Дополнительный эпизод 4 — Сероглазый король (1/1)

Альбус открывает глаза и отрешённо рассматривает потолок своей комнаты. Из коридора доносится топот: маленькие Ариана и Аберфорт уже проснулись и вовсю носятся по дому. Мама будет недовольна, что он встал позже них.Первое утро каникул почему-то каждый раз самое тяжёлое. Должно быть, потому что под конец июня дома почти не остаётся ни еды, ни денег. В хлипкую деревянную дверь тарабанит мама:— Альбус! Ты проснулся?— Да, — сонно отвечает Альбус, потягивается и садится. Разумеется, это не то же самое, что подъём к первому уроку в Хогвартсе. Дома спешить, в общем-то, некуда.— Завтрак уже на столе. Не поспешишь — Аберфорт всё съест.— Иду! — Альбус подскакивает, торопливо натягивает поношенные штаны и отцовскую рубаху, которая достаёт ему до колен: хорошую одежду нужно беречь для школы.***— Мне сегодня нужно в Лондон. Отвезти документы в министерство, чтобы нам продолжали присылать пособие, — сообщает мама, убирая со стола. — Посиди с братом и сестрой.Под её потухшими глазами пролегли тени, почти такие же тёмные, как её волосы, заколотые на скорую руку.— Почему нельзя отправить по почте? — надувается Альбус.Опять из-за этого пособия ни погулять, ни почитать. Ариана и Аберфорт не могут ни минуты сидеть спокойно. Вот и сейчас они, судя по шуму из-за стены, то ли прыгают на кровати, то ли уже залезли на потолок.— Потому что я должна лично взять справку, что я не работаю, и ещё подтверждение, что папа по-прежнему в Азкабане, что он жив, что мы не разведены и что я не вышла замуж снова, — недовольно перечисляет мама, оттирая тряпкой пятно от каши, не поддающееся заклинанию. — Альбус, тебе меньше чем через месяц будет четырнадцать. Не маленький уже. Почему я должна каждый год объяснять элементарные вещи?— Мне задание на каникулы делать надо, — оправдывается Альбус, хоть и знает, что это не поможет. — Давай миссис Бэгшот позовём.— Мы и так часто обращаемся к миссис Бэгшот за помощью. Это неприлично, — мать отшвыривает тряпку в раковину и тяжело вздыхает. — Ты в школе почти весь год прохлаждаешься, а я тут с ними одна сижу. Думаешь, я не устаю? Я прошу тебя побыть дома всего несколько часов и поиграть с твоими собственными братом и сестрой. Я не требую, чтобы ты занимался тяжёлой работой. На кухню вбегает Аберфорт, подпрыгивает к ящику с посудой и тянет руку к вилкам:— Нам нужны волшебные палочки! — важно сообщает он.— Вот, ложки возьми, — подсказывает мама.— Дай три, — просит Аберфорт, — пусть Альбус тоже играет с нами.— Видишь, — кивает мама, — они соскучились по тебе. Ты, когда приезжаешь, вечно запираешься с книгами, не дозовёшься тебя. Я пошла собираться. Если проголодаются, дай им молока. Картошку, лук и творог не трогай — это на потом. Ближе к полудню уложи Ариану спать. Если не захочет, почитай ей сказку.— Я помогу уложить её, — серьёзно заявляет Аберфорт, — я ей песенки пою, и она засыпает. — Только не уходите из сада, мало ли, что может случиться, — наставляет мать.Альбус подпирает голову рукой и удручённо смотрит на своего десятилетнего брата, рыжего и растрёпанного. Он даже в школу не ходит. О чём с ним разговаривать?Наверно, через год, когда Аберфорт тоже начнёт ездить в школу, станет полегче. Появятся общие темы для разговоров, да и мама не будет всё время измотанной и злой.***— Я первая добежала до сокровищ! — Ариана хватает сшитую мамой куклу и деревянную лошадку, вырезанную Аберфортом из коряги прошлым летом. — Они мои!— Ты не пират, ты дама, — снисходительно объясняет Аберфорт, — ты не можешь сама найти сундук, мы его тебе принесём, и ты выберешь сокровище.— Я первая! — настаивает Ариана и подпрыгивает на расстеленной по полу юбке, обозначающей остров. — Я возьму и куклу, и лошадку.— Хорошо, ты победила, — соглашается Аберфорт, — но если ты тоже пират, я с тобой сражусь. Защищайся!Он подскакивает к девочке, выставив вперёд руку с ложкой. Ариана бросается наутёк и прячется за Альбусом, вцепившись в его рубашку.— Укрываешь ли ты злодея, хромой Джо? — грозно спрашивает Аберфорт.— Конечно, нет, — со вздохом отвечает Альбус и, вспомнив, что он хромой, встаёт на одну ногу. — Проваливай, покуда цел, иначе я прострелю тебе второй глаз.Ариана хихикает и выглядывает из-за его спины.— Ты лжёшь! — радостно выкрикивает Аберфорт. — Прощайся с жизнью!Брат бросается в атаку, роняет Альбуса на кровать и принимается щекотать. Вот что у него за дурацкая привычка! Отпихивать его в итоге приходится ногой, но Аберфорт не унимается.— Рубашку порвёшь! — негодует Альбус.Зашивать придётся самому. Уж лучше криво зашить своими руками, чем выслушивать нотации от мамы, что одежда никому бесплатно не достаётся и с ней надо обращаться аккуратно. Можно подумать, в Годриковой Впадине кому-то есть дело, рваная у него рубашка или нет.Аберфорт кусает его за палец. — Фу, не слюнявь меня! — Альбус стаскивает брата с кровати за шиворот, роняет на ковёр и вытирает руку об штаны.— Не хочу драться! — решает Ариана, кидает в сторону игрушки и картинно раскладывает по плечам светлые кудри. — Я буду дамой. Одноглазый Билл, принеси мне драгоценную тарелку.— Давай я нарву тебе цветочков? — предлагает Аберфорт, поднимаясь на ноги. — Красивых цветочков из далёких земель.Альбус падает в скрипучее кресло и рассеянно смотрит в окно. Для Арианы там, за окном, в самом деле далёкие земли. Мама не разрешает ей выходить на улицу, чтобы её не увидели соседи.— Тарелку! — топает ногой Ариана.Ковёр вспыхивает. Альбус бросается на кухню, черпает большой кружкой воду и заливает огонь. Скоро от ковра ничего не останется: Ариана прожгла его уже в трёх местах. Альбус садится на пол и проводит пальцами по обугленным краям очередной дыры. Всё могло быть по-другому. Если бы Ариану не избили магловские мальчишки три года назад, она бы не сошла с ума, а папу бы не посадили в тюрьму за то, что он им отомстил. Их жизнь была бы совершенно другой. И Альбус сейчас мог бы спокойно сидеть под деревом и читать вместо того, чтобы возиться с малышнёй.На грудь давит мерзкое чувство вины. Достаточно было присмотреть за Арианой всего один раз.— Вставай! — Аберфорт тормошит его за плечо. — Идём, слепим Ариане тарелку из чего-нибудь, а то она не успокоится.Кряхтя, как старый дед, Альбус поднимается и плетётся на кухню. Не дай Мерлин, неугомонный братец утащит еду.Ариана бежит следом, приближается, толкает Альбуса в спину…Свет, звук и воздух исчезают. Давит сразу со всех сторон, будто неведомая сила стремится ужать Альбуса в одну точку. Если Альбус вообще ещё существует: своего тела он не чувствует. ?Это смерть?? — его бы прошиб холодный пот, если бы было, чему потеть.В распахнутые губы врывается сухой воздух с привкусом пыли. Голова звенит от удара обо что-то твёрдое. Альбус поднимается на четвереньки и долго кашляет. Глаза слезятся и горят, слово их обожгло. Кажется, он цел, только шатает, встать без опоры удаётся не сразу. Сквозь щели в дощатом потолке пробивается тусклый свет. В углу стоят пустые стеклянные банки и ведро с картошкой. Его закинуло в подпол. Но как? Для того, чтобы трансгрессировать, нужно проходить курсы, сдавать экзамены, получать допуск, да и если его сюда переместила Ариана, почему её самой здесь нет?— Господи, за что мне всё это! — Альбус в сердцах пинает каменный пол.Поднимается новое облако пыли.Юноша раздражённо меряет шагами подпол. Как отсюда выбираться — не понятно совершенно. Лестница наверху, вход закрыт на засов, который тоже наверху. Если применить магию, исключат из школы.А ведь его могло ещё и расщепить! С такой сестрой остаться без руки или ноги — как нечего делать.— Мордред вас побери! — шипит Альбус и бьёт кулаками в стену.Боль ненадолго успокаивает.Боль всегда успокаивает.Альбус сам не замечает, как начинает остервенело молотить стену, сбивая руки в кровь. — Когда всё это кончится, мать вашу! Когда я смогу просто отдыхать на каникулах? Замучили, постоянно, каждый день! Ни минуты покоя с этими чертями! Какое они вообще имеют право изводить меня, я им в рабство не продавался!Вся ярость уходит в крик, а в душе вспыхивает огненный цветок злой радости: хотя бы стену можно бить, не сдерживаясь, стене он не старший брат, её никто не потребует жалеть и не обижать, ей не надо подавать пример, её не надо ?прощать, потому что маленькая?. Боль сгорает в пламени, жгущем костяшки изнутри.Гнев отступает, и голова проясняется.В углу, не таком уж и тёмном, стоит длинная палка. Альбус пробует достать ею до крышки подпола — вполне получается. При каждом ударе засов немного сдвигается в сторону.?Я дурень, — заключает Альбус, — сразу надо было за этой палкой идти. Не удивительно, что меня не взяли на Когтевран. Может, всё, на что я гожусь в этой жизни, — стучать палками да кулаками, как дикарь? Наверно, я не далеко ушёл от Аберфорта и Арианы в развитии. Иначе почему им со мной интересно, а в когтевранские клубы меня не приглашают? Определённо, подпол и сарай — всё, чего я достоин?.Брат с сестрой скачут над головой галопом, как кони.— Альбус, ты там? — Аберфорт поднимает крышку подпола и свешивает голову. — Ты как туда залез?— Ариану спрашивай, — фыркает Альбус. — Спусти мне лестницу!— Сейчас, погоди.Аберфорт уходит на поиски, и вместо него в подпол суёт любопытный нос Ариана:— Альбус, ты куда исчез? Её лицо перемазано чем-то зелёным, будто она жевала траву, а к щеке прилип лепесток.Этот день никогда не кончится.***Из Лондона мама привозит по конфете Ариане и Аберфорту. Немой вопрос Альбуса будто не замечает. Но Альбус и так знает, что она бы ответила: деньги будут в начале июля, а Ариана с Аберфортом совсем дети, и вообще, нельзя быть таким мелочным и зеленеть от зависти из-за одной конфеты, можно подумать, его в Хогвартсе весь год на хлебе и воде держали. Конечно, Альбус понимает, поэтому просто вкратце рассказывает, чем они занимались весь день, опуская момент с трансгрессией и то, что Ариана так и не легла спать в полдень. Зато никто не расшибся.Что у него с кулаками, мама не спрашивает. Или не замечает из-за длинных рукавов, или ей всё равно.Наконец-то удаётся сбежать. Альбус прячет в большой внутренний карман старой отцовской куртки нож, который три года назад утащил с кухни, перчатку, верёвки, лимон, блюдце и тряпки, а после крадучись, как вор, пробирается в сарай. Подпереть дверь изнутри поленом — и сюда никто не зайдёт, если только маме не взбредёт в голову вламываться при помощи магии. Но это вряд ли. На каникулах мама доить козу не ходит, всегда просит Альбуса.Дома лучше, чем в Хогвартсе, тем, что не надо резаться втихаря, оправдываться перед друзьями, будто опять неаккуратно точил новое перо, и просить Элфиаса постоять на стрёме. Элфиас — единственный, кто знает и про историю с семьёй, и про любовь к боли, и про одержимость Уилфредом Гэйлордом с Когтеврана. Порой Альбусу кажется, что Элфиас прикрывает его и не осуждает вслух только из-за того, что боится лишиться единственного друга. Если бы он не мелькал всё время рядом с Альбусом, над ним бы до сих пор смеялись из-за шрамов от драконьей оспы, которой он переболел перед первым курсом, и никто на Гриффиндоре не воспринимал бы этого тихоню всерьёз. Возможно, Элфиаса и сейчас считают недотёпой и просто делают вид, что он им интересен не только как протеже Альбуса, но думать о таком не хочется. Всё же Гриффиндор — не Слизерин, чтобы тонуть в лицемерии.В сарае уютный полумрак, пахнет сеном и старыми вещами. Тихо. Только сопит в стойле спящая коза. Раньше Альбус выводил её на улицу, в загон, когда хотел побыть один, а после перестал обращать внимание. В углу, за ящиками, оставшимися после переезда из Насыпного Нагорья, стоит любимый стул Альбуса. Его когда-то сделал отец, чтобы он не уставал долго сидеть с книжками. Альбусу тогда было десять, как Аберфорту сейчас. Но у бестолкового Аберфорта одна беготня на уме. Интересно, он вообще умеет читать?Сердце замирает от предвкушения… боли? Проблеска радости? Настоящего отдыха? Сложно сказать, что для Альбуса значит это занятие, но без него жизнь определённо была бы серой и блёклой. В реальности он не говорил с Уилфредом никогда, а в мечтах может принадлежать всецело ему и только ему. Минуты, когда он не помнит, что Уилфред точно не захочет ни его дружбы, ни власти над ним, ценнее, чем вся жизнь Альбуса.Юноша кладёт на ящик куртку, достаёт из кармана перчатку и мечтательно улыбается, прикрыв глаза. Воображаемый Уилфред, высокий, черноволосый, в одном из бесчисленных модных столичных костюмов, который он носит в свободное от занятий время, лукаво щурит серые глаза, протягивает изящную ладонь с длинными пальцами и гладит Альбуса по щеке.— Здесь нам никто не помешает. Снимай рубашку, — приказывает он.— Да, мой король.Альбус целует перчатку. Он весь первый курс откладывал карманные деньги, чтобы купить почти такие же перчатки, как у Гэйлорда.Стены сарая уже не мешают фантазии рисовать образ Уилфреда. Альбус раздевается до пояса, садится на стул, пододвигает приспособления поближе и разрезает лимон пополам. Юноша привязывает себя к спинке стула за плечи. Ощущение отсутствия свободы похоже на предчувствие праздника. На мгновение даже вспыхивает надежда, что однажды Гэйлорд в самом деле может захотеть чего-то подобного. Затем Альбус натягивает на правую руку чёрную кожаную перчатку, а левую кладёт на подлокотник ладонью вверх. Один конец верёвки прижимает локтём, потуже обматывает им руку выше локтя и просовывает второй конец под витки. Тем же способом приматывает запястье и пытается пошевелиться. Получается только кистью покрутить, но пальцы до верёвок не достают. Удачно в этот раз вышло. И на вид даже красивее, чем обычно.Аж дух захватывает от того, насколько… подчинённой, что ли, выглядит его собственная рука. Пальцы чешутся провести по ней лезвием, чтобы кровь стекала по подлокотнику на пол. На мгновение Альбусу начинает казаться, что он понимает тех, кто любит мучить других. Юноша снова пробует выдернуть руку из верёвок. Никак. Крепко держат.— Ты никуда от меня не денешься, — улыбается Уилфред, — я буду делать с тобой, что захочу, и ты не сможешь сопротивляться мне.— Я не буду даже пытаться, — шепчет Альбус.Желание Уилфреда — закон.— Ни звука, — с садистским блеском в глазах требует Уилфред.Альбус стискивает зубы и кивает. Рука в перчатке берёт нож и подносит лезвие к предплечью. Этим летом можно резать сильнее: в учебнике по зельеварению за четвёртый курс есть зелье от шрамов. С самого начала Альбус всегда старался резать чуть-чуть, иногда только царапал, даже крови не было. Казалось, что оставлять шрамы самому себе неправильно. Кто-то, кому Альбус будет принадлежать — теперь понятно, что Уилфред Гэйлорд, — может быть недоволен. И не имеет никакого значения, что в реальной жизни Гэйлорд никогда не захочет…Альбус бьёт пяткой о ножку стула. Не время для таких мыслей, весь настрой собьют.?Я не буду достоин его, если не преодолею свой страх, — злится на себя Альбус и сжимает нож крепче, — какая преданность без готовности выдержать абсолютно всё? Пишут же, что от поперечных порезов никто не умирает. Нечего тут трусить!?В сарае будто становится холоднее. Альбус задерживает дыхание и медленно проводит ножом. Боль бьёт молнией в голову, а следом накрывает эйфория. Горячая капля крови стекает по остывшей коже. Словно сквозь туман, Альбус наблюдает за тем, как рука в перчатке оставляет следующий порез. И ещё один. Иссушенная горечью душа глотает боль, как потерявшийся в пустыне — холодную воду. Она обжигает старые раны, но даёт силы жить. И не важно, что это просто мираж.— Будь благодарен мне, Альбус, — усмехается Уилфред, и серые звёзды его глаз светятся в вечернем мороке, — без меня ты никто. Ты зависишь от моей благосклонности и сам прекрасно это понимаешь. Ты будешь терпеть всё и выполнять любые мои приказы.— Да, мой король, — пьяно улыбается Альбус.— Докажи, — требует Уилфред.Альбус откладывает нож, дотягивается до лимона и выжимает сок на свежие порезы, с наслаждением проводит лимоном по руке, стремясь вдавить его сильнее и выжать ещё что-нибудь. Ни сарая, ни Годриковой Впадины больше нет. Есть только бесконечная власть Уилфреда.Лимон выскальзывает из ослабевших пальцев. Альбус не слышит, как он падает на доски и катится в сторону. Юноша откидывает голову на спинку стула, смотрит в потолок, почти не моргая, и не видит его. Губы застывают в сумасшедшей улыбке. Из глаз льются слёзы от вихря непонятных чувств. Болит всё и сразу: шея — от неудобной позы, рука — от порезов, а душа — от понимания, что он всё придумал сам. И это понимание не вырезать из себя ничем.***В ведро падает сухая луковая шелуха. Альбус откладывает очищенную луковицу и берёт следующую. Мама с братом и сестрой возятся в гостиной, судя по смеху, им, как обычно, весело.В книге, которую Альбус дочитал вчера перед сном, пишут, что мазохизм больше свойственен женщинам, а садизм — мужчинам. Значит ли это, что Альбус должен, как и женщина, любить мужчин?За остатками картошки нужно лезть в подпол. Альбус ставит лестницу, спускается и находит полупустое ведро по памяти: он это ведро днём видел рядом с банками в углу.Раньше он вообще не задумывался, влюблён ли он в кого-то. То есть, разумеется, есть Уилфред Гэйлорд. Но его Альбус представлял скорее своим другом и тем, кто мог бы отдавать ему приказы и мучить его. О поцелуях с Гэйлордом и прогулках за руку Альбус никогда не мечтал, о чём-то посерьёзнее — тем более. Заботиться о нём — да, хотелось. И очень сильно хотелось, чтобы Уилфреду было интересно с ним говорить.Хоть картошки осталось буквально на один ужин, вскарабкаться с ведром по лестнице оказывается не так просто. Вот не обнаглела ли мать эксплуатировать Альбуса? Она-то взрослая, магию использовать может, ей эту картошку поднять — один раз легонько палочкой взмахнуть. Ну, не один, а три. Трудно, что ли? Строит тут из себя мученицу.Каким мог бы быть поцелуй с Уилфредом? У него красивые губы, не слишком тонкие, не пухлые, не обкусанные и не обветренные, как у некоторых, а в самый раз. Альбус проводит языком по своей губе и чувствует привкус крови. Опять обгрыз, пока размышлял, и не заметил. Хоть горьким зельем мажь. Нет, Уилфред точно не захочет его такого целовать.Альбус убирает лестницу и задевает ведро. Треклятая картошка, чтоб она горела в аду, высыпается в подпол. ?Чёрт!? — юноша со всей силы бьёт себя кулаком по лбу. Теперь лезть обратно и собирать её. А что делать, если ума нет? Дураку ж понятно, что не надо ставить ведро на край и что надо сперва крышку подпола закрывать, а потом лестницами размахивать.Роман с Гэйлордом Альбусу определённо не светит. И не только из-за пустой гриффиндорской головы. Гэйлорда в этом году приняли в когтевранский клуб интеллектуальных модников, организованный старшекурсниками. Ему костюмы шьёт какой-то умелый лондонский портной. Уилфред всегда очень хорошо выглядит и держится благородно, как настоящий король.Хотя Альбус не носит в Хогвартсе отцовские вещи и собственное рваньё, мама всё же выкраивает каждый год деньги на то, чтобы купить ему одежду, до элегантности и эпатажа клуба модников ему далеко. В таких брюках, рубашках и жилетах, как у Альбуса, почти вся школа ходит. Видно, что пошито на фабрике.Уилфред никогда его не заметит, не стоит и пытаться с ним заговорить. Но если помечтать, ничего плохого не случится, так ведь? Альбус воображает себе их дружбу с двенадцати лет, и до сих пор никто не знает об этом, кроме Элфиаса, которому Альбус сам рассказал. Почему бы не попробовать вообразить что-то ещё.Ариана врывается на кухню и с любопытством заглядывает в ведро:— Что там? Что ты делаешь, Альбус?— Картошку чищу, — мрачно отвечает тот и незаметно, как ему кажется, косится на мать.Которая пришла следом за сестрой и наложила заклинание на нож, чтобы он резал лук.Разумеется, они с мамой уже говорили о ручном труде. О том, что Альбусу придётся ухаживать за братом и сестрой, если с мамой что-то случится, а министерство может не разрешить ему начать использовать палочку до совершеннолетия. О болезни или тем более смерти мамы думать страшно: это, скорее всего, не удастся скрыть, и тогда их с Аберфортом как детей, оставшихся без попечения родни, могут забрать в приют, а Ариане с её неконтролируемой магией точно светит вечная койка в больнице Святого Мунго.— Дай мне! — требует Ариана и тянет руку к нечищенным клубням. — Я тоже хочу!Раздаётся хлопок. Альбус оттаскивает сестру в сторону прежде, чем успевает что-то понять. Покорёженное ведро с выбитым дном отлетает к стене.— Ну, поздравляю, дети, — хмыкает мама, глядя на угольки, — сегодня у нас на всех одна картофелина. Зато лука достаточно.И смотрит на Альбуса. С укором. Разумеется, он мог бы лучше следить за Арианой.— А творог? — озадаченно морщит лоб Аберфорт, прибежавший на шум.— Творог на утро, — объясняет мама и разрезает на четыре части единственную картофелину, которую успел почистить Альбус, — а днём я схожу к миссис Бэгшот, попрошу продуктов в долг. Сейчас уже поздно, она отдыхает.— Почему у нас нет огорода? — не выдерживает Альбус.Много еды мама брать откажется, гордая. А сидеть на одном луке и козьем молоке — так и спятить недолго. Если бы они сами хоть что-то выращивали, кроме травы для козы, было бы проще, а на сэкономленные деньги чаще получалось бы мясо покупать.— Посади, — пожимает плечами мама, — ты парень взрослый, здоровый. Подои козу, отнеси Поттерам молока, обменяй на семена и занимайся огородом. Весь сад в твоём распоряжении, оставь только немного места для травы. Мне некогда в земле копаться.?И приготовлю я себе на четырнадцатилетие морковный пирог из собственной моркови?, — невесело подытоживает Альбус про себя.А к соседям заглянуть надо. Отец Генри Поттера наверняка разрешит им с Альбусом самим поэкспериментировать с зельями из программы четвёртого курса в его домашней лаборатории. Впрочем, когда он присоединяется, выходит гораздо веселее, только Генри дуется, что ему в руки склянки не дают.Иногда Альбус завидует Генри: здорово, когда любишь какой-то предмет годами, просто потому что любишь. А Альбусу на первом курсе нравились заклинания, потому что там всегда что-то новое, на втором — защита от тёмных искусств, потому что тёмные искусства — это зловеще и таинственно. На третьем он начал посещать дуэльный клуб и интересоваться боевой магией. А изучать надо трансфигурацию, чтобы перестать молчать, как устрица, на совместных занятиях с Когтевраном. Никто во всём Хогвартсе не знает трансфигурацию лучше, чем Уилфред Гэйлорд. Только так у Альбуса появится хоть какая-то надежда на разговор с ним, пусть и по учёбе.***Перед тем как надеть пижаму и улечься с новой книжкой, Альбус отдирает тряпки, присохшие к ранам, и подходит к большому зеркалу. Вид собственной окровавленной руки завораживает. Жалко, что следов от верёвок уже не осталось.?Как-то мне слишком нравится рассматривать себя, когда я без рубашки. Сразу просыпается жестокость или не совсем жестокость. Хочется увидеть побольше синяков, ожогов и порезов. А ещё я люблю думать о том, как бы я мог выглядеть, когда меня кто-то унижал бы. Я же не представляю, как всё это делают с девушками. Может, это что-то значит??В окно тихо стучит большой серый филин. Альбус открывает ему и с удивлением рассматривает конверт:Мистеру А. ДамблдоруВ его спальнюГодрикова Впадина?Может, это Аберфорту? — не понимает Альбус. — Сова перепутала из-за наших одинаковых инициалов? Но ему в школу только в следующем году?.Юноша аккуратно вскрывает письмо и с удивлением обнаруживает, что оно адресовано ему самому, а не брату:ШКОЛА ЧАРОДЕЙСТВА И ВОЛШЕБСТВА ?ХОГВАРТС?Директор: Евпраксия МоулДорогой мистер Дамблдор!Мы рады проинформировать Вас, что по итогам подсчёта результатов голосования Вы были назначены на пост старосты факультета Гриффиндор. Вы вступаете в полномочия с 31 августа. Пожалуйста, ознакомьтесь с перечнем своих обязанностей.Искренне Ваш,Профессор Эмерик Свитч,Декан факультета Гриффиндор