Глава 20 — Просто некуда деться (1/1)

После утренней тренировки Изольдоттир размеренным шагом возвращается из преподавательского корпуса и объявляет о проведении праздника так же равнодушно, как о его отмене. О Шульце не говорит ни слова, хотя обещала держать в курсе. Считает, что слишком рано делать официальные объявления? Да уже все знают от Добрева, что опасность, скорее всего, миновала. Навязчиво лезут в голову догадки, что Хульда ждала не улучшения состояния директора, а выходного дня, пятницы, чтобы не отменять уроки ради бала.Геллерт ещё раз проверяет шеренгу преподавателей. Альбуса в самом деле нет. Хотелось верить, что он проспал, задержался в спальне, а он просто не пришёл, будто ему больше нечего здесь делать. ?Изольдоттир ведь не уволила его? Не должна была! Я же признался, что ещё ей нужно??Мир словно отгораживается от Грин-де-Вальда мутным стеклом. Если Дамблдора не будет в школе, Изольдоттир вновь примется вызнавать всё сама. Гордость Геллерта этого не переживёт. А может быть, и он сам не переживёт — безо всяких красивых метафор. Потому что лучше сдохнет или сойдёт с ума, чем расскажет ей хоть что-то, не важно, правду или ту ложь, которой она хочет. Без Дамблдора просто страшно. Поначалу кажется, что страх совсем слабый, не похожий на ледяной омут одиночества, в который Геллерта бросило после расставания с Рагнаром. Но тогда, весной, Геллерт в глубине души был уверен, что справится, позаботится о себе сам. А теперь не получается отделаться от ощущения, будто его заманили подальше в горы и бросили умирать.Ещё отвратительнее оттого, что он позволил себя заманить. Разве он не знал, кто такой Альбус Дамблдор? Изольдоттир сразу дала понять, что это её человек. Его дружелюбие и участие с самого начала было лживым — разве Геллерт не видел, как он неискренен, как откровенно переигрывает? Амортенцией англичанин не душился. Так какого чёрта Грин-де-Вальд им увлёкся настолько? До такой степени, что пришлось уговаривать Дамблдора оставить свои фокусы, пока Геллерт не влюбился в него.?Я не влюблён, — убеждает себя Грин-де-Вальд, поднимаясь на свой этаж жилого корпуса, — мне просто льстило, что он проявлял ко мне интерес. Мне не хватало разговоров по душам, вот и всё. И, конечно, в сравнении с Изольдоттир, он показался мне очень приятным собеседником. Но это не обязательно любовь. И из того, что я позволял себе слушать его заверения в безумном желании принадлежать, ничего не следует. Такие слова любому бы понравились?.Дамблдор не появляется и на завтраке. Должно быть, он в самом деле сыграл свою роль до конца, вытащив признание, которого добивалась Хульда, и больше ей шпион не нужен. Грин-де-Вальд отодвигает в сторону тарелку с остывшей кашей. Альбус даже не попрощался. В его словах о чувствах не было ни капли правды. Другого ждать не следовало.Если бы Геллерт мог, он никуда бы сегодня не ходил. Не высовывал бы носа из библиотеки.***Уже из коридора слышна музыка, которая звучит в перерывах между тандами. Как Радко всё-таки удалось уговорить Изольдоттир и Шульца заменить традиционные бальные танцы на танго? Что бы там ни было, Грин-де-Вальд ему признателен: девушек приходится слишком аккуратно вести, никаких резких движений, будто партнёрша из тонкого льда сделана. Это утомляет и создаёт ощущение, что ведущий обязан угождать дамам, как паж. Совсем другое дело, когда ведёшь юношу. Тогда ощущение власти и контроля настоящее. Пусть танда длится всего несколько минут, в этом коротком танце ведомый принадлежит ведущему безраздельно.Как принадлежал вчера Альбус. Не время для таких мыслей. О доносчике вообще не стоит думать.Геллерт шагает в зал и замирает на пороге. Такого количества деталей интерьера в индейском стиле он не видел даже в борделе Сан-Лоренсо. Вперемешку с большими кактусами и ковбойскими вещами они смотрятся весьма экзотично. А в сочетании с парадными мундирами Дурмстранга ещё более странно.?Мы выглядим, как европейские завоеватели, которые разорили американскую деревню. И не одну?, — смеётся про себя Грин-де-Вальд.Профессор Добрев оказывается единственным, кто оделся подобающе. Сверкая значком шерифа на груди, он качается в кресле и курит трубку с причудливыми узорами. Да ещё и дымит прямо в нос Изольдоттир, которая кривится, но помалкивает.?Если нам ещё и чай разрешили, в следующем году я буду ходить на трансфигурацию?, — Геллерт тут же направляется к столу и к своему величайшему удивлению обнаруживает не только калебасы, но и бокалы. Матэ настоящий, крепкий — Геллерт ни с чем не перепутает этот мерзкий вкус. Вино разбавлено, но это вино!Первый бокал Грин-де-Вальд глотает залпом, а со вторым идёт прямо к Добреву:— У вас не найдётся табака? — интересуется он, с трудом подавляя порыв заглянуть в перекошенное лицо Хульды.Добрев усмехается, резким движением палочки срезает с мундира Геллерта пуговицу и прямо в воздухе трансфигурирует её в трубку, которую тут же забивает:— Гринго не умеют забивать трубки, так что вот, держи.По Радко и не скажешь, что раньше он терпеть не мог трансфигурацию и называл её самым занудным способом использования магии. Геллерт успел познакомиться с ним всего за год до вынужденной пенсии, но хорошо запомнил, каким грозным дуэлянтом был Добрев.Он хорош и сейчас. Немногие волшебники способны выполнять сложные преобразования материи с такой потрясающе элегантной естественностью.Альбус был таким.Раскуривать табак в чаше, сотворяя огонь пальцем, не так просто, но Геллерт умудряется не обжечься. Изольдоттир демонстративно прокашливается, машет перед носом ладонью в белой атласной перчатке и наконец избавляет их с Добревым от своего присутствия. Но ничего не говорит, хотя на правах исполняющей обязанности директора может немедленно вышвырнуть обоих из школы.После такого вечера и на войне пропасть не жалко.— Директору Шульцу зарастили крыло, — отвечает Добрев на вопрос, который уже несколько минут крутится у Геллерта в голове, — вештицы говорят, надо ещё полежать. Но в целом он жив, цел. Орёл! — Тогда за директора Шульца? — поднимает бокал Геллерт.— За Адлера! — Радко со звоном дотрагивается до его бокала своим, подливает себе из фляги и пьёт залпом.Этот вечер обязан быть радостным. Директор школы останется в живых. И всё равно зал, школа, а то и весь мир кажется пустым.— Вы не знаете, куда делся профессор Дамблдор? — Геллерт сам не замечает, как у него вырывается вопрос.— Он сказал, что поехал домой на выходные, ему нездоровится. К понедельнику обещал вернуться.Улыбка Добрева кажется усмешкой. Ещё никогда ощущение обманутости не было настолько отвратительным. Чёртов Дамблдор.Несколько танд Геллерт пропускает. Несмотря на чудесную обстановку, веселиться не хочется. Однако и рядом с учителем долго стоять нельзя: это будет выглядеть так, будто он чего-то боится. Пусть Русана не думает, что ей удалось запугать Геллерта фокусами, которые она устраивает на каждом балу из-за отказа танцевать с ней.Не успевает Грин-де-Вальд дойти до стола с закусками, как на него налетает незнакомый верзила и утаскивает в круг, схватив, как ведомого.— Руки убрал свои! — цедит Геллерт и бьёт его в нос.— Чего это ты такой невежливый? — гогочет тот, перехватывая руку Геллерта. — Ладно, слово дамы закон. Не хочешь по-хорошему — будет по-плохому.Перед глазами Грин-де-Вальда вертятся индейские маски, висящие на стенах, черепа и ещё какие-то предметы. За плечом незнакомца мелькает смеющаяся Русана. Хватает стоящую рядом девчонку за рукав, тычет пальцем…Грин-де-Вальд оказывается висящим над полом почти горизонтально, а в следующее мгновение незнакомец его отпускает, и Геллерт падает на спину. От удара затылком о камни из глаз сыпятся искры. Сбоку возникает приятель этого идиота и придавливает ботинком правое запястье, очевидно, желая помешать достать палочку. До Мюнхена дотянуться и так не получилось бы.— Выбирай, сначала ломаем нос или челюсть? — незнакомец отходит, явно не только уворачиваясь от ботинок Геллерта, но и открывая кому-то обзор.— Я тебе шею сверну, кретин, — шипит Грин-де-Вальд.До такого цирка Русана ещё не опускалась. Чего она добивается?Ответить незнакомец не успевает: его отшвыривает к стене оглушающим заклинанием. Приятель слезает с руки Геллерта сам, но от Рагнара ему всё равно достаётся: с кровью он сплёвывает осколок зуба.Пока Грин-де-Вальд поднимается, короткая дуэль заканчивается: Рагнар трансфигурирует шейные платки противников в перец, и эти дубины от слёз перестают что-то видеть.***Пушистые снежинки кружатся над Дурмстрангом и облепляют тулуп Геллерта, как вездесущая шерсть кота бабушки Рагнара. Расмуссон, смешно провалившийся в сугроб по пояс, стоит на коленях. А может и не стоит, просто уселся на пятки: в северных сумерках не разглядеть.— Геллерт, всё получилось так глупо! Я был не я. Не могу объяснить.?А потом? Чего ты ждал ещё полгода?? — хочет спросить Геллерт, но вопрос примерзает к губам.Всё должно было быть не так. Не Рагнар должен был лупить проходимцев, которым заплатила Русана. Не он должен был чистить Геллерту мундир от разлетевшегося во все стороны перца и танцевать с ним три танды подряд.— Я помолвлен, — облачко дыхания Геллерта тает вместе с надеждой, что когда-нибудь всё будет хорошо, — я женюсь летом.— Ну и что? — Рагнар прижимается губами к подтаявшему снегу на варежке и поднимает блестящие глаза. — А у меня девушка есть. Должен же я кого-то родителям показать. Но люблю я тебя. Давай забудем об этом недоразумении. Ты же помнишь, как мы хотели отправиться странствовать? А жёны пусть дома с детьми сидят. Им только легче без нас. Больше воздуха, когда супруг в отъезде. Мы должны быть вместе, Геллерт, не зря судьба свела нас ещё детьми.Тяжело признавать, но истина в его словах есть. Рагнара он знает почти полжизни. А Дамблдора — меньше месяца. Дамблдор пришёл по приказу Изольдоттир и уйдёт, когда Хульда решит, что сломала волю Геллерта. Наконец, Дамблдор Геллерта ни во что не ставит. Сегодняшний день это доказал.Рагнару просто не повезло с семьёй. Нельзя уподобляться отцу и судить о людях по родословной.Грин-де-Вальд молча прислоняет Расмуссона к своему тулупу, укрытому снежным саваном. В самую душу бьёт отчаянное ощущение неправильности. Но дальше выносить беспросветное одиночество Геллерт не сможет.***Дурмстранг, 25 сентября 1898Дорогая матушка!Как твоё здоровье? Ты виделась с семейством моей невесты?В горах сильно испортилась погода. Директор Шульц сломал крыло. Выздоравливает. Нам пока не рекомендуют отправлять сов, не знаю, долетит ли эта.Вели всем беречь здоровье.С приветомГеллертУже запечатав письмо, Грин-де-Вальд обнаруживает, что даже не подумал написать про Рагнара. Должно быть, и правда не стоит. Они могут снова поссориться завтра. Что об этом скажут родители, давно известно: простолюдинам благородство не ведомо, не нужно ждать от них порядочности.