16. Дарий. (1/1)

Я ошибся. Думая, что ты тотчас бросишься к прекрасным финиковым садам столицы Персии, волей богов лишённой своего правителя. Вместо этого, мы продолжили поход на юг, отрезая от моря последние порты, и только в Газе, взяв приступом непокорный город, остановились на зимовку. К тому времени наша сексуальная жизнь совсем расстроилась, виноваты были оба, ты слишком нетерпелив, я чересчур напряжён. Вечерами оставшись наедине, отдав привычным ласкам немного времени, мы словно чужие укладывались под одно одеяло и засыпали. Спустя неделю после обустройства на новом месте, немного выпив для храбрости, ты попытался восстановит утраченные чувства, отчего игриво поглаживая меня, засыпал поцелуями.- Попробуем?! Я так давно не был в тебе!- Хочешь?- Спрашиваешь, я каждую ночь вижу тебя обнажённого во сне, мои фантазии заводят так далеко, что я едва сдерживаюсь чтобы не набросится на тебя, отдыхающего.- Ладно.Твои губы, все такие же требовательные, неистовые, принялись выцеловывать крошечные островки на моих плечах и шее. Раньше хватало одного прикосновения, чтобы я завёлся, застонал, бурча тебе о сокровенных желаниях, теперь же я просто лежал на спине и послушно принимал знаки внимания, совершенно не реагируя на них.- Филэ?- А?- Я люблю тебя.- Я тебя, тоже.И снова ничего, никаких сумасшедших порывов, никакого азарта. Мы словно обменялись пустыми привычными словами, как супруги, прожившие в браке пятьдесят лет, знающие друг друга вдоль и поперёк, не ждущие уже ничего нового.- Филэ, Филалександр! Радость моя, счастье!Бессвязно шепча, принялся расстёгивать крепкие золотые фибулы на плечах, кому ты это говорил: мне или воображаемому любовнику? Возможно, прикрыв глаза ресницами рисовал себе иной образ? Обольстительной девушки? Прекрасного юного грека, перса, египтянина? Кто он? Мой пока невидимый соперник, неужели я настолько ослаб, что готов отдать ему победу даже не поборовшись за неё? Пересиливая себя глубоко вздохнул.- Александр! Мой Александр!Чувствуя, как от собственных страхов начинаю возбуждаться, притянул, отвечая на поцелуи.- Никому, никогда! Не отдам! Только мой! Поняв исходящий от меня импульс, ты встрепенулся, уголки губ приподнялись в улыбке, а в глазах мелькнуло торжество.- Не бойся, я буду нежен.- Уж постарайся!Череда последовавших подготовительных движений подвели нас к черте, за которой есть только один итог. Приподнявшись, я страстно целовал твои губы, вплетал пальцы в густые золотистые кудри. Не давая свободы, словно насильно привязывал к себе невидимыми нитями. Ты говорил будто бы готов сразиться с Зевсом за обладание мною, глупец, это я готов был драться с целым светом, за возможность вот так безоглядно ласкать тебя, тяжело дышать, принимая вес твоего тела, чувствовать, как упирается в меня твой горячий член. За такое, я готов был послать в Тартар любого, потому что ты – мой мир. Отними его и у меня ничего не останется!- Гефестион, ты такой влажный! Такой горячий! - Так возьми меня, хватит мучать!Немного приподняв мою талию, ты стал медленно пробиваться в узкий проход, задыхаясь от охватившего тело сладостного возбуждения, на лбу собрались упрямые складки, шея пошла красными пятнами.- Расслабся, жмёшь сильно! - Я стараюсь!Закусив нижнюю губу, чуть ли не до крови, раз за разом пытался пробиться к желанному местечку, но, мои мышцы словно одеревенели. В ушах стоял твой крик – предатель! Вспомнились отборные ругательства и боль от ударов. Неужели я позволю страшным воспоминаниям одолеть себя. Если сегодня наше соитие не удастся - ты бросишь меня, ведь терпение не бесконечно. И так уже два месяца живём без секса! О боги помогите! Я принесу вам самые роскошные жертвы, Зевс, Дионис, Гефест и Асклепий, я хочу быть любимым! Александр - моя жизнь! Схватив лежащий в изголовье платок, торопясь, завязал себе глаза, сейчас мне необходимо было отвлечься, придумать тебя иного, - доброго, внимательного, такого как когда-то в Миезе и в Пелле. Смогу, я же несмотря ни на что, люблю тебя!- Так филэ, очень хорошо!Отрывисто выдыхал ты, и я чувствовал, как твоё естество медленно продвигалось в тесном канале, как нажимая на разведённые бедра, ты помогал себе всей массой тела. Хрип от напряжения, как будто вонзили нож в спину; пальцы, раскалённые, злые, впивающиеся в мои бедра. Завтра там будут синяки. Пусть! Я не боюсь боли, только бы… только бы…это все побыстрее… закончилось! И когда я осознал своё тайное желание, платок промок от слез, потому что это был конец. Глупое тело отказывалось понимать скорбь хозяина, оно изгибалось, дрожало, оно выталкивало из себя то, что раньше связывало нас неразлучно. - Помогай мне, филэ! Да, так уже лучше. Старайся, мой хороший!Шептал в перерывах между толчками, стараясь задевать точку моего сладострастия. Ты ждал ответного отклика, ждал момента, когда я как и прежде, крепко обхвачу твою поясницу длинными ногами, вскрикну, от разрывающего грудь ликования; ты, как приговора, ждал движений себе навстречу. Любовных, отчаянных, безрассудных и бесшабашных, ты хотел взрывной страсти, той, что соединила нас однажды, а получал лишь безмолвный, плачущий кусок плоти. Почему? Не знал ни ты, ни я, а может и не хотели знать. В ту ночь, верный собственному упрямству, ты сумел дойти до конца, выплеснулся глубоко в моем теле, застыл, как делал всегда, и упал, погребая под собой.Не говоря ни слова, отвернувшись вскоре заснул. Я хотел убить себя, действительно, не лгу. С трудом поднявшись, добрел до стола, где всегда в беспорядке валялись различные безделушки. Пошарил, но, ничего не нашёл. Утром ты был весел и доволен, расцеловав меня, уехал на три дня в горы, поохотиться на пернатую дичь.Тебя сопровождали: Неарх, Гарпал, Леомедотон, Птолемей, любовница Птолемея - Таис, та самая наглая, хвастливая гетера, примеченная мною в театре, и оказывающая знаки внимания определённого порядка не только официальному жениху. Мне быстро передали, то, что ты тщательно пытался скрыть: как вы на пару с братом воспользовались её услугами и остались весьма довольны. Именно так и было написано в кратком донесении одного из шпионов, твоим ловчим, загонявших для царственных гостей птицу в силки. Я не стал раздувать конфликт, в конце концов, если дома ты не можешь удовлетворить голод, то почему бы не перекусить в придорожной харчевне, это не измена! Маленькое развлечение на стороне!- Говори себе это чаще, - нудил внутренний голос, - и ты окончательно потеряешь Александра.Я пытался спорить.- Он любит меня, и не променяет, ни на одну из шлюх!- На шлюх возможно, но кто знает, кого ещё Александр встретит на великом пути? В Газе мы решили на время расстаться, ты неожиданно для всех направился в Египет, стонавший под владычеством персидского сатрапа, а я занялся свои привычным делом – снабжением и кормлением зимующей армии. К тому времени персидский флот, измождённый нашими атаками с берега и невозможностью пополнить даже запасов питьевой воды, сдался, мне доверили высокую честь командовать им и приспособить бывшие боевые галеры под грузовые перевозчики. Теперь мы не были зависимы от грабежа местного населения, работая в тесном союзе с Антипатром оставшимся в Македонии в качестве наместника, за три месяца переправили на другой берег Гелиспонта тысячи голов скота, сотни мешков муки, несчётное количество амфор с маслом и вином. Я хотел, чтобы к возвращению, ты нашёл свой тыл сильным и сытым. Работая всеми днями, ближе к ночи, час, посвящал время приятному занятию. Ходил в гости. По твоей просьбе посещая ежедневно осиротевшую семью Дария. Поначалу меня тяготили встречи с пленниками, особенно не привечала меня мать Дария, все время пока я находился в шатре она сидела отвернувшись к стене и молчала. Стараясь не замечать её отчуждения, разговаривал с женой царя Статирой, та оказалась на редкость добросердечной милой женщиной. Через несколько посещений, совсем перестала меня чураться и даже сняла чадру, позволяя увидеть красивое личико с восточными правильными чертами. Насурьмлённые брови, широкие, плавные как крылья большой сильной птицы и тёмные глаза. Особенно запомнились, плавные движения царицы и её голос. Ровный, чуть хрипловатый, я бы даже сказал чарующий. Поначалу я ограничивался вопросами о нуждах семьи, старался выполнить все их просьбы, но, время шло, моё свободное владение персидским языком и почтительность сделали своё дело, мне стали доверять. Статира оказалась на седьмом месяце беременности, хотя и тщательно это скрывала, я не лез в её женские тайны, а только однажды, принёс купленные далеко на севере мягкие овечьи одеяльца и одежды для новорождённого. По щеке женщины даже скатилась слеза, когда она принимала мои подношения.- Пусть благословят тебя твои боги, - тихо сказала, борясь с желанием немедленно рассмотреть свёрток.- И тебя царица! Да, будет твой небосклон чист, а пламя очага всегда яркое.Вместе с женой Дария, как и говорилось ранее, к нам попали его мать, сын двенадцати лет, и две дочери четырнадцати и десяти годов. Старшая, которую прочили тебе в жены, пошла вся в мать, такая же тихая, рассудительная девочка. С туго стянутыми сине-белыми лентами в косах, сидела у ног матери и с интересом смотрела, как я раскладывал то немного, что успел достать. Особенно её радовали золотые красавцы фазаны, водившиеся в ущельях; красивые птицы предназначенные стать изысканным кушаньем, неизменно исторгали крики радости маленькой Статиры. Она вела себя как ребёнок, ещё не наигравшийся с игрушками, ей все было интересно и с разрешения матери, она,частенько задавала мне вопросы. Хотела знать о Македонии, как там живут, царские обычаи и развлечения двора. Многое удивляло персиянок. - И совсем нет евнухов?- Ни одного!- Кому же вы доверяете свои сокровища?! Кто поверенных ваших дел?! Кто развлекает мужчин на пирах?!- Друзья, слуги, актёры и музыканты, в конце концов.- Они же могут продать вас, за один взгляд прелестной женщины? Мужчины, так ненадёжны!- По вашему искалеченные юноши, более постоянны? Разве не евнух Багой, едва не уничтожил весь род Ахеменидов? Хвала богам, ваш царь Дарий, вовремя раскусил его злобный умысел и заставил самого выпить чашу с ядом!Статира мягко опустила руку на плечо дочери.- Достаточно, господин Гефестион очень устал, да и нам пора отходить ко сну.Раскланявшись, я пошёл к выходу, как вдруг вдогонку мне донеслось.- И все-таки жалко, что он не евнух.Едва сдерживая смех, вынырнул в ночную мглу, с чего бы царственная девочка желает чтобы я лишился того, чем меня наградила природа, возможно, ее ум уже отравлен понятием верности последних и ей видеться наше будущее, только в одном свете: ты царь, она царица, я евнух! Глупышка!Зимовка в Газе, городе покорённом только с четвёртого приступа, доставшегося тебе ценой двух глубоких ран – бедра и руки, грозила стать самым скучным времяпрепровождением, потому я временами устраивал небольшие игры, состязания в беге и метании копья, награждал победителей венками из оливковых ветвей и денежным призом. Тела жителей упрямого города распятые на крестах, приказал снять только когда они начали разлагаться и издавать жуткое зловоние, а тридцать тысяч пленных, проданных в рабство отослал в Македонию, не желая кормить лишние рты. Стоя у могилы Батиса, наместника, человека погибшего как герой, до последнего оборонявшего родной город, задумчиво поковырял ногой рыхлую землю. Несмотря на твой приказ – бросить его тело собакам, похоронил Батиса, истерзанного, избитого камнями и неровностями дороги. Я спрятал свидетельство твоего безумия, которое все чаще стало проявляться после сражений, битвы настолько захватывали тебя, что ты долго не мог прийти в себя, совершая действия достойные умалишённого. Взять того же Батиса, которого ты привязал к колеснице и протащил его тело трижды вокруг города. Зачем? Все и так были устрашены и не сопротивлялись?! А после... громогласно оскорблял меня, называя трусом? Разве не я убил того перса, перед кем спасовал наш храбрец Филота, мужество которого ты не устаёшь превозносить при каждом удобном случае? Разве не я отражал удары направленные тебе в спину? Почему отныне разумность моих доводов, раздражает тебя? Не опускаясь до прилюдных выяснений отношений, раз за разом я ухожу от конфликтов, и только боги знают сколько это ещё продлиться. Если бы у нас был хоть какой-то секс, он бы сгладил все шероховатости, если бы я мог как и прежде, отдаться тебе без остатка. Может прибегнуть к помощи колдунов, они наверное знают способы …Вздохнув отошёл от могилы. Навстречу выбежал один из помощников, сообщил, что меня ждут послы из Сидона, небольшой области на востоке от города. Ты вернулся ранней весной. Получив известие, я выехал встречать царя, вместе с четырёхстами гетайрами. Мы двигались плотным строем по равнине голубой от расцветающих крокусов, мокрая земля хлюпала под копытами лошадей и грязь летела на одеяния. В полдень увидели передовые отряды. Три месяца минули с момента нашей разлуки, многие обиды поутихли, не забылись, но перестали терзать сердце, помноженные на неприкрытую тоску, бросали меня из одной крайности в другую: хотелось лихо скакать тебе навстречу, кричать и размахивать руками, а через мгновение напротив, уйти в гущу товарищей и не показываться как можно дольше. Не зная, как себя вести, взволнованно перебирал повод, неловко дёргая его, вызывая насторожённость коня. - Александр!Толкнул меня в бок Пердикка, показывая рукой в даль.- Он, - недовольно проворчал я, - кому же ещё быть впереди войска.Друг недоуменно воззрился на меня.- Ты не рад?- Не знаю, нет, конечно рад, только…С тяжёлым вздохом тронул коня и медленно поехал тебе навстречу. Не знаю, какой у меня был вид, а подозреваю, что не слишком воодушевлённый, но даже он не испортил нежности встречи. Нахлёстывая Буцефала ты вихрем помчался ко мне, как только увидел одинокого всадника отделившегося от общей массы македонцев, и все понял. Без разговоров стащил, принуждая сесть на широкую лоснящуюся спину своего коня, обнимая за талию поцеловал в щеку.- Мой прекрасный филэ, как же я соскучился.- Александр, и я, так долго ждал тебя.Неправда!Хотелось кричать. Я знаю, наперечёт скольких египетских шлюх ты посетил, те две ночи с молодым жрецом бога Амона, устраивал уж не ради пророчества, а пронырливая Таис, вот бесстыжая, которая даже сейчас не стесняется, едет рядом на чубарой кобыле и хохочет. Ей есть чему радоваться, смогла, совратила тебя в бассейне храмового комплекса, теперь беременная. Интересно, Птолемей знает? Знает, только молчит, ждёт подходящего момента, ради ублюдка небось даже женится на гетере, какой позор. - Ты о чем задумался, филэ? - Не могу поверить, тому что ты снова со мной. Мне кажется, я сплю.- Мой обольстительный Эндимион, не жди, что придёт богиня Селена и поцелуем разбудит тебя. Только я могу ласкать эти губы и обнимать эту талию.От тебя воняло лошадиным потом, сухой пылью и сладковатыми протираниями египетских женщин. Лжец! Ты воспевал мою красоту, успевая и других одарить толикой внимания. Почему? Почему я, за все время не посмотрел ни на одного мужчину или женщину с вожделением, верный тебе, твоим желаниям, твоей власти хранил себя от всяческих соблазнов. Почему же ты, повёл себя как разнузданный, самолюбивый варвар?- Ну вот опять ты хмуришься. Филэ?! Посмотри на меня, взгляни какой подарок я тебе купил.Порывшись в складках плаща, извлёк на свет изумительный перстень, в виде скарабея, из прекрасной ляпис-лазури. - Говорят он отпугивает дурные мысли и настраивает его хозяина на отличное настроение! Примерь! И носи его, хочу видеть тебя всегда весёлым.Взяв подарок, я рассеяно поцеловал в щеку.- Ты такой заботливый, спасибо.- Перестань, ты не видел сундуков, которые я везу для тебя, там столько сокровищ, что до вечера перебирать будешь.- Но, ты ведь не за этим ездил в дом Амона. Скажи, дал ли бог ответ на твой вопрос.- О делах позже, не оскорбляй филэ радость встречи, серьёзными вопросами. Утром поговорим. А пока… где ты раскинул палатки, показывай.Вымывшись и по старинке умастив тело оливковым маслом, возлюбленный вышел ко мне прекрасный как никогда, лишь скромно прикрыв бедра льняным египетским передником. Найдя амфору полную вина, слегка разбавил его водой и с наслаждением выпил.- Кстати, в Египте делают неплохие вина, но македонское лучше, пусть оно и кислое и отдающее старой бочкой, а все равно – самое лучше.Не знаю, зачем ты мне это сказал, наверное догадывался о посланных шпионах, о моей осведомлённости о каждом своём шаге, и иносказательно хотел заверить, что кто бы не согревал тебя по ночам, ты всегда хотел только одного человека – меня. - Иди же ко мне!Я протянул руки приглашая на ложе. Хотел, забыть тревоги, получить подтверждение наших уз, не разорванных ни разлукой, ни минутными увлечениями. Упиваясь моими поцелуями, хотел потеряться в любовном блаженстве, слыша, как ты очерчивая каждую мышцу кончиками пальцев, шептал.- Прекрасен, любим, великолепен, упоителен.Здесь было все: и горечь одиноких слез, и прощение, и надежда на лучшее, и разочарование, все смешалось в один тугой комок внизу живота и давило меня, так словно я погружался в густую прибрежную тину, не имел возможности спастись.- Филэ, ты опять слишком напряжён. Я хочу дать тебе снадобье, его мне подарили жрецы храма Амона, я видел как оно действует на человека и поверь, это волшебство. Ты станешь намного свободнее в чувствах. Оставив меня, ты вернулся к столику заставленному диковинными подарками и найдя маленькую шкатулку, с тугой крышкой, откинул её. Внутри лежали сероватые шарики скатанные из вещества похожего на сырое тесто, сильный дурманящий аромат напомнил запах цветущих маков.- Опий? - Он самый! Ты должен его попробовать, и наша проблема исчезнет сама собой.- Я слышал опий опасен, люди употребляющие его, сходят с ума!- Глупости, впрочем, все зависит от дозы. Смотри. Я дам тебе самый маленький шарик, ты не глотай, жуй его и держи во рту как можно дольше.Что мне оставалось? Возможно это действительно был тот единственный выход, и поддавшись власти Гипноса, я смогу наконец, заглушить свой страх. Открыв рот, принял на кончик языка сероватую крошку.Ночь, стала феерической: все плыло, раздваивалось, рассыпалось мириадами сверкающих осколков и смыкалось вновь, я летел в каком-то тумане, не чувствуя боли и страдания. Ставший лёгким как пёрышко, взмывал в неведомые миры, удивляясь их красочной пульсирующей насыщенности, и падал, головокружительно летел вниз, не ощущая удара о землю. Твоё дыхание и редкие слова, прорывалась сквозь завесу дурмана, но, они меня не волновали: я плавился, растекался раскалённым металлом. Мне казалось, у тела нет ни рук, ни ног, нет ничего чем бы я мог бы управлять, послушный неведомом богу точно дельфийская пифия, лишь изредка выкрикивал нечленораздельный звуки, и отдавался. Ты был доволен.На утро у меня болела голова и чувствовалась сильная жажда. Судя по испачканным одеяниям и твоему довольному виду, соития удались и кажется, были многочисленны. Отдыхая на ложе, осыпанный твоими ласками, я несколько раз пытался начать серьёзный разговор. Ты каждый раз уходит от ответа. Мне надо было рассказать тебе об одной, очень важной встрече случившийся со мной всего пару недель назад.Евнух по имени Шираз, прислуживающий госпоже Статире, однажды найдя меня у палаток, с поклоном передал свёрнутое послание, думая, что это очередная просьба от царской семьи я развернул его и на ладонь упала тяжёлая восковая печать. Странно, ещё тогда подумал я, с чего бы бедняжке Статире так заботиться о секретности текста. Присев у костра на корточки, принялся читать. И только пробежал глазами первые строчки выписанные каллиграфическим подчерком, как руки сами опустились, а дыхание замерло. Это было письмо от самого Дария, я разбиравший его архив попавший к нам после битвы при Иссе, хорошо знал подчерк великого государями и мог отличить его от множества иных. С трудом выровняв дыхание, быстрым шагом влетев к себе, вторично развернул послание и прочёл его до конца. Дарий предлагал встречу, называл место неподалёку от Газы, просил прийти одному. Конечно это могла быть ловушка, зная о моей связи с Александром легко можно было предположить, что персидский владыка задумал взять ценного заложника в плен, как некогда мы его семью. И все же, что-то в сухих коротких строках внушало мне доверие. Отказаться, значит проявить трусость, высказать недоверие великому человеку, оскорбить его. Ты бы никогда мне такое не простил, а если бы и простил, то уж точно вспоминал бы до последних дней. Мне не с кем было посоветоваться, некоторые дела я не доверял даже Феликсу и потому, сказавшись занятым в инженерном корпусе, ближе к ночи закутавшись в чёрный плащ, решился. Встреча была назначена у край ущелья, там, где скалы расступались образуя узкую расщелину и каждый участник тайных переговоров мог уйти незамеченным. Пробираясь по высокой жухлой траве, я вскоре заметил двух персов, очевидно карауливших тропинку, они так же приметили меня и скрылись, видимо, побежав докладывать. Что ж начало неплохое, немного приободрившись, я проехал ещё несколько сот шагов и был остановлен рукой высунувшей из темноты и схватившей узду моей лошади.- Господин, прости, но дальше ты пойдёшь пешком.Один из рабов нёс фонарь, два других с обнажёнными мечами, двигались на небольшом расстоянии. Наблюдая каждый мой шаг. Вскоре показалась персидская крытая повозка, самая обыкновенная, в которой земледельцы перевозят свой скарб. Раб помахал фонарём из стороны в сторону, и ему ответили.- Царь многих народов, ждет вас. Не сказав ни слова, я приблизился к повозке и пользуясь спиной одного из слуг, вставшего на колени, поднялся. Внутри горел светильник, выхватывая из мрака, мужчину сидящего в глубине. Как мог, поклонился и попросил разрешения сесть. Он кивнул указывая мне место.- Ге…геп…гед… ге…- Гефестион, - вкрадчиво подсказал некто за спиной.Царь не обернулся и продолжил.- Гефестион, человек к которому благоволит Искандер и единственный, чьи советы он ценит. Это действительно так?Надо было отвечать и тогда наклонив голову, как делают в присутствии великого владыки, я тихо ответил. - Это вздорные слухи, о великий царь, не имеющие ни крупицы правды.Дарий сделал паузу, чтобы разглядеть меня и составить о пришедшем, собственное мнение. Медленно возразил.- Мои источники достоверны и чисты от лжи. Ты много лет находишься подле Искандера, разделяя с ним не только дни, но, и ночи. И как мне не понять буйного варвара, ведь, твоя красота изумляет, македонец.Надо было срочно переводить разговор в иное русло и я излишне резко спросил.- Я был приглашён на смотрины?Дарий засмеялся, откинувшись на подушки лежащие сзади.- Какой ты нетерпеливый, у нас в Персии никогда не начинают разговор с самого важного. Расскажи мне о семье, как моя мать? Она больна? - Госпожа и владычица Сисигамбида в добром здравии и пользуется заслуженным уважением. Все её служанки и евнухи так же находиться под личной защитой царя и их желания исполняться мгновенно.- Что ж, - заметил Дарий, - в этом Искандер достоин уважения. А моя жена, дочери?Я ещё долго убеждал персидского правителя в их полной безопасности и соблюдении все правил чести, кажется, у меня это получилось неплохо, под конец рассказа взгляд собеседника подобрел.- Я хочу предложить выкуп за них. Десять тысяч талантов. Сумма не поддающая человеческому осмысление, но поверь она у меня есть. Не здесь, в Персеполе в тайных хранилищах. Если Искандер согласиться принять его, я привезу серебро, даже если для этого мне понадобятся все подводы страны.Предложение Дария ошеломило меня, стараясь не показать смятения чувств, я принялся перебирать подол хитона.- Скажи мне Гефестион, это возможно?- Не знаю, думаю да. По возвращению Александра, я поговорю с ним о выкупе и если он даст согласие…- Ты свяжешься со мной через Шираза.- А если нет?- Значит будет ещё одна битва и да поможет мне Ахуна-мазда я разобью вас и освобожу родных уже мечом. Я пощажу Искандера за его милосердие к жене и дочерям, и тебя помилую, за то что ты приехал ко мне один, хотя мог явиться с войском, и попытаться захватить. Ты не менее велик, чем ваш Искандер, но стоишь в его тени, как Тамаз, который сейчас прячется у меня за спиной. Это он убедил меня обратиться к тебе.Ещё раз поклонившись, я думал, что разговор окончен и мне придеться уехать, но Дарий оказался иного мнения. Он приказал наполнить для меня золотой кубок густым вином, по его знаку один из прислужников поднёс этот кубок на блюде и протянул мне.- Ионийское, я слышал его любишь.Неужели Дарий решил отравить меня? В последний момент раскаялся в проявленной перед врагом слабости и решил убить! Медленно поворачивая кубок, я серьёзно взглянул в его карие глаза, красиво очерченные темным колером.- Пей посланец, - приказал царь многих народов, - мой дар.Наверное именно так он сказал и Багою, всесильному изменнику, хилиарху, перед тем как протянуть ему отраву. Властно, и одновременно мягко, так, что сил отказаться не было.- Благодарю, царь.Мысленно помолившись Асклепию и Пеону, опрокинул сосуд и осушил его одним махом. На дне оказался твой перстень, тот самый отданный Тамазу за спасение моей жизни! Простенький, с золотистым камнем и выгравированной на нем старинной македонской печатью. Дарий требовал уплаты долга. Понимая, почему знак царственного достоинства был передан мне столь экзотическим путём, я рассыпался в похвалах мудрости царю и заверениях послушности его воли. Дарий изволил улыбнутся, слушая мои упражнения в пышном персидском пустословии.- С такими талантами, ты был бы хорошим царедворцем Гефестион, при нашем дворе. Но. Сейчас ты уйдёшь, и возможно, мы никогда более не встретимся, одному Ахуне-мазде известны наши судьбы, и все же, это скорее просьба нежели предложение. Если боги отвернуться и меня ждёт гибель, позаботься о моих родных: о сыне, не дай его убить, как наследника трона, о дочерях и их достойном замужестве, о приличествующих статусу царицы, похоронах моей матери и конечно чести моей любимой жены и ребёнка, который вот-вот родиться.- Великий царь, я исполню все ваши пожелания.- Клянись мне, Гефестион! Клянись тем, что тебе дороже всего, клянись своей жизнью. И вот ещё, последнее, - было заметно как Дарию нелегко довались слова позорного моления, он привык повелевать народами, а сейчас оказался вынужден унижаться перед простым македонцем. Понимая его боль, я старался казаться наиболее почтительным и едва ли не распростёрся у его ног.- Ещё одно, Гефестион. В Вавилоне остался человек который мне очень дорог. Его зовут Багой, он перс из знатной фамилии, наделённый многими достоинствами, спаси его Гефестион от жестокости Александра, приблизи к себе, укрой от бед, он того достоин. Только никогда не говори ему, что это я просил, Багой очень гордый и может лишить себя жизни. Запомнил его имя моего возлюбленного.Не удержавшись, я вскрикнул недоуменной взгляд на Дария, не веря ушам, тому, что имея прекрасную жену и двух дочек, сына двенадцати лет, царь в открытую говорит о некем юноше. Собеседник понял моё смятение и только, протянул руку, высылая прочь.- Я все сказал, что тебе надо было услышать. А теперь иди, возвращайся к своему войску и используй правильно мой подарок. Помни Багой, его зовут Багой.Возвращаясь, в рассветных всполохах я так и так поворачивал полузабытый перстень гадая о твоих будущих гневных словах. И там, на дороге мокрой от ночной росы, принял одно из самых дурных решений, спрятал выполнение твоего обещания данного несколько лет назад, убрал его, подальше в ларец из чёрного дерева со слоновой костью. Ключ от которого, всегда висел у меня на шее.