Глава 19 — Кудрям — все прихоти прощаются (1/1)

Уже четвёртый день не проводятся тренировки на улице. Выходить из замка строго запрещено указом Изольдоттир, и никто с этим не спорит. Гимн поют по-военному строго, и вместе с тем он звучит, как поминальная песня.Три дня после падения директора Шульца Дурмстранг боялся вздохнуть. Глядя на лица студентов и преподавателей, Альбус поверил в слова гимна школы о духовном единстве. Каждый мысленно был там, где дежурил профессор Добрев: у постели Шульца.Говорят, кто-то видел в окно, что флаг Дурмстранга оторвало ветром и унесло. Корабль исчез ещё в понедельник, когда началась буря. Хочется верить, что он просто уплыл в безопасное место.В этом склепе с ещё живым, ещё способным вернуться покойником кажется невежливым заводить любые разговоры сверх необходимого. Даже с Геллертом. А Изольдоттир настолько погрузилась в новые обязанности, что забыла спросить о путешествии в Аргентину.Всего три недели назад Альбуса ужаснули бы правила смены директоров: идти на смерть, вступать в битву, до конца которой не дожить, только из гордыни и желания эффектно завершить карьеру? Но теперь Дамблдор не может себе представить того же Шульца в отставке, ухаживающим за садом где-то в деревеньке родной Германии.Адлера Шульца страшно увидеть павшим духом. Должно быть, поэтому он разрешил присутствовать в спальне только профессору Добреву: Радко жалеет каждого, это не так обидно.В четверг, к обеду, Дурмстранг начал оттаивать. Молчание напряжённого ожидания беды сменяется разговорами. Тихими, осторожными, но они всё же есть.Альбус стоит с подносом в руках, выбирая, куда бы сесть, но, увидев в дверях профессора Добрева, оставляет обед на первом попавшемся месте и торопится спросить первым:— Радко, ты здесь! Как профессор Шульц?Добрев устало улыбается, зевает и уводит Альбуса за плечо в сторону от прохода:— Здесь я, здесь, всё хорошо, значит. Адлер, ну, Шульц выздоравливает. Вештицы говорят, всё хорошо будет. Так что занятие по танго я сегодня проведу. Ты тоже заглядывай к нам. Я видел в коридоре Геллерта, он сказал, что придёт.Радко подмигивает и уходит за едой, а Альбус с трудом вспоминает, куда дел свою. Во всё это так сложно поверить: в то, что в самом деле был весенний Сан-Лоренсо, танец в борделе, аргентинская ночь, когда Альбус нёс полуспящего Геллерта по освещённым тусклыми фонарями улицам. В то, что Грин-де-Вальд действительно не разрешил ему спать на другой кровати… Может быть, он вспоминал Рагнара, но то, как собственнически он прижимал Дамблдора к себе, забыть не получится, наверно, даже спустя годы после отъезда обратно в Британию.— У вас нет аппетита, профессор Дамблдор? — выдёргивает из воспоминаний резкий голос Хульды, возникшей на соседнем стуле едва ли не из воздуха. — Не стоит переживать. За профессором Шульцем хорошо ухаживают.Альбус спохватывается, что уже минут десять смотрит на сырое мясо и ничего не делает. Раньше он бы испугался и тут же полез в карман за палочкой, но сейчас решает снова солгать:— Я не могу не волноваться. Пусть я знаю профессора Шульца совсем недолго, он был очень добр ко мне. Кто знает, что со мной было бы, если бы я не получил должность преподавателя в Дурмстранге. Моей репутации пришёл бы конец! Стейк всё-таки нужно пожарить. Хотя бы для того, чтобы не отвлекаться на голод во время занятия танцами. Альбус уже собирается это сделать, когда следующая фраза приводит его в полное замешательство:— Я передам профессору Шульцу вашу благодарность. Однако вам следует знать, что решение было принято мной. По известным вам причинам мы нуждались в молодом преподавателе, поэтому разослали запросы во французский Шармбатон, русский Колдотворец, к вам, в Хогвартс, и в Северную Америку, в Ильверморни. Я выбрала вас по рекомендациям.Изольдоттир невозмутимо жуёт свой салат с мясным соусом, а по её лицу не видно, что она уже три ночи почти не спит. И ей совсем нет дела до тайны, сводившей Дамблдора с ума с середины лета.— Это так любезно с вашей стороны! — восклицает Альбус, стараясь не показывать, насколько он ошарашен. — Могу я поинтересоваться, когда вы это сделали?— В марте, вскоре после скандала, о котором я говорила.Дамблдор чешет нос кончиком палочки и наконец произносит заклинание, чтобы приготовить обед.То есть, всё было предрешено, ещё когда он ЖАБА не сдал? Профессор Свитч и директор Фронсак знали, что будет, и ничего не сказали? Обо всём договорились без его участия? Если бы не счастливая возможность познакомиться с Геллертом, Альбус уже после своего факультатива потребовал перемещения в Хогвартс, не важно, через утопление в озере, через каминную сеть или верхом на сове, чтобы потребовать объяснений.— Волшебный шар подтвердил, что именно вы принесёте наибольшую пользу магическому обществу, — добавляет Хульда и словно пытается придавить Дамблдора к столу тяжёлым взглядом, — вы сделаете то, что не под силу никому из кандидатов. Слова Изольдоттир начинают льстить Альбусу: получается, он был выбран из множества волшебников, он признан лучшим! Вот только получается, что его миссия заключается в убийстве Изольдоттир, а не в предотвращении революции. С этим сложным делом больше никто не справится. Дамблдор не замечает, как кусок за куском расправляется со стейком. Время тонет в омуте мыслей, который затягивает всё сильнее.А что было бы, если бы Изольдоттир сформулировала вопрос по-другому? Если бы она захотела знать, кто сможет предотвратить революцию? Мало того, что Альбус никогда бы не встретился с Грин-де-Вальдом, так ещё и кто-то другой обманом влез бы Геллерту в душу, а потом… Про потом вообще не хочется думать.Столовая пустеет. Должно быть, урок танго уже начался. Дамблдор отдаёт поднос домовикам и торопится в аудиторию.***Прикрывать за собой дверь Дамблдор старается как можно тише, но музыка слишком громкая, а студенты и студентки танцуют слишком сосредоточенно, чтобы его заметить. Альбус уже было подумал, что Радко решил вернуться к традиционной модели ?мальчик ведёт девочку?, но, оглядев зал внимательнее, обнаружил, что девочки есть и среди ведущих, да и вообще пары получились самые разнообразные по сочетанию пола и роли.?Прямо как в аргентинском борделе!? — восхищается Альбус и боком, вдоль стенки пробирается к Добреву.— Ты чего опаздываешь? — журит его Радко. — Когда будет смена партнёров, иди в круг. Я поведу того, кому не хватит ведущего.— Я просто посмотрю, — отвечает Альбус и, не обнаружив стула, прислоняется спиной к углу, — сам виноват, что долго обедал.Он слышал, что частая смена партнёра — нередкий элемент обучения социальным танцам, к которым относится танго, но разве можно представить себя подчиняющимся кому-то другому, не Геллерту? Ну уж нет, либо танцевать с Грин-де-Вальдом, либо не танцевать совсем. То есть, ещё можно с Радко, но это другое, Радко никогда не будет ставить себя выше Альбуса, он только хочет научить.— Как знаешь, — ухмыляется Добрев и включает следующую мелодию.Наконец удаётся отыскать Геллерта: вот он останавливается, отпускает девушку, которую вёл, и к нему идёт… Рагнар?!От ревности Альбус готов испепелить Расмуссона, и чихать, что такие заклинания в дуэлях применять нельзя. Да просто выволочь его в коридор и огреть посохом по пустой голове. Чтобы не броситься избивать студента, Альбус не шевелится совсем. А Расмуссон подходит к Грин-де-Вальду, смотрит прямо на него, даже не опускает взгляд, опускает руку ему на плечо, как будто в этом нет ничего особенного… и Геллерт кладёт одну ладонь на лопатку Рагнара, а второй берёт его ладонь. И тоже глядит прямо в глаза. Геллерт делает шаг вперёд, даже не проверив, на какой ноге стоит Рагнар, а тот отступает назад именно так, как надо, без заминок.— Они просто танцуют, — смеётся Добрев и пихает Альбус локтём в бок, — скоро песня кончится, и они будут обниматься с кем-то ещё.Альбус краснеет и поправляет манжеты. В самом деле, раз они здесь наткнулись друг на друга, что им делать? Воротить нос и на весь зал объявлять, что терпеть такое общество не намерены, срочно подать других партнёров? ?Они повели себя достойно, не стали устраивать скандал. Мне стоит поучиться у этих студентов самообладанию?, — корит себя Альбус и всё равно не может не всматриваться, пытаясь понять, как всё-таки эти двое друг к другу относятся.Кончается первая минута из трёх. У Дамблдора холодеет душа от каждого жеста. Ему кажется, или Геллерт в самом деле сжал руку Рагнара немного сильнее? А может, так просто удобнее держать? Зачем Рагнар подходит так близко? Рагнар в самом деле задел ногу Геллерта своей? Ну не может такое происходить случайно целых три раза!— Танго — это одно сердце на четырёх ногах! — посмеивается Радко. — Ещё минута и двадцать секунд. Я не звал Рагнара, наверно, он услышал от кого-то. Однако, они хорошо смотрятся вместе, с этим трудно не согласиться. Я всегда считал, что они были красивой парой.Если бы Дамблдор плохо знал Добрева, то подумал бы, что тот над ним издевается. Но он прав: ни у кого шаги и фигуры не получаются так точно, как у Грин-де-Вальда и Расмуссона.Рагнар так чутко и правильно реагирует на каждое движение Геллерта, что они решаются — когда Альбус начал думать, что они принимают совместные решения? — попробовать сложные элементы, которые Альбус так и не выучил. На тренировке с Радко он запутался в собственных ногах, пытаясь сотворить что-то подобное.Грин-де-Вальд ведёт жёстко и под конец совсем не оставляет Рагнару возможности перевести дух на спокойном шаге. От такого количества поворотов подряд может закружиться голова. А Рагнар… ещё и улыбается?— Всё, сейчас остановятся, — с ехидной улыбкой Радко выключает музыку, когда Грин-де-Вальд с Расмуссоном проходят мимо Дамблдора. — Смена партнёров!Альбус тут же решительно срывается с места, стараясь не думать о том, что Геллерт отпускает Рагнара с заметным сожалением (а тот ещё и оглядывается, уходя!). Дамблдор, не теряя времени, встаёт напротив, не подпуская следующего в очереди студента.— Иди сюда, я тоже поразмяться хочу, — зовёт Добрев этого юношу и, поставив новую пластинку, вклинивается в круг.— Простите, мне пришлось задержаться, — Альбус протягивает руки к Геллерту, но замирает в нескольких дюймах, — Вы не против?— Не против, — с сухим раздражением отвечает Геллерт и сам требовательно хватает Альбуса.Отчаянно хочется верить, что он этого ждал.Если Расмуссона он вёл решительно, то с Дамблдором обращается по-собственнически нагло и в некоторые моменты нахально. Его ладонь сползает по спине всё ниже и в итоге оказывается на талии Альбуса, а его дыхание ощущается ухом и шеей: греет на выдохе и остужает на вдохе. Если подходить настолько близко, если обниматься вот так, никакого изящества не будет, ведь почти не остаётся пространства для правильных движений ногами и тем более для украшений, которые используют ведомые.Будь Дамблдор ещё немного смелее, он бы попросил Грин-де-Вальда поцеловать его. И не важно, что за ними следит Добрев. Молчит же, хоть и наверняка видит все грубые нарушения техники.— У меня совсем ничего не получается, — вздыхает Дамблдор, в который раз спотыкаясь о собственные туфли, — может, потренируетесь со мной в свободное время? Вы так хорошо ведёте. Я залюбовался.— Прекрати врать, — едва слышно цедит Геллерт, касаясь щекой его щеки, — тебе не нравится, что я танцевал с Рагнаром. Скажи Изольдоттир, что я с ним не встречаюсь. Его родители не раздуют новую историю.Альбус зажмуривается, как от удара. Верно. Пора забывать манеру скрывать истинные намерения. Не нужно лукавить, если хочешь, чтобы тебе поверили.— Не нравится. Я ревную. Потому что влюблён. И поэтому же хочу проводить с Вами больше времени, — произносит он отрывисто и чётко. — А заниматься танго я хочу, потому что мне нравится Ваша манера ведения и нравится подчиняться Вам. Это самое правдивое, что я могу сказать.Геллерт ничего не отвечает. Криво усмехается и болезненно сжимает пальцы Альбуса. Тот расслабляет ладонь и легко улыбается, окончательно забывая, куда он шёл и что сейчас надо делать.?Я слишком бурно реагирую, — заключает Дамблдор, приходя в себя, — так я его танцами точно не впечатлю?.— Останавливаемся! — объявляет Радко и, взмахнув палочкой, выключает музыку. — Перерыв!— Я должен идти готовиться к факультативу, — извиняющимся голосом произносит Дамблдор, не желая отходить даже на полшага. — Хорошо. Поговорим вечером, я полагаю, — с непонятной интонацией отвечает Грин-де-Вальд.Геллерт выжидает ещё несколько секунд и уходит.Его слова хочется понимать в самой хорошей трактовке.***— Профессор Дамблдор, у меня всё равно не получается, — канючит Рагнар, — не могли бы вы показать ещё раз?Дамблдор глубоко вдыхает и долго выдыхает. Этот студент сведёт его с ума своими вопросами. Почему именно сегодня, когда Рагнара хочется молча вытолкать в коридор?! Альбус встаёт за его спиной и заставляет себя попросить насколько возможно мягко:— Господин Расмуссон, пожалуйста, повторите всё с самого начала помедленнее, я должен видеть, как вы держите палочку.Ну конечно, у него так ничего не выйдёт! Что он творит?! Это палочка, а не топор дровосека! Разве Дамблдор не показывал всё в деталях несколько раз? Неужели было так сложно сосредоточиться на объяснениях всего на пять минут?Камень, который нужно трансфигурировать в цветок, поворачивается в воздухе, меняет форму на нечто невообразимое, но остаётся камнем.— Что я делаю не так? — Рагнар оборачивается и поднимает растерянное лицо.?Всё!? — так и тянет ответить ему.— Я покажу ещё раз, следите внимательно, — тихо и почти ласково произносит Дамблдор, берёт руку Рагнара в свою и водит медленно, чтобы тот успел всё прочувствовать, снова, кажется, по третьему или четвёртому кругу, объясняет все нюансы и произносит заклинание по слогам, будто говорит с ребёнком. — А теперь попробуйте сами.Очередная попытка заканчивается успехом. Но на большее выдержки Альбуса сегодня уже не хватит.— Я дам вам письменное задание, чтобы узнать, чему вы научились, — сообщает он, выжимая из себя приветливость, и уходит к доске, — не бойтесь, если чего-то не знаете. Я не буду ставить вам оценки. Вы можете даже не подписывать свои работы. Это нужно для того, чтобы я смог помочь вам восполнить пробелы.За спиной шелестят пергаменты. Альбус долго ищет мел, радуясь возможности отвернуться и перестать улыбаться. Вопросы сочиняет на ходу, один заковыристей другого. Что же, зато студенты задумаются надолго, а не сдадут работы уже через десять минут.— Можете приступать! — снова светится Дамблдор. — И помните, я не оцениваю вас и не буду осуждать. Если вы признаетесь, что не можете дать ответ, я помогу вам разобраться.Кто-то сразу начинает писать. Кто-то таращится на доску, открыв рот. Кто-то уточняет, можно ли пользоваться учебниками или своими конспектами. Альбус разрешает. А после садится за учительский стол и утыкается в книгу, чтобы не смотреть в класс.Дамблдору делается всё неприятнее от самого себя. Скрип перьев учеников противно царапает по груди. Какой преподаватель так поступает? Он только что чуть не вылил свой гнев на юношу, который ни в чём… по крайней мере, конкретно перед Альбусом ни в чём не виноват. Рагнар выполнил распоряжение учителя, перешёл к следующему партнёру и просто хорошо танцевал. Не более того. Теперь Расмуссон сидит здесь, а не мило беседует с Геллертом. Геллерт на другом факультативе, а судя по тому, что он говорил в Сан-Лоренсо, напившись, знать Расмуссона он больше не желает, даже если тот приползёт вымаливать прощение.?Я должен думать о проблеме с Изольдоттир, а не о каких-то глупостях!? — сердится на себя Альбус и переворачивает страницу, чтобы притвориться, будто в самом деле читает.***Едва факультатив успевает закончиться, Геллерт приходит сам. Рагнар, подошедший, чтобы сдать контрольную работу, внимательно на него смотрит, а потом уходит к своей парте и неторопливо собирает вещи. Как если бы хотел дождаться Геллерта и уйти с ним.— У Вас ко мне вопрос, господин Грин-де-Вальд? — расцветает Альбус и с усмешкой косится на Расмуссона.О чём бы ни хотел говорить Геллерт, он дождётся, когда все покинут кабинет. На этот раз Рагнар останется ни с чем.— Да, — сухо отвечает Грин-де-Вальд с горькой решимостью в глазах.Такое впечатление, будто он пришёл сознаваться в ужасном деянии, за которое его ждёт пожизненный арест.— Я соберу работы и буду полностью в Вашем распоряжении, — обещает Дамблдор и не может сдержать улыбку.Геллерт редко начинает разговор сам. Вот только… что его тревожит?Расмуссон возится со своими вещами слишком долго, но, заметив, что остался последним, наконец удаляется в коридор. Туда ему и дорога!Дамблдор запечатывает дверь, как его учил профессор Добрев.— Я Вас ждал, — Альбус опускает глаза, и его взгляд падает на ладонь Грин-де-Вальда, держащую посох.Этими пальцами Геллерт сегодня едва не до хруста стискивал руку Альбуса. Прогнать воспоминания о том, как крепко он держал Рагнара, и будет совсем хорошо. Борясь с желанием снова упасть на колени, Дамблдор подвигает Геллерту учительское кресло и прислоняется к столу.— Я постою. Я ненадолго, — Геллерт сглатывает и царапает ремень сумки, — скажи Изольдоттир, что я признался в желании заниматься революцией.— Зачем?.. — неверяще шепчет Альбус, распахивая рыжие ресницы. — Вы уверены?А если она отправит Геллерта в тюрьму или доложит его родителям?— Уверен. Чтобы она успокоилась, — через заметное нежелание продолжает Грин-де-Вальд, — наверно, она именно это признание из меня выбивает. А потом скажешь, что вправил мне мозги и отговорил. Она же такое задание тебе дала.Альбус зарывается пальцами в свои слегка отросшие волосы и встряхивает головой. Не покидает ощущение, что он убьёт Геллерта, если поступит именно так.— А если она с Вами что-то сделает?.. — Сделает, — фыркает Геллерт, — но зато раньше отцепится.В окно бьёт ветер, кажется, ещё немного, и стекло разлетится на осколки. Дамблдор потирает руки, как от холода, и прохаживается между партами.— Разве… разве нельзя как-то… иначе?— Нет. Я пробовал.Геллерт передёргивает плечами и хватает посох второй рукой, притягивая его ближе.— И ещё. Перестань за мной бегать. Соври Хульде, что хочешь: что я люблю невесту или что я потерял голову, не знаю, от Агмунда. Но если ты хоть что-то знаешь о чести, то прекрати. Это непорядочно.Альбус тяжело вздыхает. Что ему отвечать? Что он не лжёт? Грин-де-Вальд это уже слышал и всё равно не верит.— Вы всегда можете рассчитывать на меня, что бы ни случилось, — заставляет он себя сказать и отворачивается к окну. Под конец фразы приходится срываться на шёпот: непрошенные слёзы сжимают горло.***Дурмстранг24/09/1898Дорогой Элфиас!Сегодня я не в силах писать так, как требуют приличия, и начну сразу с жалоб. Надеюсь, ты извинишь меня.Мой дорогой друг, сегодня я не только был вынужден наблюдать, как объект моих чувств безукоризненно танцует со своим бывшим любовником, но и получил достаточно прямой приказ оставить попытки добиться его расположения. Можешь ли ты вообразить себе моё отчаяние? Я бы имел представление, как мне действовать, если бы на мне лежала вина, но видит Мерлин, я расплачиваюсь за чужие низменные поступки, чужое предательство!Единственное, в чём я в самом деле должен раскаяться, так это в том, что не сообщил сразу сам правду о моём задании, которая и так лежала на поверхности.Меня изводят и другие мысли, которые я могу поведать тебе исключительно при личной встрече. Примешь ли ты приглашение в паб?Ещё раз прошу прощения за свой эгоизм.Альбус.