Над пропастью во ржи (1/1)

– Я вот не пойму, что это? Попытка взятки, или ты действительно пытаешься удивить мороженым от уличного торговца представительницу нации фастфуда? – Никаких подтекстов, просто попытка дружелюбия. Ни от кого из нас не убудет, если кое-кто убавит уровень сарказма, и мы просто проведем вечер с максимальным удовольствием.Весьма сомнительным, надо признать, особенно если мы и дальше будем поедать мороженые-пирожные, а моя свобода слова закончится на иронии. На что только не пойдешь, чтобы замять тему с фамилией и всеми литературными вытекающими, даже согласишься прогуляться по Парижу с писателем со скандальной репутацией и нескромными аппетитами на молоденьких привлекательных девушек модельной внешности. В общем, начали мы гигантским скачком от Эллиса к Набокову, поспорили о том, что люди далеко не всегда готовы озвучить свои мысли, и это далеко не повод записывать их в ряды маньяков-сумасшедших, а очень даже наоборот, совершили попытку следственного эксперимента, от участия в котором Фредерик отказался, чем только подтвердил мою теорию о всевозможных криминальных мыслях. И вот как после этого меня угораздило проболтаться, что планов на вечер никаких не имеется? Зная, что где-то в его сознании блуждают пошлые мысли на мой счет, которые он решил оставить при себе. Питая к нему после перепалки не самые теплые чувства. Да и вообще не в духах. Сама себе удивляюсь. – Шоколадное или ванильное? – вытянул он меня вопросом из пучин самобичевания.– Фруктовое, – ответила я, на зло выбрав третий вариант и понадеявшись, что такого у них нет. Но после короткого официального разговора с поверенным отца в виде отвлечения от основной дискуссии я получила-таки свое фруктовое вместе с не таким уж и неожиданным ?камбеком? к вопросу о Колфилдах. Фредерик со смаком повторил мою фамилию и усмехнулся.– Попытка убежать от Сэлинджера не удалась, не так ли?Как и попытка сделать вид, что вишневое мороженое вместе с отмороженным горлом еще и заложило мне уши. – Может, не стоит? – я совершила попытку к отступлению, дабы попробовать сохранить вечер в рамках качественной характеристики ?по возможности приятный?. – Бессмысленно спорить с влюбленным человеком. Тем более я категорически не разделяю и доли восторгов, связанных с ?Над пропастью…?.– Это будет вдвойне интересно. Особенно в той части, где ты разоблачишь мою влюбленность.Я тяжко вздохнула и полезла в сумку за книгой. Раз меня так просят, а изнурительных сеансов с разоблачением там и не надо, то придется пережить неприятный момент и зачитать обвинительное заключение. Сосредоточено и на ходу я прошлась по содержанию, даже нашла необходимую страницу, но чуть не простелилась на французской брусчатке, если бы меня не схватили под локоть. Я с благодарностью посмотрела на Бегбедера, но и не подумала, чтобы немного мягче пройтись по шедевру под номером 7 в списке автора. Ибо надоело! Каждый раз, когда очередной миловидный парень в очках и клетчатом пиджаке с художественными заплатками на рукавах пытается подкатить ко мне со всей своей интеллигентностью чертовой, он начинает воспевать дифирамбы долбанной пропасти во ржи и Холдену Колфилду. Осточертело это, просто вконец осточертело! Лучше бы говорили о том, как красиво смотрятся мои сиськи в v-образном вырезе блузы, я бы даже бонус за оригинальность выписала.– ?Чего я только не перепробовал, – начала я читать любовное признание из ?Конца света…?, – чтобы попытаться постичь его секрет: подчеркивал целые страницы, учил наизусть отдельные отрывки, читал на языке оригинала, читал в разных переводах (Себастьена Жапризо и Анни Сомон) и даже повторил в Нью-Йорке маршрут его героя. Но ?Над пропастью во ржи? не поддается анализу?… Он потянул на себя мою руку с мороженым-уже-почти-молочным-шейком, которую все так же придерживал, чтобы я в очередной раз не загремела, и нагло избавил от половины десерта одним укусом.– Нация фастфуда, боязнь ожирения, – с набитым ртом промямлил Фредерик в оправдание, что чуть не отправило меня на тропу новой войны, на сей раз со стереотипами, но искушение поиметь его литературно все-таки пересилило.– Может, сразу признаете ?виноват по всем статьям?? Как Гумберт Набокова, который запоминал список одноклассников Лолиты и ее расписание. – А у Набокова есть ответ на то, как ты сама относишься к Сэлинджеру?– Нет, но он есть у Гитлера. Когда засела за ?Над пропастью…?, то уже на странице двадцатой впервые задумалась над тем, что, возможно, Гитлер был прав в той части своей программы, где постановил сжигать всякие вредоносные книги.– Американка оправдывает нацистский режим. Прессу сюда, срочно!В пылу осквернения признанного шедевра литературы я пропустила мимо ушей выпад в сторону своей политически и толерантно щепетильной нации, продолжив изливать душу на тему тысячи и одной причины своей нелюбви к Холдену Колфилду:– Почему изо всех книг о взрослении именно эта стала культовой? Не ?Убить пересмешника? Харпер Ли или ?Портрет художника в юности? Джеймса Джойса, а вот эта писанина через ?ну? и ?типа? о мальчике, единственной проблемой которого является отсутствие проблем. Даже модный ?Хорошо быть тихоней? Чбоски и то интереснее. И сразу говорю, что фильм здесь не в счет. Так перепаганить собственную книгу надо еще постараться. Но, несомненно, ее герой вызывает во мне намного больше симпатий, чем Холден. Или, если быть предельно точной и безжалостной, то просто вызывает эмоции, когда Колфилд – пустое место какое-то. ?Тихоня? приглянулся хотя бы тем, что хочет выбраться из болота, а не страдает саморазрушительной фигней. Фредерик только заикнулся, чтобы вставить слово.– Если ты начнешь, как в рецензии, рассказывать о символичной Одиссее на грани ?Улисса?, о поисках Бога и духовности в бездуховном мире взрослых, я закричу, честное слово. Пронзительно-пискляво, как Червонная Королева в бёрнотовской интерпретации. Фредерик лишь молчал и всю долгую тираду увлеченно разглядывал меня, объятую пылом односторонней дискуссии. Забавное, наверное, зрелище, когда Колфилд идет на Колфилда.– Я полностью согласна с тобой лишь в том, что это сентиментальный роман. В остальном же нахожу более полезным чтивом того же Чбоски, даже если бы он держался на одном диалоге: ?Ты дебил, ясно? С рождения. Все говорят, что ты дебил?, – ?Я над собой работаю?. Самокритично как для подростка, правда, а Колфилд даже этого не признает. Он до тошноты апатичен во всех своих действиях, так почему он так популярен??У пустого поколения такие же пустые культы?, – подумала я, но решила не озвучивать мысль, уж больно горький осадок она по себе оставила.