4. Отъезд (1/1)

Если бы я знал, какой переполох случится в доме в тот день, я ни за что не пошел бы помогать взрослым работать на виноградниках. Хотя бы ради того, чтобы взглянуть на столь необычное зрелище, когда домашние действительно устраивают вокруг суету и беготню, достойные панических метаний муравьев в разоренном муравейнике.Подвязка лозы – скучное занятие. Его, конечно, можно разнообразить всяческой мысленной игрой в то, что ты не работой занимаешься, а помогаешь, например, воинам устанавливать укрепленный лагерь, но… Тому, что я в результате пропустил, эта забава явно уступала настолько же, насколько оливковая косточка уступает в размере выросшему из нее дереву.Столичная жрица (а этим вечером я узнал, что в прошлый раз тоже приезжала именно она) на этот раз приехала в наше имение немногим позже полудня. Принятая со всем полагающимся почетом, она вскоре закрылась с хозяйкой дома в ее покоях, и о чем-то долго-долго с ней говорила, а потом, что называется – началось…Кто-то спешно начал собирать все для вечернего пира, кто-то был послан смачивать и вешать отвисеться на ветру праздничные наряды, укладывать в небольшие дорожные лари и скатки кучу самых разнообразных вещей, кто-то поспешил вернуть домой кое-кого из домочадцев или готовить к дальней дороге припасы, повозку и волов, а кто-то был послан заниматься самым неблагодарным делом – поиском меня, любимого. Как всегда, исчезнувшего со двора задолго до появления гостьи…Я ж утром, как всегда – никому не сказал, куда иду! И вообще… если честно, то к работе меня приставили, окликнув уже за оградой… Кому и чего я в результате сообщу? Да и зачем бы, спрашивается??? Я же не баловства ради, я – по делу. Да еще – со взрослыми…А в результате по возвращении меня ждал форменный нагоняй, не чета тем, что я пережил раньше. Старая нянька даже угостила меня несколькими заметными подзатыльниками, но вот за розги почему-то не взялась, а пара бабкиных служанок трещала вокруг и дергала меня за руки так, что в первый момент я вообще не в силах был сообразить, в чем дело. Хотя суету во дворе заметил сразу же…- Ступай, в порядок себя приведи! - прекратив ругаться и расспрашивать меня одновременно, сказала, наконец, одна из женщин. - Понятия не имею, как тебя в таком виде гостье показывать… Бара, помоги ему! И скажи – пусть воды принесут с кухни.- Я сам могу, - встрял в разговор уже я, надеясь на то, что в результате мною будет заниматься как можно меньше народу, и понимая при этом, что старой женщине таскать куда-то деревянные бадьи с горячей водой все-таки тяжело. - А кто приехал? И зачем???Мне, разумеется, не ответили. Зато несколько раз подтолкнули в спину в сторону кухни и отпустили. К счастью, под присмотром одной только няньки, которая, впрочем, тут же уковыляла куда-то за сменной одеждой и всяческими банными принадлежностями…Понятное дело, что для меня одного основные бани дома затапливать никто не будет. Пришлось обойтись источником, что протекал за домом. Ибо еще в давние времена под обрывистой стеной недалекого водопада кто-то из предков соорудил из неотесанных камней прочный водосборник, до края которого я только-только дотягивался высоко поднятой рукой. От него во двор на раздвоенных подпорках был проложен крепкий древесный желоб – бери воду, даже не наклоняясь к ручью! И просто, и удобно… В первую очередь – посуду мыть или сосуды наполнять. Особенно – те, которые побольше… Или – как сейчас: приволок сколько-то нагретой воды, смешал в круглой медной лохани с тем, что собрал из источника, и поливайся в полное удовольствие, растирая тело тряпкой, скребком или пемзой.Последние, на мой взгляд, мне сегодня понадобиться были не должны – не так уж я был и грязен на свой взгляд, но Бара посчитала иначе. Даже волосы мне тщательно вымыла, заставив потом долго-долго вытирать их почти досуха куском чистой ткани, чтобы в результате сразу можно было и расчесать, и закрепить все, что надо.Вот в тот момент, когда к источнику подошел тоже только что вернувшийся домой самый старший из моих двоюродных братьев, а у меня дело дошло до одевания, я и потерял окончательно дар речи…Самая дорогая из моих повязок – темно-коричневая с белой каймой и желтым узором – еще туда-сюда. Но, когда из принесенного старухой свертка появился тонкий головной обруч, инкрустированное деревянными вставками ожерелье, горсть волосяных закрепов и узкие кольца надлокотных браслетов, я решил-таки напомнить няньке, что я – внук хозяйки дома, а она – всего лишь рабыня.- Бара! - как можно строже произнес я, старательно подражая взрослым. - А теперь ты прекратишь болтать ерунду и скажешь – кто приехал.- Ты что? - удивилась старуха. - Так ничего и не знаешь???Ага, думаю – спохватилась! Но моя собеседница вместо извинений просто продолжила:- Жрица храмовая. Из Элевсина.- Зачем?- Хочет тебя увезти. В Город.Сказать, что эта новость меня обескуражила – значит, промахнуться мимо истины на целый перелет стрелы. Да в этот момент у меня душа в пятки ушла! Единственное, что я в силах оказался сделать, так это постараться добиться того, чтобы не застыть перед всеми с открытым ртом, хотя широко раскрывшиеся глаза скрыть так и не сумел. Зато – заткнулся, а старая эллинка улучила, наконец, момент для того, чтобы окончательно суметь привести меня в порядок.Спрашивать ?отдадут ли меня?? явно не имело смысла. А остальное было не в ведении рабов, хотя за недолгое время своей жизни я не раз и не два убеждался в том, что вот как раз они-то, как правило, знают намного больше того, что им положено.Интересоваться тем, зачем именно я кому-то понадобился, и почему так получилось, тоже – бессмысленно. Если мне ничего толком не отвечали на простые вопросы, то кто же станет отвечать на сложные??? Да и не был я способен в тот день их задавать. После первого резкого ошеломления все нутро быстро заполонил одеревеняющий душу холод.Элевсин всегда представлялся мне городом, находящимся почти на том конце света. Еще дальше были только Фивы, Коринф, Крит и далекая земля Пта. Бывать вне имения я – любил, но при этом каждый вечер обязательно сюда возвращался, а в результате – никогда не бывал нигде дальше, чем на половину дня пути от дома. И вдруг… Один. Где-то далеко. Навсегда. С незнакомыми людьми…Будь я младше, я, наверное, не выдержал бы и заплакал. Но слез не было. Они – не шли. И не потому, что я как-то особо старательно сдерживался. Просто – не мог.Наверное, так чувствует себя кто-то перед уходом в другую семью. Или продаваемый раб…Но я-то – не был ни тем, ни другим! И даже мысли о подобном пока не допускал…Нет, конечно же, когда-нибудь… Или если на имение нападут враги, или где-то в горах меня схватят разбойники... Тогда – наверное, да… А оно… Вот так… Внезапно…В результате праздничного ужина, состоявшегося в конце этого дня, я просто не помнил. В памяти хоть как-то осталось лишь то, что я вошел тогда в общий зал, по знаку гостьи подошел к ней совсем близко, так, чтобы она как следует на меня посмотрела, а потом все оставшееся время просидел не на своем обычном месте, а по левую руку от хозяйки дома, рядом с ее наследницей, уступившей свое обычное место служительнице Богини.Еще помню, что двоюродные братья от дальних столов смотрели на меня в этот вечер как-то очень-очень странно и не сказал бы, что – с любовью и обожанием. И что в какой-то момент, узнав, что я владею флейтой, жрица попросила меня что-то сыграть. А я – отказался, едва не убежав. Чем вызвал совсем не одобрительные взгляды старшей родни и смех гостьи, сказавшей, что она все понимает, а заодно просившей не наказывать меня за невоспитанность.…К счастью, утро было куда лучше вечера. За ночь мне удалось прийти в себя, холод оцепенения сменился деятельным любопытством, и все вокруг предстало моим глазам в куда лучшем свете, чем показалось накануне. Теперь в голову лезли мысли не о предстоящем одиночестве неведомо где, а о внезапно случившемся путешествии. Приключении, подобном тем, о которых я раньше слышал только в песнях.Впрочем, прыть мою довольно быстро осадили, целый день заставив просидеть в домашней мастерской. Еще бы! А вдруг я опять куда-нибудь удеру??? И со мной-таки что-то нехорошее – случится… Пусть уж лучше останусь на глазах. А заодно – отполирую как следует полтора-два десятка деревянных заготовок, часть из которых позже будет вставлена в очень дорогой инкрустированный столик, предназначенный для того, чтобы незадолго до осенних штормов его продали где-нибудь на эливсинском торгу.Без перерыва водить небольшим куском прочной дубовой ветви по прихотливо вырезанным старшими тонким деревянным пластинкам было скучно. Беспрестанно опасаться того, что рано или поздно достаточно неловко положишь заготовку и поломаешь ее – тем более. Мне и прежде эта работа нравилась не так чтобы очень, а сейчас… Будь моя воля, я бы без конца вскакивал со своей низенькой скамеечки, то и дело подбегая к широко распахнутой двери во двор. Надо же ни за что не пропустить возвращения отправленных в горы ослов, из-за которых отъезд в Элевсин был назначен лишь на следующее утро. Не знаю – почему, но мне казалось, что, если задуманный матерью моей матери дар царице – вьюки идеально отбеленной или максимально затемненной овечьей шерсти – не привезут из пары крестьянских домов вовремя, отъезд непоправимо отложится или и вовсе не состоится.Почему шерсть предназначается в дар царице, если приехала за мной одна из жриц, я, признаться, так и не понял. Да не очень-то и задавался этим вопросом. Куда существенней для меня были мысли о том, что путешествие – мое первое в жизни настоящее приключение! – сорвется, как рыба с плохо сделанного самодельного гарпуна.Впрочем, мысль о том, что к появлению здесь этого самого ?дара? я имею самое непосредственное отношение, грела душу. Ох, и немало мы с крестьянскими мальчишками нарезвились тогда в студеных горных ручьях! Ведь состриженное белое, коричневое и черное золото нашего дома надо было не только отстирать, но и хорошенько вымочить. Причем – именно в проточной воде. А заодно – промять босыми ногами еще до того, как его коснутся хитроумные гребни чесальщиков. Взрослые в воду лезли неохотно, а нам – только дай!!!Ко всеобщему облегчению, с доставкой его в имение, несмотря на все мои опасения, проблем тоже не возникло. Незадолго до того, как солнце скрылось за горами, усталые животные привезли-таки аж четыре давно ожидаемых тюка. Два – тех, что поменьше – с вычесанной шерстью, которую уже можно было начинать прясть, два – побольше – с сырцом, разобранным и промытым – не более. А это значило только одно: сегодняшняя ночь окажется для многих обитателей имения и его гостей последней ночью под крышей – с завтрашнего утра всем нам двумя объединившимися группами предстояло наконец-то тронуться в путь.