Глава 2 (1/1)
В списках погибших Полевой не значился, поэтому угасшая было надежда заполучить богатство затеплилась вновь. Вместе с тем зародился и постоянный страх: единственный свидетель спасся и может показать, что жизнь подающего огромные надежды кавторанга Терентьева унёс вовсе не взрыв. А больше никто ничего не знал, даже верный Филин. Но Полевой, несомненно, забравший кортик, пропал и осторожные розыски ни к чему не привели. Если бы только Никитский мог знать, где и когда вновь столкнёт их судьба!Воспоминания о выстреле, поначалу кривыми когтями рвавшие душу, постепенно потеряли остроту. Никаких угрызений совести перед памятью убитого он уже не испытывал, более того, самого себя корил за проявленную слабость. Пришло время?— и сам процесс лишения человека жизни превратился в обыденное действо, да и самая жизнь обесценилась. В охватившем страну революционном хаосе Валерий Никитский следовал одному принципу: ?Хочешь выжить в зверинце?— сам становись зверем?. И он превратился в зверя, но зверя раненого и оттого ещё более опасного в своей отчаянной злобе.Однажды вечером, когда лейтенант возвращался на корабль, три тени, желавшие свести счёты за прежние тычки и взыскания, загородили путь со зловещим: ?Постой, гнида в погонах, поговорим!? Никитский, не понаслышке знавший о расправах над офицерами, изготовился к схватке. Разговор вышел мучителен и короток. Скорчившись от боли, лейтенант лежал на земле, зажмурив глаза и держась за располосованную щёку, а победитель со словами: ?Это тебе за старое, тварь!? под хохот товарищей пнул в живот, на котором и без того не оставалось живого места. Дыхание перехватило и под сомкнутыми веками полыхнула жаркая вспышка. Никитский понимал, что отделался легко. Он всякое видел… Собой прежним он перестал быть. Тогда, жестоко избитый, он долго лежал, хрипло дыша, не решаясь подняться, весь уйдя в собственную боль. В его окончательно изувеченном сознании клокотало одно: смерть! Стереть с лица земли паршивых гадин! Он, пока жив, будет душить их!Он не хотел сдаваться. Собрав банду из таких же неистовых, обиженных жизнью, он кружил по взвихренной стране, не желая смириться с окончательной победой красных. Он убивал, жёг, грабил и пускал под откос эшелоны. На него охотились, но бывший лейтенант, словно матёрый волк, уходил ото всех облав. Метания Никитского только на первый взгляд казались бессистемными. Он с неутомимостью ищейки шёл по следу Полевого. Розыски привели в окрестности Ревска. Там, в маленьком городке на берегу Днепра, путям заклятых врагов суждено было пересечься.—?Недолго тебе, падаль, осталось комиссарить! —?злорадно хрипел Никитский, готовя дерзкий налёт на Ревск.И тогда удача впервые изменила ему. Полевой сумел сбежать, так и не выдав кортик, а банду изрядно потрепал местный гарнизон. Второй удар Никитский получил при неудачной атаке воинского эшелона, увозившего Полевого на фронт. Под пулемётом красных полегла едва ли не половина отряда. И это ещё не всё. Оставшиеся в живых бандиты окончательно перестали верить вожаку, уже дважды отправившему их на верную гибель ради лишь ему понятной цели. Никитский, почуяв перемену в настроении людей, не стал дожидаться, пока подчинённые скрутят его и выдадут властям. Мысленно пожелав соратникам всего хорошего, он тайком, изменив имя, уехал в Москву, надеясь разыскать Филина, чей новый адрес по счастливой случайности раздобыл в Ревске. Кроме того, в новоявленной столице можно было попытаться разгадать тайну кортика. Ксения ещё в семнадцатом покинула Россию, но в подмосковном Пушкино доживала свой век в родовом гнезде Терентьевых мать Владимира. В том, что тайник следует искать именно там, Никитский не сомневался. Он придумает благовидный предлог, и старуха сама позволит ему поселиться в доме. Возможно, поможет в розысках. Правда, кортик с ключом Полевой унёс с собой. Но ничего, только бы найти тайник, а открыть его он сможет и без ключа! Перспектива лгать матери убитого им человека не смущала. Раньше?— да, а теперь даже чести?— и той у него не осталось. Только обида на отторгнувший его мир и жажда во что бы то ни стало жить.И вот теперь бесконечный бег сменился краткой передышкой. Никитский сидит в гостях у последнего преданного человека, вместе с ним пьёт и не хмелеет, а по внутренностям разливается неожиданное благодарное тепло. Впервые за последние годы кто-то искренне ему рад, делится немудрящей пищей, привечает в своём жилище, хотя визит нежданного гостя может обернуться для хозяина неприятностями. А чем он может отблагодарить Филина за эту и дальнейшие услуги? По-братски поделиться кладом из тайника!Заявился со двора Борька, поразительно похожий на отца?— рослый, худощавый и с такой же торговой жилкой, заставлявшей мальчишку пускаться в различные спекуляции, приносившие нехитрые барыши. С любопытством уставился на незнакомца со шрамом.—?Это Сергей Иванович, вместе служили,?— пояснил сыну Филин, даже в подпитии твёрдо помнивший новое имя визитёра. —?Поживёт у нас пока. А ты, стервец, смотри у меня, чтоб никому!—?Да что я, батя, без понятия что ли? —?обиделся Борька, невольно отворачиваясь от пронзительного взгляда Никитского.—?То-то же. Возьми вот, тебе картошка осталась. Поужинаешь на кухне, а нам тут поговорить надо. Марш!—?Холодная,?— скривился мальчишка.—?Дольше бы шлялся. Ступай! —?погнал Филин.Решив не испытывать непрочное терпение отца, Борька забрал причитающуюся ему порцию и удалился на кухню, прикрыв за собой дверь. Впрочем, он тут же приник к ней ухом в надежде услышать, о чём станут беседовать отец и странный гость. Ох уж оно?— вечное любопытство! Этот Сергей Иванович наверняка бывший офицер, может, тот самый, о котором рассказывал отец. Эх, вот бы похвастаться Юрке-Скауту, чтоб не задавался! Но раз уж отец приказал молчать, стало быть?— тут дело серьёзное. И Борька будет молчать.—?Значит, и в Ревске нашем с бандой бывали? —?усмехнулся Филин, разливая водку.—?Был. Искал вас,?— ответил Никитский, отщипывая маленькие кусочки от краюхи хлеба.—?Я оттуда ещё в девятнадцатом стрекача задал. Когда папашу моего…Не договорив, бывший матрос, издав нечто среднее между стоном и ворчанием, ударил кулаком по столу. Звякнула посуда. Борька поспешно отпрянул от двери. Опустив голову, завскладом долго сидел, наливаясь злобой на свою незадачливую судьбу. Кто он такой? Подранок, недобитый зверь. Живёт, наслаждаясь последней свободой, пока не пришёл урочный час. А много ли толку в таком существовании? Хочешь жить по-людски, а каждый встречный смотрит косо. Разбередил ему память Никитский. А кто он?— Никитский? Такой же подранок, только ещё злее, ещё непримиримее. И хитрее, разумеется. Недаром, ох, недаром объявился он в Москве!—?И Полевой искал вас,?— неожиданно, словно со стороны, дошёл до сознания голос старого начальника.—?Ч-что?! —?встрепенулся Филин. —?Тот Полевой, который с ?Императрицы??—?Он самый. Сволочь первостатейнейшая! —?зло сверкнул глазами Никитский. —?У красных в начальники вышел, комиссарил в этом вашем Ревске.Филин махом опрокинул в себя стопку, зажевал корочкой.—?Хе, дела-а. За каким же лешим я ему понадобился?—?Помнит, наверное, о вашей службе,?— усмехнулся Никитский,?— вот и рассчитывал через вас выйти на меня.—?А вы ему зачем? —?не понимал завскладом. —?Банду изничтожить хотел или за старое какое поквитаться?—?За старое, Филин. Видите ли…Никитский тревожно скользнул взглядом по двери, по покрасневшему лицу подельника, ещё не решаясь доверить тому всё. Наконец он заговорил, не спуская с хозяина квартиры пристального взгляда:—?Запомните, Филин: то, о чём я сейчас расскажу, касается меня и вас. Больше ни одна живая душа не должна узнать.—?Так точно! —?рявкнул матрос, вскочив так поспешно, что табурет с грохотом опрокинулся. —?Могила! Режь?— никому не скажу!В качестве подтверждения сказанного он бухнул кулаком по груди, выказывая полнейшую преданность.Никитский поморщился: тоже конспиратор! Вопит, словно труба иерихонская! Но цену клятве Филина он знал и, успокоившись окончательно, продолжил рассказ.—?Помните то утро, когда погиб линкор?—?Как же, Сергей Иванович, до конца жизни не забуду,?— замахал длинными руками завскладом. —?Сколько же народу тогда погибло!—?Так вот, Филин. В то утро я… убил человека.Завскладом осовело воззрился на гостя. Всего он ожидал от Никитского, но не такого признания.—?Вашего родственника… как его… Терентьева? —?спросил матрос приглушённым голосом, как-то сразу догадавшись.Никитский подтвердил:—?Да, Филин. Я пошёл на такой грех из-за кортика. Помните, я говорил вам о тайнике, где кто-то из рода Терентьевых спрятал сокровища?Филин кивнул. Действительно, лейтенант злился на жадного кавторанга и делился переживаниями с денщиком. Даже прикидывали, нельзя ли выкрасть кортик. Значит, сокровища до сих пор целы, лежат и ждут истинных хозяев? Взбудораженное воображение мигом нарисовало заманчивую картинку. Богатство! Только заполучить клад, а там прощай, страна Советов, до свидания, опостылевший склад! С деньгами все пути открыты. А уж ради денег они с Никитским беса своротят.—?Ключ от тайника находится в кортике. Я почти завладел им.—?Вы тогда забрали кортик? Он у вас? —?с надеждой спросил честолюбивый заведующий.—?Я не смог, Филин. Мне помешал мерзавец Полевой,?— Никитский ударил кулаком по столешнице, не так, правда, сильно, как давеча Филин. —?Мы сцепились. Потом… взрыв. Я пришёл в себя на катере. Полевой с кортиком исчез. Но кое-что у меня осталось.Жестом фокусника он извлёк из потайного кармана и продемонстрировал компаньону… ножны, ножны от кортика.