14. Усталость (1/1)

- Цуна, - полушепотом позвал Луссурия. – Цуна, вставай, у нас снова труп.Врач открыл глаза и сначала долго пытался сфокусировать взгляд на одной точке. Хотя бы на той же самой люстре. После разговора с Ямамото Савада лишь слегка ?пригубил? бутылочку отменного рома, присланного недавно коллегой, работавшим по приглашению в немецкой больнице. Совсем чуть-чуть. Ну, так, что с непочатой бутылки осталось меньше половины.- Вставай, тебе говорят, алкоголик хренов! – Луссурия уже грубо пихнул мужчину в плечо и нецензурно выругался. Сколько можно пить? Всю ночь напролет напивается, утром дымит, как паровоз, а днем заливается кофеем, чтобы, видишь ли, не засыпать! Кто такого идиота притащил в школу к несовершеннолетним?! А как же позитивный личный пример? Впрочем, парень давно уже понял: система Школы катится к чертям. Злило же его поведение Цуны большей частью потому, что Лусу же приходилось приводить в чувства не вполне трезвого врача.

- У нас трупак, понимаешь? Еще один, - школьник больно ткнул мужчину в бок.- Слышу, слышу, - отозвался тот, подавляя стон. – И чего ты так кипятишься? Труп – он же уже мертвый, понимаешь? Ему уже от нас ничего не надо.Лус вздохнул. Конечно, логика в словах Цуны присутствовала, но нужно было еще провести все процедуры. Желательно, до начала уроков. По-видимому, врач решил смилостивиться, встав с кресла и даже придав своему взгляду некое подобие осмысленности.

- Кофе, - хриплым со сна голосом попросил он.- Будет тебе кофе. Кстати, а какой? – спросил ученик, открывая шкаф и, в который раз, перебирая разноцветные баночки.- Маунтэйн. Другого нет.- Оно заметно, - Луссурия выразительно посмотрел на пол, засыпанный драгоценным коричневым порошком.- Слушай, Лус, мне как-то нехорошо. Земля крутится.- Пить надо меньше.- Слушай, завари мне лучше крепкого чая.Лус скептически посмотрел на врача. Тот действительно выглядел препаршивейшим образом: под глазами огромные сине-фиолетовые ?круги?, цвет лица отдает зеленью. Мужчина попытался встать, но не смог удержаться на ногах. Сердце школьника словно пронзила игла. Но даже снедаемый догадками, Луссурия ничего не мог сделать сейчас, когда через стенку на столе лежит чуть теплый труп его одноклассницы. Да и, в конце концов, все могло быть вовсе не так уж и плохо. Цуна напивался каждый день, почти не спал, практически не ел нормально, днями и ночами глотал кофе, когда-то же должно было и его прихватить как следует?- Я сделаю все, что попросишь, даже отсосу, только встань и сделай что-нибудь с этим трупом!- Отсосешь? Из ценителей мужских тел ты стал любителем мужских членов? – саркастически спросил Савада, и на сердце у школьника стало теплее: издевается, значит, еще выживет…- Если б ты не был Учителем, я б тебя послал, - миролюбиво ответил Лус, щелкая кнопкой электрического чайника.- Не будь ты моим напарником, я б тебе врезал, - также миролюбиво отозвался Цуна. День начинался как обычно.***Гамма с тоской вспоминал те деньки, когда за Бьякураном тихой тенью повсюду следовал Гокудера. Когда Белый Король срывал злость именно на своей Правой руке, а не на ни в чем не повинном блондине. Ну, или хотя бы, когда гнев преемника семьи Гокудера выражался в чересчур слащавой улыбке и ледяном взгляде. В общем, когда все было не так, как сейчас. Сейчас же Гамма томился в ожидании конца злой тирады Бьяку о том, что парень совсем не умеет анализировать информацию. Причем Король даже повысил тон, чего в прежние времена за ним не наблюдалось. Раздражение Бьякурана чувствовалось остро, а особенно – в присутствии Ори. С некоторых пор эта особа как будто прилипла к Белому Королю. Словно ее разом отшили все остальные желатели хорошенько оттянуться с первоклассной шлюхой. Гамма был вполне нормальным парнем, потому оценить все достоинства девушки, как повыше талии, так и пониже, даже очень мог. Что он и делал, каждый раз натыкаясь на едва застегивающуюся на груди белую блузку или на выпирающие из-под мини-юбки (супер-мини) кружевные трусики.

Бьяку же близость с этакой красоткой нисколько не успокаивала. День ото дня он становился все угрюмей. Парень вряд ли бы сам смог объяснить причину такой перемены. Просто чего-то не хватало. Важного. Ценного. Что хотелось бы снова вернуть. Любыми методами. Просто вернуть. Но вот подходящего помощника в этом ему точно не найти. Гамма преданный, исполнительный, но без толики воображения, может работать лишь по накатанной. А место Правой руки так и осталось незанятым. Может и останется, если только Бьяку не добьется своей истинной цели обучения в этой Школе. Плевать на уроки, плевать на Правила. Главное – добыть Кольца. Теперь это желание подстегивало и жажда обладания чем-то иным, но не менее ценным. Владеющий Кольцами мог запросто стать во главе преступного мира, и тогда никто не сможет ему ни в чем отказать. Вернуть что по праву твое. А твое – весь мир. Неважно, что для счастья тебе не хватает какой-то его крупицы, она важна, потому что для тебя – это больше, чем мир. И потому Бьяку, ощущая себя в шаге от воплощения желаний, становился все более угрюмым и жестоким.Гамма едва не вздохнул с облегчением, когда Бьякуран перестал костерить незавидные способности школьника и удостоил своим вниманием 50 килограмм чистого мяса без капли жира и без следа целлюлита на бедрах, что развалились в позе скучающей куртизанки на постели Короля.- Ори, котенок, не могла бы ты прикрыться, а то Гамма скоро последние мозги потеряет, пялясь на тебя, - нежно проговорил Бьяку. Но от этого голоса у Шакала волосы встали дыбом: так Бьякуран начинал говорить, когда дела действительно были ужасны. Ори поджала губки, состроив недовольную мордочку, и капризно потянула:- Ну, зайчик! Мне без тебя так одиноко. Ты вечно занят, так что приходится развлекаться одной. А как же мне это делать, если я буду в одежде? Если этот болван, - острый наманикюренный коготок указал на Гамму, - так меня хочет, то зачем мне себя прятать? Ведь лучшее должно принадлежать Королю.Ори победно улыбалась. Гамма стонал про себя, ожидая беды, и молился, чтобы на этот раз та обошла его стороной. Похоже, кто-то наверху был в отличном настроении, и мольбы школьника услышали. Бьякуран мило улыбнулся, слегка наклонив голову набок, и приторно-сладким голосом промурлыкал:- С каких это пор шлюхи стали указывать Королю, что делать? Котенок, одевайся и проваливай отсюда, пока я в хорошем настроении. Ты ведь знаешь, что бывает, когда настроение мне портят?Гамма мысленно смахнул со лба пот и снова мысленно же поблагодарил того, кто там, наверху, только что спас его от гнева Белого Короля. Ори же, напротив, прожигала взглядом дыры и нервно натягивала на себя кусочки ткани, считавшиеся одеждой. Она молча протопала к выходу и смачно хлопнула дверью напоследок, что хрустальная люстра жалобно зазвенела.- Гамма, а тебе не пора браться за работу? – тем же елейно-сладким голосом спросил Бьяку. Шакал не стал испытывать судьбу и бросился вон из комнаты. Но перевести дух ему все же не дали: на пороге паренька поджидала разъяренная фурия.

- Добился своего, сволочь? – прошипела Оригане, не скрывая своего отвращения. Гамма для нее был всего лишь досадной помехой на пути к цели, а потому обращать внимание на какого-то там Шакала девушка не собиралась. Но когда помеха превращается в противника в самый раз предпринять контрмеры.- А ты думала, что залезешь к нему в койку и станешь Королевой? Королевы никогда не получится из шлюхи, как бы ты не старалась, - насмешливо ответил Гамма.- Думаешь, я отдам его тебе?- Не думаю, знаю. Да и он сам мне не нужен. Ложиться под него я не собираюсь. У меня есть джокер, а потому эту партию выиграю я, - Гамма дернул плечом, отлип от двери и вальяжной походкой неторопливо направился в сторону Ори. А дойдя до нее, нагнулся к самому нежно-розовому ушку и прошептал:

- Даже если ты раздвинешь перед ним ноги и удовлетворишь самые сумасшедшие его запросы, ты его не получишь. У него уже есть любимый человек.С удовлетворением оценив эффект фразы на девушку, Гамма зашагал вдоль по коридору. На душе было спокойно и хорошо. Приятно убирать соперников, не пачкая руки. А Ори еще долго стояла перед дверью в комнату Белого Короля, судорожно пытаясь понять, как можно выгоднее продать полученную информацию…***- Это все? – спросила Лар, не поднимая глаз от отчета.- А вам мало? – с ехидцей заметил Цуна, но тут же осекся: ледяной взгляд Директора Школы прожег его до самого нутра.- Вы, по-моему, не понимаете главного, господин Савада, - ровным голосом начала свою проповедь женщина, откладывая мягким движением отчет к кипе других бумаг на столе. – Вас приняли в Школу исключительно благодаря блестящим рекомендациям господина Фуджисаки – уважаемого человека в наших кругах. Но за два месяца работы вы каким-то образом умудрились нарушить все мыслимые и немыслимые правила, бытующие в Школе. Более того, вы даже смеете огрызаться, когда с вами говорю я – Директор Школы и ваш работодатель. И похоже, что вы совершенно не пытаетесь исправить ту ситуацию, в которой находитесь, несмотря на то, что положение ваше, мягко говоря, шаткое. А если же говорить прямо, то вас убьют. Как только я подпишу приказ об увольнении. Надеюсь, вы понимаете, о чем я говорю?- Более чем, - мрачно заверил ее Савада. – Вот только я не понимаю, каким образом мое положение влияет на то, что происходит в Школе. Мы ведь с вами сейчас обсуждаем не мое поведение, а убийство. Причем, заметьте, не первое убийство.- Почему вы решили, что это убийство?- А как бы девочка сама себя обескровила? И синяков сама она не смогла бы себе оставить, тем более связанными-то руками. На запястьях остались следы от ремней или веревок, уж не знаю, чем там ее связали. В отчете же все четко описано.- В каком отчете, господин Савада? Вы не давали мне никаких отчетов, - все так же не проявляя никаких эмоций, заявила Лар.- Но вы же только что держали мой отчет о вскрытии…- Вы ничего не приносили в мой кабинет, господин Савада. Ни сегодня, ни когда бы то ни было.

- Но я же описал. Там же девочку убили…- Все ученики моей Школы живы, здоровы и сидят на занятиях. Убитых среди них нет. Вы понимаете, господин Савада? Мертвых учеников нет и быть не может в стенах моей Школы.Цуна замер. Словно тело сковал лед от услышанных слов. В стенах Школы все живы. Мертвых здесь нет. Никогда не было. Ни-ког-да… А тот труп, что лежит сейчас на столе в его кабинете? А трупы тех, что были до нее? Будущие трупы? Куда они денутся? Что с ними сделают? В Школе никогда не происходило убийств. Не потому, что Правила Школы работают эффективно, а потому, что мертвых учеников в стенах Школы не может быть. Простая истина. Старая, как мир. Логичная и рациональная. Настолько, что даже голова закружилась от осознания правды. Мужчина с силой потер виски, отгоняя от себя надвигающуюся головную боль, сделал пару глубоких вдохов и лишь затем поднял глаза на высокомерную женщину, словно императрица гордо восседавшую на огромных размеров кресле с резными деревянными подлокотниками.- Тогда для чего я сюда пришел? – спросил он охрипшим голосом.- Я этого не знаю. Возможно, чтобы обсудить правила поведения для Учителей в Школе? – предположила Лар.- Я не об этом. Для чего я вообще здесь, в этой чертовой Школе?- Школе нужен врач, чтобы все ученики были живы, здоровы и сидели на занятиях. Разве вы не этим занимаетесь?- Спасибо за то, что уделили мне время, - поклонился Цуна и, путаясь в ногах, проковылял к выходу. Он проклинал себя за то, что пришел в кабинет Директора, что отдал свой отчет о вскрытии, что просто помыслил о помощи от администрации Школы. Ведь из-за этого он утратил последний кусочек счастья – счастья неведения. Теперь-то он знает, что бесполезно говорить о трупах, убийствах и тому подобной ерунде. Ученики Школы – это живые люди. Мертвые же учениками больше не являются… В груди как-то странно закололо, будто старые, забытые воспоминания пожелали вынырнуть из подсознания, но на выручку врачу пришел верный его напарник.- Ну как? Рассказал? – сочувственно поинтересовался Лус.- Лучше бы промолчал.- Я тебе говорил, что не надо этого делать, но ты же лучше знаешь! Ладно, идем теперь отправлять обязанности Учителя. Нельзя уже больше откладывать. Завуч ругается.- Может быть завтра, а? – заныл Цуна как маленький карапуз, который не хочет идти в детский садик.- Нет, сегодня, - отрезал школьник. – Быстренько расскажешь, что мы и сами знаем, и все! Делов-то!- Но вы же и без меня об всем этом в курсе, зачем же?- Школьная программа такая. Так что давай, не ной!Вот так, подбадривая и утешая приунывшего Учителя, Луссурия довел того до входа в кабинет.- После урока я зайду, не переживай. Это же выпускники, тебе будет легко, - сказал напоследок парень и влился в строй снующих туда-сюда школьников. Саваде ничего не оставалось, как только войти в класс, сесть за стол учителя, дождаться звонка и начать:- Мое имя Цунаеши Савада. Я школьный врач, для тех, кто еще не в курсе. Сегодня меня попросили прочесть вам лекцию о половом воспитании у парней. Как вижу, дамы нас уже покинули. Сделаем так: первую часть урока я расскажу, что считаю нужным, а оставшуюся часть посвятим вопросам. Договорились? – мужчина обвел усталым взглядом аудиторию и внутренне сжался: во втором ряду, улыбаясь одними губами, сидел Бьякуран, и аура вокруг него не сулила ничего хорошего… Цуна досчитал про себя до десяти, спрятал руки под стол и продолжил, как ни в чем не бывало, вести лекцию. Тишина в классе стояла такая, что можно было расслышать дыхание мальчишек, шорох их одежды, скрип карандашей, записывающих что-то в тетради. Все притихли, угнетаемые присутствием одновременно в одной комнате двух Королей. Шакалы, будто надзиратели, следили за порядком, отмечая даже самые невинные прегрешения. Но Саваду такая обстановка успокаивала. Он разговорился и вел лекцию как непринужденную светскую беседу. Робкие вопросы умиляли его, и он почувствовал разочарование, когда посреди всей этой идиллии раздался звонок.- Что ж на этом все. Если у кого-то остались какие-то вопросы, можете подойти ко мне сейчас, на перемене, или после, но уже в мой кабинет, - великодушно разрешил врач, зная наверняка, что никто лишний раз к нему не сунется.- У меня есть вопрос, господин Савада. Надеюсь, вы не слишком торопитесь? – Слова Бьякурана были пропитаны ядом. Цуна вновь очутился на грешной земле, где надо было решать проблемы намного сложнее, чем рассказывать половозрелым парням, для чего нужен презерватив.- Конечно, если это не займет много времени.- Не займет, не переживайте. Вот только я хотел бы поговорить с вами наедине, - чуть громче произнес Бьяку, и ученики со всех ног кинулись вон из класса. Когда за последним из них закрылась дверь, в комнате остались лишь два Короля. Они с минуту мерили друг друга взглядом, пока Цуна не выдержал и не спросил:- Так о чем ты хочешь со мной поговорить?- Я хочу, чтобы вы, - на последнем слове он сделал акцент, - вернули мне то, что отняли у меня.

- Я не совсем тебя пони… - мужчина оборвался на полуслове. Вернее его оборвал оглушительный шум распахивающейся настежь двери. На пороге стоял Гокудера, немного запыхавшийся, с покоящейся на перевязи левой рукой. Он стремительно вошел в комнату, все с тем же грохотом закрывая за собой дверь, наступая на Белого Короля:- Что ты задумал?! – скрежеща зубами, спросил парень.- У вас плохо обученные Шакалы, - равнодушно произнес Бьякуран, обращаясь к Саваде.- Хаято, подойди! – приказал тот. Шакал вздрогнул, остановился, непонимающе взглянул на своего господина и, чувствуя, что сделал что-то не так, подчинился воле властителя. – Стой рядом и не дергайся, - почти прошептал Цуна притихшему парню.- Итак, на чем мы остановились? – спросил мужчина у Белого Короля.- Я уже сказал. Я хочу, чтобы вы вернули мне то, что по праву мое, - повторил Бьякуран.- Но я не отнимал у тебя ничего. Я просто взял то, что ты выбросил за ненадобностью. Тем более, что Правила мне этого не запрещали.- Плевать на Правила. Я хочу забрать свои вещи.- Не знал, что Шакалы – это вещи, - насмешливо сказал врач.- Он, - Бьяку ткнул пальцем в сторону Хаято, - мой! Верни его!Гокудера не шелохнулся. Он уставился в пол и ждал, когда и чем вся эта перепалка закончится. Он боялся. Боялся решения, которое примет Цуна. Боялся, что его вернут, что от него откажутся, что ему придется вновь быть с Бьякураном всего лишь как Правая рука, марионетка, исполняющая любые прихоти мастера. У Короля есть право распоряжаться судьбой своего Шакала. И Савада сейчас вполне мог подарить Хаято. Ведь Бьяку – вовсе не тот противник, с которым хочется иметь дело. Он может устранить своих недругов и физически. А вот что может простой школьный врач? Пусть даже и владеющий такой страшной тайной…- Он уже не твой, ты отказался от него. Ты поставил на него клеймо. А я забрал его, стер твою гнусную метку и заставил поклясться мне в верности. Черта с два я теперь верну тебе Хаято.

- Тогда продайте. Вы отдаете мне Хаято, а взамен покупаете мое молчание.- А оно мне нужно?- Еще как, учитывая, что я знаю ваш маленький секрет, - сладко пропел Бьякуран. Гокудера нахмурился. Кому как не ему знать, что чем слаще становится голос Белого Короля, тем хуже у него настроение, и тем опаснее последствия. Многие дорого поплатились за свое незнание такой простой истины. К сожалению, Цуна тоже относился к этой категории незнающих.- Что ж, тогда мне ничего не остается, как послать тебя ко всем чертям. Хочешь кому-то об этом рассказать, говори. Но Хаято я тебе не верну. Мне он и самому нужен. Если это все, тогда я пойду, у меня чертова куча дел на сегодня, - Цуна развернулся и твердой походкой отправился в коридор. Хаято молча последовал за ним, стараясь не смотреть как улыбка на лице Бьякурана сменяется оскалом.- Господин Савада, я… - начал Гокудера, но врач его перебил:- С чего это вдруг мне понадобится тебя продавать? Ты мне не раб, не собака, ты сам пришел ко мне и уйдешь, когда этого сам захочешь. Поэтому сиди и не дергайся, понял? – Цуна был мрачен. Ему не хотелось сейчас чего-то объяснять такому доверчивому мальчишке, как Хаято. Ему не хотелось даже вспоминать, что подлая мыслишка все же закралась в его сердце, пусть ее тут же и вытеснила совесть мужчины. Но сам факт, что он подумал о такой возможности, заставлял Саваду сходить с ума. А потому он предпочел грубо все разъяснить, не давая возможности поблагодарить светящемуся от счастья Шакалу.- Да, понял, - торопливо заверил тот и быстро добавил, - Спасибо…Цуне ничего не оставалось как принять благодарность и мучиться угрызениями совести.Оставшись один, Бьякуран первым делом вытащил из сумки пакет с маршмеллоу и с удовольствием отправил пару мягких комочков в рот. Задумчиво пожевал, прошел вглубь класса и выплюнул. Маршмеллоу горчили. Горечь эта была отнюдь не из-за брака или срока годности. То была горечь свирепого взгляда Хаято, готового в любой момент напасть, неслышного вздоха облегчения, когда Цуна произнес последние фразы и вышел из комнаты, собственного бессилия что-либо изменить. Бьякурану хотелось повернуть время вспять и заставить силой Хаято вновь быть с ним. Черт с ним, пусть не по доброй воле, пусть угрозами, запугиванием, приказами. Бьяку смирился бы даже с пустой оболочкой, что находилась рядом с ним все эти годы. Важнее было осознавать, что Гоку никуда не уйдет, будет и дальше послушно отдаваться, и взгляд покрасневших от слез глаз будет принадлежать только ему, Белому Королю. Бьякуран отнюдь не был садистом. Ему не доставляло удовольствия издеваться или подчинять себе Хаято. Он не был рад послушанию из страха наказания. Просто Хаято не подчинился по-другому. Гордый, одинокий, самодостаточный, он бы никогда не заметил своего старшего брата, постепенно сходящего с ума от невозможности переступить черту кровного родства или семейных традиций. И оставалось применить все, что угодно, лишь бы привязать этого одиночку к себе. Даже если чувство, которое держало бы зверя, было ничем иным как ненависть.- Потеряли игрушку?

Бьякуран обернулся. На пороге, поигрывая кончиками изумрудных волос, стоял Кике. Но это был вовсе не тот забитый, гонимый всеми Дух. В нем чувствовалась сила и решимость действовать. Именно те качества, что когда-то привлекали и самого Бьяку. Кике сделал шаг вперед и прикрыл за собой дверь.- Надо же, все были уверены, что даже клеймо на шее Хаято вам простит. А теперь… - Кике выразительно развел руками. Бьякуран на это лишь надменно взглянул на непрошенного гостя и подчеркнуто начал собирать вещи с парты.- Не хотите говорить с Духом? Переживаете за титул Короля? Жаль. Ведь грядет буря, - продолжал Кике, наплевав на нежелание собеседника разговаривать.- И? Чего тебе-то надо? Твоя хозяйка уже выбрала себе нового любимчика, - удостоил ответом Белый Король.- Хо? Белый Король столь любезен, что обратил на меня внимание? Я польщен, - Кике в шутовском жесте приложил руку к сердцу и поклонился. – Вот только если не прислушаться к настроению черни, можно потерять корону, знаете ли вы об этом, Ваше Величество?- А ты, значит, глашатай народа? – иронично спросил Бьякуран.- Что вы, я никогда бы не посмел принять на себя такую важную роль. Я просто ничтожный человечишка, предлагающий вам неплохую сделку.- И в чем моя выгода?

- Когда поднимется буря, вас не заденет.- Каков мой вклад?- Вы не будете нам мешать, когда мы заберем то, что хотим.- Похоже, я переоценил тебя, Кике, - Бьякуран повесил сумку на плечо, – Если честно, я хотел перетянуть тебя к себе после выпуска. Но ты измельчал. Если тебе нужна месть, то пойди и убей Беля, как сделал бы это раньше. А все остальное… - Бьякуран покачал головой. – Сделки не будет. Мне не о чем разговаривать с такой мелкой швалью, как ты.- Как бы вам не пожалеть, Ваше Величество.- У меня… да у каждого Короля достаточно сил, чтобы справиться с тобой и твоей армией фанатиков. Не думай, что мы этого не заметили. А потому твоя ?буря? не страшна никому из нас, хотя, признаюсь честно, доставляет некоторые неудобства. Подумай об этом, пока не поздно. Если ты придешь ко мне, я могу подумать, принять ли тебя. Но это все, на что ты можешь рассчитывать теперь.- У меня только один хозяин, я буду служить ему пока не сдохну, - ощетинился Кике.- Это мне тоже в тебе нравилось. Прощай, Кике. Надеюсь, они хотя бы могилку тебе сделают.- Прощай, Белый Король. Не извольте беспокоиться. Я еще успею побывать на вашей, - Кике вновь поклонился проходящему мимо Бьякурану. Найти еще союзников не удалось. Да и ладно. Армия Кике уже вполне может начать ?священную войну? против главного порока человечества – лжи. А потому причин для переживаний не было. Пока не было.***- На этом все, - закончил отчет Лус. Такого количества драк он не помнил со времени поступления в Школу. Хотя нет, не драк, нападений. На школьников нападали, наносили удары чем придется, а потом быстренько ускользали. Пришлось даже отпроситься с нескольких уроков, чтобы успевать оказывать помощь страждущим. Цуна тоже работал в поте лица. Но толпы израненных учеников не убывали до самой ночи. У медиков даже не было времени попить кофе. И теперь они наверстывали упущенное, пытаясь понять, что делать дальше. Савада держался на пределе своих сил. Ему жутко хотелось спать, но положение врача обязывало его ждать новых пациентов. Луссурия же был здесь скорее из жалости к своему напарнику, а не из чувства долга или тому подобной ерунды. И теперь, оставшись вдвоем, они тянули ароматный тягучий напиток и лениво переговаривались о событиях дня.- Еще пара таких авралов, и я напишу заявление об увольнении, - вздохнул Цуна. – Хватит с меня всех этих игр в Короли. Хочу просто ходить на работу, наблюдать пациентов, спать и встречаться с женщинами. Черт, да я не трахался уже лет сто! Надоело до смерти!- Если так желаешь стать трупом, то дерзай, - равнодушно ответил Лус. – Забыл, что внес раскол в ряды дружной семьи Гокудера? Да и Хаято от тебя не отстанет теперь. Бедному парню придется отчислиться посреди учебного года. Нет в тебе ни капли жалости.- И зачем я только полез во все это?- Чтобы выжить?- Да, точно. Чтобы выжить. Хотя теперь я уже что-то не хочу ни выживать, ни работать здесь. Может, надо было позволить этим ублюдкам убить меня?- Ублюдкам? Да ваш словарный запас нецензурных слов с каждым днем все больше и больше, как я погляжу, господин Савада.- Жаль, что запас твоих знаний по химии не увеличивается с такой же скоростью, - парировал Цуна.- Господин Савада, можно? – отвлек медиков от дружеской перепалки голос Гокудеры.- Конечно, заходи. Что-то случилось?- Нет-нет, я просто хотел… - Хаято немного замялся.- Может, сначала тебе стоило подумать, прежде чем сюда соваться? – вставил Лус. Его жутко раздражало, что на время, которое раньше он проводил с Цуной, стали посягать все, кому не лень. И что с того, что мужчина стал Королем? В любом случае, именно он ответственен за все тяготы и лишения, что приходится переносить Луссурии. А потому парень имел право вот так иногда в тишине и покое пить кофеек с напарником в непринужденной беседе.- Может, тебе стоит захлопнуться, пока еще цел? – незамедлительно отреагировал Шакал.- Может, оба вы помолчите? – устало спросил Цуна, подливая себе из чашки очередную порцию коричневой жижи. – Так что ты хотел, Хаято? О чем-то хотел поговорить?- О Бьякуране, - честно признался парень.- Что, старая любовь не дает покоя? – съязвил Лус.- Пошел ты!- Лус, хватит! – в один голос произнесли Савада и Гокудера. – Чего ты на него взъелся?- А что он тут ошивается? Гипс наложили, раны перевязали, что ему еще тут надо?- Он же мой Шакал, ему положено тут находиться, - встал на защиту подчиненного Цуна. Хотя по злому взгляду Хаято понял, что скоро надо будет вставать на защиту Луссурии. Только уже грудью, а не словами. – И потом, ему Школа разрешила пару дней отдохнуть. Как и Дино, - тут мужчина мысленно поблагодарил всех известных ему богов за то, что Дино во время испытания простыл и сейчас спал.- Все равно, пусть делом занимается, раз уж тут сидит, - не унимался Изгой.- Делом, говоришь… - Цуна задумался. А каким делом может заниматься в медкабинете человек, которого учили исключительно отнимать жизнь? Проводить акты эвтаназии? Хотя…- Хорошо, Лус. Пусть будет по-твоему. Хаято! – Цуна бросил взгляд на подопечного, и тот сразу же вытянулся в струнку. – С завтрашнего дня, как только у тебя и у Луса появляется свободное время, садитесь и занимайтесь. Я хочу, чтобы ты его подтянул по всем предметам.- Что?! – воскликнул Лус и вскочил со стула. – Он?! Со мной?! Заниматься?! Ни за что!Гокудера лишь помрачнел. Ему тоже не очень хотелось становиться личным репетитором для этого истеричного, переливающегося всеми цветами радуги существа. Но приказ есть приказ.- А что? Ты же хочешь поступить на медицинский? Там очень сложные экзамены, особенно по химии. У Хаято проблем с учебой нет. Он просто тебя немного подтянет. А заодно еще и делом будет занят. А если ты еще не понял, то я врач этого медкабинета, и все, кто здесь работают, находятся в моем подчинении. Так что, это приказ и для тебя тоже.- Ну знаешь, я ведь и уйти могу, - обиженно заявил Лус.- И потерять статус Изгоя? Не дури, напарник. Так все мы выигрываем. Или ты решил не поступать и вернуться в семью?

- Ты же знаешь, что нет.- Вот и славно. Надеюсь, вы сработаетесь, - Цуна умиротворенно отхлебнул из кружки и мечтательно уставился в окно. На дворе сгустились сумерки, и фонари теперь освещали голые ветви деревьев. Во всем уже чувствовалось приближение зимы. Каждый день можно было наблюдать, как косяки птиц улетают в места потеплее, и оставалось лишь жалеть, что сам ты не птица.- Господин Савада, насчет Бьякурана, - робко напомнил о себе Хаято.- Давай поговорим об этом завтра, хорошо? И хватит уже бояться меня. Это немного напрягает, - врач потер пальцами переносицу, давая понять, что он очень устал и хочет спать. Но у судьбы на этот счет были совершенно другие планы. За окном послышался треск и стук, а затем ночные сумерки наполнил истошный девичий визг. Хаято встрепенулся и устремился к окну. Медики вскочили со своих мест.- Отсюда не видно, - Гокудера распахнул окно и собрался, было, перемахнуть через подоконник, как Цуна поймал его за шкирку и дернул назад.- А через дверь – не судьба? – разъяренно спросил он.- Так быстрее, - Хаято обернулся и выскочил на улицу. Савада дернулся к двери. На бешеной скорости он пронесся мимо флегматично шагающего Кеи, быстро выпутался из лабиринта коридоров и махнул через холл к входной двери. Ворвавшись в ночную прохладу, Савада на миг растерялся, словно очутился в воде, но тут же сориентировался и понесся со всех ног в сторону общежития, откуда доносился гул голосов. Растолкав толпу учеников, Цуна вышел на слабо освещенную фонарями площадку, по которой ярко-красным пятном расплывалась кровь. А в центре ее неподвижно лежали семь выгнувшихся под неестественным углом трупов.***Цуна устало сел в кресло. Перед глазами плыли кровавые пятна. Он осмотрел все трупы. Семь человек. Ни одного выжившего. Даже как-то странно получается. Вроде здание общаги невысокое, так почему же семь сбросившихся с крыши человек умерли? Все семь. Самоубийцы. Фанатики. Сумасшедшие, прыгнувшие, как гласила предсмертная записка, во имя Великой богини Вар. Во искупление греха перед ней. На стенах лестничных пролетов, ведущих на крышу, везде были сделаны надписи краской, кровью, чернилами, призывавшие прийти и покаяться перед Великой богиней. Такого кошмара Савада еще не видел никогда. Хотя нет, то, что произошло потом, было куда страшнее. Семь трупов с черепами, разбитыми на кусочки. Семь вскрытий. Семь отчетов о смерти. О тех, кто перестал быть учениками Школы. Цуна едва держался на ногах. Он едва был способен мыслить. Да что там, он даже скальпель в руках уже не способен держать. Пальцы устало дрожали и все никак не могли попасть на кнопку ставшей непомерно тяжелой зажигалки. А когда, наконец, сине-оранжевый огонек ненадежно затрепетал во тьме кабинета, мужчина вспомнил, что не вытащил сигарету. Зажигалка выскользнула из рук и звякнула о доски паркета.- Давайте, я вам помогу, господин Савада, - проговорил тихо голос Гокудеры. В темноте щелкнула зажигалка, засиял огонек прикуренной сигареты, и руки паренька бережно вставили белую дымящуюся палочку в рот Цуны.- Хаято, как так можно? – спросил врач. Голос его был до ужаса слабым, немощным. – Они же дети. Зачем детям лишать себя жизни? Зачем им убивать себя во имя каких-то богов? Зачем? Они должны были жить, должны были стать опорой для родителей. Должны были позаботиться о том, что будет после нас. Они должны были учиться, играть, встречаться с девушками. Но они умерли. Почему? Почему, Хаято? Скажи, почему?По щекам Цуны потекли слезы. Он не знал, он потерялся. Он не мог сообразить, что от него требуется. Хотелось спать, хотелось забыться, но место сонливости заняла бессонница, и теперь было не уснуть. Тело не слушалось. Даже не ощущалось. В какой-то момент мужчина осознал, что дрожали не только его руки, его самого трясло, и ничего поделать он не мог. Лишь спрятать лицо в ладонях и тихо плакать от собственного бессилия. Гокудера не хотел видеть этого. Он не желал наблюдать за смятением своего хозяина. Бьяку никогда не позволял видеть его слабости, даже своей Правой руке. Но Савада был совершенно иным. Он никогда не жил во тьме, он не знал ее законов. Сейчас мог прийти кто угодно, и необходимо, даже жизненно важно, было привести в Короля в чувство. И Хаято знал один быстрый способ борьбы со стрессом. Так же как и то, что потом ему будет стыдно глядеть в глаза своего Короля, что после такого для него вряд ли найдется местечко рядом с Цуной. Ничего, такой позор он уже переживал, и не раз. Сможет пережить и снова.- Господин Савада, я помогу вам. Позвольте мне, - сказал он, разворачивая к себе кресло с мужчиной и становясь на колени. – Простите меня, если вам не понравится.

- Что ты делаешь, Хаято? – еще не понимая, что происходит, спросил мужчина устало. Пальцы Шакала быстро расстегивали на нем ремень, выуживали маленькую пуговку из узкой петли на брюках, дергали за молнию. – Хаято? Хаято! Хаято!!! Ты с ума сошел?! Остановись! Немедленно, остановись!!! Остановись, я сказал!!!Гокудера полетел на пол. Левая щека горела огнем, в уголке губ припекало. Удар застал его врасплох. В голове еще стоял звон, левая рука, неловко повернувшаяся при падении, заныла. Хаято приподнялся, снова сел на колени и робко взглянул снизу вверх. Над ним возвышалась фигура разъяренного мужчины. Савада был страшен. В лунном свете глаза его сияли бешенством, граничившем с безумием. Кулаки, подчинившись неведомому никому ритму, сжимались и разжимались. Шум рваного дыхания заполнил тишину полутемного кабинета. У школьника все сжалось внутри. Нет, его не выкинут. Его убьют. Сейчас же. Он позволил себе слишком многое, и за это его накажут. И нельзя рассчитывать на милосердие или снисходительность. Никакие извинения, никакие слезы здесь не помогут. Хаято опустил голову, зажмурился и замер.- Какого черта ты творишь?! Ты думаешь, я такой же, как Бьякуран?! Хочешь мне отсосать?! К черту! Думаешь, я буду счастлив, если кончу в тебя?! Что успокоюсь?! Что буду потом спокойно на тебя смотреть?! Кто тебя этому научил?! Кто?! Скажи мне, Хаято!Цуна схватил за шкирку паренька, подняв его над полом. Но встретившисьсо смирившимся, полным покорности взглядом Шакала, мужчина рассвирепел еще больше. Он вновь сильно, наотмашь ударил Гокудеру по лицу, что тот рухнул на пол. И снова поднялся и сел на колени.- Да что с тобой? Тебе нравится, когда к тебе относятся как к дерьму? Ты мазохист? Думаешь, мне нравится, когда ты полностью мне подчиняешься? Когда ты мне продаешь даже свое тело? Неужели в твою дурную голову приходила мысль, что мне нравится, когда передо мной на коленках ползают? Да меня тошнит от одного твоего вида! От того, как ты тут лижешь мне пятки! Тошнит! Если тебе это нравится, то мне нет! Убирайся отсюда ко всем чертям! Видеть не хочу твоей покорной рожи! Вон! – в подтверждение своих слов Савада пнул подростка, подвигая его к выходу из комнаты. Дважды того просить не пришлось. Хаято выскочил из комнаты, осыпаемый матом и проклятьями. Медленно сполз он на пол по закрытой двери кабинета. Что ему теперь делать? Одна ошибка стоило так дорого. Его ненавидит человек, которым он дорожит. Которому ему хочется подчиняться. Всего лишь раз сделать что-то не так – и все твои надежды разбиваются на мелкие осколки. Может, не стоило показывать свою радость найти человека, которого искал? Может, не стоило вот так откровенно раскрывать перед ним свою душу? Может… может…- Вижу, ты не меняешься.Гокудера поднял глаза. Перед ним в расслабленной позе стоял Скуало с неизменным мечом, болтающимся сбоку.- Что ты здесь делаешь? – Хаято предпринял усилия и встал на ноги. Он оставался Шакалом. Пусть с ним и обошлись жестоко.

- Я принес весточку от Ямамото. Кстати, он довольно-таки нелестно отзывался о моем младшем брате, прогуливающим время патруля, - Скуало внимательно, не скрываясь, изучал вид, весьма потрепанный, собеседника. – Надо же, ты исполняешь роль мальчика для битья даже у нового Короля.- Я сам напросился, - угрюмо ответил Гокудера. – Говори, что там хотел Ямамото, я передам.- Судя по услышанному в коридоре, я лучше сам скажу Саваде. А то, его ведь тошнит уже от тебя, - Скуало осклабился.- Думаешь, я тебя пущу в кабинет господина Савады? С мечом? – Хаято незаметно извлек ножи, становясь в боевую позицию.- С дороги, шавка, - Суперби широким жестом оттолкнул брата от двери и, прежде чем Гокудера успел начать действовать, захлопнул за собой дверь. Картина перед ним развернулась красочная. Цуна в тщетной попытке спустить пар посреди комнатызалпом глушил внушительных размеров бутылку, судя по всему, чего-то алкогольного. Рядом с ним настежь был открыт шкаф, на полу валялись книги и документы, которые, очевидно, были выкинуты из шкафа во время поисков заветного пойла. Заметив появление нового гостя, Цуна вскинулся и пошел на него.- Что, если младший меня не удовлетворил, за дело решил взяться старший? – заплетаясь языком, проговорил Савада. Скуало слишком поздно понял, что врач, такой интеллигентный, не терпящий нецензурных выражений в медкабинете, сейчас абсолютно невменяем. И весьма агрессивно настроен.- Я от Ямамото, - проговорил Суперби, но его уже не слушали. Цуна грубо схватил его за волосы и потащил к дивану. Скуало попытался вырваться, но лишь добился того, что теперь его тащили к дивану с выкрученными руками.- Ты на девку похож, ты в курсе? Наверное, тебя и трахают как девку, да? Тебе же нравится, признайся, как тебя берут сзади.- Отвали! – Скуало забился, но безрезультатно. Он оглянулся назад, и к горлу подступил тягучий ком тошноты. Глаза Цуны светились похотью. Все его существо говорило том, что сейчас для него не было ничего важнее изнасиловать подростка, прижимаемого всем его весом к дивану. Руки его рвали на Скуало одежду, завязывали заведенные за спину руки оставшимися лоскутами. Суперби рвался, он дрался, кусался, пытался справиться со свалившимся на его голову противником, но Савада был сильнее. Он не чувствовал боли в прокушенной до крови руке, он не чувствовал собственного тела, слишком сильно, до хруста сжимая тонкие запястья парня, или ударяя ребром ладони под копчик не желающего смириться со своей судьбой Скуало. В какой-то момент Суперби понял всю безысходность своего положения. Он сжал зубы и попытался дать последний отпор, сжав мышцы сфинктера, но мощный удар в печень лишь подтвердил догадки мечника. Место заботливого врача, видением которого был очарован Хаято, занял зверь, силой берущий все, что ему хочется. Почувствовав, как в него проникает член Цуны, школьник смирился. Он расслабился, уткнувшись лицом в жесткую обивку дивана, пропахшую сигаретным дымом. Савада с силой вгрызся в шею парня, поднимая волну удовольствия. Суперби сжал зубы, чтобы не застонать, но мужчина, видимо, желал слышать его стоны. Он ласкал тело мечника, угадывая самые чувствительные места, медленно дрочил его член, доводя постепенно до безумия. Скуало мало что понимал. Его насиловали, его брали грубо, без его согласия, но от этого просто сносило крышу. Ему было хорошо, хотя в то же время он чувствовал, как болят связанные руки, как отзывается болью все тело на каждый новый толчок. Парень сходил с ума от удовольствия, извивался под насильником, стараясь насадиться сильнее, получить больше ласки. Во рту появился привкус крови от закушенной в экстазе губы. И оргазм, последовавший за эйфорией, был подобен бесшумному взрыву чувственного наслаждения, приносящему, как ни странно, успокоение. А после наступила жуткая усталость, и Скуало, принявший решение плыть по течению, тихонько уснул.***Пробуждение Цуны нельзя было назвать радостным. За окном уже занималась заря. А значит, спал он всего пару часов. Но волновало его сейчас не это, а тело мирно сопящего подростка, лежащее рядом. Очевидно, уснув, они оба сползли на пол. В свете утренних сумерек на бледной коже Скуало можно было разглядеть следы недавнего буйства врача. Ярко-красные царапины, лиловые следы засосов, фиолетовые пятна синяков. Не говоря уже о том, что сам подросток был перепачкан в сперме. То, что под ним оказался именно парень, мужчину не удивило. В колледже он встречался и с парнями, и с девушками, хотя предпочтение все же отдавал последним. Правда, распространяться об этом Савада не стремился, и всячески пытался скрыть этот факт от окружающих.

Хуже всего, что Цуна изнасиловал ученика Школы. Человека, которого он должен защищать. Набросился, словно голодный зверь, взял грубо, без смазки и презерватива, да еще и избил так жестоко. От этих мыслей врачу стало плохо. Никогда еще в своей жизни он не позволял себе такого. Заняться с кем-то сексом без согласия было просто немыслимо. Организм еще не справился с действием алкоголя, и потому перед глазами Савады все плыло и вертелось. ?Кофе. Кофе и чего-нибудь пожевать...?, - подумал он, вставая на четвереньки и медленно ползя в сторону шкафа с заветными баночками. Потом все же развернулся, развязал измученного школьника и вновь продолжил свой путь.С десятого раза врачу удалось встать, достать баночку и медленно, от стенки к столу, от стола к кофеварке перебраться через оставшуюся половину комнаты. Дрожащими руками Цуна заправил машину и нажал показавшуюся сегодня крохотной кнопку пуска. Ждать он остался здесь же, рядом, сползя на пол, в полудреме. Обрывки мыслей иногда всплывали в его голове, напоминая о ночном кошмаре, о том, что надо кого-нибудь позвать и помочь Скуало, что ему самому тоже нужна помощь. Только все это происходило сейчас не с ним, а с тем, кто проснетсябудет расхлебывать заваренную кашу. Тихий щелчок показался громким неумолимым будильником. Савада потянулся вверх, вытягивая кофейник. Идти за кружкой – верх безрассудства. А потому врач решил глотать горячий напиток прямо так, из кофейника. Жидкость горчила, обжигала язык и губы. Но так Цуна чувствовал, что еще жив. Он сидел на полу, пытаясь собраться, начать действовать. Или хотя бы решить, что делать со Скуало. Но мысли оттого еще больше путались. Даже на мгновение показалось, что рядом заколыхался воздух. Врач открыл глаза пошире и обнаружил возле себя духа. Окровавленного мальчика с развороченными ногтями на руках.

- Помоги мне, - беззвучно прошептал призрак, протягивая ему руку.Цуна попытался что-то сказать, но получилось лишь невнятное мычание. С минуту он боролся с самим собой, пока губы не стали слушаться хозяина, а затем выдохнул:- Пошел прочь!!!Врач замахнулся и со всей силы врезал по призраку кофейником. Кофе, подчиняясь траектории движения самой посуды, разлилось вокруг, обжигая самого мужчину. Но как только тот начал движение, полтергейст задрожал и растаял. А вот кофейник, завершив полукруг, ударился об пол и разбился на мелкие кусочки. Из расслабленной руки врача с тихим стуком вывалилась уцелевшая ручка кофейника. А сам Цуна, замерший, уставший, потративший последние силы на этот акт самозащиты, поддался головной боли и просто рухнул в обморок.