Часть 2 (1/1)

Городок был небольшой, и проникнуть в него оказалось не слишком сложно. В одной из заполненных сеном телег Скэрти устроился довольно удобно. А ведь всего-то согласился помочь зажиточному крестьянину, когда у того треснуло колесо по пути на городскую ярмарку. Вдвоем им удалось заменить колесо запасным, которое нашлось у хозяина телеги. К вящему изумлению Скэрти, крестьянин предложил ему вместе ехать в город и помогать в пути за еду и несколько монет. Это было странно, но весьма уместно. К тому же, заметив убогое одеяние Ричарда, крестьянин в благодарность за помощь дал ему пару штанов, драных и страшных, как застенки королевской тюрьмы, но вполне скрывших все, что следовало скрывать. Что ж, это было неплохое начало, и Скэрти сам удивлялся своим мыслям. Ведь еще не столь давно он бы просто вытряхнул этого жалкого старикашку из его собственных штанов, да еще и все имущество забрал в придачу. Но теперь что-то изменилось, что-то внутри него, в самом Ричарде Скэрти. И он безо всякой гордости вспоминал о прошлых своих деяниях. Чем было гордиться? Жестокостью? Ненавистью? Унижениями, которым он подвергал несчастных бедняков? Их отчаянием и слезами? Теперь, пройдя через коридоры и пыточные застенки Преисподней, Ричард Скэрти знал цену жестокости и ненависти, как и цену жизни. Что-то внутри него было иначе, словно ушло то темное, мертвое, жестокое, заставлявшее его творить зло. И дышать было легче.Они прибыли в городок Шарлингтон к полудню. Скэрти с любопытством и удивлением смотрел на одежды стражников, охранявших ворота и взимавших налог на въезд. Все было иначе, не так как прежде. И одежды были иными, и лица. Озадаченно он проводил взглядом женщину в платье странного кроя, и сопровождавшего её мужчину в нелепом одеянии, облегающем колени и икры. На ногах туфли вместо сапог, хотя вроде бы не из простых и мужчина, и женщина.На ярмарке Скэрти помог крестьянину разложить товар и обиходить лошадь, получил расчет и отправился гулять по городу. Несколько жалких пенни в кулаке давали ему странное чувство полного успокоения и богатства. И с необъяснимым для самого себя удовольствием он купил свежий хлеб у пышнотелой миловидной булочницы, а в придачу к нему кружку эля в крошечной харчевенке, притулившейся у огромного серого дома. Поев и напившись, он вышел из харчевни и отправился в лавочку старьевщика. Здесь он приобрел за оставшиеся у него деньги потертые штаны и довольно-таки поношенные рубашку и туфли. Переодевшись в крошечной примерочной, он охлопал себя и усмехнулся. После жалкой шкуры и драных штанов новый наряд показался ему вполне приличным. Настолько приличным, что Скэрти немедленно покинул лавку и направился к небольшой церкви, чьи строгие контуры и высокие узкие окна-витражи в ярком солнечном свете сияли странным золотистым светом. Он не был особенно религиозен, но справедливо рассудил, что если уж есть Ад, в котором властвует Сатана и твари, подобные Палачу, то должен быть и Рай, а так же его хозяин и создатель. Посему не стал медлить с выполнением своего решения, а прошел внутрь, заняв крайнюю скамью у самого входа. Священник, седовласый и хрупкий, только готовился к чтению проповеди. Люди входили один за другим, стараясь занять места поближе к кафедре.– Сюда, миссис Голтспер, – произнес чей – то голос, заставив Ричарда Скэрти облиться холодным потом, – осторожнее, здесь ступенька.Скэрти повернулся, увидев пожилого служку, который помогал престарелой леди в простом черном платье и маленькой накидке. По другую руку от леди находился юноша лет двадцати, в щегольском бирюзово-голубом наряде, с почти по-девичьи нежным и красивым лицом. Лицом, в котором было что-то удивительно знакомое и милое.– Осторожнее, бабушка Марион, – юноша с нежностью улыбнулся, поддерживая старуху под локоть и позволяя опереться на свое плечо, – здесь довольно высокий порог.– Спасибо, Генри, мой милый, – отозвалась старуха, подняв голову и повернув лицо, хранившее остатки былой красоты в сторону Скэрти. Сердце его прыгнуло в груди, на мгновение стало тяжело дышать при виде тусклых, продернутых катарактой глаз старухи. Нет, просто совпадение… не может такого быть! Марион Голтспер? Эта жалкая старуха – Марион?Для пожилой леди поставили специальное кресло вблизи от кафедры, юноша назвавший её бабушкой, встал за спинкой кресла, готовый услужить в любой миг. Он то и дело оборачивался, и взгляд его скользил по рядам прихожан. Показалось ли Ричарду, или нет, но чаще взгляд этот задерживался на нем. Скэрти привстал, тронув за локоть служку, который ждал очередного знатного посетителя.– Скажи мне, добрый человек, кто та леди? Лицо её кажется мне очень знакомым. И кто тот мальчик с ней?Служка проследил его взгляд и улыбнулся.– Это леди Марион Голтспер, наша старейшая прихожанка и благодетельница. Да благословит её Господь! Когда пять лет назад, в году тысяча семисотом от Рождества Христова рухнула стена придела, леди Голтспер первой пришла на помощь и прислала людей из своей усадьбы, а так же вспомоществование, благодаря которому мы смогли купить все необходимое для ремонта. А отрок сей её любимый внук Генри, он повсюду сопровождает леди Голтспер.Скэрти кивнул, поблагодарив. Ошеломленный, он молча смотрел на служку, одетого в платье столь же необычного фасона, как и все вокруг, только черное. Другая одежда, странные лица, странная речь. Получается, он пробыл в Аду не год и не два, а почти семьдесят лет?Проповедь прошла, словно во сне. Скэрти не слышал ни слова, голос священника звучал в его сознании сплошным гулом. Лишь в самом конце проповеди впечатались в сознание несколько слов, тем более странных, что затронули самую душу.– Возможно ли учесть каждый миг жизни вашей? Можете ли вы знать наперед, что будет? Лишь Господь ваш знает, и счет его тонок и точен, и с каждой души спросит он как должно. Лишь он ведет учет грехам нашим, и лишь ему дано судить за них. Людям же не дано вести учет ни времени, ни вещам, ни грехам, ибо сие лишь во власти Господа нашего.Скэрти молча отошел к купели, где хранилась освященная вода. Странное чувство снова повело его, как вело с того мгновения, когда он оказался снова в дольнем мире. Он увидел, как старая леди идет к выходу, опираясь на руку юного Генри, а затем окунул руку в святую воду и подошел, преклонив колено и предложив леди. Юноша что-то с улыбкой шепнул ей, и она протянула сморщенную маленькую руку, ощупью коснувшись протянутой руки Ричарда Скэрти. Перекрестилась и покинула церковь. Мальчик обернулся на пороге, благодарно улыбнувшись, и во взгляде его лучистых голубых глаз Ричарду почудилось еще что-то помимо благодарности.Он перекрестился рукой, омытой в святой воде, но легче почему-то не стало, и смятение никуда не делось с его души. То смятение, что поселил в ней юный Генри, похожий как две капли воды на свою бабушку в молодости.***********************Палач шел по следу, точно пёс, выискивающий добычу. Он добрался до хижины, где нашел временный приют беглец, и разломал её в ярости, найдя её опустевшей. Шаги его были медленны и движения тяжелы, но он хорошо чуял след. И он двинулся по этому следу, вынюхивая беглеца, но застыл у дороги, потеряв след. Он обрывался, словно беглец вдруг взлетел и исчез в небесах. Палач в ярости заревел, вскинув к небу свой устрашающий топор. След потерялся, и он не знал теперь, как преследовать беглеца. Не помня себя от гнева, он завопил, выкрикивая слова Призыва, и над пустошью, лежащей по другую сторону дороги, заклубился багровый туман. Гончие Ада вырвались из него, оглашая воздух громовым лаем. Палач дал им понюхать тряпье, некогда сорванное с хрупкого тела беглеца. Если этот человечишка все еще здесь, Гончие его отыщут.