12. Исповедь преступника (1/2)

- Это все на что вы способны?!Крик ударился о потолок, отразился от стен и растворился в камне, обтесанном столетия назад неизвестными каменщиками. Они никогда не узнают, какие ужасы будут твориться в построенном ими дворце. Они никогда не узнают, каково это, чувствовать, как в кожу между пальцами впиваются тончайшие иглы. Мальчик не мог смотреть на свои изуродованные руки. Иглы торчали вокруг ногтей, в ладонях, у костяшек. Губы слегка саднили: ранки уже затянулись тонкой корочкой и от каждого движения вскрывались вновь.

Все тело паренька покрывали аккуратные надрезы. Боль от них практически не чувствовалась. Это было так давно, тысячелетия назад, когда их сделали. Мальчику казалось, что прошла вечность с того момента, как он позволил привязать себя к столу и препарировать как лягушку. Голова потяжелела, сознание отчаянно боролось с желанием скользнуть в благодатную тьму, где не будет больше необходимости терпеть, стиснув зубы. Но просто так уйти он не мог. Нельзя показать, что у тебя больше нет сил, что ты почти сдался на милость мучителям. Слезы лились из глаз неконтролируемым потоком. Пусть льются, пусть напомнят этим уродам, что он человек из кожи и плоти!Вновь в руках у одного из мастеров появился скальпель. Красивым, даже идеальным, разрезом он обнажил ребра. Не полностью, а ровно на ширину напильника. Он маняще блестел в руке палача, словно предвещая будущую боль. Без лишних колебаний мужчина отодвинул мешающие мышцы, примерился и сделал первое движение. Как бы ни храбрился мальчишка, это он стерпеть уже не смог. Он кричал, срывая горло, молил о пощаде. Если бы не ремни, крепко привязавшие его к столу, парень давно валялся в ногах у мучителя, обещая выполнить любые желания, только бы остановить безумную боль. Но меньше ее не становилось. Напильник с противным звуком прошелся по костям. Парень слушал, как слой за слоем обнажаются его ребра. А затем в голове послышался пронзительный звон. Глаза сами собой закрылись. Мальчик понял, что засыпает навсегда.***Кике наблюдал. Это ведь так интересно, наблюдать, как ручной домашний питомец вырастает настоящим чудовищем. Еще вчера он был мохнатым зверьком с пушистым хвостом, выпрашивающим ласку и внимание, а сегодня следит влажными горящими глазами, чтобы укусить, загрызть, сломать. Парень даже умилился такой перемене. Сегодня приносили очередную жертву ненасытной богине справедливости. Вар равнодушно смотрела каменными глазами на то, как извивается, в отчаянной попытке спастись, молоденькая девчушка в одном белье. Кажется, она попросила одного из членов ордена ?остаться друзьями?. Ложь. Которую теперь можно было наказать. Ребятки быстро вошли во вкус, и теперь сливали кровь с удовольствием. Кике взирал на это с похвальным рвением. Вот она, его армия, его сила. Не нужно становится Королем, чтобы подчинить своей воле людей и сделать их послушным орудием, сносящим все на пути к цели. Твоей цели. Достаточно лишь старой богини и кучки преданных ей неудачников, которых можно убедить в чем угодно.

Оставаться в тени было приятно. Возможность пользоваться проходами значительно облегчала жизнь. Давненько уже Кике не валялся с перебинтованными конечностями, не убивался собственной беспомощностью против толпы. Даже мысли о Юни, что каждый день посещали его, принося с собой боль старых рваных ран, больше не мешали спать, не мешали разрабатывать план, предусматривающий любые неожиданности. Хотя и они случались. Например, позапрошлой ночью, когда Кике стащил флешку с важной информацией. Кто был нападавшим, школьник не увидел. Слишком внезапной была атака, точной, бесшумной. В одном Кике был уверен: на него напал не Шакал. Иначе его избили бы до полусмерти. А тут отделался лишь синяком. Да и очнулся он не прямо перед дверью Беля, а дальше, в тени лестницы, скрытый от посторонних глаз. Такого бы не сделал никто для Духа. Учителя не приспособлены для боев. Не считая того шизика, что возомнил себя Королем и отделал Ласточку. Значит, в Школе существует еще кто-то, кто может дать отпор, а может, охотится за Кольцами.Кике задумался. Сколько их, охотников за Кольцами? Кто они? Зачем им нужна такая опасная вещица? Какие цели преследуют они? И самый важный вопрос – как можно их убрать? Во всяком случае, наличие одного человека в Совете уже достаточное основание, чтобы его уничтожить. А в процессе можно будет узнать, кто еще составит конкуренцию в борьбе за власть.Девчушка уже не двигалась. Чаша наполнилась до краев. Проблема, куда девать кровь лжецов и клятвопреступников решилась сама собой. Раньше ее использовали, чтобы сделать надписи, а теперь ею рисовали магические знаки. Осталось лишь подкинуть еле живую в медкабинет – там разберутся, что с ней делать дальше. Может, даже спасут, как Шоичи. Правда, от шока тот потерял дар речи. В прямом смысле. Ириэ перестал говорить. Оно и к лучшему. Не нужно будет пачкать руки кровью этой гниды. Во всяком случае, самому…

- Кике, когда соберемся в следующий раз? У меня на примете уже есть кое-кто, - подошел к нему славного вида паренек.

- Надо свериться с лунным календарем. И да, не забудьте отмыть полы за собой.

***Цуна никогда не разгружал вагоны с углем и не работал грузчиком в порту. Да что там, даже во время переездов ему всегда помогали. Поэтому что есть физическая усталость мужчине было неведомо. Но то, что и без таких нагрузок можно уставать до падения с ног и беспросыпного сна Савада знал точно. Хотя бы потому, что сам был тому доказательством. Собрание в Совете прошло напряженно. Идеи по поводу его рабочего времяпрепровождения и помощи в обходе территории со стороны не были встречены с восторгом. Каждый из Королей старался оттяпать себе лакомый кусочек. Кроме Кеи. Тот пробыл ровно полчаса, а затем, перехватив поудобнее тонфа, без лишних слов удалился. Странный парень. Все время молчит. Не сидит на кресле, а стоит, опершись о стену. И Шакалов у него нет. Ученики трепещут лишь от одного его взгляда. Да и остальные Короли его побаиваются. Приобрести бы себе такого союзника, только вот как?..Без помощи Такеши Цуна бы пропал. Вести переговоры сразу со всеми сторонами, обходить подводные камни, о существовании которых даже не подозреваешь, находить новые аргументы, по большей части ложных – Савада никогда не умел ничего из этого. Пришлось заглянуть в бутылку, чтобы хоть немного успокоиться. Ямамото на это лишь головой покачал, но и сам не отказался от предложенного глотка ?успокоительного?. Протесты совести на тему ?несовершеннолетние и алкоголь – вещи недопустимые? врач заткнул весьма убедительным ?Заслужил!? и сигаретой. Будущий план действий сложился как бы сам собой. Шершни проведут Церемонии для Хаято и Дино, Ямамото организует обход территории из тех, кому он может доверять, а сам Цуна останется на своем месте, то есть в медкабинете, и будет оказывать помощь на правах Изгоя. Одним словом, Ласточка одержал сокрушительную победу, отвоевав все, что необходимо.

- Теперь мне надо в патруль. – Алкоголь не подействовал на подростка, взгляд его был ясен, а речь спокойна. – Здесь, если что, вас защитит Хаято. Он же до сих пор в палате ночует?- Никак не могу его выгнать отсюда, - пожаловался Савада.- И не надо. Вы же помните про его семью? Наверняка он здесь, потому что охраняет вас от них. Что ж, удачной вам ночки!Оставшись в одиночестве, мужчина вновь вернулся к утренним мыслям. Что-то пугало Скалла, что-то, чего остальные не видели. Полтергейст реально существовал. Ведь даже сам Цуна почувствовал на себе его ?игры?. В углу вновь заскреблись. Воображение тут же нарисовало маленьких серых тварей с красными глазками, царапающими коготками ножки шкафа. Шкафа, из которого пропадало кофе. Именно его нам и надо! Луссурия давно уже ушел, сославшись на завтрашнюю контрольную, так что готовить придется самому. Мужчина даже радовался такому событию. Давненько он не пил кофе собственного приготовления. Савада засуетился у кофеварки. Запах показался ему немного странным, но мало ли, какой кофе могли продать в сельском магазинчике. Вскоре горечь уже приятно щекотала небо, и Цуна поймал себя на том, что тихонько напевает песенку под нос. Почему-то настроение поднялось, хотелось даже зажмуриться, как счастливому коту, и немного поспать. Но чертово поскребывание не давало уснуть. Оставалось довольствоваться кофе и виски.

Цуна на утро уже плохо помнил, как именно это случилось. Вроде бы в углу начал собираться сизый дымок. Забавно так, он сначала стелился по полу, возникая прямо из воздуха. Потом собрался в углу, сворачиваясь в воронку. Она поднималась выше, выше, становясь похожим на торнадо. Но ни дуновения он не приносил. Просто рос в размерах, закручиваясь все больше, быстрей, пока не распался. На месте гигантской вороник предстал мальчик лет двенадцати, не больше, абсолютно нагой. Тело видения было рассечено аккуратными надрезами, кое-где ребра проступали наружу, не прикрытые мясом и кожей. Мальчик парил в полуметре от земли, с закрытыми глазами, словно спал. Савада даже приподнялся от удивления. Мальчишка тут же открыл глаза, а увидев перед собой человека, подлетел так близко, что врач мог почувствовать исходящий от него холодок.- Помоги мне! – попросил он. Но губы его не двигались. Казалось, слова превращались в звук прямо в воздухе, без чьей-то помощи. И это вселяло страх. Холод уже добрался до самого сердца мужчины. С ужасом думал он о том, что не сможет сейчас защититься, убежать от привидения. Он попятился назад, взмахнул руками, стараясь отогнать от себя потустороннюю нечисть. Задетая кружка с кофе полетела на пол, разбиваясь на сотни осколков. И тут все исчезло. Не было больше ни тумана, ни мальчика, ни исходящих ниоткуда звуков. Ничего, словно все это лишь приснилось. Только разлитый по полу кофе вперемешку с острыми осколками служил напоминанием о загадочной встрече с ночным гостем. А всего через двадцать минут стало уже не до мыслей о проделках духов. На пороге приемной волшебным образом появилась обескровленная девушка…***Хаято вовсе не было страшно. Дино немного нервничал, о чем красноречиво говорили не находящие покоя руки парня. Гокудера же принимал необходимость потерпеть немного боли с поистине олимпийским спокойствием: ему ли не привыкать? Шершни тоже знали возможности школьника в преодолении боли. Поэтому становилось даже в какой-то мере интересно, как далеко могут зайти пыточных дел мастера, чтобы отработать свои деньги. Хаято переживал лишь о том, что Савада мог остановить Церемонию слишком рано, что было просто недопустимо. С другой стороны, Шершни могли закрыть кандидата на несколько дней, и опасность нападения на Короля многократно возрастала, ведь парня не будет рядом. Можно, конечно попросить, чтобы Церемонию провели в ускоренном темпе, но тело Гокудеры могло просто не выдержать непрекращающихся пыток. Приходилось мириться с неизбежностью и уповать на волю богов.Началась Церемония довольно прозаично. Посреди ночи Шершни вытащили кандидатов из постели в чем мать родила, связали и согнали в подземелье. Здесь, как ни странно, их развязали сразу же, а не перед началом пытки. Надо думать, Савада постарался и тут, иначе не объяснишь.

- Идем! – скомандовал Шершень за спиной и толкнул рукой в нужном направлении. Хаято безропотно подчинился. По дороге конвоир рассказывал вкратце о предстоящем:- Нас просили сильно не усердствовать с тобой. Так что подвешивать тебя за крюки или что подобное никто не будет. Так, пару раз покрутим и все.Рассказ не был обязательным, просто Хаято так часто заменял Бьякурана в подобных случаях, что Шершни считали его за своего. Безразличный к будущей перспективе, парень лишь сказал:- Делай, что нужно.

Едва войдя в комнату, Гокудера понял о каком ?прокручивании? шла речь. Посреди комнатушки огромным колоссом стояло колесо. Под ним был приличных размеров чан с водой, так что переживать об ожогах не приходилось. Хаято даже улыбнулся: доктору не надо будет обрабатывать его раны.

- Я сам разденусь, - пресек все попытки ему помочь школьник и послушно подошел уже нагим к ребру колеса, где имелись кожаные ремни для фиксации рук и ног. Пытка была не страшна. Всего лишь потерпеть боль в неудобно привязанных мышцах и выпить пару литров воды. И не через такое проходили! Все приготовления были закончены и колесо со скрипом начало поворачиваться по часовой стрелке. Ремни не были туго затянуты, поэтому тело немного смещалось под воздействием силы притяжения. Медленно Хаято погружался в воду, сначала голова, шея, грудь, бедра. Когда вода добралась до колен, макушка уже вынырнула из чана, и уже через пару секунд парень смог сделать глубокий вдох.- Эй, ты же не новичок! Давай уже, говори. Слова все те же, - недовольно окрикнул пытаемого Шершень.- Я признаю над собой власть Короля Цунаеши! – изо всех сил крикнул Хаято. В принципе пытка была бессмысленной. Школьник уже давно подчинился Саваде, был готов следовать за ним даже в ад. Пусть это и выглядело довольно странно со стороны: всего-то пара встреч, за которые вряд ли можно узнать человека. Но для самого паренька все было иначе. Цуна относился к нему одинаково и когда он приносил к нему избитых Насекомых, и когда сам же сорвал Церемонию, и когда Энма притащил его искалеченного и клейменного в медкабинет. Мужчина огорчался из-за лишних шрамов, оставленных не очень аккуратными швами Луссурии, сердился за раскрытые окна и несъеденные завтраки, переживал за возможные последствия курения. Он вернул Гокудеру к нормальной жизни и никогда не пытался им воспользоваться. А ведь мог сотни раз! Он мог бы шантажировать хотя бы для того, чтобы разобраться с проблемой обескровленных. Хаято ведь ничего не стоило сказать об этом Бьякурану или поднять вопрос на Совете. А вместо этого Савада предпочитал сам разбираться с трудностями и бескорыстно помогать всем, включая его. Школьник был уверен: иногда врач заходил в его палату, думая, что пациент спит, и поправлял одеяло, проверял, нет ли жара своей прохладной ладонью. Так по-отечески, заботливо. Загрубелое сердце не выдержало. Оно дало слабину, защита с оглушительным грохотом спала, оставляя ничем неприкрытое желание получить эту ласку, пусть неумелую, пусть не нежную, но получить как должное, само собой разумеющееся. Хаято ждал так долго человека, который сможет дать отпор всем, который не оставит его одного, что когда нашел не смог поверить своей удаче. Поэтому ему было совсем не стыдно и не страшно после очередного погружения ускоряющего свой ход колеса выкрикнуть во весь голос:- Я подчиняюсь воле Короля Цунаеши!Школьника начинало немного мутить, перед глазами поплыли очертания предметов, колесо раскрутилось настолько быстро, что времени сказать заветную фразу, стало катастрофически мало. Позвонки ничем не закрепленной шеи едва не выворачивались. Голова, после очередного поворота, билась затылком о деревянные перекладины ребра. Очередное погружение в обжигающе холодную воду. Легкие сжались. Стало больно даже вдохнуть. Гокудера подумал, как закончится эта пытка, как внезапно колесо резко сменило бег на медленный, неторопливый, ленивый. Школьник подавил рвотный позыв, отдышался и вновь крикнул заветные слова. Теперь все стало на свои места. Колесо будет крутиться то быстро, то медленно, пока пытаемый не потеряет совсем чувство реальности. Он либо потеряет сознание, либо взмолится отпустить его, пообещав взамен все, что угодно. Но сама пытка завершится лишь тогда, когда Король решит, что усилий кандидата достаточно для доказательства его верности. Вот только самого Савады здесь не было. И сколько вот так ему болтаться?Когда мир перестал вращаться, Хаято едва держался. Ремни спали, и парень, рискуя сломать ноги, повалился в чан. Шершни подхватили его за руки и потащили куда-то по полу. Гокудера пытался сконцентрироваться, чтобы понять, что будет дальше. Желудок все никак не мог успокоиться. Вода, вынужденно выпитая во время пытки, просилась наружу. Парня кинули вперед, и он приземлился у чьих-то ног. Из последних сил он поднялся на руках, сел на колени. Теплая рука потянула подбородок вверх.- Господин Савада, - расплылся в счастливой улыбке Хаято. На душе потеплело: вот он, его спаситель, рядом, ничего с ним не случилось. – Я всегда буду верен вам. Всегда.- Я тебе верю. – Рука скользнула по волосам, убрала прядку за ухо. – Потерпи еще чуть-чуть, хорошо?- Конечно! – быстро согласился парень.

Шершни схватили его за руку, накинули жгут и впрыснули бесцветную жидкость из шприца прямо в вену. Парень не сопротивлялся. Он позволял связать себя, словно гусеницу, подхватить и закинуть в темный подвал без окон. Оставшись в абсолютной темноте, Хаято расслабился, закрыл глаза и мгновенно уснул.***Савада с горечью подумал о своей судьбе. Кто он: врач, спасающий жизни, или Король, так просто ломающий их? Возможно, Хаято и не переживет следующей пытки. Обученный терпеть боль, он может сломаться под тяжестью собственных мыслей один на один со своими кошмарами. Осталось еще вытащить Дино из всей этой передряги как можно более живым и невредимым. Пусть Такеши и злится на мужчину за мягкость, но издеваться над теми, кто присягнул ему, он не позволит. Без особой нужды. Надо было отправить сюда Ласточку. Смотреть, как другому человеку причиняют боль, было невыносимо.Дино представлял собой довольно жалкое зрелище. Его поставили на колени, приковали руки к стене примерно в метре от пола, завязали глаза. Он дрожал от холода. С длинных светлых волос капала вода, мокрая одежда прилипла к телу. В очередной раз парня окатили из длинного шланга. Струя попала точно в лицо, и Дино отвернулся, чтобы не захлебнуться.- Повтори! – приказал палач, и Каваллоне, стуча зубами, выдавил из себя кодовую фразу.- Сколько ему еще? – спросил Цуна у сопровождавшего его Верде.- Чтобы вызубрить эту фразу? Думаю, как минимум часов двенадцать. Он не такой покладистый, как Хаято, зато более управляемый. Если в него вбить необходимость послушания вам, то из него выйдет образцовый Шакал. Хотите прекратить? – школьник буквально пронзил своим взглядом все существо врача.- Нет, - поспешно ответил Цуна. – Делайте все, что необходимо на этом этапе.

- Любой каприз за ваши деньги, - усмехнулся Верде. – Я думал, что вы быстро сдадитесь. Как приятно, что я ошибался. Может, останетесь, понаблюдаете?- У меня много работы. Когда будете заканчивать, сообщите мне. На этом все.Савада старался вести себя соответствующе новому статусу: не показывать слабости, не спускать грубость и своеволие, не давать повод для сомнений в себе. Такеши быстро свыкся с ролью домашнего репетитора и теперь давал очень дельные советы, которых стоило прислушиваться. Луссурия все еще недовольно ворчал по поводу посторонних в медкабинете, но уже разок предложил Ласточке выпить кофе – верный признак зарождающегося доверия. Дойдя до своей комнаты, мужчина потянулся и сделал то, на что уже вряд ли сможет когда-нибудь рассчитывать ночью: упал на кровать и заснул.***Сквозь толстые стены не просачивалось не единого звука. Сколько Хаято проспал, он не знал. Время в темноте течет совершенно по-другому. Без света, без звука, без возможности пошевелиться, один, замерзший от холода в непроглядной тьме. Тьма – вечная спутница боли. Последний островок надежды на спасение от мучений. Тьма не осуждает тебя, но и не дарит облегчения. Она лишь дает передышку, совсем небольшую, чтобы ты мог и дальше чувствовать боль и страх. Гокудера никогда не боялся темноты. Напротив, он видел в ней только союзника, ведь именно ночью, когда ни единый лучик небесного светила не пробивался в зашторенные окна, мальчик мог жить полной жизнью. Потому что в этот момент те, кто любил свет солнца, спали и не видели, как он бесшумно бегал по коридорам, играл с фигурками на каминной полке и даже счастливо улыбался. Он представлял себя то благородным пиратом, то сказочным рыцарем, то ловким багдадским вором. Тьма с материнской любовью взирала на детские забавы, скрывая его от посторонних глаз темными своими одеяниями.

Потом, позже, тьма точно так же скрывала его слезы и боль. Его одиночество и постыдную безответную и оттого такую безнадежную любовь к человеку, стоящему на порядок выше его, до которого не дотянуться. Изнасилование братом было не страшно. Тот ведь не знал, что не был первым мужчиной мальчика. Потому и не было так обидно и стыдно. Он просто подчинился очередному приказу, пусть и не самому приятному. Ведь когда тебя в первый раз взяли в семь лет уже не так страшно отдаваться в девять? В памяти всплыли почти забытые воспоминания о его ?обучении?. Кажется, тогда же он в первый раз убил…

Это был обычный декабрьский снежный день. После смерти матери прошло уже полгода, и сердце мальчика успокоилось. Нет, он не перестал по ночам звать ее, просто смирился с тем, что на зов больше никто не придет. Теперь малыш часами просиживал за фортепиано, пытаясь выучить пьесы, так любимые его дорогой мамочкой. И в тот день он отчаянно мучил инструмент, выдавливая из клавиш нечто, по задумке принадлежащее Шопену. Отец вошел в комнату и представил его нового гувернера. Мужчина мальчишке сразу не понравился. Чувствовались внутри него гаденькая душонка и мелочность. Поэтому и отношения между ними, изначально прохладные, к концу жизни гувернера стали ледяными.Гокудера никогда не забудет первого своего наказания. Это был пустяк: то ли пролитый по неосторожности чай, то ли случайно разбитая ваза, каких миллион стояло в главном доме их семьи. Обычно простого извинения было более, чем достаточно, ведь мальчик всегда так искренне раскаивался в проступке. Но не в этот раз. Мальчонку затащили в комнату и избили ремнем, наотмашь. Железная пряжка больно впивалась в кожу сквозь тоненькую ткань рубашки. Хаято рыдал и умолял простить его. Он обещал, что более этого не повторится никогда и свято верил в слова своего обещания. Тогда же его научили ?правильно? извиняться: на коленях, с опущенной головой и согнутой спиной.