Глава 4 (1/1)
4Выйдя из участка, Джон постоял, щурясь на солнце. У него был план на сегодняшний день. Вспоминая вчера, как Ник рассказывал про свою девочку, Джон решил, что сам должен поехать и увидеть ее. Что будет потом, он не думал. Не хотел же он, в самом деле, изливать душу семилетнему ребенку или каяться ему в своих грехах.Джон ехал, крепко сжимая руль. Сердце скакало как попало, словно перед экзаменом. Он всё никак не мог решить, что он скажет. ?Здравствуй, Джун! Это из-за меня погиб твой отец!? Хорошее начало! Он злился на себя, на свою беспомощность, но ничего путного в голову не приходило. Решил действовать по обстоятельствам.Он подвозил Ника пару раз домой, так что найти его дом оказалось не проблемой.Тенистая улочка, одинаковые аккуратные домишки, перед каждым домом лужайка, белые заборчики. Прямо картинка с рекламного плаката.Джон остановился перед одним из таких заборчиков. Сидел в машине, не решаясь открыть дверь. Потом всё-таки заглушил мотор и вышел. По лужайке носился здоровенный пёс. В зубах у него был то ли мяч, то ли старая кукла. За ним задыхаясь, бежала невысокая девочка. Увидев незнакомца, она резко притормозила, и крикнула куда-то в глубь двора.- Тетя Моника! Тут кто-то пришел.- Засунув руки в карманы джинсов, выжидательно уставилась на Джона.Огромные зеленые глазищи, румянец на бледной коже, копна бронзовых кудрей. Вся она была какая-то яркая, точно анимационная картинка.- Привет!- Джон нагнулся, что заглянуть девчонке в глаза.Собака оказалась тут как тут и предупредительно зарычала.- Твой пёс?- Не –а.. –продолжая его рассматривать, протянула девочка.- Это тети Моники. Его Додж зовут. И он кусается. – Она вытащила руку из кармана, и покрутила ею у Джона перед носом.- Видите, это он меня цапнул. У-у, противный!- И она с улыбкой потрепала пса по загривку.Джон внутренне поежился. Был у него пунктик на счет собак, особенно больших.А этот ребенок обращался с огромной псиной,как с плюшевым медвежонком.Девочка опять сунула руку в карман, и немного покачалась с пятки на носок.- А вы кто?- Я Джон, друг твоего папы.-Джун, Джун! С кем это ты там разговариваешь? –Из глубины сада на всех порах к забору неслась круглая женщина, смешно перебирая толстыми ножками, затянутыми в какие-то немыслимые полосатые чулки.- Это Джон! Он знает моего папу.Женщина, скорее всего и бывшая тетей Моникой, домчалась, наконец, до забора, и остановилась, крепко прижала к себе девочку.-Ну, и кто вы такой? И что вам тутнадо?- она всеми силами старалась быть грозной. Однако, как у всех добрейших от природы людей, получалось у нее не очень.Подавив усмешку, Джон, церемонно кивнул и представился.-Джон Кейз. Я напарник отца Джун.-А папу убили,- встряла девочка.-Ах ты, Боже ж мой!- всплеснула руками Моника.- Да кто ж тебе это сказал?Девочка подняла серьезный взгляд и прошептала.- Мне мама сказала.- И уткнулась в бок тети Моники.-Бедная ж ты моя, горемычная.- Моника гладила рыжие кудри, и сама чуть не плакала.- Да проходите, проходите,- Она отворила Джону калитку, и по-прежнему прижимая Джун к своему боку, засеменила к крыльцу.- Отца-то теперь нет, а мать в больнице. Да и после того как узнала про мужа, стала как не в себе. Не то чтобы очень, но странная какая-то.Моника пыхтя, поднялась на крыльцо, усадила девочку в кресло и сама села рядом.-Садитесь, садитесь,- ткнула рукой в сторону старенького плетеного стула.Джон с благодарностью опустился на него. Ноги его уже не держали.Слова добродушной соседки и жалкий вид девочки совсем доконали его. ?Ты, ты виноват в их горе?,- только и билось у него в голове.-Попей водички, милая. Так вот, я и говорю, что и мать как бы слегка не в себе. Да и то сказать- такое горе. Они ведь очень любили друг друга. У нас-то все на виду. А у них очень уж дружная семья была. Чтобы ссоры какие- ни-ни. Хороший человек был Ник. Ничего сказать не могу. Жену любил, а уж дочку-то совсем обожал, души в ней не чаял. И так вот всё обернулось.- Продолжала причитать толстуха.У Джона перед глазами плавал красный туман. С одной стороны ему хотелось встать и убежать, и не слушать этих причитаний, а с другой он не мог оторваться, жадно впитывая каждое слово, множа и множа свое чувство вины.- А вы работали вместе с папой?- вдруг тоненько протянула девочка.Джон сглотнул, подступивший к горлу комок.- Да, работали.-А меня Джун зовут.- Я знаю. Папа о тебе очень много рассказывал.- Он хороший был, правда?- Не дождавшись ответа, Джун сорвалась с места, и кинулась во двор, крича- Додж! Додж, играть!Моника достала из кармана необъятных размеров клетчатый платок и промокнула глаза.- Вот ведь ребенок какой! Ни слезинки не проронила. А переживает страшно, вижу ведь. Отец-то для нее всем был. Думаю, плачет всё-таки, когда ее никто не видит, а при посторонних ни-ни.Громко высморкнувшись, Моника запрятала платок, и тыкнула пальцем в сторону молчавшего Джона.-А мать-то тоже хороша. Прямо так всё в лоб дитю и сказала, как есть. Убили, мол, твоего отца плохие люди, умер он и никогда больше ты его не увидишь. Это ж надо ребенку так сказать, ведь мала еще, как ей с этой правдой-то справляться.Джон и сам из последних сил сдерживался, чтобы не разрыдаться.Встал, подошел к перилам, вцепившись в деревяшку и до боли закусывая губу.- А вы хорошо его знали, Ника-то?-Хорошо. Знал. Работали вместе.- Каждое слово Джону приходилось выдавливать из себя.- Так вы приходите. А то у них никого, родни-то нет. Я вот присматриваю. Да какая из меня нянька, бегать мне за ней тяжело. А она вон, какая живая, прямо огонек!Джон смотрел сквозь пелену все-таки навернувшихся на глаза слез, как бегает по зеленой траве отважная дочь Ника, которая никогда не плачет, и клялся себе, что будет пытаться не заменить ей отца, конечно, нет, этого никто не сможет. Но сделать так, чтобы этой маленькой девочке чуть легче стало жить на этом несправедливом свете.- Я пойду,- обернулся он, наконец, к Монике.- А мать ее не дождетесь?
-Да нет, в следующий раз.- Встречу с женой Ника, и еще один полный боли утраты взгляд, Джон сегодня уже не выдержал бы.- Так вы приходите,- Моника поднялась с кресла.- Непременно!- горячо пообещал то ли ей, то ли себе Джон и размашистым шагом, чуть ли не бегом поспешил к калитке.
У самого забора, кто-то дернул его за полу куртки. Он обернулся. Огненное чудо стояло и смотрело на него.- А ты еще придешь ко мне?- в зеленых глазах и тоска, и надежда.Джон порывисто наклонился, потрепал рукой кудряшки.- Конечно, Джун, я приду. Я часто буду приходить, обещаю.- И мы будем играть?- Конечно!- А в парк меня сводишь? Папа обещал, но не успел.- Мы пойдем и в парк, и в кино, и куда захочешь.Глаза Джун просияли, и она протянула ему руку.- Обещаешь?-Обещаю,- Джон захватил в ладонь крошечные пальчики и потряс их.-Моника, мы пойдем в парк!- Джун в припрыжку бросилась к крыльцу. На полдороге развернулась, и помахала рукой с улыбкой, резанувшей Джона прямо по сердцу. Именно такую улыбкуон видел на лице Ника, за секунду до того как в него выстрелили.Джон помахал в ответ, сел в машину и, положив дрожащие руки на руль, склонил на них голову. Эта девочка поразила его. А еще Джон чувствовал как некто, словно возложил на него ответственность за судьбу этого ребенка. Дух ли Ника, собственная ли совесть, не важно. Девочка с медными кудрями прочно и надолго вошла в его судьбу. Это было ясно как день, а откуда, да почему, какая разница.