Глава 22 — Для Вселенной — песчинка (1/1)

— Господин Грин-де-Вальд ещё спит, приходите позже. Ему нужен отдых.— Я совсем ненадолго, я тихо зайду, я не буду его будить!— Господин Расмуссон, зайдите вечером, если он проснётся, мы разрешим вам посетить его.Голоса доносятся будто сквозь толстый слой ваты. Геллерт поворачивается на другой бок, не открывая глаза, и пытается уснуть заново. Он спал слишком мало, от усталости раскалывается голова. Под одеялом жарко, как в печи, и Геллерт скидывает его с себя прочь.Каким ветром сюда занесло Рагнара? Полгода он делал вид, что их дружбы никогда не было, что на него теперь нашло?Хлопает дверь. Грин-де-Вальд обнимает одеяло, прижимая его к щеке. Нос заложен так, что дышать невозможно, воздух царапает высохшее горло. Нужно будет зайти в…Если его не разбудили на тренировку, получается, он уже в больничном корпусе?Нехотя поднимая тяжёлые веки, Геллерт приподнимается на локтях и осматривается: пустая белая палата, за ширмой мелькают тени вештиц, о чём-то говорящих так тихо, что слов не разобрать. Должно быть, он простудился вчера…Когда пошёл гулять с Рагнаром, мать его, Расмуссоном. Воспоминания о вчерашнем дне оглушают здоровенной ледяной глыбой по башке.Шесть месяцев он каждое утро просыпался с надеждой — сначала острой, отчаянной, а потом давящей и глухой — что Рагнар наконец перестанет бояться родителей и извинится. И всё станет, как прежде. Теперь это наконец случилось, а на счастье и намёка нет. Даже не хочется вскакивать с постели и просить позвать Рагнара обратно. Он ведь, наверно, ещё далеко не ушёл...— Проснулся? — за ширму заглядывает немолодая вештица со стаканом отвара в руках. — Пей.Вторая помогает сесть и участливо подкладывает подушку под спину. Сам бы Геллерт справился нескоро: всё тело ломит, как после первых сентябрьских тренировок на младших курсах. А от боли в правом запястье, к которому примотано что-то вроде компресса, темнеет в глазах. Чёртова Русана.Отвар Геллерт берёт левой рукой и жадно пьёт. Он приятно греет горло, и жуткое жжение отступает.— Ещё принести? — улыбается вештица, и юноша кивает.На тумбу у кровати ставят большой кувшин, который сам наполняет стакан, и Грин-де-Вальда оставляют в одиночестве. Допив третий, Геллерт замечает на тумбе два письма и свёрток. Одно письмо от матери, это видно по печати на сургуче. А второе?Первым делом Геллерт распаковывает свёрток. Застывает, а после хрипло смеётся от восторга. Его волшебная палочка! Быть не может! Такого окрыляющего могущества Грин-де-Вальд не чувствовал даже летом перед первым курсом, когда ездил покупать её в лавку Грегоровича. Как это возможно? Неужели отец наконец умер?Гладкое дерево приятно холодит горячие пальцы. Кажется, от одного прикосновения боль в руке отступает, пусть кисть руки всё ещё режет изнутри. Всё равно, что палочка похожа на покрытый лаком кусок кривого корня. Больше, чем её, Геллерт сможет любить разве что бузинную.Короткий взмах — как Грин-де-Вальд скучал по этому движению! — и письмо от матери распечатывается и повисает в воздухе:Мюнхен, 26 сентября 1898Дорогой Геллерт!Как ты себя чувствуешь? Я получила известие о твоей болезни, мы все очень волнуемся за тебя.Я высылаю тебе твою палочку. Сегодня утром нам пришло письмо от твоего преподавателя, профессора Альбуса Дамблдора. Он писал о твоих успехах в учёбе. Мы с папой очень гордимся тем, как многое ты научился делать при помощи волшебного посоха. Профессор Дамблдор настаивал на том, что для продолжения занятий трансфигурацией тебе всё же нужна именно палочка, и я уговорила папу отдать её тебе. Он согласился при одном условии: что ты приедешь домой на рождественские каникулы. Пожалуйста, не подведи меня, я обещала, что смогу тебя убедить.К сожалению, у меня есть и дурные вести: граф Эккерт беспокоится о том, что ты можешь быть недостаточно ответственным мужем для его дочери. К несчастью, среди его высокопоставленных родственников или их друзей оказались волшебники. Они нашли способ потребовать того, чтобы ты после школы отправился работать в немецкое министерство магии. В противном случае ты не сможешь унаследовать папин титул и его имущество, а при его жизни не будешь получать содержание. Подробнее расскажу зимой, когда ты приедешь на каникулы.Эккерты обещают подарить вам на свадьбу дом в Берлине, недалеко от твоей будущей работы.Желаю скорейшего выздоровленияМама— Бомбардо!Письмо вспыхивает, и пепел, медленно кружась, оседает на белое одеяло. Проклятые маглы! Работать в министерстве или стать нищим! Почему не сразу в тюрьму? Мало им того, что они навязывают этот отвратительный брак, так ещё и решили сделать из него обычного бюргера! Да они смеются!От гнева жар усиливается. Никто никогда не посмеет распоряжаться его судьбой, тем более так нахально! Так вот, о чём было пророчество Изольдоттир. Эккерты решили растоптать Геллерта? Они поплатятся за свою дерзость. Они будут уничтожены. Маглы больше не будут безнаказанно издеваться над волшебниками.Геллерт едва удерживается от того, чтобы разорвать следующий конверт.Почерк, которым написано второе письмо, он никогда не видел: округлый, с сильным наклоном вправо и крупными буквами.От слов Альбуса на душе теплеет, как от целебного отвара. Грин-де-Вальд проводит кончиками пальцев по ровным чернильным строчкам. Совсем недавно к этой шершавой желтоватой поверхности прикасался Дамблдор.Если бы только всё могло быть иначе. Ну почему Альбус уехал именно вчера? Всего сутки назад Геллерт ещё ничего не обещал Рагнару и был свободен, как ветер. Где носило Альбуса с его красивыми поступками и настоящей передачей своей судьбы в руки Геллерта, а не только на словах?Гаже всего будет, если выяснится, что даже всё это — и палочка, и письмо — часть плана Изольдоттир.Грин-де-Вальд откидывает голову на спинку кровати и отрешённо смотрит в безукоризненно белый потолок. Вся его жизнь должна была идти не так. Он не должен был дома оставлять свою палочку без присмотра, тогда кузен её бы не украл, и не было бы этой нелепой и страшной истории с дочерью Эккертов. Он не должен был приказывать Альбусу оставить его в покое. Тогда Альбус не уехал бы, а остался на праздник. Дамблдор, а не Рагнар был бы с Геллертом, когда недалёкие друзья Русаны снова взялись за своё. Рагнара оставлять одного нельзя. Сам он не справится ни с родителями, ни с женой. Как Геллерт мог отказать ему?А теперь ничего не исправить. Прошлое не изменить. Будущее, наверно, тоже. Стеклянный шар Хульды знал о решении идти против маглов, которое Грин-де-Вальд принял только сегодня, очевидно, задолго до того, как случилось первое событие из цепочки, приведшей к нему.Должно быть, человек рождается вместе с заранее уготованной для него судьбой. Кто-то создан быть счастливым, а кому-то предначертано потерять всё, чтобы привести к счастью других.Шея затекает, а ноги зябнут без одеяла. В потной после горячего отвара пижаме становится холодно, и Геллерта начинает бить озноб. Юноша сползает на кровать, стуча зубами, закутывается посильнее и забывается болезненным сном, похожим на бред.***— Вы правы, самим маглам это тоже пойдёт на пользу, — Альбус сидит на полу у кровати в незнакомой комнате, положив голову на матрас, — волшебникам дана огромная власть над материальным миром, а может и не только над ним. Нам под силу направить научно-техническую революцию в менее губительное для природы русло. Мы не просто можем — мы обязаны прийти к мировому господству ради всеобщего блага.— Мне нравится, как ты говоришь, — Геллерт, раскинувшийся прямо на покрывале, берёт Альбуса за волосы и коротко целует. — Беседуя с тобой, я чувствую, что наша затея не такая бессмысленная, как мне кажется иногда. — Вместе мы приведём мир к процветанию, вот увидите, — Альбус трётся носом о шею Геллерта, а после ныряет под его руку и утыкается носом в подмышку, — представляете, что будет, когда мы начнём открывать университеты для колдунов и ведьм? Впервые за много веков лучшие выпускники волшебных школ получат возможность глубоко изучать магию и создавать новые заклинания не втихаря, а открыто и, более того, сообща!— Агмунд будет в восторге от твоих идей. Он готов всю жизнь учиться. Поговори с ним, когда мы вернёмся в Дурмстранг. На ковёр и спину Дамблдора падает мягкий свет, не разобрать, летнего или зимнего солнца. Отражается от рыжих волос, играя оттенками. Геллерт пропускает мягкие пряди сквозь пальцы и целует Альбуса в макушку. — Это приказ? — Альбус поднимает лукаво прищуренные голубые глаза. — Нужно придумать, как его убедить. И вообще, нам нужны аргументы для споров с нашими противниками. — Мы поищем доводы вместе, но только позже, — Грин-де-Вальд утягивает Дамблдора к себе на кровать, кладёт на спину и расстёгивает верхние пуговицы его белой рубашки.— Как пожелаете, — Альбус предвкушающе выгибается и скрещивает запястья над головой, у изголовья. — Моё время полностью в Вашем распоряжении.Засадить бы ему прямо сейчас, в этот его красноречивый рот. Задумавшись, стоит ли скидывать Дамблдора ради минета обратно на пол, Грин-де-Вальд доходит до пуговиц его жилета…Жгучая жажда не позволяет спать дальше. В полумраке палаты Геллерт нашаривает на тумбе стакан, пьёт большими глотками, вытирает высохшие губы и падает обратно на подушку. Как это понимать? Очередной вещий сон? Как бы ни хотелось верить, что он в самом деле сбудется, шансов крайне мало. История свернула в другое русло, и назад ей не повернуть.Нет, вероятно, никакое это не пророчество. Они говорили про Агмунда. Зимой Геллерту придётся ехать в Мюнхен, значит, во сне было уже лето. Агмунд на седьмом курсе, когда Геллерт вернётся осенью, Агмунда в Дурмстранге уже не будет. Просто с тем, что Альбуса придётся забыть, не так легко смириться. Грин-де-Вальд достаёт из-под подушки смятое письмо и перечитывает. Оно, возможно, было написано раньше, чем письмо матери. Последний осколок жизни, которую Геллерт потерял. Той жизни, где Геллерт ещё верил, что может сам выбирать свою судьбу, что от него зависит хоть что-то.Вештицы пропускают посетителя, которым оказывается Агмунд. Он неловко мнётся у самой ширмы, сверлит взглядом вештиц и кладёт на тумбу конспекты с сегодняшнего факультатива.— Ты решил всё же достать палочку? — сдержанно удивляется он. — Давно пора. — Да надоело с посохом таскаться, он длинный, сволочь. Хотя, согласись, я хорошо с ним смотрюсь.Геллерт с досадой подмечает, что обёрточную бумагу выбросить забыл. Впрочем, вряд ли Агмунд свяжет одно с другим. Они не так близко знакомы, чтобы Агмунд утруждал себя подобными размышлениями.— Слушай, ты не собираешься оставаться в Дурмстранге на второй год или внезапно начинать преподавать здесь? — вспоминает Грин-де-Вальд свой сон и пытается сесть, опираясь на здоровую руку.— Я? — озадаченно переспрашивает Агмунд и оборачивается, чтобы поверить, не подслушивают ли его. — Не думаю. Я бы продолжил учиться, но в другом каком-нибудь месте. А ты? Ты стал бы учиться, если бы тебе предложили?Он понижает голос и смотрит так внимательно, будто ответ может на многое повлиять.— Мне бы сдать экзамены за шестой курс и не вылететь из школы, — усмехается Геллерт. — Русана вчера обещала что-то обо мне рассказать Изольдоттир и вышвырнуть меня вон таким образом.— Ты сдашь, — разочарованно вздыхает Агмунд, — ты умный. А потом? Что ты будешь делать после школы?Он чего-то напряжённо ждёт и даже не моргает.— У меня не было вещих снов о будущем после выпуска, — Геллерт, пыхтя, устраивается полусидя.— Ну а чего ты сам хочешь? — не унимается Агмунд.?Да что ему нужно! Тоже что ли продался Изольдоттир?!?— Я хочу путешествовать, — как можно нейтральнее отвечает Геллерт и отводит взгляд, — по возможности ничем себя не обременяя.— Каждый имеет право на выбор, — Агмунд поджимает губы и снова бегло оборачивается, — ты выздоравливай. Про тебя преподаватели спрашивают. Я тебе книгу принес, она лежала на твоей кровати, я подумал, ты хотел бы её дочитать. Положить здесь?— Постараюсь, — обещает Геллерт, хотя и здесь мало на что способен повлиять. — Книгу дай мне.В больничном корпусе остаётся только пить отвары и спать. Больше, чем влезет, не выпьешь всё равно.***– Ну вот, – сказал Грегор, отлично сознавая, что спокойствие сохранил он один, – сейчас я оденусь, соберу образцы и поеду. А вам хочется, вам хочется, чтобы я поехал? Ну вот, господин управляющий, вы видите, я не упрямец, я работаю с удовольствием; разъезды утомительны, но я не мог бы жить без разъездов. Куда же вы, господин управляющий? В контору? Да? Вы доложите обо всем? Иногда человек не в состоянии работать, но тогда как раз самое время вспомнить о прежних своих успехах в надежде, что тем внимательней и прилежнее будешь работать в дальнейшем, по устранении помехи. Ведь я так обязан хозяину, вы же отлично это знаете. С другой стороны, на мне лежит забота о родителях и о сестре. Я попал в беду, но я выкарабкаюсь. Только не ухудшайте моего и без того трудного положения. Будьте в фирме на моей стороне!Раньше, читая ?Превращение?, Геллерт кривился от неприязни к мысли об огромном неповоротливом жуке, умирающем от болезней и травм весьма отталкивающего описания, пусть страдания героя и радовали самую жестокую часть души. После письма матери первые страницы рассказа начали навевать невыносимое уныние, отдающееся тяжестью на сердце. Юноша закрывает книгу, забыв оставить закладку, и закрывает усталые глаза. Подумать только: годами тратить целые дни с утра и до вечера на то, чтобы трудиться в интересах посторонних людей, которые относятся с презрением к каждому, кого наняли, на единственном основании, что одни способны платить, а другие вынуждены выплясывать из-за этих денег. Смерть и то лучше жалкого существования простого горожанина.Огонь свечи жжёт глаза через веки, а осознание несправедливости выжигает душу. Несколько веков назад маглы забрали всю власть себе, и вот какой мир они построили. Они думают, что стали цивилизованными, что мракобесие средневековья навсегда ушло в прошлое. Видят ли они, что остались такими же варварами, как были? Чёртовы маглы не могут спокойно засыпать по ночам, если днём не удушили соседа или хотя бы не попытались отнять всё, что тот имеет. Какое бы общество они не создали, всё сводится к одному. Такова их натура.Не оставляют они выбора и волшебникам. Что ждёт мага после окончания школы? Либо работа в министерстве магии своей страны, среди лицемеров, которые служат интересам маглов, стремящихся любой ценой удержать контроль над магическим сообществом, либо преподавание в одной из немногочисленных школ, либо торговля. Есть ещё армия. Там хорошо платят. Но с дисциплиной ещё строже, чем в Дурмстранге, и не в каждой стране волшебникам вообще разрешают иметь армию. В Англии, говорят, есть только волшебная полиция, мракоборцы. Самые приличные варианты — дрессировать драконов или ликвидировать заклятия, но эти профессии опасны и подходят не всем. Либо запереть палочку на замок и научиться жить среди маглов. Забыть, кто ты такой. Похоронить свой дар.Маглы уничтожают и волшебников, и самих себя. Кто-то должен положить конец падению цивилизации в пропасть без дна и разрушениям. Дальше откладывать нельзя. Технический прогресс набирает обороты, скоро попытки выступать против маглов станут чистым самоубийством, какие заклинания ни используй. Осталось не больше пары десятков лет.Из раздумий вырывают шаркающие шаги старой вештицы. Дамблдор прислал ещё одно письмо. Спрашивает разрешения прийти. Накатившая усталость едва позволяет дочитать.?Отвечу утром?, — обещает себе Геллерт, гасит свечу и закрывает глаза в надежде, что сон придёт надолго и не принесёт видений.