5. Путешествие (1/1)

Караван, признаться, вышел внушительный. Я толком такого даже не ожидал... Целых два паланкина: маленький – жрицы, большой – наш, две повозки, несколько невысоких горских лошадок под верхом и целых три с лишним десятка людей!Правда, надо отдать всему происходящему должное – нельзя сказать, что это только сугубо ради меня, любимого, все куда-то там собрались… Жрица и те, кто ее сопровождал, просто собирались вернуться домой. Десяток с небольшим носильщиков и прочих слуг, а также четыре служанки (включая старую Бару) должны были помогать в дороге тем, кого помимо меня взяла с собой моя бабка, но вот свободные нашего дома заметно поставили меня в тупик.Хозяйка дома, ее младшая дочь (та самая, что овдовела тогда же, когда умерла моя мать), две моих сестры и три брата… Что ИМ предстояло делать в Элевсине, было непонятно, а спрашивать – недосуг. Прямо сейчас мне навряд ли кто ответит, а там – глядишь, и сам во всем разберусь.Немного страшило почти полное отсутствие хоть какой-то настоящей охраны, но со жрицей было два самых настоящих воина, из наших слуг далеко не все были рабы, да и самый старший из моих двоюродных братьев, Дане, уже пятнадцатилетний, с копьем и дротиками тоже чего-то стоил…Ну а вообще, почти половину моей жизни всеми мимоезжими путешественниками утверждалось, что дороги Элевсина (если не близ границ) намного безопаснее многих иных мест, с которыми им приходилось иметь дело. Да и на нашем пути опасный участок вроде как был только один. Может, и в самом деле Богиня будет к нам милостива???Впрочем, достаточно долго раздумывать над всем этим мне не пришлось. Сначала меня довольно строго подозвала к себе Бара, и велела укрыть ступни ног очень неплохой выделки крепидами (зачем?! я же всю жизнь ходил босиком!!!), а едва только я наметил себе уютное местечко возле кого-то из младших братьев (вдруг в какой-то момент к себе подсадит и верхом прокатиться даст?!...), по ушам неожиданно прошелся властный оклик бабки:- Биас!!! Биас, я кому говорю?! А ну-ка, иди сюда…Не реагировать – не полагалось. Я подошел. А мне вдруг велели устроиться в паланкине, в ногах у тех, кто уже занимал свое место на широкой скамье – самой бабки и ее дочери.Совершенно обескураженный, я открыл было рот, чтобы то ли возразить, то ли поинтересоваться – за что такая честь, то ли пожаловаться, что братья вечером меня затравят, но все эти фразы вдруг, словно камни, столкнулись в моей голове, и произнести что-то достаточно внятное я так и не смог. Услышав лишь продолжение распоряжения:- Полезай! Да не вертись, как веретено. И без тебя мороки достаточно…Постелить что-то мягкое на пол никто, конечно же, не догадался. Доски были жесткие, а следы, оставшиеся от инструмента, которым их обрабатывали, грозили превратить мои ладони, колени и голени в лапы леопарда. Но больше всего начало путешествия портило то, что занавески паланкина оказались задернуты и я почти ничего не видел из начала своего пути.Впрочем, дорогу до Фиванского тракта я и так представлял себе довольно неплохо…Сначала должны были тянуться наши поля, затем – узкая полоса шестовых виноградников (основные посадки были выше – в другую сторону от имения), потом начинался огромный вязовый лес, во многом расчищенный от подлеска и переплетенный лозами винограда попроще: того самого, из которого делали домашнее вино, а не то, которое шло на продажу или в царский налог. Дальше лес вроде как становился более диким и таковым оставался как раз до самого подножия наших холмов. То есть – почти до самого тракта.Тут я за всю свою жизнь бывал только один раз. Кто-то из дядьёв взял меня на спину своего коня, когда год назад ездил договариваться о чем-то с одним из торговцев. Мы всегда присоединялись осенью к его каравану, чтобы достаточно спокойно ехать в Элевсин. В тонкости их беседы я, понятное дело, не вникал, но поездку запомнил накрепко. Хотя при этом знать не знал, что совсем скоро впервые поеду по этой дороге намного-намного дальше…Где-то здесь, близ слияния тракта и нашей дороги, мы и остановились. Надо было дать отдохнуть носильщикам, волам, лошадям. Да и солнце к тому времени поднялось уже достаточно высоко для того, чтобы двигаться вперед особо никому не хотелось.Тень лесов еще хоть как-то давала возможность идти куда-то днем, но сейчас мы были в долине. Причем – не на основной земле Элевсина, что велика и плодородна сама по себе. Здешние несколько семей свободных крестьян старательно отвоевывали у лесов любой мало-мальски плодородный клочок под виноградник или поле, а потому до следующих гор тени над дорогой по словам тех, кто хорошо знал этот путь, нам встретиться было не должно.Обрадованный относительной свободой, я кубарем выкатился из-за занавесок в кружевной сумрак старой оливковой рощи, но вместо того, чтобы стремглав помчаться к журчащему под деревьями широкому ручью, чуть не шлепнулся носом в траву. Ноги затекли так, что их пришлось какое-то время растирать. А потом и вовсе выяснилось, что бегать сегодня – явно не для меня. Ступни скользили по гладкой коже обуви совсем не так, как сама подошва скользила по траве и камням, да и чувствовать эту самую землю через плотную подошву тоже почему-то не получалось.Проклятье!!!Какой недоумок сказал, что в обуви ходить удобней, чем без нее!...И ведь не снимешь ничего… Старшие заругаются… Остается только пытаться привыкать и тихо радоваться, что с этой неприятностью столкнулся сегодня не я один. Оба средних моих брата явно испытали что-то подобное и на себе. Но они вскорости свою обувку тихонечко запихнули куда-то в повозку, а мне что-то подсказывало, что, если так же поступлю и я сам, нагоняй мне предстоит пережить нешуточный.Да, всем нам предстояла дальняя дорога, а потому носильщикам и тем, кто хоть сколько-то знатен, стоило беречь ноги от острых камней. Однако новое место за столом и путешествие в женском паланкине делало меня самым знатным мальчишкой в нашем караване, и я был не вполне уверен, что откровенное пренебрежение этим новым положением не выйдет в случае чего мне боком…Впрочем, к тому времени, как животные и люди отдохнули, быки дожевали свою жвачку, а солнце начало-таки потихоньку клониться к западу, с проблемой крепидов освоиться мне все-таки удалось. Чему немало способствовало то, что братья в кои-то веки не отказывались от моей помощи в устроенной ими рыбалке, а также то, что вокруг была куча всего интересного, и мне жуть как хотелось везде успеть и не пропустить ни одного мгновения впервые увиденной мною бивачной жизни.Легкий дневной перекус из сушеных фруктов, меда, хлеба и вина тоже сыграл немалую роль в том, что мне удалось отвлечься, так что следующую часть дневного перехода не омрачало уже ничто. Даром что и занавески паланкина ради вечерней прохлады в кои-то веки были откинуты, и можно было сколько угодно глазеть на незнакомую дорогу, предвкушая вечерний костер и изрядную порцию парящей рыбы, к появлению которой в повозке я имел хоть и не самое основное, но вполне себе прямое отношение.Завидовать едущим верхом братьям, конечно, все еще приходилось, но… Это же не последний день нашего путешествия! Вдруг мне еще повезет???…В этот день на ночлег встали поздно. Солнце уже покраснело и давно коснулось краем вершин Мегарских гор. Ухоженное ячменное поле при недалеком крестьянском дворе, умело запруженный небольшой плотиной ручей, довольно большое равнинное пастбище по ту сторону пруда, вязовый лес у дороги – чего еще надо для того, чтобы ночь прошла спокойно?Даже хворост в этом лесу общими усилиями удалось собрать без труда. Обычно такие виноградные делянки близ жилья бывают вычищены, как царские стойла, но пастушата, что смотрели за крошечным стадом этого двора, сказали, что несколько дней назад ночью дул очень сильный ветер. Веток он наломал порядочно, а их семья мала и они еще не успели все разобрать. Тем более, что основную часть дров они обычно собирают не здесь, а в предгорьях. До которых тут рукой подать – как раз за лесом и начинаются…Встали мы в этот раз на выгоне, возле пруда. Комаров, конечно, налетело порядочно, но легкий ветерок сдувал их куда-то в сторону леса, и потом – не так уж долго вились вокруг эти самые комары. Зато получалось, что большая часть земли вокруг хорошо просматривается, да еще пастушьи собаки не позволят подойти к скотине с лагерем ни волкам, ни сторонним людям. И молока можно было пить вдоволь – дойка-то вечерняя как раз только что закончилась…Женщины, кроме девочек и служанок, после еды ушли ночевать в дом. Для крестьян это была большая честь – все-таки знатная путешественница и жрица… А все остальные остались коротать ночь у повозок. Допоздна сидели у костров, кутаясь в переброшенные через плечи плащи, тешили себя байками да разговорами и слушали нехитрую игру пастушат, с наступлением темноты вытащивших не пойми откуда пару свирелей да флейту. А потом устроились на ночлег: мужчины с моими братьями – под натяжным пологом у костра, служанки с девчонками – в повозках.Я хотел было сидеть с незнакомыми мальчишками всю ночь. Воображал бы себя невесть кем, исподволь косясь на мерцающие отблески огня на копьях тех, кто действительно должен был оставаться на страже… Уж больно тепло здесь было, да звезды светили так, словно сама Великая Мать рассыпала по небу волшебные зерна при весеннем посеве, и к лету они все еще не успели как следует потускнеть. Но кто-то из стариков и брат не сочли для себя за труд попробовать заставить меня перебраться под кожаный верх повозки.- Но я хочу с вами! - попытался было возразить я, безуспешно стараясь доказать, что уже не так мал, чтобы за мной смотрели не мужчины, однако – куда там…- Делай, что велено, и не спорь! - последовал непререкаемый ответ. Дане явно без восторга отнесся к идее того, что ему приходится выяснять взаимоотношения с какой-то мелюзгой. Однако в отсутствие бабки, ее дочери и жрицы именно он оказался главой нашего бивака. Хочешь – не хочешь, а выкручивайся…В ответ на это я разозлился. Не знаю, что тогда на меня нашло. Наверное, воображение в голову ударило…- Да пошел ты знаешь куда! - впервые в жизни угораздило меня заорать на кого-то из тех, кто старше и сильнее меня, но бунт не удался.От подзатыльника и прочих весьма опасных действий брата увернуться мне удалось, но руки-ноги у него были длиннее. Пришлось чесануть в сторону. А это подняло на ноги одну из местных собак. Огромную, косматую – в полторы овцы размером… Да с клыками в две фаланги пальца величиной!Встревоженная нашим криком, она басовито гавкнула, в несколько легких прыжков догнала меня и едва не повалила на землю. Пришлось остановиться. Даром, что реально страшно стало. Вокруг – темнота, костер – в трех десятках шагов, а рядом это черное, как ночь, чудовище… Которое меня почти не знает, а пасти скот привыкло еще с тех времен, когда сосало материнское молоко.Брат, не брат, но Бара подоспела почти вовремя. Схватила меня за руку, отогнала пса, да и повела-таки в сторону повозок. Ага… себе под бок…Вырвать руку из ее старческих пальцев я смог, но вот бежать куда-то больше не пытался. Ворча, залез под кожаный верх большой повозки, ощупью нашел что-то из мешков, чтобы положить на них голову, да вскорости так и уснул. Все еще рассерженный почти на весь белый свет, но надеющийся завтра по-любому настоять на своем.Да и новые – дикие – горы увидеть было все-таки интересно… А смотреть на них из-за кровоподтеков свежих синяков или ощущая на спине саднящие следы порки как-то не хотелось.Впрочем, утро действительно вознаградило меня за все то, чего недодала ночь. Ранний подъем и достаточно быстрый выход в путь это – еще туда-сюда, но следующие два дня двигаться нам предстояло по горам, поэтому паланкины необходимо было облегчить так сильно, как только это было возможно. Следовательно, тетушка, скрепя сердце, переместилась в тряское нутро нашей повозки – к племянницам, а я, лишенный возможности уподобиться кому-то из слуг и идти пешком, победно устроился на передке повозки, рядом с погонщиком.Четыре дощатых колеса за спиной дребезжали по мелким дорожным камням, словно обломанные ветки в центре камнепада. Крепкие оси, как их не смазывай, на особо тяжелых подъемах скрипели так, что впору было по неопытности опасаться поломки. Трясло, хоть и мелко да не всегда, зато – ужасно. Кусачие мухи как прицепились к волам с началом жары, так и не отставали от передка повозки до самого вечера. Но, в кои-то веки, можно было беспрепятственно смотреть по сторонам, то и дело разминать ноги, соскакивая на обочину, да расспрашивать возницу обо всем-всем-всем. Что видели глаза или ожидало встретить сердце.Лесистые холмы вокруг то и дело превращались в отвесные кручи. Громоздились над головой, грозя обвалом, уходили куда-то вниз, так что кроны деревьев казались травой, или, слово стадо диких кабанов, толпились в отдалении, открывая долгий и спокойный путь по долине. Дорога петляла, как зверь, уходящий от погони, и было непонятно – что именно ожидает тебя за новой кучей камней: долгий и пологий спуск вниз или резкий поворот, уводящий в сторону от головокружительной пропасти.В паре-тройке мест, на особенно крутых подъемах, не только едущим в повозке, но даже бабке моей приходилось выбираться на дорогу, ибо паланкин ее был слишком тяжел и носильщики не в состоянии оказывались нести его так быстро, как это было нужно. Жрица свой при этом не покидала. Но он – легче, ее подменные носильщики просто вставали рядом со своими товарищами, и, вместо того, чтобы нести груз вдвоем, тащили его вчетвером… А наши мужчины один раз вынуждены были даже упираться в задок повозки, чтобы быки могли втащить ее на тот склон, на который нам тогда предстояло подняться.Ну и высота это была, честное слово! Со склона, вдоль которого мы тогда шли, вокруг видно стало далеко-далеко, но я куда чаще смотрел не вдаль, а на потемневшие чащобы вокруг, подобных которым я никогда раньше не видел.Наши леса были куда светлее. Состояли из дуба, вяза, граба, пары видов орехов и прочих деревьев с округлой кроной и широкими листьями. Ну, в крайнем случае забредешь в сосновый бор… Так там тоже солнца – полным полно, куда больше, чем в обычном лесу, особенно – если он уже перестал быть редколесьем. И на просвет довольно часто почти все видно.Здешние же великаны, подобно кипарисам, были лишены листьев и украшали себя короткими иглами или зелеными чешуйками. Однако, если ветки кипарисов, плотно прижимаясь к стволу, растут вверх, то у этих, словно женские юбки, опускались вниз, да так, что нижние ветви часто образовывали что-то вроде шатра. И солнце под эти шатры почти не проникало…В ответ на мои изумленные вопросы погонщик сказал, что это – черные ели и туи, а я подумал, что очень не хотел бы ночевать там, где порой не растет даже трава (вот уж точно – волчье место), и был только рад тому, что под вечер мы снова спустились в густо поросшую кустами долину. Очень похожую на ту, в которой останавливались днем. И запомнившуюся мне в свое время единственным нашим пока еще настоящим приключением.Ибо в какой-то момент, ближе к полудню, спереди (оттуда, где плотной группкой держались братья) послышался залихватский свист, какие-то выкрики, шум суматохи, стук копыт.Враги???! Разбойники?Кролик!Да явно – не один, если вскоре после остановки на дневной отдых, мальчишки вернулись куда-то в эти места, выкуривать зверьков из нор и ставить силки.Я тоже пошел. Ибо что я, собственно, забыл сейчас в лагере?И наткнулся на целый кроличий город. Весь холм был изрыт норами! Да и добыча со временем оказалась неплоха – пять зверьков. Которых тут же на привале ободрали и вычистили, а заодно двух из них разрезали на более мелкие куски, трех оставшихся завернув в траву и листья. Стояла сильная жара, а у нас с собой было не так много уксуса, чтобы удалось поместить в него все тушки целиком. Зато вечером можно будет рассчитывать на самый настоящий пир. И на мясной отвар для ячменной похлебки хватит, и на жаркое на вертеле…Мне, правда, не повезло. В мой силок попался только один кролик, но и тот сумел вырваться и удрать прежде, чем я схватил его. Нелегко все-таки охотиться без собаки. А именно их-то у нас в караване и не было…Впрочем, вечером нас ожидала не только хорошая еда.На ночлег мы вынуждены были встать довольно рано. Места – дикие, близкого жилья вокруг нет. Хворост необходимо будет собрать не только для того, чтобы суметь что-то приготовить, но и для того, чтобы один или два костра в лагере горели бы всю ночь. А, едва только начало темнеть, со стороны окрестных холмов послышалось то, что даже самые смелые мужчины не готовы были слушать всю ночь, ни единым движением лиц не выдавая то, насколько им страшно.Львиный рев…Несколько перекликающихся друг с другом голосов – с одного холма. Пара сильно более мощных – с другого.Сестры и взрослые женщины побледнели, подобно полотну, и спешно нашли себе убежища в глубине повозок. Да и у меня душа, признаться, ушла в пятки, и вопросов о том, где спать, в ту ночь даже не возникало. Повозка с ее крепким полом и плотным кожаным верхом хоть чем-то напоминала дом. Жалкий прямоугольный полог, с сильным наклоном натянутый меж деревьями, на надежную крепость не походил вовсе…Немного подбодрило только то, что, заметив, что сегодня я не пытаюсь искать приключений на свою дурную голову, Дане тихонько прижал меня к себе за плечо и не без хитринки в голосе пояснил:- Не бойся. Им сейчас не до нас…- Почему? – удивился я.- Скорей всего, если царь левого холма слаб, то они будут биться между собой за царство. Или это сами цари обходят границы своих владений, а их жены говорят им, что дома все спокойно… Когда львы охотятся, они не ревут.- А ты откуда знаешь?! - способность брата знать, что собираются делать дикие звери, поразила меня до глубины души.- Слыхал от одного арфиста-целителя, когда однажды ночевал у крестьян. Он бывал за морем, там, где львов гораздо больше, чем у нас, и не раз разговаривал с теми, кто на них охотится.Как я уснул – не помню. Помню только, что весь следующий день дорога была сильно проще (мы двигались по большей части в низинах, меж основных холмов), а я все время норовил начать клевать носом. Зато в следующий ночлег впечатлений получил не меньше…Ибо на этот раз остановились мы в лагере углежогов, создававших топливо для далеких кузниц основного Элевсина. Люди, конечно, не львы, но уж больно страшны они оказались с виду из-за полудикой жизни в лесу и своего нелегкого труда. Однако, когда выяснилось, что двое из самых сильных их рабов черны не от угля, а от природы!!!...В общем, за морем, откуда, как выяснилось, их привезли, мне появляться явно расхотелось.Особенно пугающе смотрелись ярко вспыхивавшие при отблесках огня огромные белки глаз, сильно покрасневшие от дыма, и крупные зубы, белые-белые, как у совсем молодых волков. А также жутким показалось то, что ладони их рук были светлее всей остальной кожи… Я так и не понял – отчего: они же обычно легче всего пачкаются!...Дабы поменьше в случае чего встречаться ночью с этими двумя, я снова вел себя тише воды, ниже травы. Да и спать очень хотел, если честно. Ну, и бабки со жрицей побаивался все-таки сильнее, чем Дане, а в последние две ночи они не уходили никуда из лагеря, так что и шума особого поднимать, как в первый вечер, не было никакого смысла.Зато на следующий день горы и все прочее едва не показались мне сумбурным и невероятным сном. Миновав все ?медвежьи углы? царства, мы вступили наконец на коренные земли Элевсина, и вот тут я и понял, почему о моих родных краях многие люди, которые там не жили, порой отзывались с явным пренебрежением.Если у нас за поселение сходил крестьянский двор (имений, подобных бабкиному, было всего три или четыре штуки), то здесь таких дворов нередко бывало сразу по несколько. Три, четыре, а то и целых пять! И все – в одном месте!!! Единой общиной, с огромными просторами возделанных полей вокруг, а оливковыми рощами такой величины, что рощи наших крестьян казались против них крошечными садиками.Выгонов, правда, было гораздо меньше, и то – скорее для коров. Но старик Лодо, к которому я, пользуясь тем, что этим утром бабка явно махнула на меня рукой, по привычке сунулся за разъяснениями, сказал, что так получается потому, что коренная земля гораздо плодородней горной. Тратить ее на овец и – тем более – на коз, значит – непростительно оскорблять богов. Причем, всех, какие где имеются, разом…- Если что где хорошо растет, расти то, что тебе нужно, и не спорь с Богиней, - сказал он. – Если земля скудна и родит плохо, паси скот. Так у всех заведено, потому что разумно… Глуп будет тот, кто сделает наоборот, а еще более глуп будет тот, кто откажется от выгоды, приносимой дорогой. Вон – смотри, как хитро устроено…И он с немалым уважением к уму и хозяйственности жителей этих мест указал мне на то, что небольшое редколесье, очищенное от подлеска и примыкающее одним концом к дороге, другим – к паре крестьянских дворов за небольшой оградой, огорожено жердевой изгородью, укрепленной колючим хворостом. В дальнем его конце виднелась пара навесов со столами-лавками, печь для хлеба и несколько очагов.- Что это? Зачем такое? - удивился я. На имение те дворы не походили, хотя выглядели богато, а остальным-то зачем такие сложности? Лучше бы виноград посадили!- По осени тут гонят скот. А торговцы и вовсе почти весь год таскаются по этой дороге туда-сюда. Фивы – большой город. Элевсин, Афины и Мегара, - старик старательно загибал заскорузлые от долгих лет пальцы, искоса глядя на меня из-под широких полей дорожной шапки, - тоже. Порты опять ж… Вот эти умники и придумали приют им давать. Из еды продавать что-то, если есть, дрова для очагов и печи… Выгодно! В придачу к остальному-то хозяйству!!!- Дрова???!!! - услышанное не укладывалось в моей голове совершенно. Кто же будет платить за валяющиеся на земле палки?!Старик ухмыльнулся. Его морщинистое, темнокожее лицо на краткий миг озарилось отблеском давно минувшей молодости, а глаза сверкнули лукавством.- А ты вспомни, как мы сами в горах намучились. Какой торговец не порадуется тому, что путь до нужного места можно пройти быстрее? Ну и, леса здесь не так, чтобы много… Лучше купить за гроши, чем оставлять своих людей голодными. И сами – сбегут, и без товара оставят.- А почему у нас так не делают? - если что-то кем-то уже придумано и люди об этом знают, то с чего не устроить подобное… непонятно…- Разбойников много, - нахмурился Лодо. - Если слишком сильно разбогатеть, но народу для защиты добра иметь немного, то… сам понимаешь, что будет. А коренная земля охраняется царицей. Что пиратам, что разбойникам с гор – далеко. Прочих же в случае жалобы догонят и покарают.Притихнув на передке повозки, я на долгое время задумался. Мир взрослых такой сложный!... И все у них на поверку совсем не таким, как бывает в сказаниях, оказывается…А тут еще и бабка, наконец, вспомнила о моем существовании и после очередного краткого привала загнала к себе. Впрочем, на мое счастье в этот день на небе то и дело появлялись-таки большие белые облака, так что ради сопровождавшего их легкого ветерка аж до полудня боковины паланкина никто не занавешивал. Что, собственно, и позволило мне не пропустить тот момент, когда после поворота за очередной небольшой перелесок впереди открылся вид на конечный пункт нашего путешествия – царственный Элевсин.Мы приближались к нему с севера, поэтому моря отсюда я совсем не видел. Его загораживала невысокая и длинная, неровно сбегавшая вниз скала и высокие крепостные стены из плотно пригнанного друг к другу серого и белого камня. Грозных башен было видно отсюда всего три, но я… я смотрел сейчас не на башни – на парящий над городом охристо-красно-черный дворец, снизу оттененный деревьями укрывавшей скалу священной рощи.Обращенный к морю, он предстал передо мной со своей тыльной стороны, но и там на двух, а то и трех видимых с дороги этажах было достаточно колонн, резных обрамлений крыш и внешних галерей для того, чтобы дух захватывало от того, каков же окажется его фасад.Впрочем, едва только через северные ворота мы въехали на узкие улицы самого города, дворец исчез. Заслонился крышами домов попроще, стоявших по обе стороны непредсказуемо петлявших проходов, и высокими деревьями рощи, лишь изредка мелькая где-то на фоне ярко голубого и белого неба, как недостижимая мечта. А потом все вокруг заглушили шум и запахи большой рыночной площади, в свой черед сменившиеся крытым переходом меж двух домов, внезапным сумраком своим поглотившим меня, словно я вновь оказался во чреве матери.И вот с этого-то, собственно, для меня много чего по настоящему и началось…