Глава 43 — Я жажду сразу всех дорог (1/1)

Ты сам мне подал — слишком много!Я жажду сразу — всех дорог!М. ЦветаеваПоследние минуты до начала урока уходят. Агмунд собирается с духом и подходит к Марии:— Ты бы не хотела пересесть ко мне? — произносит он как можно беззаботнее и стараясь смотреть ей в глаза, а не себе под ноги.У неё светло-карие глаза в крапинку. Как огненное небо другого мира в незнакомых чёрных созвездиях.— Тебе нужна помощь с древними рунами? — не понимает Мария.Её соседка закатывает глаза и подсказывает:— Он просто хочет с тобой посидеть. Иди спокойно, я на уроке сама справлюсь.— Так и есть, — уже увереннее подтверждает Агмунд. — Тебе помочь донести вещи?— Наверно… — Мария неуверенно берёт свои учебники и тянется к полу за сумкой, но выпрямляется и снисходительно соглашается, — да, донеси.Всё в порядке, не из-за чего было переживать. В конце-концов, они уже не дети, чтобы краснеть и смущаться из-за того, что мальчик общается с девочкой.— Зачем тебе это нужно? — шёпотом спрашивает Мария, раскладывая книги и конспекты по его парте. — Почему ты всё время ведёшь себя так, будто я тебе нравлюсь? Тебе так нужно, чтобы я… ?Я последний осёл, — вздыхает Агмунд и садится за стол рядом, — надо было сразу говорить с ней, как с девушкой. Я же собираюсь на ней жениться, а не заключить сделку!?— Ты мне нравишься, — тихо, но решительно произносит Агмунд. — Я сначала был не уверен. Я раньше не обращал внимания на девушек и не очень представляю, как это должно быть. Наверно, я боялся, что если я заговорю о любви, ты сможешь отказаться выйти за меня из-за того, что не испытываешь чувств ко мне, а на дружеский брак согласиться легче.— Не могу проверить, что говорю это тебе, Агмунд, но ты дурак, — поджимает губы Мария. — Мои родители прислали перед завтраком письмо. Они не разрешают ехать на стажировку в Норвегию. Я же говорила, что они не согласятся.?Ох уж эти консерваторы! — Агмунд выдыхает сквозь зубы, тарабаня пальцами по столу. — Как вообще в одной голове может одновременно жить христианство и магия??— А если я поговорю с твоим отцом? Я объясню ему, что ничего плохого не случится и что блуда точно не будет, потому что…— Я вот на это не соглашусь уже я, — хихикнув, отвечает Мария, — я вообще ещё ни на что согласия не давала. Даже встречаться с тобой. И я не решила, хочу ли я вообще за кого-то замуж. — Я буду ждать, — с напускной беззаботностью улыбается Агмунд, но плечи всё равно удручённо опускаются.Он-то будет ждать, а Мария? Она права: она не давала никаких обещаний. А он уже завтра уедет из школы на два месяца. Вдруг ей понравится кто-то другой?В класс входит преподаватель, и Стиан в какой-то степени радуется, что разговор продолжить не выйдет: тут ничего толком не добавишь.— Здраве желаем, профессор!Из раскрытого учебника выпадает квадратик сложенного пергамента. Агмунд разворачивает его и тут же комкает. Читать послание, написанное чужим почерком, при Марии точно не стоит.***— Это признание в любви, — морщится Агмунд и поджигает записку, — только этого не хватало. Если за мной кто-то начнёт бегать, Мария подумает, что я ловелас. Сигердр не простит мне потерю такого ценного для министерства человека!Зачем ляпнул про Сигердра — Стиан сам не понимает. Грин-де-Вальд заметил эту влюблённость раньше Агмунда.— Скажи, что любишь только её, — пожимает плечами Геллерт и наводит палочку на свою тарелку. — Пряжити!— Вы бы поверили? — поднимает бровь Стиан и сосредотачивается на собственном обеде.Готовить одним заклинанием слишком примитивно. Может, Грин-де-Вальду и не нужно учиться, за него всё сделает прислуга, но не всем так везёт.— Тебе? — прищуривается Геллерт. — Нет. Ты слишком красивый. — Красивый? — фыркает Агмунд. — Не думаю. Я обычный парень. — Ты высокий, даже выше Рагнара, пусть и не такой накачанный, как он, но всё-таки в хорошей форме, — перечисляет Геллерт. — Скандинавы вообще хорошо выглядят.Агмунд чешет подбородок и вспоминает свою физиономию, которую видел с утра в зеркале. Не успевает пройти один прыщ, как лезет другой. Не очень-то вписывается в образ покорителя дамских сердец.— А почему вы не ночевали на этаже? — интересуется Стиан, вспомнив, что не видел Геллерта утром в ванной.— Я переехал на другой этаж. Почти на самый верх, карабкаюсь теперь в спальню, как на гору, — криво усмехается Грин-де-Вальд. — Не знаю, что опять не нравится Изольдоттир. Наверно, конспекты плохо оформил.Конечно. Конспекты. Поди опять по перилам катался или курил.— Не шутили бы вы с ней, — качает головой Агмунд. — Соседи хорошие?— Да, неплохие. А ты едешь на свою стажировку один или с Марией?— Один, — Агмунд уныло помешивает тушёные овощи вилкой. — Её родители считают, что жить с парнем в одном доме даже в разных комнатах без брака — грех. Волшебники, которые рассуждают о грехах! Глупость какая! А венчаться со мной она не хочет.— Я её понимаю, — хмыкает Геллерт. — Я тоже не хочу жениться. Одно дело — родители, которые живут в другой стране, и совсем другое — супруг или супруга, от них так просто не сбежишь. Особенно от мужа. — Но я не собираюсь её ни в чём ограничивать! Ты знаешь, что я не вру!И когда он успел произвести впечатление домашнего тирана? Может, не стоило предлагать именно брак? А с другой стороны, предложить девушке сожительствовать просто так — всё равно что назвать её гулящей. Ещё хуже.— Я знаю. Она — нет. Сделай что-нибудь, что убедит её и докажет, что ты не болтун.Легко сказать. Как можно доказать, что ты не собираешься делать то, что ты и так не делаешь?Такой напряжённой головой ничего не придумать. Нужно поступить с этой проблемой, как с трудным домашним заданием: отвлечься, поесть, отдохнуть и вернуться к решению на свежую голову.Если бы Агмунд мог знать, как жестоко будет пресечена его попытка расслабиться! Не проходит и пяти минут, как в столовую входит донельзя знакомый турок. Пусть он изменился с момента окончания шестого курса, отпустил небольшую бороду и в целом стал выглядеть слишком взрослым для формы студента, проклятого Аззама он узнает даже с фингалом на пол-лица.— Вернулся, — цедит сквозь зубы Агмунд. — Именно тогда, когда я уезжаю на стажировку!Пусть выскочка Аззам всем говорил, что приедет доучиваться на седьмом курсе, Агмунд лелеял надежду, что тому слишком понравится на стажировке в министерстве магии Османской империи.Кто этот Аззам? Да никто! Пять лет сидел тише воды ниже травы, а на шестом году обучения его укусила какая-то муха и он принялся учиться, как перед смертью.Зачем? Зачем?!Очевидно, Агмунд чем-то прогневал судьбу, раз она послала это проклятие на его голову, чтобы забрать единственное, чем он мог гордиться — репутацию самого умного студента потока.— Он тебе не соперник, — успокаивает Грин-де-Вальд, понимая негодование Стиана по-своему, — Марию родители ему не отдадут, он же мусульманин, другая вера и так далее. И по своей воле она не пойдёт. Ты представляешь её правоверной мусульманкой и покорной второй или третьей женой этого любителя патриархата? Я — не слишком.— Не в этом дело, — Агмунд провожает Аззама прожигающим взглядом, — пока он будет блистать, про меня все забудут. Он будет хвастаться новыми вещами, которым его научили в министерстве, а когда я вернусь, я стану в лучшем случае таким же, как он. Я. Я! Буду вынужден его догонять. Как будто я второй.Это будет катастрофа. Полнейшая. А если седьмой курс начнёт зимние соревнования до рождественских каникул, Агмунд не успеет принять участие и заработать для своего потока баллы. Зато нет никаких сомнений, что много баллов наберёт Аззам и именно он обеспечит автомат по какому-нибудь предмету для всего потока. Тогда на экзаменах будут чествовать его! Мария, конечно, Аззама не полюбит, но точно начнёт уважать. Тогда её станет нечем впечатлять!— Подружись с ним, — окатывает Геллерт своим советом, как ледяной водой из ведра. — Мы с тобой тоже раньше соперничали.— Это другое, — Агмунд грустно подпирает голову рукой, — когда мы с вами соревновались, мы были детьми. Кроме того, мы с разных потоков.— Когда работаешь вместе с кем-то, уже не важно, кто из вас умнее, потому что у вас общая цель. Вот меня же ты уже не считаешь угрозой статусу самого занудного умника, хотя я обставлял тебя гораздо чаще, чем ты меня. Потому что вместе мы на многое способны, — наставляет Грин-де-Вальд непривычно спокойным и рассудительным голосом.— Только не подбивайте меня превращать преподавателей в рыб, я вам не Рагнар, — смеётся Агмунд.И осекается.Ляпнуть такое — верх нетактичности. Рагнар был единственным другом Геллерта с первого курса. Может быть, единственным настоящим другом за всю его жизнь. Агмунд таким не станет, как бы ни хотел. Не умеет он поддерживать хулиганство, особенно когда дело касается игнорирования домашнего задания, а Геллерт это любит.Полгода назад, когда Рагнар зачем-то оговорил Геллерта, сказав, что тот избил его на тренировке, Агмунд впервые увидел Грин-де-Вальда плачущим. А что говорить — не знал. Он Геллерту скорее приятель, чем друг. В какой-то момент показалось, что лучше просто уйти, будто ничего не видел.К счастью, Грин-де-Вальд оказался не против утешающих объятий и, вроде, они помогли.Когда Расмуссон на осеннем равноденствии полез к Геллерту с перемирием, Рагнара захотелось треснуть по башке. Не он неделями наблюдал за тем, как Грин-де-Вальд ни с того ни с сего начинает таращиться в окно, будто подумывает оттуда выброситься, или просто в стену. Не Рагнар слушал, как Геллерт обрывает фразы на середине, решив, а порой справедливо догадавшись, что Агмунду это не интересно. Так какого дьявола — ради этого типа стоит нарушить принцип не сквернословить — Рагнар Расмуссон дерзнул вернуться в его жизнь, как к себе домой?— Простите, — опускает голову Агмунд. — Я не должен был об этом говорить.— Ничего страшного, — ровным мягким голосом отвечает Геллерт и улыбается. — Тем более, это всё было давно: и Рагнар, и рыбы.Грин-де-Вальд правда как-то изменился, а в последние месяцы его вообще не узнать. Спокойный такой, сосредоточенный, почти не нарушает школьные правила. Давно пора было взяться за ум, Геллерта это украшает.— Это точно вы, а не кто-то другой под оборотным зельем? — заглядывает Стиан в его стакан с компотом. — Настоящий вы посчитали бы наилучшим решением дуэль с Аззамом.— Я стал больше ценить дружбу после того, как меня предал мой самый близкий друг. Я раньше не понимал, насколько важно, чтобы рядом был человек, который с тобой заодно и которому можно доверять. К тому же, до экзаменов за шестой курс осталось всего ничего, а от них зависит, смогу ли я легально владеть волшебной палочкой. А в конце лета я женюсь. Многое меняется. Уже как-то не до мыслей о веселье.Он стал будто взрослее лет на десять. И смотрит не так, как раньше. С превосходством, что ли.— А ещё ты просто не мог бы уделать Аззама, — добавляет он с прежней жестокой весёлостью.Агмунд с облегчением выдыхает. Нет, Геллерт всё же остаётся Геллертом.— Что правда, то правда, — хихикнув, Агмунд откидывается на стуле. — Аззам умелый дуэлянт. Я бы сумел его победить, наверно, только если бы стал невидимым.— Когда найду Дары Смерти, дам тебе поносить мантию-невидимку, — жалует Геллерт обещание с царского плеча.О, вечная песня о Дарах. Это точно настоящий Грин-де-Вальд.— Кстати, вы на младших курсах всем хвастались, что будете учиться становиться невидимым. Как ваши успехи? Вы как-то всё меньше и меньше говорили об этом, а потом совсем замолчали. — У меня ничего не получалось, и я забросил занятия, — отмахивается Геллерт. — Хотя, было бы удобно. Я бы смог надеть ведро Изольдоттир на голову и никто бы не узнал, что это я. Пойду я, а то до самоподготовки мало времени осталось, а мне ещё под облака лезть, чтобы взять конспекты.Покосившись на часы, Геллерт перескакивает скамейку, левитирует поднос к столу грязной посуды и шагает к выходу. Агмунду тоже самому пора поторопиться: заболтались они, а библиотечные книги сами себя не сдадут.По громкой связи объявляют сбор шестого курса на тренировочной площадке. Геллерт будет недоволен: от получаса личного времени перед самоподготовкой останется одно название. Интересно, что от них хотят?***Над внутренним двориком школы кружатся мелкие слегка колючие снежинки. Агмунд собирает белые ледяные крупицы на варежки и наблюдает, как они оседают на выбившихся волокнах шерстяной пряжи. Почему здесь так часто идёт снег? Будто бы снеговые облака специально сгоняют к Дурмстрангу. В Норвегии зимой иногда долго не бывает снегопада.После каникул у Агмунда останётся только полгода, и он покинет школу навсегда. Шесть лет он мечтал о том, как закончит учёбу, станет искусным образованным волшебником, как его примут в Министерство магии и разрешат заниматься всякими интересными делами вместе с братом Сигердром, а теперь, когда до выпуска рукой подать, временами в душе просыпается тянущая тоска по замку, из которого он ещё не уехал.На тренировочной площадке, в стороне, собирается весь шестой курс, и им дают команду перестроиться из одной шеренги в три. Опять кого-то будут отчитывать перед целым потоком. Агмунд шагает через площадку к библиотеке медленнее, чем обычно, чтобы прислушаться: кто набедокурил на этот раз? Неужели снова Геллерт? — Господин Рагнар Расмуссон, выйти из строя на пять шагов! — приказывает Изольдоттир.Грин-де-Вальда следом не вызывают. Значит, Расмуссон вляпался один. Странно, он, вроде бы, после ссоры с Геллертом притих, да и раньше в одиночку не ходил на ушах.Лица Рагнара не видно: тот, кого вызывают, обязан повернуться к строю.— Господа и госпожицы! — сообщает Изольдоттир. — Господин Расмуссон совершил преступление против правил школы Дурмстранг, а также против вековых устоев и законов чести!С каждым словом всё интереснее и интереснее. Агмунд прячется за стеной крыльца библиотеки и слушает.Выясняется, что Рагнар избил студента пятого курса, и того пришлось положить в больничный корпус. Некоторые люди не меняются. Даже Геллерт уже не нападает на тех, кто младше его, вне учебных дуэлей, а Рагнар до сих пор ведёт себя, как ребёнок. Правильно Геллерт решил, зачем нужна дружба с человеком, который будет только тянуть назад? Грин-де-Вальд ещё пригодится Агмунду, Сигердру и норвежскому университету. Надо как-нибудь поговорить с ним ещё раз.До зимних соревнований остаётся всего ничего, и обычно тихая библиотека заполняется студентами. Агмунд сдаёт свои книги и отправляется бродить между стеллажей в поисках интересной тонкой брошюрки, которую успел бы пролистать до факультатива. Например, о зельях. Его собственные конспекты оказались куда менее содержательными, чем он надеялся. Геллерт, конечно, обещал после каникул привезти что-то из дома — а у него конспекты на удивление подробные, несмотря на его ярую нелюбовь к изучению теории, но в книгах всегда написано больше.Как бы Агмунд ни пытался сосредоточиться на учебниках и пособиях, в уши настойчиво лезет громкий разговор девчонок из соседнего прохода:— Ты всё-таки думаешь, что любовное письмо — это хорошая идея? — с сомнением произносит одна.— Ну, не знаю, — недовольно цокает другая. — Хочешь — сама с ним поговори.— Нет, как-то глупо, — вздыхает первая. — Он старше нас, ему, наверно, лет восемнадцать. Он будет относиться ко мне, как к ребёнку.?Надеюсь, это не моя поклонница? — надеется Агмунд, вспоминая утреннее письмо. — Обидеть маленькую девочку ещё хуже, чем обидеть ровесницу. А обидеть придётся...?— Делай, как считаешь нужным, — устало отвечает вторая. — В любом случае, ты увидишь его во вторник на факультативе. Придумаешь что-нибудь.— Вторник уже завтра! — восклицает первая. — Когда я его вижу, у меня всё из головы вылетает.По вторникам у Стиана факультатив по трансфигурации. Если у этой девочки другой предмет, то она влюблена не в него, а в кого-то другого.— Ну так зачем ты сюда пришла? Возьми наконец себе что-нибудь по трансфигурации и пойдём наконец готовиться.Вот же невезение! Определённо, в том, что Агмунд уезжает сегодня после вечерней тренировки, есть свои плюсы: завтра на нём не набросится юная обожательница прямо при Марии, которая тоже ходит на этот факультатив.— А может, мне стоит задавать побольше вопросов? Вдруг профессору Дамблдору это понравится??Пронесло?, — успокаивается Агмунд и продолжает рассматривать книги.***Кухонные часы бьют одиннадцать — а ведь мама заверяла, что готовить сьемансбифф совсем несложно! Делов-то: пожарить говядину и потушить её в горшочке с овощами. Вот только она не сказала, что заливать блюдо надо мясным бульоном, а просто так взять и наколдовать его нельзя, надо варить целых полтора часа, да ещё и специально взять кастрюлю с толстыми стенками и дном, чтобы подольше, а перед этим мясо необходимо тщательно промыть… На какой лад только Агмунд ни проклинал себя за то, что не поужинал в школе!Наконец всё отварено, пожарено, уложено в горшочек тушиться, а чтобы отвлечься от аппетитных запахов, витающих по всему дому не первый час, Агмунд садится писать письмо.2 ноября 1898 годаКристианияДорогая Мария!Пусть я видел тебя в последний раз несколько часов назад, я уже скучаю. Очень жалею, что не могу поделиться с тобой порцией сьемансбиффа, тушёной говядины с овощами, который я приготовил почти самостоятельно (мама подсказывала мне, что делать). Оказывается, это не так сложно, как я думал, у меня есть надежда к концу стажировки выучиться вполне неплохо готовить. Что ты любишь? Я уделю этим блюдам особенное внимание.Мой брат Сигердр сказал, что стажировка будет занимать целый день, с утра и до вечера, и что самописных конспектов в министерстве нет, придётся всё записывать только пером. Боюсь, первое время с непривычки я буду уставать, но всё равно постараюсь каждый день присылать тебе письма с рассказами о чём-то интересном, если ты, конечно, не против.Прошу, если тебе не сложно, сообщай мне, что проходят в школе без меня и о своих новостях.Передавай привет герру Грин-де-Вальду, если найдёшь время, и, пожалуйста, извинись перед ним за то, что я буду нечасто писать ему: я и сейчас с трудом держу глаза открытыми, только запах еды и воспоминания о тебе придают мне сил (и отчасти голодный взгляд Сигердра, боюсь, если наш поздний ужин не будет готов в ближайшие десять минут, брат съест меня).Жду писем и новостейТвой верный друг Агмунд