Глава 5. (1/1)

POV Эрик.Я отпустил Кристину. Прошла неделя с того злополучного вечера, когда моему ангелу не дали выступить на сцене, когда раскрылся мой обман. Однако я был чрезмерно раздосадован этим событием, несмотря даже не то, что дражайших импресарио я проучил.Они получили по заслугам, как и все присутствующие на представлении ?Фауста?. Я всеми фибрами души (которой, скорее всего, у меня и не было) ненавидел и желал всем, кто мешает Кристине, этой прекрасной девушке, блистать на сцене, лишь зла. Но всё же мне пришлось отпустить эту скандинавскую нимфу на волю, ведь я видел, как она чахнет во мраке подвалов Оперы. Я слишком любил её и не желал, чтобы она страдала вместе с таким уродливым существом, как я. Хоть меня и сжигало изнутри чувство ревности, но я счёл своим долгом дать шанс этой прекрасной пташке полетать на свободе ещё какое-то время, прежде чем после маскарада она останется со мной ради меня самого.И пусть то время, что проводили мы вместе, я запомню навсегда. Но лишь одна мысль всё никак не желала покинуть мою голову.Она видела моё лицо.В тот момент я ненавидел её за это. Маленькая вероломная Далила. Любопытная Пандора, которая открыла ящик, выпустив на свободу все несчастья, болезни и беды… Которые теперь окутали нас двоих. Я не смогу забыть её испуганные, потускневшие от страха глаза, которые смотрели на меня. Я помнил каждое своё слово, весь тот бессвязный бред, что я наговорил ей. И теперь я на что-то надеялся. Я надеялся, что Кристина вернётся и придёт ко мне после маскарада, который через неделю должен состояться.Я проклинал всё, что меня окружало. Я проклинал этого нахального мальчишку де Шаньи. Я не мог смириться с тем, что моего ангела любит какой-то лицемер, который ничего не смыслит в её таланте. Он восхищается лишь её телом, а не способностями. Однажды я его убью, уничтожу. И Кристина будет со мной…Навсегда.Работа над ?Торжествующим Дон Жуаном? вновь остановилась. Я был переполнен отчаянием и страхом, что Кристина не придёт. Я мог бы продолжить своё мрачное творение, в котором я изливал всю свою боль, но никак не мог этого сделать. Ноты не складывались послушно в мелодию, не создавали органичную музыку. Я не мог сосредоточиться на клавишах органа. Я был в бешенстве на самого себя. Конечно, я мог бы подняться наверх и узнать, всё ли хорошо с моей прекрасной Кристиной. Но я не желал вдруг увидеть её в объятиях виконта. Я прекрасно понимал, что после разоблачения моего обмана, она с радостью сбежит от меня. Кому нужно такое чудовище, как я?Проведя пальцами по клавиатуре органа, я развернулся и посмотрел вглубь своей комнаты. Лёгким прыжком мне на колени запрыгнуло единственное существо в этом каменном аду, которое любило меня даже без маски. Моя кошка. Моя Айеша. Пусть она и не могла разговаривать, как представитель рода человеческого, зато она умела то, чего не могли зачастую делать они. Слушать. Её умные голубые глаза смотрели на меня, словно жалея и сочувствуя моему безутешному горю. Я слегка прикоснулся к её гладкой шерсти и стал задумчиво гладить кошку.—?Как думаешь, она вернётся ко мне? Она не солгала, что после маскарада придёт в свою артистическую?Айеша лишь свернулась клубком на моих коленях и слегка впилась мне в ногу когтями. Вдруг я услышал одинокое и тоскливое ржание. Скорее всего, это Цезарь пришёл на берег моего подземного озера. Он не должен быть здесь, мне стоит его увести отсюда.Осторожно, словно боясь навредить, я опустил кошку на пол, хотя она не была обрадована этим, и, накинув плащ поверх плеч, отправился к лодке. Добравшись до причала, я отвязал своё небольшое судно, встал в него и повёл лодку к противоположному берегу. Под каменным сводом плясали лёгкие мрачные голубые тени, колебавшиеся от волн, которые весло поднимало своими движениями. Достигнув берега, я заметил в темноте белое очертание лошади, которая нервно била копытом и фыркала.Я вылез из лодки и привязал её, чтобы позже вернуться в своё вечное прибежище. Подойдя к Цезарю, я протянул руку к его морде. Поразительно, что лишь животные не боялись меня. Ни страха, ни любви. Только покорность судьбе. Как хорошо, что они молчат, и я не могу читать их мысли.Я пошёл вглубь мрачных каменных сводов, Цезарь тоже двинулся вперед. Он следовал за мной, словно я вёл его под уздцы, однако это было ни к чему. Лошади сами всегда шли за мной, может быть, чувствуя какое-то моё превосходство перед ними. Мы углублялись всё дальше и дальше, погрузившись полностью во мрак. О, эта могильная тишина, эта могильная тьма. Всё это уже стало частью меня самого, я не мог уже просто так взять и отказаться от этого, от всех этих благ, которые мне так любезно были предоставлены.Я запомнил каждую ступень, каждый пологий скат, каждую стену. Это была моя крепость. Мой дом? Могу ли я назвать это злачное место своим домом? Наверное, могу, ведь больше идти мне некуда.Особым жестом руки я приказал Цезарю стоять на месте. Он не должен спускаться ниже, это может быть опасно для него. Лошадь понимала меня без слов, словно всю жизнь меня зная. Я уже было собирался уходить обратно в свой каменный ад, как вдруг до моего слуха долетел женский голос. Пение. В подземельях казалось, что это пение было мне знакомо. Оно было тихим, но я, кажется, понимал, где был источник этого прекрасного звука. Да, обладательница голоса не практиковалась в вокале, это было слышно и понятно. Но у меня непроизвольно задрожали руки, словно бы в предвкушении чего-то. Я поднял голову, прислушиваясь к мелодии.—?Кристина,?— сорвалось с подобия моих губ. Я почувствовал, что улыбаюсь, словно ребёнок, которому подарили какой-то долгожданный подарок.Я просто не мог поверить, что мой ангел вернулся ко мне раньше положенного. Это означало лишь одну вещь. Она меня любит ради меня самого.Я побрёл на звук, словно пребывая в оцепенении. Я мог бы и побежать, сорвавшись с места. Но я вбирал каждый дивный звук этого магического голоса. Я был уверен, что это Кристина. Пролёт, ступени, ещё выше. Быстрее, как можно быстрее. Но ноги, увы, плохо слушались меня. Пение становилось чётче и чётче. И вдруг я увидел силуэт, сидящий одиноко на полу. Бедный мой ангел, я совсем не позаботился о тебе.Я приподнял руки, продолжая неслышно ступать в темноте. Мои глаза настолько привыкли к этой вечной ночи, что я уже мог ориентироваться в пространстве. Подойдя ближе, я понял, что голос не принадлежал Кристине. Я ненароком подумал, что, может, моя нимфа простудилась. Я уже хотел было склониться над девушкой, но вдруг уловил движение ее головы. Песня оборвалась, переходя в шёпот. Затем она потеряла сознание, и мне пришлось придержать её за плечи, чтобы она не ударилась о каменный пол.Что-то подсказывало мне, что это не мой ангел. В любом случае, оставлять её здесь в таком состоянии было совершенно безрассудно. Придерживая её одной рукой, я попробовал дотронуться до её лба, сняв перчатку и отложив её в сторону. Мои пальцы соприкоснулись с чем-то холодным и твёрдым. Маска? От таких ощущений я невольно дотронулся до своей, дабы убедиться, что она на месте, как и в последние несколько дней.Чёрная, с лоскутом ткани, закрывавшим мой рот. Либо это я совершенно сошел с ума в этих четырёх стенах, либо на её лице действительно была маска. Надев перчатку и подняв незнакомку на руки, я решил отнести её к себе в дом. Возможно, мне удастся узнать что-то большее.***Добравшись до своего пристанища, я внёс девушку в дом и положил её на кровать в комнату, обставленную в стиле Луи-Филиппа. Я посчитал, что будет богохульством, если я положу незнакомку на кровать, в которой спит моя Кристина. Я зажёг лампу и в полумраке стал осматривать свою находку.Она чем-то была похожа на моего скандинавского соловья. Светловолосая, только волосы чуть светлее, пепельней. Лица видеть я не мог, его скрывала маска. Как же мне знаком этот предмет карнавального обихода. Ладони, немного подрагивая, невольно метнулись к моему лицу, но я вовремя взял себя в руки. Благодаря тому, что я не видел свою гостью (если, конечно, я мог её именно так назвать), я чувствовал себя более спокойно и даже пришел к мысли, что это нас немного роднило.Девушка показалась мне немного меньше ростом, чем Кристина. Смотреть на неё было невыносимо. Я начинал сравнивать её с мадемуазель Дае. Я решил оставить всё так, как есть. Уже было развернувшись к двери и сделав шаг по направлению к ней, я заметил, что щиколотка у девушки была ненормально опухшей. Конечно, я не сильно разбирался в болезнях рода человеческого, но мог бы с уверенностью сказать, что она подвернула ногу. Увы, особо помочь я ей ничем не мог, поэтому моя помощь окончилась на том, что я зафиксировал и осторожно положил её нижнюю конечность на подушку.Выйдя из комнаты, я направился к себе, в свой склеп. Моя комната не казалась мне угнетающей. Я свыкся со своей добровольной тюрьмой, в которую сам себя же и заточил. Этот гроб под балдахином, в котором я спал, эти мрачные стены в комнате… Мой орган, благодаря которому я не чувствую себя столь одиноко. Музыка. Музыка?— вот мой мир. Мир, в котором я могу быть самим собой, ничего не опасаясь, уходя в него с головой. Все эти ноты, которые могут находиться друг с другом в гармонии и производить такие чудесные звуки. Разве это не прекрасно? Но поделиться с этим я не мог?— не желал. Если и желал, то я прекрасно понимал, что Кристина не поймёт меня. О, Кристина…Повесив плащ, я подошёл к органу и сел за него. Трепетно проведя по клавиатуре этого чудесного инструмента, я стал перебирать ноту за нотой. Выходило вновь что-то мрачное, что-то под мой вкус. ?Торжествующего Дон Жуана? я не собирался дописывать. Не сейчас. Сейчас у меня нет настроения продолжать эту партитуру, хотелось попробовать что-то другое.Но моё вдохновение всё никак не желало приходить ко мне. Самым большим моим страхом было отсутствие музыки. Я не мог жить без неё, это было единственное моё утешение, пока Кристина веселилась и торжествовала наверху. О, маленькая любопытная Пандора!Ноты стали перерастать в нечто большее. Я всё быстрее и быстрее перебирал пальцами по клавишам. Неужели спустя столько дней у меня из-под пальцев выходила музыка? Где-то в глубине моей подземной конуры зашуршала Айеша. Я не особо обратил на это внимание и продолжил играть. Музыка пленила меня, я не мог остановиться. Я изливал в этой мрачной мелодии всё свои душевные переживания. Я потерял счёт времени, пока импровизировал с нотами.Вдруг я услышал скрип двери. Подумав, что это кошка, я продолжил играть, пока не услышал громкий стук каблука. Чудесная музыка прекратилась, словно она была живым организмом, который только что придушили. Я обернулся, и моему взгляду предстала картина: напуганная незнакомка в маске застыла, как вкопанная, и силилась рассмотреть меня в темноте. Я встал и медленно, словно готовясь отразить её любой выпад против меня, вышел из тени. Я не мог разглядеть цвет её глаз, но я видел в них лишь животный страх.Она напоминала сейчас испуганную кошку или же… мышь? Девушка стала пятиться назад, вытягивая руку вперёд. Может быть, она подумала, что я ударю её? Пусть мне было и всё равно, но почему-то стало до жути неприятно видеть опять этот испуг. Меня никто никогда не любил, вечно все боятся. Злость накатила на меня жгучей волной.—?Не подходите ко мне! —?тихо сказала незнакомка, замерев на месте. —?Пожалуйста, не подходите ко мне, кто бы Вы ни были.Я замер. Этот голос… Я припомнил её пение в моём подвале. Но тут же моё сознание поспешило избавиться от любых положительных эмоций, оставляя только холод и безразличие. Я изучал девушку, словно она была какой-то невиданной для меня тварью.—?Прежде чем спросить Вас о том, кто Вы и что я здесь делаю, я хотела бы выразить благодарность. Вы спасли меня из подземелий Оперы. Спасибо Вам, мсье.Я ничего не отвечал. Тем временем, она кивнула, будто подтверждая свою благодарность и тихо продолжила.—?Кто Вы и где я нахожусь сейчас? —?Я усмехнулся. Как хорошо, что она не видела моего лица, скрытого за маской. На её лице промелькнуло недоумение.—?Вижу, что Вы очнулись. Теперь Вы можете уйти отсюда и больше никогда не возвращаться,?— произнёс я, словно констатируя какой-то обыденный факт. Теперь страх в её глазах немного притупился. Ах, ну конечно… Мой голос!—?Но,?— опешила незнакомка,?— Вы, мсье, не ответили на мои вопросы. Как я могу уйти отсюда, если я даже не знаю, где я нахожусь?—?Я больше не желаю Вас видеть здесь. В противном случае мне придётся применить меры, чтобы Вы больше не тревожили меня,?— слова прозвучали как само собой разумеющееся.—?Но куда мне идти?Я заметил снова какой-то страх в её глазах. Не обратив на неё больше никакого внимания, я подошёл к гардеробу, который сливался со стеной. Растворив скрипучие дверцы, я достал чёрный длинный плащ и, накинув его на плечи, стал ещё больше похож на бесполое приведение. Я услышал за спиной нервный вдох, но так и не обернулся. Мне было совершенно плевать на неё. Она не Кристина, она помешала мне, и я не желал её видеть здесь.—?Кто Вы такой, мсье, отвечайте.Я словно бы полностью игнорировал её существование. Пройдя к двери, даже не обернулся на девушку и вышел из комнаты. Ей пришлось последовать за мной, хоть она и не успевала за моими большими и неслышными шагами. Мы прошли в музыкальный салон и вышли на причал. Стало резко холодно и сыро. Я, не останавливаясь, двинулся к лодке. Нужно было поскорее избавиться от этой особы. Я остановился и вялым приглашающим жестом указал на судно. Однако я не помог мадемуазель залезть в лодку, ей пришлось это делать самостоятельно. Затем, взяв весло и оттолкнувшись от дна, маленькое судно тронулось по глади моего подземного озера. Было всё так же темно, однако воду можно было различить. Девушка осмотрелась по сторонам и потом спросила:—?Почему Вы не отвечаете на мои вопросы, мсье? Я имею право знать.—?Мне не интересно, кто Вы,?— сухо ответил я, продолжая управлять лодкой. Меня начинали раздражать её расспросы.—?Но интересно мне! Вы сами подумайте: каково было бы Вам, если бы Вы очнулись в мрачном доме с весьма странным субъектом.—?Мне нет до Вас совершенно никакого дела. Лишь бы Вы больше не возвращались сюда. Я не люблю гостей.Наконец она поняла, что толкового разговора со мной не получится и замолчала. После мы причалили к берегу и, сойдя на него, я пошёл дальше, продолжая упорно делать вид, что пребываю здесь совершенно один. Я даже не задумался, что непривыкшей к темноте особе здесь будет не комфортно, однако я заметил, как она осторожно, едва касаясь, взяла в руки край моего плаща. Так она хотя бы чувствовала, куда её направляют. Где-то послышалось ржание лошади и тут же смолкло. Ржание показалось слишком жутким и походило на вопль отчаяния. Я услышал тихий вздох позади, но прекрасно знал, что это Цезарь. Спустя какое-то время гнетущего молчания и мрака, мы остановились и я дотронулся до стены. Наконец-то свет коридоров Гранд Опера коснулся моей маски. Я заметил, что девушка смотрит на меня; в её глазах вновь прочитался мимолётный испуг.Отпустив край плаща, она сделала быстрый реверанс и вышла на свет. Я тут же закрыл потайную дверь, дабы больше не видеть весь этот мир людского рода. Отчего-то нервная дрожь пробежала по моему худому телу. Я так и не узнал, что это за девушка. Но я уповал лишь на одно, возвращаясь в своё подземное царство.Пусть она не вернётся.