Глава 31 — Час любовников и убийц (1/1)

Юный месяц идет к полуночи:Час монахов — и зорких птиц,Заговорщиков час — и юношей,Час любовников и убийцМ. ЦветаеваДежурный по этажу снимает с Грин-де-Вальда сонное заклинание. Тот сразу же спрыгивает со своего яруса и идёт переодеваться, будто давно был готов проснуться и только чары, наложенные по приказу Изольдоттир, мешали ему. Пока соседи доползают до своих шкафчиков, он уже успевает натянуть на себя и тёплое бельё, и уличную форму, и тулуп, который застёгивает уже на лестнице, перескакивая через ступеньки. Посох выпадает из рук и летит на несколько этажей ниже.— Господин Грин-де-Вальд, вы куда? — кричит с седьмого этажа дежурный, перегибаясь через перила. — Вы забыли, что обязаны выходить на тренировку вместе со всеми?— Я вас вызову на первую дуэль, и выясним, кто прав! — отвечает Геллерт, задрав голову, подбирает посох и, прикинув высоту, прыгает сразу вниз с площадки между первым и вторым этажами.На утреннем построении можно будет посмотреть на Дамблдора. На его Альбуса Дамблдора.Солнце уже не поднимается над горизонтом по утрам, но оно и не нужно, когда радость горит ярче любого светила.— Доброе утро! Как Ваши дела? — вечное английское приветствие Дамблдора в кои-то веки не раздражает. — Вы не будете против, если я сегодня после завтрака поеду в Филиппополь с Добревым? Мы хотим вставить рубин в навершие моего посоха.— У меня всё хорошо. Езжай. Когда вернёшься, сразу покажи мне, — рука сама тянется погладить Альбуса по щеке, и Геллерт крепче сжимает посох.— Спасибо, — Альбус, влюблённо улыбаясь, едва заметно склоняет голову, — как прикажете.Дамблдора не хочется отпускать даже на построение. Зато теперь у Геллерта есть возможность не просто любоваться им во время дуэлей, а смотреть на него и знать, что этот человек отныне принадлежит ему, Геллерту. Весь.Уроки Добрева явно пошли Альбусу на пользу: всего полтора месяца, и кажется, что Альбус родился с посохом в руках. Своей напористостью он похож на Добрева, но есть в его стиле и другое, что-то, что раньше Геллерт замечал только у Изольдоттир. Некий оттенок смертоносности каждого движения и заклинания.***Во время обеда Дамблдор не ест, только пьёт ягодный отвар. Должно быть, Добрев его покормил в Филиппополе. При мысли об их поездке на мгновение вспыхивает ревность, но Геллерт быстро успокаивается, вспомнив, что ради него, а не ради Добрева Альбус вчера оговорил себя перед инспектором и чуть не сел в тюрьму.Воспоминания греют душу лучше самых горячих отваров. Дамблдор был так отчаянно решителен, когда ?признавался? в применении десяти непростительных. Пожалуй, он спас Грин-де-Вальду жизнь: ещё немного, и Геллерт признался бы сам. Потому что после проверки отчислили бы половину школы. Этого нельзя было допустить. Правда, может быть, удалось бы утянуть за собой в тюрьму Изольдоттир... Как Альбус решился на такое?Геллерта снова уносит в романтические мечты, и котлета начинает остывать. А доедать нужно быстро: чем раньше Геллерт уйдёт из столовой, тем больше времени успеет провести в библиотеке с Альбусом перед факультативом.Дамблдор дожидается Геллерта снаружи, у входа в библиотеку. С посохом, в навершии которого алеет здоровенный рубин.— Красота какая! — Грин-де-Вальд хватается за посох, положив руки поверх ладони Альбуса, встаёт на цыпочки и восхищённо рассматривает камень. — А он сильно бьёт теперь?— Наверно, я ещё не пробовал, — и без того красные от мороза щёки Альбуса вспыхивают, как новый рубин. — Добрев предлагает испытать завтра на Изольдоттир.— Я бы на это посмотрел, — посмеивается в кулак Геллерт, — но береги себя. Не знаю, кто её учил, но на моей памяти её побеждал только Шульц. Давай зайдём, ветрено.— Разумеется, я буду осторожен, — обещает Дамблдор и открывает Геллерту дверь.Альбуса без лишних разговоров пропускают в библиотеку с посохом, хотя и смотрят с явным неодобрением. Хорошо быть преподавателем.— Будете что-нибудь брать почитать? — осведомляется Дамблдор, спускаясь по лестнице.Точно, нужно уже готовиться к экзаменам, да и к зимним соревнованиям неплохо бы. Геллерт успел об этом забыть.— Поищи учебник по тёмным заклинаниям и защите от них за шестой курс. Что-нибудь с пометкой ?расширенный курс? или ?для углубленного изучения?. Если будут разные издания, выбери более старое.— Как прикажете, — Альбус не удерживается и целует руку Геллерта. — Что-нибудь ещё??Главное — себя принеси?, — хочет ответить Геллерт, но только гладит его пальцем по ладони:— Пока всё. Я буду ждать тебя в читальном зале.Альбус Дамблдор в самом деле принадлежит ему. Геллерт закрывает за собой дверь, и на него накатывает счастливый смех.— А всё-таки, зачем вам сдавать так много экзаменов? — Альбус подпирает голову рукой и грустно смотрит на Геллерта, приступающего к конспектированию учебника.— Хочу извлечь из школьных лет как можно больше пользы. Потом-то придётся частных учителей искать, но по-настоящему искусных волшебников не так много. А на седьмом курсе можно изучать только то, что сдал в конце шестого. Но не факт, что всё придётся сдавать. У нас каждый год проходят зимние соревнования, если у нашего потока будут хорошие результаты, несколько предметов могут всем автоматом поставить. — Что за зимние соревнования? Что-то вроде соревнований факультетов? — интересуется Альбус.— Наверно, не совсем, — Геллерт задумчиво чешет нос кончиком пера. — В Дурмстранге студенты делятся на потоки по годам поступления, и каждый поток соревнуется сам с собой из прошлого года. — Это как? — Альбус хмурится, пытаясь понять. — Нужно стать лучше, чем был в прошлом году?— Именно, — кивает Геллерт, — нам дают разные задания, для выполнения которых нужно применить то, чему нас учили на разных предметах. Обычно одно задание на два или три предмета. На каждом курсе задания усложняются. Мы их выполняем либо поодиночке, либо в команде, а потом складывают баллы всех студентов потока. Если у потока несколько лет подряд по каким-то предметам баллов получается намного больше, чем в прошлом году, то на шестом курсе все студенты получают ?отлично? за экзамены по этим предметам. — Даже те, кто их не изучал? — Да. Вот у моего потока 1893 года, скорее всего, будет автомат по прорицанию: я их научил правильно концентрироваться для точных пророчеств и сам получаю много баллов, потому что умею предсказывать будущее без магических предметов. И, вероятно, анализ проклятых вещей зачтут, он обычно попадается в одном задании с прорицанием. Может быть, ещё боевую магию с географией, у нас многим это хорошо даётся. А если на седьмом курсе зимой продолжить не хуже, то и на итоговых экзаменах можно автомат получить.— Здорово, — мечтательно улыбается Альбус, — гораздо лучше нашей грызни между факультетами. Никакой вражды, одна польза. А скоро это будет?— Сразу после рождественских каникул, с начала января по первые числа марта. — Я же преподаватель! — осеняет Альбуса. — Я могу заранее узнать, какие задания будут в этом году. Если, конечно, вы этого хотите.— Хочу, — соглашается Геллерт и наконец решается погладить Дамблдора по щеке.Рагнар никогда ничего не делал для Геллерта по собственной инициативе.Дамблдор прикрывает глаза и прижимается губами к пальцам Грин-де-Вальда. Целует долго и вдохновенно, согревая кожу прерывистым дыханием и покорно склонив голову так, что рыжая чёлка завешивает лицо. Им можно любоваться бесконечно. Однако нужно писать конспект дальше, и Геллерт всё-таки забирает у него свою руку.— Вы говорили, что не хотите пока любовных отношений. Как именно я должен себя вести? — Альбус находит в себе смелость смотреть прямо в глаза Грин-де-Вальду, но всё равно видно, что он смущается.Грин-де-Вальд вновь задумывается: как бы ответить точнее? — Ты пока не должен просить меня о романтике, то есть, об объятиях, поцелуях и сексе. А ещё говорить со мной о любви. Пожалуй, так. Представь, что я твой друг, предпочитающий женщин, в которого ты влюблён и который в целом не против твоих чувств, но…Геллерт сосредоточенно стряхивает лишние капельки чернил с наконечника пера. И что говорить дальше? ?Не может на них ответить?? Это же неправда. — Я понял, спасибо, что объяснили, — Альбус пытается углубиться в собственную книгу, но надолго его выдержки не хватает. — А что мы будем делать вечером, когда Вы придёте ко мне? Я должен как-то подготовиться?— А… — Грин-де-Вальд дописывает предложение и откидывается на стуле, — а что ты любишь в смысле пыток? С тобой уже что-нибудь делали?Что бы Геллерт ни говорил, бессмысленно обманывать себя самого и делать вид, что они с Альбусом просто побеседуют.— Со мной ничего не делали. У меня раньше никого не было. Только на дуэлях здесь в снегу поваляли, но это не в счёт, наверно. А я хотел… ну… — Альбус закрывает книгу, заложив разворот пальцем, и опять расплывается в улыбке, — я разного хотел. И почему-то сейчас на ум приходит в основном то, про что мне нельзя говорить. А из более нейтрального… чтобы Вы меня ударили. Или стали пытать Круциатусом. Или унизили. Примерно так.— Никого не было? — удивляется Геллерт. — Ты ещё и девственник?— Ну… да. Если не считать того, что я любил вставлять в себя флакон. Кстати, а это мне можно?— Нельзя, — решительно запрещает Геллерт и с усмешкой наблюдает за новыми оттенками смущения Альбуса.— Как пожелаете, — Дамблдор прячет алеющее лицо за книгой, — просто у меня часто без этого вообще не получается кончить, я очень привык.— Терпи. И пальцы тоже не вставляй.Грин-де-Вальда охватывает садистский азарт. Дамблдора так легко заставить мучиться! Сразу Круциатус он захотел. Будет ему Круциатус. А сперва пусть такое попробует.— Да, Хозяин, — вполголоса соглашается Альбус и хитро щурится, — я же могу Вас так называть?— Называй.Искрящееся ощущение власти бьёт в самое сердце, а оттуда — в голову. Геллерт окончательно забывает, что за книгу он конспектировал. Приходится смотреть на обложку и открывать заново. Альбус услужливо придерживает страницы. Опускает рыжие ресницы, когда замечает, что Геллерт на него смотрит. Грин-де-Вальд протягивает руку и сжимает его запястье так, чтобы точно было больно.— Ну что Вы делаете, — шепчет Альбус, расслабляя руку.— То, что мне хочется, — отвечает Геллерт ему в ухо и стискивает запястье ещё крепче.— Можно я поцелую Вас в плечо?.. — еле слышно просит Альбус, но тут же вздрагивает, вспомнив, что подобное ему пока запрещено. — Простите, я буду лучше следить за языком.— Читай свою книгу дальше, — с хулиганской усмешкой приказывает Геллерт и отпускает его.Альбус с затаённым восторгом рассматривает свою руку и осторожно гладит красные следы от пальцев Геллерта, будто боится поверить, что они в самом деле остались.— Как прикажете, Хозяин.Поцелуй в плечо очень близок к тому, что Альбусу всё же разрешено, но разве можно упускать чудесную возможность понаблюдать за тем, как Дамблдор теряет голову от своих чувств и порывов?***Перед дуэльной частью вечерней тренировки к Грин-де-Вальду подходит Агмунд:— Геллерт, ты можешь мне помочь? Мне сегодня утром профессор Добрев сказал, что я очень долго думаю. Давай мы с тобой сразимся и ты меня поатакуешь так, чтобы мне было некогда думать?— Никаких проблем, пойдём, — с готовностью отвечает Геллерт.Давно надо было Агмунду обратиться с такой просьбой, а не удирать, когда Грин-де-Вальд хотел набить ему физиономию. Не терялся бы теперь.— Смотри, там Добрев с Изольдоттир дерётся! — доносится чей-то крик.— Где? — Геллерт тут же забывает про собственную дуэль.И правда: Добрев! С Изольдоттир! — Пошли, посмотрим! — Грин-де-Вальд жестом зовёт Стиана и торопится пробраться в первые ряды зрителей, пока ещё не плотным кольцом окруживших самых грозных дуэлянтов Дурмстранга.Когда Добрев ушёл на покой, в преподаватели трансфигурации, Геллерт учился на первом курсе. Добрев преподавал только старшим и не был учителем Геллерта, но Грин-де-Вальд слышал, как о нём говорили: хочешь уцелеть — не суйся под тяжёлую руку профессора Добрева!И вот эта живая легенда, герой стольких захватывающих историй бросает вызов Изольдоттир! После драк с Хульдой Геллерта не покидало ощущение, что он выжил исключительно благодаря тому, что его бережёт судьба. Должно быть, Хульде приходится быть очень осторожной, чтобы не сносить головы всем, кто вступает с ней в поединок.Посох Изольдоттир разрезает воздух совсем рядом с рукой Добрева и оставляет выбоину на каменной площадке. За Добрева становится по-настоящему страшно: Хульда будто за что-то обозлилась на него. Пускает в ход такие заклинания, которыми правда убить можно, если попасть не туда, студентам запрещают их использовать.Добрев позволяет Хульде подойти ближе, прицеливается и бьёт посохом в её ровный нос. Гул голосов резко затихает. На белую шубу Изольдоттир ручьём хлещет кровь. Грин-де-Вальд таращится, затаив дыхание от восторга: так ей! Вот так ей и надо!Хульда свирепеет и принимается на каждом новом ударе метить посохом прямо в больное колено Добрева. Грин-де-Вальд от волнения продирает пальцем дыру в своей перчатке. Пусть Изольдоттир только попробует правда сделать какую-то гадость, Геллерт сам её вызовет на следующую дуэль и покажет…Добрев бьёт Изольдоттир посохом по голове и, похоже, дезориентирует с концами: она может только бестолково моргать и махать посохом наобум. Добрев добивает её двумя ударами в ногу. И правильно, будет знать!— Добрев победил! — радостно голосит кто-то из студентов. — Добрев на коне! — подхватывает другой.— Добрев! — скандируют студенты и, кажется, преподаватели тоже. — Добрев! Добрев!Геллерт не замечает, как тоже начинает кричать во всё горло. Это была прекрасная, нет, легендарная дуэль!Добрев кланяется толпе и гнёт посох Хульды дугой. — Поделом! — радуется Геллерт. — Мне запрещала с посохом ходить, а сама!— Она преподаватель, — пожимает плечами Агмунд.— В нём же был качественный металлический стержень! — негодует очнувшаяся Изольдоттир.— Во мне тоже, — усмехается Добрев, — имя ему — дух Дурмстранга.Сказать ничего лучше он просто не мог.— Получила, стерва! — не может успокоиться Геллерт. — Видел, сколько кровищи? Будет знать, как в белой шубе разгуливать! А когда я на корабле без формы был, она меня отправила неделю бегать по ответственности первой степени.— Она ещё не так попляшет! — подмигивает Добрев, обернувшись.— Рагнару ещё убирать, — отмечает Агмунд, глядя на пятна крови на снегу.— И что, тебе его жалко? — фыркает Геллерт.— Нет, — качает головой Агмунд, — пойдём, наверно. Правда, мне после такого зрелища совсем за себя стыдно. Я буду выглядеть смешно.— Ты всегда выглядишь смешно, тебе нечего терять, — пихает его в плечо Геллерт. ***20 октября 1898Сидел сегодня в библиотеке с Альбусом. Альбус слишком хорош, так просто не бывает. Почему он не появился в моей жизни на год раньше? Я бы не стал целоваться с Рагнаром и тем более спать с ним.Впрочем, возможно, мне стоило чаще спать с Рагнаром и тогда, и теперь, когда я лежал в больничном корпусе (это стоило сделать хотя бы один раз за осень). Я теперь сам почти как девственник: вообще не помню, как именно вставлять в кого-то член. Не знаю, может, стоит кого-то соблазнить, чтобы не выглядеть в глазах Альбуса слишком убого, когда я начну спать с ним… И вместе с тем не хочется тратить себя ни на кого, кроме него. Буду надеяться, что Альбус в самом деле так сильно любит боль, как говорит, и ему понравится, даже если я что-то сделаю неправильно.Добрев сегодня на вечерней тренировке разбил нос Изольдоттир! Я буду отмечать этот день, как праздник. Наконец-то ей кто-то показал, что такое грабли!Сейчас быстро поужинаю и пойду к Альбусу в спальню. Геллерт заколдовывает свой дневник, превращая его в справочник заклинаний для мореплавателей, прячет среди учебников и торопится в столовую. Если бы не зверский голод после тренировок, он бы вообще сегодня не ужинал.