Глава 16 — Аргентина всегда прекрасна (1/1)

Южный ветер пахнет уходящей зимой и корой голых веток, зовёт спрыгнуть с борта корабля на берег реки и бежать, пока не рухнешь. В последний раз Грин-де-Вальд видел раннюю весну пять с половиной лет назад, ещё до школы. В Дурмстранге настоящей весны не бывает, а дома, в Мюнхене, Геллерт появляется только летом и иногда на рождественских каникулах.— Мы можем трансгрессировать в Буэнос-Айрес прямо с корабля, — Альбус протягивает руку.Его тёмная преподавательская форма сливается с чёрно-синим небом, а развевающиеся рыжие волосы вечером уже не выглядят такими яркими, только лицо кажется белым.— Не хочу в Буэнос-Айрес, ты меня туда в другой раз свозишь, — заявляет Геллерт. — Давай в этот раз погуляем по Сан-Лоренсо.— Как пожелаете, — мягко соглашается Дамблдор, — а почему Вы не взяли волшебный посох?— Зачем? — пожимает плечами Геллерт. — Я несовершеннолетний и не могу колдовать за пределами Дурмстранга.— Верно, — вспоминает Альбус и облокачивается на борт корабля, покачивающегося на воде тихой речушки, в которую еле втиснулся, — посохи ещё и тяжёлые такие. Ни к чему их напрасно таскать с собой повсюду, куда ни направляешься.— Посохи лёгкие, — Геллерт перегибается, чтобы рассмотреть берег получше, и чуть не выпадает, — их специально заколдовывают, чтобы они весили мало.— Да, точно, — рассеянно подмечает Альбус, — наверно, я всё ещё сильно устаю на тренировках с непривычки. Хотите спрыгнуть?— Я не собираюсь облегчать Изольдоттир задачу и сворачивать себе шею, — смеётся Геллерт и выпрямляется, — я спущусь по трапу.Если не вспоминать о том, на чьей стороне Альбус на самом деле, с ним довольно приятно и легко беседовать. С ним хочется говорить даже о скучных на первый взгляд вещах. И для чего Геллерт сам вспомнил Хульду? В Аргентине, вдали от забот, получится провести не больше дня. — Вы можете спрыгнуть, если пожелаете, а я при помощи левитации аккуратно поставлю Вас на землю, — англичанин достаёт палочку и хитро прищуривается.Всё это выглядит так, будто они с Хульдой решили подстроить Геллерту суицид каким-то очень сложным способом.— А если я не прыгну? — с вызовом смотрит ему в глаза Грин-де-Вальд. — Шарахнешь меня Авадой?— Я шарахну Авадой того, кто попытается убить Вас, — отвечает Дамблдор тихо, но решительно.Ему хочется поверить, пусть это и будет полнейшей глупостью.— Ладно, — решает Геллерт и забирается на борт, опираясь на плечо Альбуса, — итак, я желаю, чтобы меня кремировали, а мой прах развеяли среди гор.Зажмуривается, делает шаг, летит вниз… и мягко опускается на деревянную пристань, покрытую подтаявшим снегом. И ещё острее ощущает себя живым.?И здесь снег, — усмехается он про себя, — а я думал, что в Южном полушарии лето, когда у нас зима. Впрочем, в Дурмстранге круглый год зима, чему я удивляюсь?.Англичанин спускается по трапу с чемоданами — своим и Геллерта — в руках, хотя вполне мог бы заставить их левитировать. Рисуется. Стыдится, наверно, что назвал свой посох тяжёлым. Напрасно. Первые месяцы тренировок самые трудные: мышцы болят, не переставая. Грин-де-Вальд на первом курсе, пока не привык, даже палочку свою с трудом поднимал от такой жизни, что уж говорить о посохе. И это при том, что Геллерта дома готовили к школе.— Странно, что нас притащили в Сан-Лоренсо, — Геллерт с любопытством оглядывается по сторонам, проходя по порту, — я посмотрел карту. Буэнос-Айрес гораздо ближе к морю.— Я… спрашивал… Понтуса, — пыхтя рассказывает Альбус, останавливается передохнуть и встряхивает руками в тонких перчатках, — он сказал, что в Буэнос-Айресе нет порта. На реке Ла-Плата почему-то до сих пор ничего такого не построили. Зато здесь, на реке Прана, большой речной порт, аргентинский экспортный центр.— А что, просто на берег мы не могли высадиться? — недоумевает Геллерт.Альбус пожимает плечами, снова берёт вещи и шагает дальше.От Нового Света Геллерт ожидал чего-то… Чего-то не похожего на Европу. Он, конечно, не думал, что тут кругом индейские жилища, по улицам строем ходят чернокожие рабы в кандалах, которых подгоняют большими кнутами немытые, увешанные золотом ковбои, в которых в свою очередь стреляют воинственные индейцы из кустов. Нет. Геллерт знал, что этот далёкий мир построили потомки европейцев, и всё равно надеялся увидеть нечто менее привычное.По улицам ходят вполне обычные люди, пусть и несколько разбойничьей наружности. Но ведь не от хорошей жизни они приехали на заработки на другой континент. От их взглядов становится не по себе. Одни смотрят просто враждебно, а другие так, словно уже перерезали Геллерту горло, поделили между собой содержимое карманов и теперь думают, продавать ли его модные тряпки или в Аргентине такое никто не наденет.?Наверно, не стоит шастать здесь по ночам в одиночку?.— Этот Сан-Лоренсо похож на Италию, — разочарованно вздыхает Геллерт, вертя головой по сторонам, — такие же узкие улочки, как на колдографиях в книжках про Европу.— Вынужден не согласиться, Вам так кажется из-за темноты, — Альбус останавливается на очередную передышку у невысокой таверны, явно повидавшей многое на своём веку, и оглядывает её, прикидывая, принимают ли здесь гостей на ночёвку, — в Италии сейчас радуются объединению страны, много строят, расширяют улицы из-за развития транспорта. В архитектуре что только ни входит в моду: эклектика, неоклассицизм… Где-то в Милане и в Неаполе я даже видел крытые стеклянные галереи в стиле модерн. А здесь всё как-то проще, видно, что строили для себя, а не для королей. Думаю, столица Аргентины Вам больше понравится. Я во время своего кругосветного путешествия долго не хотел покидать Буэнос-Айрес.— Ты пойдёшь разговаривать с хозяевами заведения в форме? — усмехается Геллерт. — Они решат, что ты военный какой-нибудь. Ещё убьют.Судя по звукам музыки и взрывам громкого пьяного смеха, в таверне уже во всю отмечают закат солнца и совсем не обрадуются служителю закона.— Я забыл, — смущённо улыбается Альбус, снимает мундир и заклинанием переносит на себя пальто, — теперь можем идти. В его гладких, немного волнистых волосах отражается свет неспящего города. Геллерт отворачивается. Слишком красиво.До смешного надменный хозяин таверны, явно не делающий годами уборку оттого, что не видит мусора из-за своего пуза, что-то спрашивает по-испански. Грин-де-Вальд теряется ещё больше: как сейчас не хватает значков-переводчиков! Но Дамблдор, похоже, на испанском разговаривает. Наконец он отдаёт деньги и забирает ключи.Открывает Геллерту дверь, помогает снять пальто и осведомляется, не нужно ли купить что-нибудь в таверне. Не теряет надежды осуществить план Изольдоттир?Селиться приходится в маленькой комнатушке на втором этаже с одним мутным от грязи окошком, в которой слышно всё, что происходит этажом ниже. Будь у Грин-де-Вальда значок, он бы узнал все подробности на удивление бойкого разговора клиента с продажной девкой из комнаты для свиданий под ними.— Желаете отдохнуть? — уточняет Альбус, прикидывая, где оставить чемоданы.— Моё величество желает, чтобы ты оделся, как нормальный человек, — важно отвечает Геллерт, прохаживаясь по пыльной каморке между кроватями, — и прибрался здесь, чтобы мы не задохнулись ночью. Тебе, в отличие от меня, можно применять магию где угодно. А потом пойдём гулять.— Тогда я, если позволите, буду переодеваться, — шепчет Альбус, опустив глаза, и не может решиться начать расстёгивать даже пальто.— Ты хотел мне принадлежать, — усмехается Грин-де-Вальд, — чего тебе стесняться?Геллерт садится на протёртое покрывало и, подперев голову, с интересом всматривается в лицо Альбуса. Даже в полумраке комнаты, освещённой только уличными фонарями, видно, как англичанин краснеет. А как забавно он мнётся! Будто девственник. Вот что бы он делал, если бы Геллерт принял его предложение, а теперь приказал сосать?— Я знаю, как выглядит стояк, нечего тебе там прятать, — поддразнивает он профессора трансфигурации, и тот едва не падает, путаясь в штанах.Альбус уморительный до невозможности. Но красивый, это сложно не признавать. Конечно, не такой красивый, как Рагнар, но месяц-другой тренировок, и будет уже почти.***Геллерт не помнит, какой по счёту бокал восхитительного аргентинского вина почти чёрного цвета опрокидывает в себя, как долго они бродили по промозглым улицам и какую еду им приносили на вкусно пахнущей мясом, но теперь пустой тарелке.— Не пойду я на работу! Замучили меня уже этими расспросами! — Грин-де-Вальд пытается перекричать музыкантов и галдящих бродяг. — У моей семьи достаточно денег для безбедного существования, и я не намерен терять кучу времени за работой, просто потому что, видите ли, среди волшебников нашего времени это стало модным. Я пошёл в школу, чтобы отдать дань традиции и сбежать от отца на семь лет. Потом я буду путешествовать и снимать какое-нибудь жильё то тут, то там, — неопределённо машет он рукой, едва не задевая кого-то.— Будет ли с моей стороны наглостью напрашиваться в компаньоны? — загадочно улыбается Дамблдор и едва смакует вино из своего бокала. — У Вашего путешествия будет какая-то цель, или Вы желаете просто посмотреть мир, но чуть дольше, чем предписывает традиция кругосветной поездки для молодых людей?Его голос доносится словно издалека, и в то же время кажется, что их не разделяет даже стол. Руки Альбуса постоянно мелькают перед носом: то отодвигают посуду в сторону, чтобы не мешала, то вместо официанта подтирают пятна.— Я хочу найти Дары Смерти. Так что, наверно, начну с Британии. Кольцо и мантия должны быть там. Мантия, как я понял по схемам семейных древ, должна быть у Поттеров, если только они её не потеряли. Но этих Поттеров по всему волшебному миру толпы бродят по разным странам, у кого из них мантия — чёрт разберёт! Но с ними хотя бы что-то понятно. А вот где бузинная палочка — хрен её знает! Нигде про неё не пишут, будто сгинула с концами.Закончив речь, Геллерт снова таращится на пустой бокал с бледно-красными стенками и маленькой багровой лужицей на дне. Альбус подливает из бутылки ещё, почти до краёв. Его услужливость льстит.— А для чего Вы хотите найти Дары Смерти? — интересуется Альбус и, подумав, добавляет. — Может, хотите есть? Уже глубокая ночь, а стейк Вы заказывали вечером.— Тогда почему тарелка всё ещё здесь? — Геллерт хватает её и разбивает об пол. — Конечно, я голоден как медведь!Где-то на фоне слышатся радостные крики. Альбус суёт подбежавшему трактирщику деньги и бормочет какие-то испанские слова.— А что с Дарами Смерти? — напоминает Альбус. — Мне нравится эта легенда. Их многие искали. Для чего они Вам?— Стать самым сильным волшебником и показать отцу, где растёт перец! — Геллерт бьёт кулаком по деревянной столешнице, и Альбус едва успевает подхватить его бокал. — А если я правда буду Хозяином Смерти, то отправлю его сразу на тот свет, не буду церемониться.Альбус улыбается ещё загадочнее, допивает своё вино залпом и решается заговорить:— Вы пригласите меня на танго? Вы смотрите на меня весь вечер, а мы до сих пор не потанцевали.— И что с того, что я на тебя смотрю? — Геллерт хмурится, будто не может что-то вспомнить, но мысль о том, что конкретно надо вспоминать, ускользает.— Кодигос, — подсказывает Альбус, — игра взглядами. Я давно подтвердил, что согласен на всё, а Вы не пользуетесь.Он смотрит так завлекающе, что Геллерт всё-таки поднимается. И замечает, что, похоже, выпил слишком много. Пол и стены покачиваются, как на корабле. Но Геллерт Грин-де-Вальд не будет Геллертом Грин-де-Вальдом, если откажется показать себя только из-за того, что пьян. Резким требовательным жестом он выволакивает Альбуса из-за стола и нагло вклинивается в круг танцующих, чудом ни в кого не врезавшись.Дамблдор прячет палочку обратно в карман. Всё же не чудом.— Будешь потом рассказывать Изольдоттир, как я закружил тебя в страстном танце? — Грин-де-Вальд задевает ухо Дамблдора губами, проводит носом по его щеке и обнимает за талию, а не за лопатки, вопреки тому, что предписывают правила.У Альбуса сбивается дыхание, и он едва не падает в руки Грин-де-Вальда, который и сам еле стоит на ногах. Танцевать получается. Геллерт не назвал бы своё ведение уверенным, да и наверняка в таверне они рассмешили народ своими неуклюжими топтаниями, но какое дело до незнакомцев, когда Альбус так чудесно ведётся. Поддаётся даже тем движениям, которые Геллерт сам не понимает. Власть кружит голову так сильно, что на поворотах не сразу удаётся вспомнить, куда надо идти. Пьянящая до ощущения свободного падения, до острого страха, до огоньков в глазах власть и голубые глаза Альбуса Дамблдора — последнее, что помнит Геллерт в этот вечер.Вернувшись в комнату, Грин-де-Вальд не вспоминает, что хотел написать в дневник, и засыпает, едва голова касается подушки.