Глава 45 — Стать мишенью, пылать звездой (1/1)

… Именем Министерства Магии королевства Норвегия...Откуда-то из другой точки бесконечного пространства, сквозь толщу сонливости и усталости, давящей на глаза, доносятся тихие всхлипывания. Они существуют. И существуют очень настойчиво. … В отношении подданного Германской империи, герра Геллерта Грин-де-Вальда...Кому понадобилось плакать? Что такого произошло?— Tími, — Геллерт щёлкает пальцами и смотрит одним едва приоткрытым глазом на вспыхнувший циферблат.Четыре часа и… — Грин-де-Вальд с трудом фокусирует взгляд — пять или семь минут. Ну и какой чёртов смертник с утра пораньше, за два часа до подъёма, взялся на весь этаж…… согласно которому была обнаружена литература, поиск которой, а также хранение, изучение...Нет, какой этаж! Геллерт ведь уже больше двух недель живёт в комнате Альбуса.Грин-де-Вальд поворачивается на бок, свешивает руку с кровати, нащупывает напряжённое плечо Дамблдора, спящего на полу, и успокаивающе гладит.— Что случилось? — бормочет Геллерт в подушку.Глаза не желают оставаться открытыми. Так и норовят спрятаться хотя бы в тени ресниц, а лучше закрыться совсем.Дамблдор вздрагивает, опрокидывается, наверно, на спину и судорожно прижимает ладонь Геллерта к груди. Глубоко и часто дышит, как после пробежки, и сердце у него колотится, будто он не спал, а тренировался.— Не оставляйте меня, — вдруг жалобно просит Альбус.?Ему приснился кошмар? — удивляется Геллерт, поднимает руку к вороту ночной рубашки Дамблдора, шее и выше, гладит пальцем по промокшей от слёз щеке. — Не помню, чтобы он раньше говорил таким голосом?.— Прошу Вас, Хозяин, пожалуйста, — Альбус срывается на шёпот, целует ладонь Грин-де-Вальда и резко садится. — Я всё сделаю. Правда всё.Настолько несчастным и растерянным он не выглядел ни тогда, когда получил на корабле Дурмстранга первый отказ, ни когда Геллерт потребовал оставить попытки добиться его симпатии.Грин-де-Вальд пытается проморгаться, а сообразив, что к чему, целует его в щёку и приказывает:— Неси ремень.— Как Вам будет угодно, — коротко кивает Дамблдор. — Акцио ремень!Потянувшись, Геллерт встаёт и удерживается на ногах только благодаря тому, что Альбус подаёт ему руку.— Повернись ко мне спиной, — звучит следующий приказ.Может, так он быстрее успокоится.— Что тебе приснилось? — спрашивает Грин-де-Вальд, привычными движениями обматывая запястья Альбуса ремнём.— Вы... приказали мне... уйти и больше никогда... не искать общения с Вами. Потому что от меня нет никакой пользы, — шмыгая носом, рассказывает Альбус, стараясь выгнуться так, чтобы его было удобнее связывать. — Я же… всё делаю правильно?..— Этот сон никогда не сбудется, мой хороший, — мягким полушёпотом отвечает Геллерт, целует его в затылок и крепче затягивает ремень. — Идём спать. Полежишь со мной.— Правда не сбудется? — с надеждой переспрашивает Дамблдор и оборачивается.Такой трогательный. Как у него красиво локти торчат, когда связываешь ему руки. Его рыжие волосы в темноте кажутся кроваво-красными, а лицо — белым и будто светящимся. Впрочем, он и днём красив, как потустороннее существо. Сложно поверить, что Дамблдора в самом деле никто никогда не любил, как он сам рассказывал.— Не сбудется, — Геллерт обнимает Альбуса за талию и коротко целует в губы. — Я же люблю тебя. Давай ложиться.В кровать нужно идти прямо сейчас. А то потянет прижать Дамблдора к стене, искусать его шею, снять с него пижаму, и они точно не уснут до подъёма.— Спасибо, — благодарно улыбается Альбус.В обнимку с Дамблдором, на его мягкой преподавательской кровати и под тёплым одеялом Геллерта отключает практически мгновенно. Но как бы уютно от этого ни было, спать так каждую ночь Грин-де-Вальд не смог бы. Всё же удобнее, когда большое пространство принадлежит ему одному.… На вопрос о наличии у него предметов, добытых… … герр Геллерт Грин-де-Вальд ответил, что...***Как в детстве, до школы, Геллерт терпеть не мог учителя колдомедицины, так теперь он не выносит самостоятельные занятия потока по этому предмету. Будь проклят тот, кто придумал обязательное участие в зимних соревнованиях по всем дисциплинам! Почему нельзя сдавать только то, что изучаешь?Геллерт открывает дверь оглушительным пинком, плетётся через всю аудиторию и садится за последнюю парту, угрюмо глядя в окно. Даже перо и конспект доставать не хочется.— Ну наконец-то, явился, — цокает языком стоящая у доски Мерьем, самая занудная вештица потока, — мы можем начинать, господин Грин-де-Вальд?— В следующий раз не ждите, — цедит Геллерт, — вообще не приду.— Хватит вам! — прикрикивает Никифор. — Как дети малые.— Приступим, — объявляет Мерьем, убирает за ухо длинные чёрные волосы и разворачивает свиток пергамента. — Я составила список тем, которые мы проходили во втором полугодии пятого курса и в этом году. Они сложнее предыдущих, так что, я считаю, это наш шанс хотя бы раз ощутимо превзойти прошлых себя. Если никто не будет хлопать ушами, как некоторые, — поднимает она на Геллерта пристальный взгляд тёмно-карих глаз, — мы наберём много баллов. Итак, записывайте: инфекционные болезни, хирургия, опухоли, переломы, обезболивание, реаниматология…От одного перечисления у Грин-де-Вальда начинают слипаться глаза, а флаг школы, трепещущий на ветру, превращается в невероятно интересное зрелище. Геллерт подпирает голову рукой и рассеянно смотрит в окно, медленно моргая.Нет, это полный идиотизм — пытаться выучить за месяц всё, что на курсе колдомедицины проходили за год. Допустим, он сам что-то знает: отец с четырёх лет заставлял его заниматься с учителями, и Геллерт сначала полностью прошёл теорию по всем предметам, а потом летом перед каждым курсом повторял то, что у него будет в этом году. Может быть, если перечитать старые конспекты, какую-то часть теории вспомнить и удастся. Но чтобы получить оценку выше притянутой за уши тройки, нужно бросить все дела и учить одну колдомедицину целый год. Делать ему больше нечего.Впрочем, потоку 1892, который на год старше их, как-то удалось выбить автомат. Каким образом — Геллерт до сих пор не понимает. Должно быть, за всех сдавала Мария под оборотным зельем.Агмунд скажет, что это дурацкое предположение, что они слишком честные для такого и что Геллерт так говорит, потому что готовиться не хочет. Бубнёж Мерьем отдаляется и стихает. Радужные звёздочки и узоры танцуют на приподнятых ресницах. К голосам студентов, рассуждающих о воздушно-капельной передаче, примешивается голос взрослого волшебника, официальным тоном вещающего о магической Норвегии, Министерстве Магии и перечисляющего непонятные имена.… пояснили, что могут охарактеризовать герра Геллерта Грин-де-Вальда как ненадёжного, радикально настроенного, относящегося к королевской власти без должного почтения и неоднократно замеченного в контактах...Услышав свою фамилию, Геллерт резко выпрямляется и ошарашенно хлопает глазами.— Вы с нами, Геллерт-паша?? — выгнув бровь, осведомляется Мерьем. — Или нам помолчать и не мешать великому паше? смотреть вещий сон о том, что у нас будет на испытании?— Ты даже ради этого не заткнёшься, — фыркает Грин-де-Вальд и зевает.Если бы не мерзкий характер Мерьем, он бы сразу всем рассказал, какие задания придумали преподаватели. Альбус ещё несколько дней назад достал копию сборника испытаний. Но проклятая турецкая курица Мерьем клюнет его, даже если благодаря ему удастся получить автомат.— Кстати, Геллерт, ты не видел какой-нибудь сон? — поворачивается к нему другая вештица, Елена. — У меня было видение про юду, лежащую без чувств, но я ничего не поняла.— Конечно, — Грин-де-Вальд складывает руки на груди, глядя исподлобья, — но с какой стати я должен вам помогать?— Ах ты, шакал! — топает ногой Мерьем. — Знает и молчит! Шайтан тебя раздери!— Погоди! — одёргивает её Елена и, взволнованно теребя в руках каштановую косу, полушёпотом спрашивает. — Что тебе известно, Геллерт?Грин-де-Вальд раздражённо выдыхает. Говорить всё равно не хочется. Но, наверно, нужно. Не страдать же всему потоку из-за одной дуры.— Переломы и обезболивание. Как всегда, совместят с зельями и травологией. Будут вопросы про сбор и хранение ингредиентов. Обезболивающее надо готовить со снотворным эффектом, чтобы юды нас не сожрали.— Юды? — присвистывает Никифор. — Симпатичные?— Моя Ингрид красивее любой юды, — нарочито громко хвастается Рагнар с другого конца аудитории.Так странно вспоминать, что именно он, Рагнар Расмуссон, был самым близким другом Геллерта столько лет. И что Альбус появился в Дурмстранге всего лишь три месяца назад.— Юд чем-то польют, чтобы парней к ним не тянуло, — ухмыляется Грин-де-Вальд.Новую информацию тут же бросаются обсуждать. И никого не интересует, откуда рядом с Дурмстрангом появились юды, которых не было, говорят, лет десять. А тут несколько штук. Юды — это же девушки, которые ушли в горы из-за несчастной любви или измены возлюбленного и замёрзли там. Тот, кто в Дурмстранге хочет покончить с собой, уходит в горы.Из потока 1893 года никто не пропал. Агмунд говорил, у 1892 года тоже все живы. Младших Геллерт почти не знает.И всё-таки. Кто они?***… учитывает характер и степень общественной опасности содеянного… — Можете одеваться, — вештица заканчивает ежесеместровый осмотр, садится за стол и пододвигает ближе перо и чернильницу. — С вами всё в порядке, но постарайтесь не переутомляться. Экзамены — не повод учиться до потери сознания.— Хорошо, — отстранённо кивает Грин-де-Вальд и надевает сперва нательное бельё, а затем форму.Нужно спрашивать сейчас. Потом специально приходить в больничный корпус будет глупо.?Она скажет, что я идиот, — Геллерт застёгивает ворот гимнастёрки, медленно вдыхает и выдыхает. — Или не она, а другая вештица. Но попытаться надо. Что произойдёт в худшем случае? Доложат отцу? Он всё равно будет орать, какая разница, из-за чего??Собравшись с духом, Грин-де-Вальд встаёт и спрашивает с напускным равнодушием:— Кто-нибудь из больничного корпуса ведёт частную практику?— Только госпожа Изольдоттир, — не поднимая головы от записей, отвечает вештица. — Она сейчас у себя, в кабинете заведующей, можете зайти.Час от часу не легче. Да с матерью о таком говорить и то легче, чем с Хульдой. Наверняка откажет, да ещё и родителям донесёт.— У госпожи Изольдоттир большой опыт, — по-своему толкует его растерянность волшебница, — я помогаю ей уже двадцать лет. Не смотрите, что госпожа Изольдоттир такая молодая, она знает своё дело и умеет хранить тайны.— Да… — Геллерт напряжённо поправляет манжет, — благодарю. Я схожу к ней.В коридоре Грин-де-Вальд уже поворачивается, чтобы уйти, но останавливается и задумывается. Он никогда не слышал о том, чтобы Изольдоттир работала лекаршей. Про неё вообще практически ничего никому не известно. Не то что про Добрева, который всем рассказывает, как он в армии служил, как потом в дуэльных соревнованиях участвовал и как дом в родном Филиппополе строил. Похоже, Изольдоттир в самом деле умеет держать язык за зубами. Может, если ей заплатить, она промолчит? Тем более Геллерт не хочет ничего плохого. Наоборот, если она видит в нём угрозу для общества, то выполнение этой небольшой просьбы будет в её интересах.Поколебавшись, Геллерт поворачивается на каблуках и направляется к её кабинету.?До чего я дошёл, — усмехается над собой Грин-де-Вальд, — сам иду в логово Изольдоттир и собираюсь предложить ей денег. Сколько ни прорицай, жизнь постоянно чем-то удивляет?.У самой двери страх впивается в сердце ледяными иглами. Геллерт тут же стучит, чтобы не оставить себе времени на сомнения, иначе он никогда не решится.— Войдите, — звучит из кабинета голос Изольдоттир.Ещё не поздно передумать. Хульда не знает, что это он приходил. Он ещё успеет…Геллерт задерживает дыхание и шагает. Всё. Назад пути нет.— Что вы хотели? — спрашивает она профессионально ровным тоном.Ни намёка на удивление. На появление Геллерта на уроках прорицания и то заметнее реагирует.Изольдоттир опять какая-то другая. Снова с распущенными волосами до плеч и с кольцом на безымянном пальце.— Мне сказали, вы занимаетесь частной практикой, — чётко и отрывисто говорит Геллерт, стараясь не смотреть в её глаза, на этот раз подведённые голубым. — У меня есть просьба. Я заплачу, сколько потребуется. Об этом никто не должен узнать.— Я вас слушаю, — Изольдоттир поднимается, произносит защитные заклинания и опирается на стол, вытянув скрещенные ноги в туфлях на каблуках.Геллерт никогда не видел её на высоких каблуках. Даже по праздникам, когда ей приходилось вместо брюк надевать юбки. А Изольдоттир идут юбки чуть ниже колена. Вот только на памяти Геллерта она носила исключительно длинные.— Я хочу лишиться возможности иметь детей, — на одном дыхании сообщает Геллерт носкам её туфель. — Навсегда.?Откажет. Она же вся из себя правильная! Она не нарушит закон. Хотя… Круциатус не стесняется применять...?— Как я понимаю, вы уже обдумали своё решение, — не поведя бровью, отвечает Изольдоттир. — Мне потребуется неделя на приготовление зелья. Я буду хранить его до зимних каникул. Мой долг предупредить вас, что последствия будут в самом деле необратимы. Кроме того, я попрошу выпить зелье здесь, при мне, во избежание соблазна подлить его другому человеку.Нервная улыбка проскальзывает по лицу Геллерта. Какой короткой и лёгкой вышла беседа. Остаётся надеяться, что Изольдоттир не решила втихаря отравить его. — Сколько я должен?Вопреки его опасениям, Изольдоттир называет не такую уж и высокую цену. Новый костюм обошёлся бы гораздо дороже.На подоконник со стороны улицы приземляется… большой орёл. И стучит клювом в стекло. Изольдоттир открывает окно, гладит птицу и… ласково?! Шепчет:— Милый, я занята. Подожди немного, скоро выйду.Орёл трётся о её подбородок и взлетает, сметая снег с подоконника на пол кабинета.?Быть такого не может! — Грин-де-Вальд изо всех сил пытается придать своему лицу как можно менее ошеломлённое выражение, но на Изольдоттир точно лучше не смотреть. — Здесь не водятся орлы! Это... что… это… профессор Шульц? Профессор Шульц — муж Изольдоттир?!?— Буду ждать вас через неделю, — подытоживает Изольдоттир прежним до крайности спокойным голосом, — приходите после утренней самоподготовки.Геллерт только кивает — дар речи пропадает начисто.***— Альбус! — Грин-де-Вальд влетает в комнату невидимым вихрем, хлопнув дверью. — Ставь охранные заклинания быстро!Тот мгновенно вскакивает из-за стола, тут же вскидывает руку с палочкой, молниеносно вынутой из кармана, и сосредоточенно применяет одно невербальное заклинание за другим, даже не шевеля губами, как многие.Глядя на него, Геллерт забывает, что ещё не стал видимым. Дамблдор не просто хорош — он совершенен. Если бы он был выпускником Дурмстранга…— Что-то произошло? — сдержанно, но всё-таки встревоженно спрашивает Альбус.— Шульц — муж Изольдоттир! — выпаливает Грин-де-Вальд, спинывает ботинки, забирается с ногами на кровать и только теперь снимает с себя чары полной прозрачности. — Я был в её кабинете в больничном корпусе, к ней в окно постучался орёл, и она обнималась с ним. А ещё она снова была с короткой стрижкой, накрашенная и с кольцом.— Хм, — Альбус прохаживается по комнате и садится на пол у кровати, — я подозревал, что они очень близки, но не предполагал… не то чтобы никогда… То есть иногда мне казалось, но я думал, что это маловероятно.Как применять новые сведения — пока не ясно. Но очевидно, что с убийством Изольдоттир придётся быть осторожнее вдвойне, иначе Шульц сживёт их со свету.— А ещё я узнал, что Хульда уже давно ведёт частную практику как лекарша. Мне вештицы рассказали, — Геллерт задумчиво перебирает пальцами мягкие пряди Альбуса. — Я рассказал ей, что хочу стать бесплодным. Она никак не отреагировала, назвала цену и попросила прийти через неделю.— Подождите, — хмурится Дамблдор и целует запястье Грин-де-Вальда. — Вы видели её только что?— Да. Из больничного корпуса сразу к тебе.— Я вернулся в комнату за четверть часа до Вас. Изольдоттир вызывала меня в кабинет прорицания. Мы говорили о Вас. Она спрашивала, не нарушали ли Вы на этой неделе школьные правила и не пытались ли распространять революционные идеи. Выглядела как обычно.— Ничего не понимаю, — встряхивает головой Геллерт, — я бы решил, что сошёл с ума и Хульда мне мерещится, но она так и представилась: Изольдоттир. И другая вештица назвала её Изольдоттир.— Может, в этом замешаны маховики времени… — Альбус озадаченно чешет подбородок. — Я попробую узнать. Кажется, она стала больше доверять мне.— Я обожаю тебя, — Геллерт с тихим смешком целует Альбуса в лоб. — Никогда бы не догадался, что мне настолько повезёт.Дамблдор краснеет, смущается и утыкается носом в его подмышку. Он похож на котика. Норвежского. Очаровательный длиннолапый хищник. Но всё же хорошо, что он не котик. С котиком ничего не сделаешь.А с Дамблдором...— Хозяин, я так соскучился, — Альбус выныривает и поднимает сверкающие голубые глаза, — Вы не хотели бы причинить мне боль?И прекраснейшая из вейл не сравнится с Альбусом Дамблдором, выпрашивающим жестокость от его, Геллерта, руки.— Умоляй меня, — хитро прищуривается Грин-де-Вальд.Пусть мучается. Пусть изводится от своей зависимости. Только Геллерт будет решать, когда подарить ему избавление.— Прошу, я на всё готов, — Дамблдор сползает ниже, целует колено Грин-де-Вальда и просяще заглядывает в лицо. — Я всё приму с благодарностью. Любую, самую жестокую пытку. Его слова уносят из реальности, стирают время и пространство. Есть только власть — безграничная, как Вселенная.— Неси нож и кислоту, — загорается Геллерт.— Как прикажете, — предвкушающе улыбается Дамблдор, целует его руку и подскакивает, пружинящим, подпрыгивающим шагом направляясь к шкафчику. — Кислоту какую брать: жидкую или сухую?— Сухую.— Как пожелаете, — отвечает Альбус, радостно хихикнув.Фантастическое создание. Его сумасшедшая любовь к боли — это нечто невероятное.Рагнар никогда не любил сильную боль.Невозможно насмотреться на то, как Альбус грациозно опускается на колени и с готовностью вручает инструменты. — Давай руку, — отдаёт Геллерт следующий приказ.— Да, Хозяин, — шепчет Альбус и протягивает раскрытую ладонь.Власть делать с ним абсолютно всё, что придёт в голову, окрыляет. Грин-де-Вальд расстёгивает и отворачивает рукав Дамблдора, болезненно сжимает его запястье, скользит ножом, едва касаясь. Даже от таких лёгких прикосновений у Альбуса сбивается дыхание. В ожидании боли он неотразим. Такой жаждущий взгляд. Невероятное сочетание страсти и покорности.Лезвие рассекает ладонь Альбуса, совсем как в день принесения клятвы, и тот вздрагивает в руках Геллерта. Кровь стекает по бледной коже, словно прожигая тёмную дорожку, и сердце Геллерта обжигает острым чувством обладания.— Тебе будет так больно, как я захочу, — Грин-де-Вальд проводит ножом по подбородку Дамблдора.— Да, Хозяин, — Альбус медленно облизывает лезвие и обводит губы окровавленным языком.Всё-таки он может стать ещё привлекательнее, хоть это и кажется невероятным.Схватив его за волосы, Геллерт слизывает кровь и порывисто целует Дамблдора, кусая за губы и язык, вырывая вскрики. Ему должно стать ещё больнее. Он должен принадлежать Геллерту весь. Словно слыша мысли Грин-де-Вальда, Дамблдор прижимается ближе и отвечает на поцелуй ещё самозабвенней, будто стремясь порезаться о Геллерта.— Давай руку снова, — приказывает Геллерт и пинцетом кладёт на порез крупинки кислоты.Альбус кричит, наверно, громче, чем от Druo, но не вырывается. Из его глаз льются слёзы, а лицо озаряет безумная счастливая улыбка. Зря он ревнует. Как можно желать кого-то другого, зная Альбуса Дамблдора?— Как тебе? — интересуется Геллерт, вжимая в рану следующую крупинку.— Мне так нравится! Просто великолепно! — с восторгом отвечает Альбус и целует пальцы Грин-де-Вальда. — Ладонь будто жжёт. Как костром. В этой боли хочется сгореть. Она жестокая и резкая. Если бы Вы не приказали мне, я бы не выдержал. Прямо… прямо здорово! Я всегда мечтал о подобном. Спасибо!Он осторожно вдавливает крупинки глубже, обрадованно приоткрывает рот и снова смотрит на Грин-де-Вальда изумлённо, как на ангела с небес.— Чудо моё, — не удержавшись, Геллерт снова целует его багряные губы, а после приматывает кислоту бинтом. — Терпи.— Ради Вас — что угодно, — прерывисто шепчет Альбус, и его обожающий взгляд сияет в обрамлении сверкающих от слёз ресниц.— Я приказываю тебе кончить, — выдыхает Геллерт в его ухо и прикусывает мочку.Альбус цепляется одной рукой в покрывало кровати, а пальцами другой сильнее вжимает бинт с кислотой в порез. Его крик переходит в стон. Каким дрессированным стал Дамблдор — теперь он кончает мгновенно, едва слышит распоряжение. Он словно одушевлённая волшебная палочка, носящая в себе часть души владельца, безукоризненно покорная и смертоносная. Геллерт обнимает его и целует в висок.— Я доволен тобой, радость моя. А как у тебя это получается: само или усилием воли?— Само, — хрипло отвечает Дамблдор, не отошедший от оргазма. — Будто моё тело не принадлежит мне.— Так и есть. Оно принадлежит мне. Как и весь ты.В комнате темно, как ночью, но на севере всегда темнеет рано. Часы отсчитывают время тихо-тихо, будто оно вовсе замерло, как замер прижатый к груди Геллерта будущий владелец бузинной палочки.***Дурмстранг, 15 ноября 1898 годаДорогая Винда!Я был счастлив получить твоё письмо. К сожалению, я не смог написать тебе первым, потому что увлёкся подготовкой к зимним экзаменам.Их по-другому называют зимними соревнованиями. Поток каждого года поступления соревнуется с собой из прошлой зимы. Если несколько раз подряд набрать больше баллов, чем год назад, на экзаменах за шестой или седьмой курс можно получить пятёрку автоматом.А какие экзамены есть в Шармбатоне?Я был бы рад приехать к тебе зимой, но, боюсь, не получится. Да, я приеду на каникулы домой, в Мюнхен, но обычно отец никуда меня не отпускает, разве что к портному, и то в сопровождении прислуги.Может быть, ты сможешь приехать в Баварию? Я могу назвать тебе друзей нашей семьи, если Адальберт с кем-то из них познакомится, у нас есть шанс встретиться на домашнем приёме.Чувствую я себя уже хорошо. Могу даже бегать по улице, как раньше.Что у тебя нового? Ты упоминала еженедельные балы, расскажи о них подробнее. Как ты готовишься? Что там происходит?С нетерпением жду ответа.С приветом из ДурмстрангаГрин-де-ВальдГеллерт отправляет сову Альбуса с письмом, укрывается тёплым одеялом и проваливается в долгожданный сон. Оказывается, он устал за день куда больше, чем обычно.Сон туманный и неясный. Опять эхом по залу прокатываются незнакомые голоса, гудевшие в голове весь день, стоит на минуту задремать.… на основании изложенного и руководствуясь…… магический суд королевства Норвегии приговорил признать подданного Германской империи, герра Геллерта Грин-де-Вальда виновным…… в виде заключения в тюрьме Алглейми на срок десять лет…… без права на получения входящей почты…… с учётом предварительного заключения под стражу девятого сентября тысяча девятьсот...