Глава 54 — Рождество в Годриковой Впадине (1/1)

Как бы Альбус ни злился на мать за требование делать всё по дому только руками, по-магловски, в этом году печь рождественские лепёшки даже интересно. Дамблдор закатывает рукава старой отцовской рубашки, которая теперь ему почти впору, только чуть великовата в плечах, достаёт тесто и рассыпает по доске муку.Самое интересное — прятать в пышные круглые лепёшки маленькие сюрпризы, которые должны предсказать, что ждёт в наступающем году. Боб обещает счастье, пуговица — неудачу, монетка — богатство, а кольцо — свадьбу. Глупости, конечно, но временами смешно. Например, когда Ариане в прошлом году досталось кольцо, а Аберфорту — монетка. Если Ариана ещё может устроить кукольную свадьбу, то Аберфорт бывает богат только на выговоры от учителей за то, что не делает домашнее задание. И от Альбуса — за то, что разводит бардак в гостиной Гриффиндора.Альбус оборачивается, проверяя, нет ли никого на кухне или в коридоре, вытирает пальцы от налипшего теста и украдкой примеряет мамино обручальное кольцо. Жмёт, но с маслом натянуть можно. Дамблдор вытягивает руку и усмехается. Такое счастье ему не светит. Он не графиня, чтобы рассчитывать на брак с Геллертом. Можно даже не надеяться. Рука уже не выглядит такой костлявой, как раньше, в широком рукаве домашней одежды. То ли Дамблдору кажется, то ли под кожей появилось немного мышц.За спиной слышатся осторожные шаги. Альбус сдёргивает с пальца кольцо и прячет поглубже в самую красивую и ровную лепёшку. Кому она достанется? Наверняка Ариане. Ей всегда лучшее отдают.На кухню прокрадывается Аберфорт и полушёпотом сообщает:— Мама легла спать, я пока посижу с Арианой у себя в комнате. Ты не против?— Конечно, играйте, — разрешает Альбус, подспудно удивляясь, когда это Аберфорт успел завести привычку спрашивать у Альбуса позволения перед каждым шагом и ходить по дому тише мыши.Утром младший брат даже не съел его завтрак, несмотря на то, что Альбус долго лежал в кровати, наслаждаясь свободой от обязательного подъёма на зарядку.— Если будет нужно чем-то помочь, ты приходи, зови нас, — тихо произносит Аберфорт и маленькими шажками пятится к двери.— Ты меня боишься? — как будто в шутку спрашивает Альбус, задумывается, вытирает руки, и достаёт палочку, чтобы налепить ещё лепёшек.Ему уже восемнадцать. Он не обязан слушаться маму. После семестра в Дурмстранге он разбирается в готовке ничуть не хуже неё.— А заметно? — сглатывает Аберфорт и напряжённо ковыряет манжет другой домашней отцовской рубашки. — Тебе это не нравится?— То, что я преподаю в Дурмстранге, не означает, что я прокляну тебя. Это очень маловероятно, — напевает под нос Альбус, направляет палочку на лепёшки и применяет болгарское заклинание. Которое, должно быть, для Аберфорта звучит весьма зловеще. — Фурна!Брат таращится на пекущиеся прямо на столе румяные лепёшки с мистическим ужасом в глазах. И что тут удивительного? Когда в Хогвартсе еда проплывает по воздуху с кухни в столовую или попросту переносится оттуда, возникая на столе будто бы из небытия, это никого не пугает. Неужели всё дело в незнакомом языке?— Помню, прежде ты сетовал, что я не разделяю твоё увлечение дуэльным мастерством и рукопашным боем, — вспоминает Альбус с любезнейшей из улыбок. — Теперь я готов исправиться. Как насчёт совместной вечерней тренировки?— Это… — заикаясь и бледнея, отвечает Аберфорт и отползает к двери, — очень хорошо. Спасибо. Я пока пойду к Ариане, ладно?— Рад, что ты составишь мне компанию! — едва успевает ответить Альбус в спину убегающему брату, а после достаёт список праздничных блюд, составленный мамой, и направляется к подполу проверить, все ли продукты есть дома.Совершенно не понятно, чем Аберфорта так настораживает новая работа Альбуса, но, похоже, от образа учителя из жуткой школы тёмных искусств есть польза. Альбус дома уже третий день, а к нему в комнату ни разу не ворвались с требованием бросать все дела и бежать развлекать младших. Более того, слова ?я читаю? и ?у меня скоро тренировка? вдруг стали даже для мамы уважительной причиной для того, чтобы оставить Альбуса в покое.?Как бы они себя чувствовали в присутствии герра Грин-де-Вальда, настоящего студента Дурмстранга?? — хихикает под нос Альбус и трансфигурирует себе устойчивую прочную лестницу с перилами и широкими ступенями и полубегом спускается в подпол. А он успел забыть, как здесь чертовски холодно зимой. Но после Дурмстранга стыдно мёрзнуть в тёплой Англии, где даже снега почти нет, так что Альбус заставляет себя перестать думать о морозе и, сотворив несколько огоньков, принимается осматривать запасы. Как же легко и приятно заниматься домашними делами, когда можно пользоваться магией!Продуктов вполне хватает на приличный, хоть и скромный, но настоящий праздничный ужин. Радует, что мать не лишилась рассудка на почве экономии окончательно и тратит высланные Альбусом деньги хотя бы на еду. А может и на подарки младшим разорилась — это выяснится завтра.Шоколад, который обещал прислать Хозяин, Альбус съест сам и ни с кем не поделится. Хватит терпеть лишения!?Только герр Грин-де-Вальд думает обо мне, — в который раз понимает Альбус и прохаживается по подполу, размышляя, как бы за раз вынести отсюда побольше, — и Радко. И Генри Поттер в какой-то степени. И немного — Элфиас, Айзек и Реджи. Но больше, чем Хозяин, — никто!?Альбус перекладывает брюссельскую капусту в ведро с картошкой, сверху на клубни, и необъяснимо сильная тоска накрывает с головой, будто они с герром Грин-де-Вальдом расстались только сейчас. Будто всего лишь мгновение назад его проглотило пламя каминного портала в Мюнхен, оставив только искры, медленно тающие в тёмном коридоре. Альбус выпрямляется, несёт ведро к другой стене, умещает в нём бутылку бренди и две бутылки вина и принимается накладывать во второе ведро ещё что-то.Раньше Рождество всегда было чем-то грустным: к гостям нельзя. Приглашать никого тоже нельзя. На вкусную еду денег нет, всё, что остаётся, — жевать запечёную картошку и брюссельскую капусту. Подарки дарят только в Хогвартсе. Дома все развлечения — стирка, уборка и работа клоуном для Арианы и Аберфорта. И очень одиноко, потому что не с кем гулять по украшенным на разный лад улицам и неоткуда ждать чудес.А в этот раз — ничего не ясно. Вроде как всё хорошо. Денег на настоящий праздник Альбус заработал. Домашние зауважали. Применять магию можно, потому что уже взрослый, домашние дела больше не в тягость, да и в целом меньше усталость к вечеру. Чего ждать — тоже есть. Потому что есть самый замечательный на свете Геллерт Грин-де-Вальд, которого Альбус увидит уже через неделю. А как-то всё не то и не так. Иногда об этом ощущении удаётся забыть, а временами хочется, чтобы провалилась вся эта Годрикова Впадина с Англией вместе. Тут никогда не было хорошо.Вёдра получаются тяжёлыми, но в Дурмстранге Альбус и не такое таскал. Не страшно. Прижав к боку локтем ещё мешочек с мукой, Дамблдор шагает обратно наверх.Надо было ехать в Хогсмид, там хотя бы красиво. С другой стороны, проводить одному своё первое Рождество вне дома — уныние нового порядка. Лучше потерпеть ещё два года и отметить с герром Грин-де-Вальдом, когда он закончит школу.На кухне Альбус открывает окно, выгружает на стол курагу, финики и изюм и перебирает в уме заклинания, пригодные для промывания сухофруктов. Под ворот рубашки задувает холодный ветер, какой-то более неприятный и промозглый, чем в Дурмстранге. Альбус раньше не замечал, как дома зимой… неприятно. Вроде, настоящей зимней стужи нет, но с открытым окном недолго начать стучать зубами. А с закрытым — совершенно нечем дышать, будто в сундуке заперли. И нос постоянно закладывает. Дамблдор зябко передёргивает плечами, растирает себе руки сквозь рубашку и возвращается к готовке. Сухофрукты для начинки пудинга нужно замочить в апельсиновом соке и бренди.До дрожи не хватает объятий Грин-де-Вальда. С ним всегда тепло. Альбус тщательно перемешивает будущую начинку для пудинга большой деревянной ложкой и улыбается своим воспоминаниям. Однажды утром Грин-де-Вальд приказал лечь на его кровать (как быстро Альбус привык считать некогда свою кровать кроватью Хозяина), сел сверху, взял за горло и искусал за губы. Потом было очень больно пить кислый клюквенный компот. Дамблдор слизывает с давно зажившей губы капельку апельсинового сока. Прошло три дня, а боли уже не хватает. Не хватает жёстких и властных прикосновений Грин-де-Вальда. Его длинных пальцев, впивающихся до синяков. Неаккуратно царапающих задницу снаружи и изнутри, когда Альбус ему отдаётся. Его сумасшедших синих глаз, прожигающих душу безжалостным пламенем. Жестокой улыбки тонких бледных губ. Он такой дьявольски красивый, когда видит у своих ног беспомощного Альбуса, захлёбывающегося в слезах и крике. Удивительно, что он же способен быть обезоруживающе ласковым.Пальцы судорожно стискивают ложку, а на промёрзшей кухне становится жарко. Мучительное возбуждение успокаивает. Даже когда герра Грин-де-Вальда нет рядом, с Альбусом остаётся его запрет, нарушить который невозможно и не хочется пытаться.Из коридора доносится топот и визг. Похоже, Ариане надоело сидеть в комнате. Альбус чертыхается сквозь зубы. В этом доме и пострадать спокойно нельзя. Конечно, к нему самому теперь почти не лезут, но с получайками-полуслонами за стеной надолго не расслабишься.— Ариана, ты не голодная? — кричит Альбус через плечо и убирает бутылки с вином и бренди на верхнюю полку шкафа.Если сестра разобьёт, придётся тащиться в винную лавку.Разноцветный сверкающий вихрь врывается на кухню, рассыпая вокруг себя блёстки, и запрыгивает за стол.— У тебя есть пирожные? — Ариана обводит беглым взглядом стол и уставляется на Альбуса с ясно написанной на лице уверенностью, что пирожные он припрятал в карманах.— Разумеется, — улыбается Альбус, попутно припоминая заклинания. Повезло, что мама купила продуктов для теста и крема с запасом. Плохо только, что потом ради пудинга придётся снова лезть в подпол. — Какие ты хочешь?Кто бы мог подумать, что опыт преподавания на факультативах поможет в общении с сестрой. Стоит десяток-другой раз объяснить непонятливому студенту простейшее преобразование материи, и становится гораздо проще излучать любезность, когда хочется рявкнуть ?уйди и не мешай?.— Вкусные! — заявляет восторженная Ариана, хлопая длинными ресницами из зелёных перьев.Судя по тому, что она похожа на маленькую новогоднюю ёлочку, один из подарков ей уже вручили. По обилию вплетённых в волосы лент и нашитых на платье пуговиц самых разных форм и размеров можно предположить, что подарили ей набор для рукоделия.— Яблочные розочки, твои любимые? — аккуратно подсказывает подоспевший Аберфорт, а когда она кивает, шепчет уже Альбусу. — Это которые из слоёного теста и ломтиков яблок. Не забудь посыпать корицей.Часы показывают половину четвёртого. ?Мама там что, уснула вечным сном?? — негодует про себя Альбус. Тоскуя по сладостям в Дурмстранге, он научился обращаться со слоёным тестом, слава контрабандной муке из Болгарского княжества. Но пирожные займут время. Мама будет ворчать, что Альбус не приготовил праздничный ужин вовремя. А сама она отдыхать в такой важный день не стесняется.— Давай я пока сделаю что-нибудь из твоего списка? — предлагает Аберфорт и разворачивает свиток, оставленный мамой. — Запечь гуся с апельсинами, картошкой и брюссельской капустой я смогу. Мы его уже готовили, когда я приезжал домой на Хэллоуин. Прости, что не рассказал. Было очень вкусно. Спасибо, что прислал нам денег.— Не стоит благодарности, дорогой Аберфорт, — Альбус делает голос потеплее и похлопывает брата по плечу.Тот, похоже, оттаивает и теперь держится чуть менее напряжённо. Должно быть, уверился, что его не превратят в статую. По крайней мере, без веской на то причины.Как он старается, когда боится: умудряется и гусём заниматься, и отвлекать Ариану, чтобы под руку не лезла. Пирожные получаются пышными и ароматными, аж самому есть хочется, глядя на них. От голода рука уже тянется к ненавистной брюссельской капусте, когда в дверь наконец стучат.— Посмотри за Арианой, я отойду на четверть часа, — просит Альбус брата, отряхивается от муки.Будет обидно, если это не принесли шоколад, а миссис Бэгшот пришла. Её гостиницы придётся нести на кухню и есть вместе со всеми.У двери Альбус останавливается и понимает, что чего-то не хватает. Точно! Он забыл повесить над дверью омелу! Дамблдор достаёт палочку и сотворяет под потолком красивую связку веточек омелы с белыми бусинами и бантом. Теперь можно и порадовать себя шоколадом. Дамблдор открывает дверь.И замирает, боясь поверить своим глазам.На крыльце стоит Геллерт Грин-де-Вальд. В сверкающем ореоле подтаявших снежинок на золотистых волосах и на приталенном чёрном пальто с графично чёткой линией плеч.Альбус делает шаг назад, пропуская его в дом, падает на колени и прижимает к губам его руку в тонкой кожаной перчатке, открывающей часть запястья. От головокружительного счастья пол незаметно уплывает из-под ног. Рука Грин-де-Вальда, обтянутая чёрной кожей, кажется единственным реально существующим материальным объектом во Вселенной. Её страшно отпускать. Страшно падать в пустое пространство, где Грин-де-Вальда нет, а значит — нет ни воздуха, ни времени, ни пространства. Ничего.— Я принёс тебе шоколад, — хитро улыбается Грин-де-Вальд, оборачивается, чтобы захлопнуть дверь, и гладит Альбуса по щеке.В самом деле: в пальцах у него зажата тонкая жестяная коробка с французской надписью.— Спасибо, — шепчет Альбус, незаметно для себя переходя на немецкий, и утыкается носом в открытый участок его ладони. — Я бы не выдержал целую неделю без Вас.— Закрой дверь, — напоминает Грин-де-Вальд и щурится, будто что-то задумал.Словно в полусне, Альбус поднимается, защёлкивает замок, а после коридор кружится и в глазах темнеет. Грин-де-Вальд хватает его одной рукой за талию, второй за волосы, затаскивает под омелу, прижимает спиной к двери и целует. И становится совершенно не важно, что в спину впивается угол жестяной коробки, а за поворотом, у кухни, прошмыгивает Аберфорт и с грохотом захлопывает кухонную дверь.— Что вы там расшумелись? — доносится из спальни сонный голос матери, а следом — шорохи и звуки шагов.— Она сейчас выйдет, — вздыхает Дамблдор и удручённо роняет голову на плечо Грин-де-Вальда. — Она не любит, когда к нам кто-то приходит. Но я могу пойти с Вами, куда прикажете.Как он ждал, когда мама проснётся, а теперь хочется подарить ей инструкцию по установке магической изоляции от звуков. Чтобы не вылезала, когда не просят. Нужно же ей было вскочить именно тогда, когда пришёл герр Грин-де-Вальд! Любого, кто встаёт между ним и Альбусом, руки чешутся убить.— Мы можем пойти к… — начинает было Грин-де-Вальд, отпускает Дамблдора и оборачивается на окрик Аберфорта.— Да стой же ты! Не ходи туда!В коридор вылетает Ариана, маленькое проклятие на голову Альбуса, следом несётся Аберфорт, облитый апельсиновым соком, а из спальни выбредает мама в застиранном сером халате. При виде Грин-де-Вальда все застывают. Ариана — восторженно хлопая глазами, Аберфорт — с выражением ужаса на лице, а мама — мрачная, как гробовщик. И Альбус — готовый провалиться сквозь землю от стыда за своё нелепое семейство. Умеют же они испортить абсолютно каждый момент его жизни!Первой приходит в себя Ариана и полушёпотом спрашивает:— Это кто?Смотрит на Грин-де-Вальда, как на сказочное создание, и подкрадывается, якобы незаметно, маленькими шажками. Совершенно на неё не похоже. Незнакомцев она пугается, любых, особенно мужчин. Впрочем, Альбус её понимает. Не любоваться герром Грин-де-Вальдом невозможно.— Тот, кто сейчас уйдёт, — категорично произносит мама и переводит тяжёлый взгляд на Альбуса, — и больше не придёт, я надеюсь.Альбус хмурится в ответ. На себя бы так посмотрела. Не он один виноват в том, что случилось с Арианой семь чёртовых лет назад, и тем более не он один ответственен за то, что она так и не пришла в себя.— Не уйдёт! — вскрикивает Ариана и испуганно цепляется в… руку Грин-де-Вальда? — Он будет ужинать с нами!К ней тут же подлетает Аберфорт и принимается дрожащей ладонью гладить по волосам:— Ариана, хорошая моя, у этого господина много дел, он не может остаться здесь, отпусти его и пойдём кушать, — тихо упрашивает он, пытаясь аккуратно разжать пальцы сестры и не задеть при этом пальто Грин-де-Вальда собственной рукой.За Ариану уже неловко. Какое она имеет право хватать герра Грин-де-Вальда? Он ей не кукла! Альбус раскрывает рот, чтобы напомнить ей, как себя вести, но Грин-де-Вальд опережает его:— Почему? Я могу остаться, — неожиданно мягко, но чуть неестественно, не так, как обычно, улыбается он и протягивает Альбусу коробку с шоколадом. — Если профессор отнесёт в свою комнату подарок от нашего потока, так сказать.— Конечно, — кивает Альбус, опять по привычке переходя на немецкий, и прижимает коробку к груди. Этим шоколадом он не поделится, даже если вся семья разом объявит ему бойкот в знак обиды. — Вам нет нужды называть меня профессором. Мы не в школе, майн герр.К концу фразы его голос становится почительно-тихим.Мать поджимает губы и молча уходит приводить себя в порядок.Всего этого просто не могло случиться. Так не бывает. Как не бывает кораблей, которые плывут под водой, дружелюбных профессоров Дурмстранга и бузинной палочки.***Кухня стекленеет в напряжённом молчании, только слышно, как Ариана стучит ложкой о тарелку. При каждом звуке удара Аберфорт вздрагивает, втягивает голову в плечи и смотрит то на Ариану, то, мельком, на Грин-де-Вальда. Альбус оглядывает брата, сестру, мать и вздыхает про себя. Что за люди его окружают — один нелепей другого. Он же попросил их одеться празднично. Всего один раз за много лет. И что они сделали?Мать приколола свои длинные тёмные волосы к затылку в обычной нелепой, будто уже растрёпанной причёске, надела одно из домашних поношеных платьев, которое забыло, какого оно цвета. Хорошо хоть выглаженное и без заплат. И, в довершение ко всему, тапочки.Аберфорт не придумал ничего лучше, чем надеть форму Хогвартса. А ведь у него есть красивый костюм — тёмно-серые брюки, белая рубашка и серый жилет, которые достались ему от Альбуса. Альбус носил эти вещи очень аккуратно и отдал брату в практически новом состоянии. Почему нельзя было надеть это? Почему нельзя было причесать волосы, чтобы они не торчали в разные стороны рыжим пожаром?Ариана постаралась так, что лучше бы не старалась. Надела на себя, наверно, все побрякушки, которые когда-то выпросила у мамы или сняла с кукол. И нахлобучила на голову бумажную корону, сверкающую приклеенными осколками цветного стекла. Снять со своих длинных белокурых волос многочисленные пёстрые ленты она, конечно, не потрудилась. Почему Аберфорт не помог ей собраться, чтобы она выглядела на свои четырнадцать, а не на четыре?Стоит вспомнить, в каком виде его застал Грин-де-Вальд, так и вовсе лицо заливает краской. Уже не раз зашитый отцовский костюм, мука, тесто, пыль… Но ведь если бы Хозяин в самом деле был недоволен, он бы сказал? Да и теперь Альбус надел чёрный костюм-тройку с тёмно-серой рубашкой, пошив которого Хозяин одобрил. — Значит, тебе нравится ходить в дуэльный клуб? — интересуется Грин-де-Вальд у Аберфорта.Только Альбус знает, чем отличается этот голос Хозяина от обычного: так Хозяин говорит, когда хочет казаться заинтересованным, но на самом деле ему скучно. Судя по тому, что Грин-де-Вальд, беседуя с Аберфортом, почистил от скорлупы уже три яйца, Альбусу не кажется.— Нравится, — кивает Аберфорт, явно обрадованный тем, что его рассказы о дуэльном клубе наконец-то кто-то слушает, и так увлечённо рассказывает, что забывает про гуся в своей тарелке. — Мы недавно проходили такое заклинание, оно заставляет противника чихать, а ещё его трясёт и…— Почему ты ничего не ешь? — встревает недовольная мама и протягивает Грин-де-Вальду тарелку. — Хотя бы лепёшки попробуй.От её грубого окрика и от обращения к Грин-де-Вальду на ?ты? Альбуса коробит, но приходится молчать. Если сделать ей замечание, она устроит безобразную сцену.— Лепёшки очень хорошо пахнут, благодарю, — Хозяин протягивает руку за одной из них и улыбается той же ?публичной? улыбкой. — А с чем они?— Это Альбус пёк, — гордо сообщает Аберфорт и тоже выхватывает лепёшку, — они просто из теста, но с сюрпризом. Предмет, который спрятан в лепёшке, предскажет, что с кем будет в новом году. Сюрпризы лежат не во всех, только в некоторых, но на всякий случай ешьте аккуратнее.— Сюрприз! — радостно выкрикивает Ариана, забирается на стул и тянется к тарелке через весь стол.Когда все лепёшки разобраны, Грин-де-Вальд вдруг поворачивает голову в сторону Альбуса, отбирает его лепёшку, вручает свою и уверенным движением, словно зная, где проводить ножом, разрезает тесто. В середине нож на что-то натыкается, и Грин-де-Вальд достаёт монетку.— Что это значит? — спрашивает он у Аберфорта.— Богатым будете, — с набитым ртом отвечает тот, — Альбус, а у тебя что?На другом конце стола хнычет Ариана: ей досталась пуговица. Значит, её ждут неудачи. Аберфорт бросается обнимать её и утешать, якобы это просто гадание, оно ничего не значит, вот в прошлом году ей досталось кольцо, но она же не вышла замуж.Альбус аккуратно разрезает свою лепёшку ножом на несколько частей, и его вилка звякает обо что-то твёрдое. Ещё один надрез, и на тарелке среди крошек оказывается обручальное кольцо.За окном стучит дождь. Ариана требует к лепёшке желток. Мать нудно объясняет, что от желтков толстеют. Грин-де-Вальд разрезает яйцо, не стуча о тарелку ножом. Золотое кольцо матери поблёскивает в свете свечей. Это просто игра в гадание, оно никогда не сбывается. А глупая радость вспыхивает в груди ещё одной маленькой свечкой.***Сидеть на кровати с ногами и дышать в рубашку Хозяина тепло. Даже здесь, в слякотной озябшей Англии. Рядом с ним просыпается ощущение дома, даже когда где-то за стеной сидят младшие и мама. Такие чужие, особенно по сравнению с самым близким человеком. Альбус целует его в грудь чуть выше жилета и снова утыкается носом.— Спасибо, — снова повторяет он и едва не мурчит, когда Грин-де-Вальд обнимает его сильнее. — Я думал только о Вас. Мне так Вас не хватало. Я с трудом засыпал. Так странно ложиться спать, когда Вас нет рядом. Мне было очень одиноко.— Мне тоже, — шепчет Грин-де-Вальд и целует его в волосы. — Пусть в Мюнхене кровать шире и мягче, чем в Дурмстранге, я не променяю тебя ни на какую кровать.Ладонь Грин-де-Вальда ложится на шею Дамблдора, и пальцы чуть сжимаются, не перекрывая воздух, но достаточно, чтобы приятное ощущение ошейника сдавило словно саму душу. Альбус откидывает голову, открывая горло, и часто дышит под его рукой. Цепь кровной клятвы врезается в сердце сильнее, обостряя чувство отсутствия свободы. Он всегда будет принадлежать Грин-де-Вальду, и ничто не сможет это изменить.— Как Вам удалось? — Альбус поднимает на Грин-де-Вальда обожающий взгляд.Хозяин говорил, отец не выпускает его даже по Мюнхену гулять. А здесь — другая страна! Это что-то невероятное.— Я придумал этот план давно, когда ты только стал моим, — усмехается Хозяин и поправляет большую подушку, подложенную между спиной и изголовьем кровати. — Я знал, что у матери есть родственница в Годриковой Впадине. Моя двоюродная бабушка, Батильда. Сестра Батильды — моя бабушка. Я собирался приехать к Батильде после того, как закончу школу, чтобы здесь начать поиски Даров Смерти. Как видишь, окончания школы я решил не ждать. Мне немного помешали Эккерты с их рождественским балом в Берлине, но я убедил мать, что мне ни к чему оставаться в Германии на все каникулы, ничем хорошим это не кончится, только скандалами с отцом и Шлюндтами. Она как-то заболтала отца, чтобы он согласился с необходимостью визита к Батильде, вроде, обосновала это тем, что у Батильды нет детей, а продажа её дома и библиотеки может принести некоторую весомую прибыль, если, конечно, Батильда завещает своё имущество мне.— Миссис Бэгшот? — Альбус удивлённо округляет глаза. — Миссис Бэгшот — Ваша бабушка?Получается, он с одиннадцати лет жил рядом с родственницей Грин-де-Вальда? В голове не укладывается. А ведь она никогда ничего не говорила о своей сестре, уехавшей в Мюнхен. Если подумать, она никогда не упоминала никого из своей семьи. Злиться на столь доброжелательную соседку сложно, но всё равно появляется тень чувства несправедливости. Если бы родители Грин-де-Вальда хотя бы раз навестили её, если бы хоть раз отправили его в Англию раньше… Как многое могло бы быть по-другому. От скольких лет одиночества они оба избавились бы.— Сестра моей бабушки, — исправляет Грин-де-Вальд и кладёт палец на нос Альбуса. — А ты — кот. Ты будешь пробовать шоколад? Его привезли из Бельгии знакомые Адальберта, отчима Винды. Адальберт чуть не потребовал, чтобы я ему взамен отдал Анселма. То есть, продал.Альбус пытается дотянуться до лежащей на тумбочке коробки с шоколадом, но длины руки не хватает. Уже собираясь пожаловаться на то, что, очевидно, ради выполнения приказа попробовать придётся выбираться из объятий Грин-де-Вальда, Дамблдор вспоминает, что может пользоваться волшебной палочкой и дома.— Очень вкусно! — восторгается Альбус уже после первого кусочка. — Эта коробка проделала такой путь! Мой курфюрст, разве я того стою?— Ты всё ещё сомневаешься? — хмыкает Грин-де-Вальд и гладит его большим пальцем по лицу.Когда синие глаза жизни и смерти Дамблдора смотрят так собственнически, сомневаться невозможно ни в чём. Ведь Грин-де-Вальд не захотел бы владеть плохой вещью? Альбус слизывает шоколад с губ, вытирает рот платком и целует раскрытую ладонь Хозяина. То, что он здесь, до сих пор кажется настоящим чудом, невозможным колдовством, нарушением всех законов магии.В голову настойчиво лезет воспоминание о том, как пару часов назад, за ужином, Грин-де-Вальд вдруг безо всяких объяснений поменялся с ним лепёшками. Что это могло значить??Не нужно думать о том, чего не бывает, — одёргивает себя Альбус. — Может быть, моя лепёшка просто была красивее и аппетитнее. Да и мы в любом случае не сможем заключить брак, даже если он решит поссориться с отцом и лишиться наследства. Не стану же я женщиной. А даже если и стал бы, кто я, чтобы ради меня отказываться от титула и состояния? У меня ничего нет, я школьный преподаватель. А гадание — не более чем красивая легенда. И вообще, лепёшка с кольцом изначально досталась ему, а не мне?.— А кто такой Анселм? — интересуется Альбус и достаёт следующий кусочек шоколада.— Слуга отца. Он проводил со мной много времени, когда мне ещё не было пяти. Он учил меня читать, писать, играл со мной. Мы были очень близки. Когда я начал вести дневник, первые несколько лет представлял, что пишу письма ему. Когда я начал учиться, отец запретил ему общаться со мной, и с тех пор мы почти не говорили. Однако он до сих пор дорог мне.Герр Грин-де-Вальд рассказывает об этом Анселме с такой трогательной ностальгией и теплотой в голосе, что Альбус начинает ревновать. А ведь ревновать нельзя. Грин-де-Вальд не принадлежит Альбусу. Да и как нелепо звучала бы такая претензия. Нельзя в один миг перестать ценить того, кто несколько лет преданно служил.— Альбус, ему под шестьдесят, — смеётся Хозяин и щёлкает Альбуса по носу. — Да и как ты себе представляешь то, что представил? Он менял мне штаны, когда я был младенцем. То, о чём ты думаешь, это почти инцест.— Я ничего такого не думал, — краснеет Альбус и прячет лицо в подмышку Грин-де-Вальда. — Простите.Легче, тем не менее, не становится. Пусть этот человек не будет любовником Хозяина, но он хороший слуга. Он знает о служении многое, о чём Дамблдор не догадывается.В следующее мгновение Альбус оказывается на кровати, на спине, шоколад — где-то в стороне, а Грин-де-Вальд — сверху. Его золотистые волосы щекочут шею и лицо.— Не хочу никуда от тебя уходить. Буду спать прямо здесь, с тобой, я предупредил Батильду, что могу остаться на ночёвку, — шепчет Грин-де-Вальд, целует Альбуса в плечо и одной рукой расстёгивает на нём жилет.Сорвать с себя хочется всё, губы Грин-де-Вальда нестерпимо хочется почувствовать обнажённой кожей, но Хозяин прижимает запястья Альбуса к кровати, пережав их до режущей боли, и прикусывает сосок сквозь рубашку. Дамблдору едва хватает сил не закричать на весь дом, а только выгнуться, пытаясь прижаться ближе. Грин-де-Вальд просто издевается, наверняка он не станет лишать его девственности прямо здесь и сейчас. Пусть издевается. Пусть заставляет Альбуса лезть на стену от болезненного желания отдаться ему. Только пусть не уходит.— Я так устал, — садистски улыбается Грин-де-Вальд и коротко целует Альбуса в губы, — давай ложиться спать.***— Альбус, это что, твоя сестра? — доносится сквозь утренний сон заспанный голос Грин-де-Вальда.Откуда-то со стороны шкафа доносится скрежетание ногтя о деревянный пол. Дамблдор поправляет одеяло, съехавшее с Грин-де-Вальда, придвигается к нему поближе и прячет лицо от света из коридора, уткнувшись в волосы Хозяина.Рано он обрадовался, что домашние начали уважать его личное пространство. Мало того, что Ариану принесло ещё до рассвета, так она и дверь распахнутой оставила. Но сил вставать и закрывать нет.— Она так делает. Её при этом лучше не трогать, — Альбус обнимает Грин-де-Вальда, повернувшегося спиной, за талию и укрывает одеялом его руку, покрывшуюся синей сеточкой сосудов от ночного холода.Под тяжестью сонливости глаза даже не открываются до конца.— А так твоя сестра тоже делает? — озадаченно спрашивает Грин-де-Вальд уже проснувшимся голосом.Альбус зевает, приподнимается на локтях, и сон слетает в одно мгновение. Ариана какого-то чёрта уснула, положив голову на ноги Грин-де-Вальда.— Нет. Так не делает, — Альбус встаёт, промаргивается и аккуратно снимает сестру с Хозяина, перекладывая её на матрас. — Если приходит в кровать, то ложится в угол, свернувшись клубком, но обниматься не лезет.Отпускать ногу Грин-де-Вальда Ариана не хочет категорически. — Будешь хулиганить — за дверь пойдёшь, — припугивает её Альбус, и только тогда она соглашается отползти. Но недалеко.— Очевидно, она полюбила Вас за то, что Вы ей дали желток, она их любит, — вполголоса посмеивается Альбус и нерешительно застывает посреди спальни.Куда теперь идти? Больше всего хочется спать. Вот только Ариану из комнаты не выдворить, а при ней обнимать Хозяина не стоит.— Пойдём дальше спать в дом к Батильде, — предлагает шатающийся от сонливости Грин-де-Вальд, готовый вот-вот из положения сидя рухнуть обратно на подушку. — Наденем поверх пижам пальто, одежду возьмём с собой и сразу ляжем, как придём.— Не так я представлял себе побег из дома, но как же заманчиво это звучит, — улыбается Дамблдор и легко кланяется. — Как прикажете, майн герр.