Глава 28 — Aeternum vale! (1/1)

Дежурный по этажу будит Рагнара на полчаса раньше, чем остальных. Начинается всего-навсего четвёртый день наказания второй степени, а уже хочется собрать вещи и свалить из треклятого Дурмстранга домой. И плевать, что волшебной палочкой нельзя будет пользоваться, если не сдать экзамены хотя бы за шестой курс. В гробу он видел дисциплинарную ответственность на две недели!Домовик выносит во внутренний дворик лопату и лишает Рагнара слуха. Теперь до завтрака ни с кем не поговорить. Расмуссон тяжело вздыхает и принимается расчищать площадку от наметённых за ночь сугробов.А Грин-де-Вальда не наказали. Больной, видите ли. Сопит себе сейчас, наверно, в палате, отдыхает… Рагнар утирает замёрший нос варежкой и косится на больничный корпус. Из его дверей выходят два человека: похоже, Геллерт и кто-то из преподавателей. Должно быть, профессор Дамблдор — из-под шапки виднеются рыжие волосы. Стало быть, Геллерта выписали. Как бы Рагнар ни злился, здорово, что всё обошлось и Геллерту не придётся уезжать в Мюнхен.Если б ещё сугробы не были такими высокими. Пыхтя от натуги, Рагнар поддевает лопатой очередную кучу снега и провозит до стены учебного корпуса. В какой бы хорошей форме юноша ни был, работа лопатой в таких объёмах любого вымотает. Перед тренировкой надо будет переодеться: форма уже вся мокрая, так можно и простудиться.Ничего не слышать на утренней зарядке обидно. Все с кем-то болтают: девчонки шевелят губами, профессор Добрев о чём-то расспрашивает профессора Дамблдора, Агмунд подходит к Геллерту… Геллерт смотрит на Рагнара, но Расмуссон жестами показывает, что ничего не слышит, и Грин-де-Вальд уходит на построение.На обе дуэли Рагнара ставят с преподавателями. Хотят, как это здесь называется, выбить дурь. Профессор Эдер, новая гордость Дурмстранга после отставки Добрева, не позволяет Расмуссону ни секунды постоять спокойно, набрасывается то справа, то слева, то откуда-то сверху… А после победы ещё и ехидничает, показывает жестами, мол, все его атаки — это пятый курс, ничего трудного. И пальцами хлопает, будто ресницами. Глаза разуй, говорит. И вприпрыжку уносится на дуэль с профессором Изольдоттир.Профессор Бориславов быстро выбивает у Рагнара посох из рук, но это уже не такое обидное поражение, ведь на второй дуэли студент не старался, силы надо экономить. Из-за наказания тренировок будет больше, а ужином не покормят. Отойдя в сторону, Рагнар прислоняется спиной к каменной стене замка и любуется на сражение Эдера и Изольдоттир. Движения Изольдоттир точные, словно она их заранее продумала на несколько минут вперёд, и вместе с тем молниеносные. А Эдер очевидно импровизирует, входит в раж, но не теряет голову совсем. Видно, что для него сражаться так же просто и естественно, как дышать.Глядя на них, понимаешь, почему дуэли называют искусством.Тренировка подходит к концу. У Изольдоттир с Эдером ничья. С Рагнара снимают оглушающие чары.— Ещё немного, и вам бы не поздоровилось, профессор Изольдоттир! — смеётся Эдер. — Как насчёт того, чтобы продолжить позже?— После ужина, — не глядя на него, отвечает Хульда.Эдер уносится догонять профессора Дамблдора, кидает ему в спину снежок и проверяет первую реакцию на якобы внезапное нападение с посохом. Дамблдор отпихивает его в сугроб, а Эдер, задорно хохоча, срывает с его головы шапку и убегает с ней.Рагнар смеётся в варежку, припорошенную подтаявшим от тепла руки снегом. Так профессору Дамблдору и надо. Злопамятным Рагнар никогда не был, да и на преподавателей не обижался, они всё же старше, но когда ругают за дело — это одно. После отбоя он в самом деле уходил со своего этажа и гулял по улице. А вот к болезни Геллерта он какое отношение имеет?— О чём вы думали, господин Расмуссон?! — профессор Дамблдор аж покраснел от злости. — Господин Грин-де-Вальд болен! Как вам в голову пришло таскать его по морозу без тулупа?!— А что я мог сделать? — насупился Рагнар. — Я ему напоминал, что на улице холодно и что ему лучше бы одеться. Он не слушал меня. Не пойду же я в больничный корпус за его тулупом и не запихну Геллерта в этот тулуп силой.— Не запихнёте, — рука Дамблдора потянулась к палочке, но он вцепился в собственное запястье. — Но вы могли воспользоваться манящими чарами, чтобы перенести тулуп на улицу. Вы могли попросить настойчивее! Вы ведь знали про его кашель с кровью?— Ну, знал, — Рагнар опустил глаза и поковырял пол носком туфли, — так не я ж его заразил. Я не больной, вы сами видите.— Как вы не понимаете! — Дамблдор ударил кулаком о стену. — Если бы не ваши ночные прогулки, господин Грин-де-Вальд был бы здоров через день или два! Но из-за вас он лежит в больничном корпусе больше двух недель, и у него подозревают чахотку. Вам известно, как трудно её лечить? — Он бы обиделся, если бы я не пришёл, — Рагнар скрестил крепкие руки на широкой груди.— Вам было бы проще попросить у него прощения, если бы его жизни ничего не угрожало! — Дамблдор отвернулся и, сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, произнёс куда-то в сторону. — Вы понесёте дисциплинарную ответственность второй степени, поскольку не только нарушили школьное правило, но и подвергли другого студента смертельной опасности, пусть и по незнанию.— А Геллерт? — задыхаясь от возмущения, переспросил Рагнар. — Это же он по улице бегал!— Господина Грин-де-Вальда лечили опием. С теми, кто это делал, разберётся профессор Изольдоттир. Господин Грин-де-Вальд был не в состоянии отвечать за свои действия, наказывать его не за что.Только приехал в школу, а туда же. И кто ему рассказал, что любой преподаватель может наказывать студентов? Теперь Рагнару приходится второпях завтракать с домовиками, а потом носиться по столовой и прибирать за всеми. И так на каждых пяти трапезах!За целый день не выдаётся ни одной свободной минуты даже для того, чтобы просто поздороваться с Геллертом или Ингрид. О разговоре, хотя бы коротком, и речи быть не может до самого вечера. На втором завтраке опять уборка в столовой, а на обеде с ней возни ещё больше. Наглые домовики, почувствовав мелочную власть, заставляют не только убирать со столов и мыть вместе с ними посуду, как обычно, так ещё и драить пол. На вылизывание столовой уходят все тридцать минут личного времени, которые остаются свободными у тех, кто несёт наказание первой степени. Потом дополнительная тренировка, факультатив, уборка после лёгкого ужина, снова тренировка, дополнительная и после неё ежевечерняя… А дальше ужин и опять мытьё пола! Не говоря уже о расчистке внутреннего дворика. Скоро можно будет наволочку вместо формы надевать!Когда их с Геллертом вдвоём домовики гоняли с лопатами и швабрами, было веселее. А главное, чувствовалось, что оно того стоило. Например, когда они превратили профессора Эдера в рыбу и отпустили в озеро. Кто ж знал, что озеро солёное, а они его сделали пресноводным? Вылавливание профессора из озера было отдельным развлечением. А как забавно перекашивалось потом его лицо, когда ему в столовой давали рыбное мясо! А какую чудесную иллюзию дементора они на третьем курсе запустили летать по коридорам! Даже профессор Кёлер заверещал от испуга! Уйдя в ностальгию с головой, Рагнар не сразу замечает, что просто стоит, опершись на швабру, и ничего не делает. Приходится мысленно себя подпинывать, ведь после вечерней уборки Рагнару ещё сидеть чёрт знает сколько в подвале, делать домашнее задание и готовиться к зимним соревнованиям. Так можно дойти до жилого корпуса по меркам внутренних часов только к утру.***Поскольку подвалами заведует профессор Изольдоттир, ничего не остаётся, кроме как тащиться по огромным каменным лестницам аж на четвёртый этаж. Обычно Рагнару не так сложно добежать и до девятого, своего этажа жилого корпуса, но дополнительные тренировки без ужина кого хочешь сделают тряпочкой-первокурсником. А в учебном корпусе ещё и лестницы раза в полтора, наверно, выше…К счастью, высоко лезть не приходится: уже на втором этаже навстречу, держась одной рукой за массивные деревянные перила, сползает Геллерт, бледный и измождённый, будто это его домовики дрючили целый день.— Изольдоттир сейчас спустится, — осипшим голосом произносит он, отводя взгляд, — с ней Эдер о чём-то поговорить хочет, потом она придёт. Я тоже в подвал пойду.— А ты чего на ужине не был? — Рагнар достаёт из сумки свёрток и протягивает ему. — Я украл у домовиков немного еды, пока посуду мыл. Пойдём, сядем куда-нибудь, меня уже ноги не держат.— Ты же тоже не ел, — Геллерт сначала не хочет брать свёрток.Однако Рагнар настаивает, кладёт прямо ему в ладонь:— Себе я тоже стащил, не волнуйся, они сегодня больше ворчали из-за того, что в столовую снега с улицы нанесли, чем за мной смотрели. А чего у тебя руки холодные? И вообще, где ты был?— Я ходил к Изольдоттир, ей снова приспичило лично развивать мой дар ясновидения. Было душно, мы проветривали, — Геллерт передёргивает плечами, опирается на перила и заглядывает на верхние этажи.Никто не идёт.— И давно она твоим персональным наставником стала? — удивляется Рагнар и тянет Геллерта за руку в глубь этажа. — Давай посидим, тебя шатает больше, чем меня. — С тех пор, как мы с тобой поссорились. С марта. Я разве не говорил?Грин-де-Вальда накрывает приступом удушающего кашля. Рагнар закатывает глаза:— Да чтоб тебя! Снова! Только сегодня из больничного корпуса вышел, а уже на сквозняке сидишь! За это мне тоже достанется, да?— То есть? — Грин-де-Вальд убирает от лица измятый платок.Хорошо, что на этот раз без крови.— Да профессор Дамблдор так на меня наорал за то, что я якобы совсем о тебе не думаю, для собственного веселья по морозу таскаю раздетого, — обиженно сообщает Рагнар и бросает сумку на ступени, слишком уж ноет плечо. — Ещё и заявил, что ты из-за меня заболел. Поэтому и назначил наказание второй степени. Это несправедливо! Почему я должен из-за тебя страдать?Досада накатывает с новой силой. Геллерт выглядит так, словно ему Рагнара совсем не жаль! Стоит, молчит и хлопает глазами. Нет бы утешить, поддержать…— Он прав, — тихим твёрдым голосом заявляет Грин-де-Вальд, — если бы ты не ныл о том, как тебе без меня тоскливо, я бы не предложил гулять ночью. И не притворяйся, будто забыл о том, что я обычно не надеваю тулуп, когда выхожу ненадолго. Ты знаешь, я не люблю выглядеть, как огромный медведь.— То есть, ты тоже считаешь, что виноват я? — от растерянности Рагнар оседает на лестницу рядом с сумкой. — В том, что сделал ты? И поэтому мне должно из-за тебя доставаться, пока ты прохлаждаешься на своих дополнительных занятиях? Тоже мне, друг.— Такой же, как ты, — с презрением бросает Грин-де-Вальд, — тебе было сложно после того, что устроили твои родители, просто подойти и извиниться? Да, ты оклеветал меня под Империусом, но ведь я ничего не сделал, и ты об этом знал. Именно из меня, а не из тебя в присутствии Изольдоттир, Шульца, родителей и инспектора вытягивали подробности наших отношений. Ты мог после этого сказать ?извини, Геллерт, мои родственники совсем с ума сошли??Ослабевшее после болезни горло явно мешает ему говорить так жёстко, как он хочет. Что на него нашло?— За что мне извиняться? — не удерживает возмущения Рагнар. — Я тоже ничего не сделал! А ты потом демонстративно от меня нос воротил, прямо всем видом показывал, что не желаешь меня знать!— Я тогда просто был зол, вот и всё, — Грин-де-Вальд пинает перила, спускается на несколько ступенек вниз, кладёт еду рядом с сумкой Расмуссона и застывает в задумчивости, — не пойду я в подвал. В жопу домашнюю работу. Я устал.— Ты? А я не устал? Ты знаешь, как…— Не знаю. Я вообще о тебе больше ничего знать не хочу. Прощай.И стремительно уходит, демонстративно вздёрнув голову.?Ну и пусть идёт, — Рагнар, сопя, утыкается лбом в перила, — ради чего, спрашивается, я тратил силы на него? Даже не переспали ни разу с тех пор, как помирились. Правильно мама говорила, людей без титулов он ни во что не ставит?.А Рагнару из-за него ещё бегать и убираться. Несправедливо!***18 октября 1898 годаЗдравствуй, папа!В общем-то в школе ничего нового не происходит. Начинаем потихоньку готовиться к зимним соревнованиям. Я долго занимался в подвале, устал.Что нового дома?Я хочу пригласить Ингрид к нам на рождественские каникулы, спроси маму, она не против?Передавай приветы.Рагнар