Глава 29 — Mein Freund (1/1)

Я муки адские терплю,А нужно, в сущности, немного —Вдруг прошептать: ?я Вас люблю,Мой друг, без Вас мне одиноко?Б. ОкуджаваУдарить, отразить атаку, ударить снова. Теперь Альбус даже благодарен Добреву за то, что тот на дуэлях совсем не даёт ему перевести дух: отвлекаться на лишние мысли некогда, уходит привычка раздумывать над каждым шагом и считать гаргите, как говорит Радко.Подгадав момент, Альбус использует невербальное заклинание и… вышибает посох из рук Добрева, измотанного необходимостью долго держать оборону. Дальше всё происходит словно само по себе: Дамблдор пинает посох Добрева в сторону, оттесняет его к стене, пихает в сугроб и прижимает свой посох к его горлу. И только потом понимает, что только что сделал.— Ты цел? — Альбус убирает оружие и протягивает Радко руку. — Я тебя не сильно толкнул?Поднять мускулистого и вместе с тем пузатого Добрева не так просто, но Альбусу удаётся и поставить его на ноги, и самому устоять.Засыпанный снегом Добрев набрасывается на Альбуса с горячими отеческими объятиями:— Вот ты, момче, и начал волноваться за старика-учителя! — Радко утирает скупые слёзы. — Не бойся, милый, я посохом столько раз по шапке получал, сколько звёзд на небе ночью, не развалюсь. Господи, я так тобой горжусь! Видел бы ты себя! Глазищи сверкают — во! А лицо какое серьёзное!Радко подбирает оружие и любуется Альбусом, сияя от умиления. Ошарашенный Дамблдор так и стоит на месте, не зная, что говорить. Он победил? Победил профессора Добрева?— Права была твоя осиновая палка! — не может нарадоваться Добрев. — Иди, побей Кёлера, например. А завтра поедем в Филиппополь, попросим Грегоровича вставить рубин в навершие.?Не может быть, мне просто повезло?, — поначалу повтораяет себе Дамблдор, но и вторая дуэль завершается его победой. С трудом вырванной в последнюю минуту, но всё же победой.Ощущение собственного могущества кружит голову, как морозный воздух крайнего севера.— Такому таланту пропадать нельзя, — заявляет Радко за завтраком. — Буду теперь каждый день с тобой заниматься. Но на общих тренировках драться будешь с кем-нибудь ещё. Меня тебе и так хватает, привыкать к одному противнику не надо, разные нужны. Как поставим рубин, сразись с Хульдой.— С Хульдой Изольдоттир? — Альбус чуть не давится варёным яйцом.А вдруг он случайно убьёт Изольдоттир на тренировке? Альбус привык, что противники намного сильнее его, опытнее и искуснее. Поэтому он использует весь свой потенциал во время нападения. Кто знает, насколько усилятся его атаки с рубином?— Я считаю, ты готов. Не пугайся так, она никого не калечит. Вон, Эдер часто с ней дерётся и до сих пор живой.Добрев принимается грызть куриную ногу и с ехидством поглядывает на Дамблдора. Ну уж нет, Альбуса никто не будет называть трусом!— Я не боюсь Изольдоттир, — важно заявляет Дамблдор, выпрямившись и расправив плечи. — Я просто…Если он скажет, что боится навредить женщине, это будет выглядеть просто смешно. Изольдоттир — один из опаснейших дуэлянтов в Дурмстранге. Опасаться начальства тоже глупо, местное руководство наоборот будет оскорблено, если противник будет недостаточно стараться.Радко внезапно мрачнеет и медленно кладёт курицу на тарелку:— Ты любишь Грин-де-Вальда? — спрашивает он неожиданно жёстко.Альбус замирает с приоткрытыми губами, не донеся ложку до рта. Он никогда бы не подумал, что Добрев может выглядеть настолько суровым. Угрожающим.— Язык проглотил? — Радко смотрит так, словно готов отметелить Альбуса прямо здесь. — Правду говори. Живо. Любишь его?Отчего-то возникает ощущение, что Радко выбирал момент, чтобы резко перейти в наступление. Как на дуэли.— Да, — твёрдо отвечает Дамблдор, глядя Добреву в глаза. — Люблю. Что-то случилось?— Не вздумай мне врать. Я в курсе, зачем Хульда притащила тебя сюда. Если узнаю, что ты морочишь мальчишке голову, в тот же день сниму твою. Понял меня? Ни за Хульдой, ни за Шульцем не спрячешься, из-под земли достану.Теперь приходит очередь Альбуса бросаться на Радко с объятиями. Ещё одной тайной, камнем висящей на шее, меньше. Если бы ещё можно было рассказать Добреву про революцию и убийство Хульды!— Ты чего это? — Радко ещё хмурится, но его голос теплеет. — Лучше иди Геллерта тискать.***Альбус начинает понимать, что раньше он понятия не имел, что такое сложная тренировка. Прежде Радко не особенно придирался к технике, да и к тактике в целом, а теперь считает необходимым требовать безукоризненного выполнения каждого, даже самого мелкого движения. А под конец занятия, перед обедом, вручает увесистую стопку книг по теории магического боя и справочников полезных заклинаний как для палочки, так и для посоха. Он так вдохновенно расхваливает эти пособия, что Альбус решает не спрашивать, что из этого ему пригодится, если он не соберётся податься в профессиональный магический спорт.Не думает же Радко, что Хульда поставила себе цель напасть на Геллерта во время тренировки? Впрочем, Альбус успел заметить, что эта волшебница довольно непредсказуема. Учиться Альбусу, конечно, нравится, но как будет обидно, вернувшись домой, просто убрать посох пылиться в чулан! Может быть, найдётся способ его временно уменьшать и носить с собой?Про будущую революцию поговорить всё же пришлось. Радко намекнул, что о подобных намерениях обмолвился Агмунд, который — следует ли удивляться? — состоит в приятельских отношениях с Геллертом уже не первый год.Дойти до своей комнаты без приключений Альбус не успевает: из дальнего закутка коридора учебного корпуса доносятся душераздирающие вопли, не до конца заглушённые чарами против подслушивания:— Я не хотел! Ты знаешь, когда предлагают такое, сложно отказать. Я бы не стал просто так!Положив книги на пол, Альбус спешит с посохом на звук и застаёт Грин-де-Вальда, который с горящими глазами и странным восторгом на лице направляет палочку на студента, катающегося по полу.— Профессор, помогите! — студент подползает к Дамблдору и хватает его за штанину. — Грин-де-Вальд, он… я ничего не делал, а он стал пытать меня Круциатусом!— Он заслужил, — ухмыляется Геллерт, подбрасывает палочку так, чтобы она прокрутилась в воздухе, и ловит. — Он ещё не такое заслужил. Продолжим?— Я ничего ему не сделал! — студент подскакивает на ноги и прячется за Дамблдором.Геллертом, ещё более очаровательным в своей жестокости, сложно не любоваться. Но от свидетеля нужно избавиться. Если кто-то узнает, что Геллерт применял непростительное заклинание, потом не обрёшься проблем.— Не бойтесь, я сейчас со всем разберусь, — мягко произносит Альбус, оборачивается к студенту, отходит от него на шаг и достаёт палочку.Юношу всего трясёт, а глаза воровато бегают. В самом ли деле Геллерт напал на него просто так?— Обливиэйт.Один точный взмах палочкой, и студент затихает. Ещё несколько секунд, и он принимается растерянно озираться по сторонам:— Почему я здесь? Профессор…— Профессор Дамблдор, — улыбается Альбус одними уголками губ, — преподаватель факультативов по трансфигурации. Вы, должно быть, не посещали мои занятия. — Нет, — тщетно напрягая память, юноша вопросительно смотрит на Геллерта через плечо Альбуса и хмыкает, выдавая себя с головой.Точно получил заслуженно.— Вы оконфузились в коридоре, но, к счастью, свидетелями стали только я и господин Грин-де-Вальд. Вам я уже удалил неприятные воспоминания, вы можете идти. — Что я?.. — взгляд студента тут же теряет едва обретённую наглость.— Именно, — кивает Дамблдор, — не волнуйтесь, я применю заклинание забвения к господину Грин-де-Вальду, и инцидент будет исчерпан. Юноша, красный, как омар, втягивает голову в плечи и поспешно уходит.— Зануда, — фыркает Геллерт и убирает палочку в карман, — ревнуешь, что не тебя?— Ревную, — Альбус берёт ладонь Геллерта в свою и, выждав несколько мгновений, чтобы дать ему возможность убрать руку, целует длинные тонкие пальцы. — У Вас могли бы быть неприятности, если бы кто-то узнал. Будет лучше, если Вы в следующий раз обратитесь ко мне. Я найду способ проучить Вашего недруга.— Как Рагнара?Альбус пристыженно вздыхает. Он не имел права наказывать того, кто принадлежит Геллерту, не спросив его. И тот факт, что он просто не мог спросить, не может служить оправданием.— Простите, я был не в себе, когда понял, что с Вами могло случиться из-за него. Это больше не…— Мелковато, — с тенью одобрения бросает Грин-де-Вальд, и искорки снова пляшут в его шальных глазах. — Ты можешь лучше.Он хочет сказать что-то ещё, но его прерывает звонок на урок.***— Всем студентам и преподавателям немедленно пройти во внутренний двор на построение, — громко вещает из всех углов голос невидимого директора Шульца.И это тогда, когда Альбус дочитал до такого интересного места! ?Как собрание закончится, сразу вернусь в библиотеку?, — даёт он себе слово, оставляет закладку и относит книгу, которую одолжил Добрев, на хранение библиотекарю. — Что случилось? — тихо интересуется Альбус у Радко.— Да пёс их знает, — шепчет тот в ответ, — но дело важное, Шульц бы просто так не выдернул всех за десять минут до обеда. Смотри, на Хульде лица нет. И инспектор из конфедерации ещё припёрся. Не к добру это.?Неужели я стёр тому студенту память не до конца? Или… что, если слышал кто-то ещё??Альбус озирается и сглатывает. Ученики и учителя стоят с каменными лицами, вытянувшись в струнку. Юноши, которого пытал Геллерт, не видно, но кто его знает, с каким курсом он вообще должен стоять.Вперёд выходит волшебник в тёмном пальто, слишком тонком для такой погоды, как уже знает Альбус. По знаку Шульца его приветствуют:— Здраве желаем, главный инспектор!— Я приветствую школу магии и волшебства Дурмстранг! — в голосе невысокого худого волшебника слышатся те же стальные нотки, которыми отличается Изольдоттир. — Я как выпускник школы, бывший ученик мудрейшего профессора Адлера Шульца, с уважением отношусь к традициям и устоям Дурмстранга. Я приношу извинения за то, что помешал учебному процессу и пригласил вас сюда во время урока. Однако у такого распоряжения есть веские причины: среди нас появился тот, кто посрамил честное имя школы злоупотреблением тёмной магией! Тот, кто применяет заклинания, недопустимые в честном бою: непростительные заклинания! Альбуса прошибает холодный пот. Нет, нет, нет, такого просто не может быть! Ведь в Дурмстранге тёмные искусства включены в программу, их сдают на экзаменах, он слышал, что студентам Дурмстранга прощают то, за что в других школах сразу исключили бы. Геллерт ведь использовал всего одно непростительное заклинание!Или не одно?..Изольдоттир всеми силами пытается быть похожей на ледяное изваяние, но встревоженный взгляд выдаёт её.— Волшебник, совершивший подобное преступление, недостоин называться сыном или дочерью Дурмстранга! — продолжает инспектор. — Если для него или для неё ещё что-то значат такие слова, как честь и мужество, пусть сознается сейчас и защитит своих братьев и сестёр по школе от испытания проверкой. Тишина. Только ветер свистит и играет позёмкой. Альбус невольно задумывается: признался бы он, если бы Круциатус вылетел из его палочки?Геллерт говорил, что, если начать копать, то четверть школы можно исключать, а четверть сразу в тюрьму… Может, если начнут не с Геллерта, его палочку получится заблаговременно подменить?— Что же, преступник только что доказал, что слаб духом и не имеет права находиться среди нас! Мной и моими помощниками будет выполнена проверка всех палочек. Каждого, у кого в истории заклинаний будет обнаружено хотя бы одно непростительное, немедленно исключат. Я даю последний шанс на…— Это сделал я, — не чувствуя собственного языка, произносит Дамблдор.— Ты? — скорее неверяще, чем с удивлением переспрашивает Добрев.— Ваше имя и должность? — инспектор переводит на Дамблдора колючий взгляд.— Альбус Дамблдор, преподаватель факультатива по трансфигурации.— Что же, профессор Дамблдор, проследуйте в кабинет профессора Шульца. Остальные могут быть свободны.Если раньше Альбусу казалось, что от Дурмстранга его отделяет ледяная стена, то теперь его словно засунули в огромный айсберг, разраставшийся веками. Выхода из этой темницы быть не может.— Ты что творишь?! — шипит на него Добрев. — Чёрт тебя дери, Альбус, ты ведь уже взрослый, тебя посадят! — Это правда было моё заклинание, — натянуто улыбается Дамблдор, — не переживай, я умею вызывать патронуса.К Альбусу приближаются волшебники из конфедерации, и он на негнущихся ногах шагает в школу. От страха сердце стучит где-то в горле, но Дамблдор приказывает себе собраться. Если его арестуют, он должен успеть убить Изольдоттир до того, как придётся сдать палочку.***Дорога по коридору проходит в полном молчании. Первым идёт Шульц, за ним — Хульда, которая не прикасается посохом к полу, чтобы не стучать, и инспектор по левую руку от неё. Перед Альбусом шагает один помощник инспектора, а позади ещё два.Неужели всё закончится сейчас? Почему это должно было случиться именно в тот день, когда Геллерт, похоже, начал ему доверять? Впрочем, для Геллерта, скорее всего, так даже лучше: он не успеет привязаться, и для него прощание будет не таким тяжёлым.Пока Альбус раздумывает, как бы ему незаметно вытащить палочку и выстрелить Авадой, Хульда, Шульц и инспектор скрываются за дверью кабинета.Волшебники из конфедерации выстраиваются в линию вдоль противоположной стены, ничего не говорят и не смотрят ни друг на друга, ни на Альбуса. Только один из них снимает перчатки и греет руки дыханием.?Что я скажу, если меня спросят, зачем я использовал непростительное заклинание? Что я допрашивал Геллерта или его сообщника? Но тогда к Геллерту прицепится ещё и Международная Конфедерация магов! Нет, точно нужно что-то другое...?Тишина давит на уши и пережимает горло. Альбус позволяет себе слабость и опирается спиной на каменную стену. Снимает большую шапку и вытирает ею лицо. Он ведь преступник, ему можно быть недисциплинированным.Дверь открывается, и Изольдоттир приглашает Альбуса. Только его.— Снимайте тулуп и присаживайтесь, профессор, — непривычно любезно произносит она и указывает на деревянную скамью. Шульц, как обычно, сидит в кресле под громадным черепом лося. Инспектор стоит по левую руку от него. Изольдоттир возвращается на своё вечное место — справа от стола.Что-то в директорском кабинете изменилось. Какая-то небольшая, но важная деталь. Расположившись на скамье, Альбус едва не хлопает себя по лбу: ну конечно! Омут памяти! Его установили на самом видном месте — на столе Шульца.Альбусу не верят?Дамблдор фокусируется на лице Шульца, чтобы собраться с мыслями. Не время пугаться. В виновности Альбуса не должно быть никаких сомнений.— Профессор Дамблдор, я приношу свои извинения за то, что назвал вас слабым духом, — сходу ошарашивает дружелюбием инспектор, — несмотря на то, что вы, так сказать, англичанин и не являетесь воспитанником школы Дурмстранг, вы проявили решимость и признались. Это достойно уважения.— Благодарю, господин инспектор, — Альбус сцепляет напряжённые пальцы и опускает взгляд на отражение факела, пляшущее на зеркальной глади омута памяти.— Профессор Шульц и профессор Изольдоттир дали вам крайне лестные характеристики, несмотря на то, что вы работаете в школе недавно. Теперь я хочу познакомиться с вами лично. Если в ходе ваших магических экспериментов действительно никто не пострадал, как утверждают ваши коллеги, на первый раз я ограничусь устным предупреждением. Пожалуйста, продемонстрируйте нам свои воспоминания о том, как вы применяли заклинание Круциатус, все десять раз.?Десять?!? — глотает восклицание Альбус и дрожащей рукой тянется за палочкой.— Не волнуйтесь, профессор Дамблдор, покажите истинные воспоминания, — подбадривает Шульц, — мы знаем, что вы не мучили студентов. Профессор Изольдоттир отправила запрос в больничный корпус, и вештицы подтвердили, что к ним никто не обращался за лекарствами, которые помогают от телесных последствий сильных нервных потрясений.Альбус прогоняет из головы вертящиеся на языке вопросы, приставляет палочку к виску и концентрируется на создании ложного воспоминания.— Должен вас предупредить, я бы хотел, чтобы показанное мной не вышло за пределы этого кабинета, — запинаясь, просит он, — дело в том, что я в этом воспоминании… я… не совсем одет. И мне было бы особенно неловко, если бы это увидела дама.— Что вы имеете в виду? — переспрашивает Шульц, и в его голосе проскальзывает любопытство. — Если господин инспектор позволит, посмотреть могу я.— Да, так будет лучше, — якобы обрадованно кивает Альбус и позволяет воспоминанию вытечь в воду. — И ещё: я могу надеяться, что некоторые подробности моей личной жизни не послужат причиной для увольнения с поста преподавателя?— Решение будет принимать профессор Шульц, — отвечает инспектор, — однако я уверен, что, если ваши действия в самом деле безобидны и не отражаются негативном образом на вашем профессионализме, то вам ничего не угрожает. Профессор Шульц, приступайте.Альбус глубоко вдыхает и зажмуривается. Как удачно, что ему удалось в деталях вспомнить, как он имел себя пальцами в хогвартской ванне, мечтая о старосте Когтеврана. Подменить обстановку на ванную комнату в преподавательской спальне Дурмстранга, добавить заклинания и готово. Не слишком невинный вариант, за пристрастия к юношам его могут отстранить от задания, но ничего лучше придумать не удалось.Снова слышится плеск воды. Шульц выпрямляется. Альбус робко поднимает глаза.— Я подтверждаю, господин инспектор, что в действиях профессора Дамблдора не было ничего предосудительного: он применял заклинание Круциатус к самому себе в исследовательских целях.— Вам следует знать, профессор, что, несмотря на свободное отношение к тёмным искусствам, школа Дурмстранг не одобряет применение непростительных заклинаний, тем более, в таких количествах. Буду рад встретиться с вами снова при более приятных обстоятельствах, — инспектор протягивает Дамблдору ладонь.?Осталось объясниться перед Шульцем и Изольдоттир?, — Альбус пожимает руку инспектора и сдержанно улыбается. Что-то подсказывает, что самое тяжёлое ещё впереди.***За инспектором закрывается дверь. Шульц трёт глаза и жестом приказывает Хульде унести омут памяти.— Профессор Дамблдор, я благодарен вам за то, что вы предотвратили отчисление Грин-де-Вальда и неизбежную в этом случае потерю контроля над ним, а также спасли школу от губительной для нас проверки. У вас получилось очень убедительное воспоминание, я бы не усомнился в его достоверности, если бы не знал правду. Однако скажите, как вы допустили применение Грин-де-Вальдом Круциатуса?— А почему вы решили, что все десять заклинаний произнёс он? — оскорблённо складывает руки на груди Дамблдор. — Он единственный студент, склонный к опасным экспериментам? Я уверен, что нет, и нам необходимо…— Да, это не всё он один, — устало соглашается Шульц и выдыхает сквозь зубы. — Девять из них произнесла профессор Изольдоттир, когда допрашивала его вчера. Я благодарен вам и за её защиту от подозрений. После инцидента с Империусом, наложенным на Рагнара Расмуссона, у нас с инспектором договорённость, что он будет приезжать только при превышении лимита в девять непростительных заклинаний за одну неделю. Меньшее считается случайностью, с которой мы справимся своими силами. Профессор Изольдоттир всегда осторожна и не превышает данный лимит. Проследите за тем, чтобы и Грин-де-Вальд держал себя в руках.Слова застревают у Альбуса в горле. Хульда пытала Геллерта Круциатусом? Ещё и не один раз?! А Шульц так спокойно говорит об этом!Только титаническими усилиями Дамблдору удаётся сдержаться и не применить это заклинание на ней самой.Гнев концентрируется в ладонях, как в детстве, когда Альбус только учился управлять магией, и скамья обугливается от его руки.— Вы правы, — сухо произносит Дамблдор, — с этим нужно что-то делать. Я предлагаю для начала прекратить допрашивать господина Грин-де-Вальда с использованием заклинания Круциатус. Оно известно негативным влиянием на рассудок и может побудить его действовать необдуманно, а порой и жестоко.— С таким человеком, как господин Грин-де-Вальд, иначе нельзя, — отрезает Изольдоттир, вновь вернувшая манеры Снежной королевы. — Если его можно называть человеком. Он мучает людей ради собственного удовольствия, в чём сам признался под сывороткой правды. Я же требовала всего лишь назвать тех, с кем он говорил о планируемой революции. Но он либо молчал, либо пытался отделаться нелепыми ответами, не имеющими никакого отношения к теме.— Но ведь он говорил об этом со мной! — Альбус вскакивает на ноги. — Я же докладывал вам: он рассказал мне, что только-только начал задумываться о свержении власти маглов! Господин Грин-де-Вальд не формулировал для себя такие цели раньше, я был первым, с кем он поделился. Он не успел обсудить планы больше ни с кем. Он же лежал в больничном корпусе!?Если кто-то здесь не человек, то это ты, Изольдоттир. Ты поплатишься за всё. Я своими руками уничтожу тебя!?— Значит, ради вас он готов вынести трёхчасовой допрос с применением Круциатуса, замораживания и удушения, — хмыкает Изольдоттир, — вы добились его доверия. Похвально.?Трёхчасовой?!? — Дамблдор заставляет себя сесть, чтобы не начать драку с Хульдой прямо в директорском кабинете.Да и с самим директором. Он всё знал и позволял этой твари белобрысой творить, что ей вздумается!Под пристальным взглядом Дамблдора от черепа лося с хрустом отваливается ветвистый рог, который Изольдоттир чудом успевает поймать заклинанием левитации.Альбус впивается ногтями в ладонь и возвращает себе какое-то подобие спокойствия:— Профессор Шульц, а что если, например, я скажу господину Грин-де-Вальду, что вы надавили на меня из-за моего признания и потребовали, чтобы я в обмен на оправдание перед Международной Конфедерацией пообещал следить за ним? И мы с вами вместе решили обмануть господина Грин-де-Вальда: солгать ему, будто я предложил сам всё выведать, чтобы профессору Изольдоттир больше не приходилось подвергать себя риску превысить лимит?— Это звучит разумно, — Шульц поворачивается к Хульде, — что думаешь? Я давно предлагал тебе попробовать нечто в этом роде, ты порой перегибаешь палку.?Перегибает палку? Я ей спину через колено перегну!?— Не знаю, — морщится Хульда, — если он не будет бояться допроса, он может разнести всю школу. Я считаю, правильнее придерживаться нынешней тактики, тем более, она даёт результаты. Господин Грин-де-Вальд наконец признался в революционных намерениях.— Попробуем и посмотрим, что выйдет, — заключает Шульц.***В холле школы Дамблдор замечает Геллерта, сидящего на ступеньках в тулупе нараспашку и держащего в руках свёрток.— Альбус! — машет он рукой. — Пойдём, прогуляемся у озера. Заодно поешь, на обед давали курицу, я тебе пожарил.И правда, на часах уже половина третьего после полудня, обед был полчаса назад. Дамблдор не думал, что его можно растрогать ещё сильнее, после того, как узнал, что Геллерт не выдал его Изольдоттир, несмотря на пытки.?Геллерт сам хочет со мной поговорить?? — радость переполняет Альбуса настолько, что неприятные воспоминания о беседе с инспектором тут же улетучиваются. И вместе с тем становится ещё больнее от слов Изольдоттир. Кто она сама, если думает, будто с Грин-де-Вальдом нельзя разговаривать без Круциатуса?Альбус садится на пару ступенек ниже, целует колено Геллерта и разворачивает курицу. При других обстоятельствах он бы стеснялся есть без ножа и вилки на глазах у наследника фрайхерра, но сейчас на душе слишком легко, чтобы волноваться о подобном.— Обошлось, да? — улыбается Геллерт. — Я знал, что Изольдоттир тебя будет выгораживать, но всё равно волновался. И я тронут. Более чем.Губы Дамблдора сами собой расплываются в глупой счастливой улыбке. Кроме таких слов Грин-де-Вальда ему больше ничего на этом свете не нужно.— Я подсунул им ложное воспоминание о том, как для удовольствия применял Круциатус на самом себе, — с набитым ртом сообщает Альбус, — Шульц и бровью не повёл. А потом мы с ними придумали план, я Вам расскажу, когда мы будем у озера.Душе тепло, как пальцам рядом с директорским камином. Кажется, теперь Альбус полюбил Дурмстранг по-настоящему и понял, почему многим этот замок дороже родного дома.Корабль Дурмстранга даже вмёрзший в лёд выглядит величественно. Правда, уже не пугает. Скорее пробуждает гордость за школу, и не важно, что Альбус здесь не учился.— Когда я говорил, что ты можешь лучше, то не мог себе представить, насколько, — Грин-де-Вальд, покрасневший от мороза, медленно вышагивает по берегу и улыбается своим сапогам. — Хотя то, что ты сделал с Рагнаром, мне тоже понравилось. Даже утешило после допроса. Я порвал с Рагнаром после того, как он пожаловался на тебя. Потом так легко стало.— Я так испугался за Вас. Я не мог допустить, чтобы Вас исключили и отправили домой. Или, хуже того, в тюрьму, — Альбус бросает короткий взгляд на его искрящиеся от снега плечи.Пожалуй, Дамблдору радостнее от того, что проблем избежал Геллерт, чем он сам.— Кстати о тюрьме. Я помню, ты должен убить Изольдоттир, и я ещё просил сделать так, чтобы тебя никто не обвинил. Так вот, я настаиваю на том, чтобы ты был осторожен, — с подкупающим беспокойством приказывает Грин-де-Вальд, — У тебя получится. Я в больничном корпусе видел вещий сон про взрослых нас, мы были в Париже. Я сначала подумал, что это плод моего воображения, ведь я принимал опий, но потом понял, что не мог сам придумать так много слов на французском, которого не знаю.— А что было в этом сне? — спрашивает Альбус и боится верить в такую невероятную благосклонность судьбы.— Какой-то старик подписал для нас капитуляцию Франции, а ещё у тебя была бузинная палочка. Потом мы куда-то пошли, и ты мне отдался.Дамблдор краснеет от одной мысли о том, в каком виде Геллерт наблюдал его в своём пророческом видении. Но ведь Геллерту понравилось? И… у Дамблдора появится бузинная палочка? Грин-де-Вальд будет доверять ему настолько, что отдаст самую могущественную палочку?— Я бы очень хотел, чтобы Ваш сон сбылся, — выдыхает Дамблдор вместе с белыми облачками пара.— Я тоже, — Геллерт останавливается и берёт Альбуса за руку, — помнишь, ты предлагал мне себя в качестве мальчика для битья и сказал, что подождёшь, сколько потребуется?— Я тогда нёс такую чушь, не удивительно, что Вы отказали мне, — Альбус опускается на колени перед ним и с надеждой поднимает глаза. — Я хочу не только жестокости от Вас, я хочу принадлежать Вам весь и служить Вам, выполнять все Ваши приказы и защищать Вас. От Изольдоттир, от отца, от каждого, кто посмеет думать о том, чтобы навредить Вам.Геллерт порывисто прижимает Альбуса к себе, снимает варежку и гладит холодными пальцами по лицу:— Как я могу отказаться владеть таким чудом? Конечно, я хочу, чтобы ты был моим. Просто я пока не готов к тому, чтобы наши отношения были похожи на любовные, мне нужно время, чтобы к тебе привыкнуть. Но целовать мне руки ты можешь.Вихрем счастья рассудок Дамблдора уносит в далёкие горы, как снежинки метелью. Даже моргать страшно — вдруг ему всё только снится?— Как Вам будет угодно, — Альбус благодарно целует раскрытую ладонь Геллерта и трётся о неё носом, — Вы не представляете, насколько счастливым сделали меня. Но прошу Вас, наденьте варежку, Вы можете замёрзнуть.Дамблдору самому сложно представить, как этот день перевернёт его жизнь. Ему в самом деле теперь можно добиваться расположения Грин-де-Вальда и в полной мере проявлять свою привязанность?— Меня бы не стали поить опием из-за лёгкого обморожения, — смеётся Геллерт, но варежку надевает.— Я обещал рассказать, о чём мы говорили с Шульцем и Изольдоттир, — хитро прищуривается Дамблдор, не решаясь вставать с колен без разрешения. — Я предложил сказать Вам, будто они заставили меня шпионить за Вами в обмен на оправдание перед инспектором, и в качестве доказательства того, что я на Вашей стороне, сообщить, что Изольдоттир по моему совету перестанет Вас допрашивать. Изольдоттир не хотела соглашаться, но Шульц её заставил.Геллерт заливисто хохочет:— Посмотрел бы я на её лицо, когда ты заявил такое! Только будь аккуратнее, я тебя раскусил в первый же день. В основном из-за Изольдоттир, правда. Сначала она стала пихать меня на твой факультатив, а потом ты побежал за мной, едва я вышел на улицу.Альбус косится на символ Даров Смерти, выбитый на стене школы. Белая наледь на выбоинах делает его ещё живописнее.— Всё же Изольдоттир отвратительна. Я теперь понимаю, за что убью её, — Альбус прислоняется щекой к руке Геллерта, и тут его осеняет очередной догадкой. — Вы думали, что я знаю, как она допрашивает Вас? Шульц мне рассказал про её методы сегодня, когда инспектор ушёл, и не только про Круциатус. Я был готов прикончить её на месте, меня останавливала только мысль о том, что вне тюрьмы я всё же принесу Вам больше пользы. Как Вам хватало выдержки спокойно со мной разговаривать, когда Вы думали, что я на её стороне?Грин-де-Вальд мрачнеет и отводит взгляд, но после сильнее сжимает руку Альбуса и будто успокаивается:— Мне нравилось проводить с тобой время. Мне было одиноко, потому что после ссоры с Рагнаром у меня не осталось близких друзей. Агмунд не в счёт. А ты сам интересовался мной и искал повод для встречи, это льстило. Ну, и ты очень красивый. А когда ты стал тыкать мне в нос своей покорностью, я совсем голову потерял, пусть и долго считал, что ты притворяешься.Синие глаза Грин-де-Вальда сияют ярче чистого неба, потемневшего от ранних северных сумерек.— Я потерял голову, когда увидел Вас на корабле. Но Вы и в школьной форме прекрасны, — Альбусу не хочется моргать, чтобы не упускать волшебные мгновения, Геллерт так близко. — Кстати, Добрев за завтраком расспрашивал меня, действительно ли я Вас люблю. Он сказал, что ему известно о задании, которое мне дала Изольдоттир, и обещал размазать по стенке, если я Вас обманываю. Мы с ним поговорили, и он сказал, что Агмунд обмолвился о тайном университете в норвежском министерстве магии, в открытии которого принимает участие его брат.— Так вот, к чему он вёл! — осеняет Геллерта. — А я-то думал, на кой ему мои планы на жизнь? Постой, а почему Добрев был так уверен? И зачем ему в это вмешиваться? Вдруг Изольдоттир его подослала шпионить за тобой?Дамблдор хмурится и в задумчивости кладёт голову на живот Грин-де-Вальда: ?А правда, почему Радко так волнуется за мои отношения с Геллертом? И почему он постоянно спрашивает, не обижает ли меня Изольдоттир? Может быть, поговорить об этом с профессором Шульцем??— Нужно будет проверить, доверяет ли мне Изольдоттир, — решает Альбус. — Подсовывать ей новые откровения про меня пока не надо, я ещё от предыдущего разговора не отошёл, — Грин-де-Вальд усмехается, и в его глазах проскальзывает страх. — Я, конечно, знал, что так будет…— Знали? — ужасается Альбус.?Что с ним сделала Изольдоттир, если он уже смирился с неизбежностью таких бесчеловечных допросов?!?— Да. Но не понимал, чего ещё она хочет. Послала тебя вынюхивать — так я тебе всё и сказал. А ей, видите ли, интересно, кому я рассказал, когда ей самой всё прекрасно известно, — горло Геллерта пережимает подступающими слезами, и он делает глубокий медленный вдох. — Она совсем с головой не дружит. Поэтому я на всякий случай тебя не называл, кто её знает, что она подумает. Я не хотел рисковать тобой.— Она считает, что я приведу магический мир к лучшему будущему, если вмешаюсь в революцию. Ей так напророчил Ваш волшебный шар. Ей не приходит в голову, что я должен помочь Вам её совершить.Только благодаря непромокаемым штанам из уличной формы Альбус ещё не заледенел совсем, но как же долго он мечтал о возможности стоять перед Геллертом на коленях, не важно, в снегу или на камнях.Грин-де-Вальд улыбается, как утром в коридоре:— Я бы воскресил Изольдоттир, чтобы она посмотрела, на общество, которое мы создадим вместе. Жаль, судя по сказке, мертвецам нет дела до мира живых.Мигание значка Грин-де-Вальда сообщает, что личное время студентов подходит к концу и приближается самоподготовка. Геллерт вздыхает и целует Альбуса в лоб:— Я обещал Агмунду сходить с ним в кабинет теории проклятий перед факультативом. Ты тоже можешь идти.— Могу ли я спросить о нашей следующей встрече? — шепчет Альбус, нехотя поднимается на ноги и снова прижимается губами к подтаявшему снегу на варежке Грин-де-Вальда.— Я зайду к тебе в спальню завтра. Сумеешь придумать отмазку для Изольдоттир? — подмигивает Геллерт, проводит пальцем по лицу Альбуса и вприпрыжку направляется к школе.Альбусу нужно пару-тройку раз обойти замок, чтобы успокоить своё трепещущее сердце.Он получил право просить Геллерта Грин-де-Вальда о встречах!***Дурмстранг19/10/1898Дорогой Аберфорт!Что нового в Хогвартсе? Как идёт подготовка к Ночи костров? Высылаю тебе вместе с письмом несколько монет для отличного парня Гая. Обязательно потом расскажи мне, не взорвут ли школу в этом году!Я начинаю осваиваться в Дурмстранге, и это место становится для меня родным. Я люблю этот скелетоподобный корабль, голые скалы, снежные равнины, где не растут деревья, хвойный аромат, витающий в коридорах, люблю ежеутренние тренировки, после которых в новый день я вступаю полным сил, и ежевечерние тоже — после них я отхожу ко сну с восхитительным чувством, что сегодня стал лучше того себя, каким я был вчера. Я всей душой прикипел к библиотеке и даже оценил особое строгое звучание славянских, скандинавских и немецких заклинаний. В каждом коротком слове чувствуется дух культуры носителей этих крайне занимательных языков.Не говори об этом никому: порой мне кажется, что я бы с удовольствием остался здесь навсегда.Передавай от меня привет каждому, кто помнит меня прежним мерзлявым англичанином!С наилучшими пожеланиями,Альбус.