Глава 11 — Посвящение (1/1)

Подготовка к посвящению первокурсников идёт полным ходом. Старшекурсник Агмунд бросает на каменистый берег озера семена широкой ладонью, достаёт волшебную палочку и выращивает огромные деревья. С Грин-де-Вальда едва не падает шапка, когда он задирает голову, чтобы рассмотреть кроны.— Красиво… — завороженно произносит Геллерт, — даже жалко рубить.— Вырастим ещё, — улыбается Агмунд, прищурив светлые глаза, и берётся за посох. — А ты чего сам не хочешь посадить? В прошлом году у тебя тоже хорошие деревья были.— Да как-то настроения нет, всё равно ведь на брёвна пустим, — привычно лжёт Геллерт, не замечая, как кладёт ладонь на карман, где лежала палочка, — я недавно наткнулся в библиотеке на удобное заклинание для дровосеков, которые посохи используют. Можно прямо в воздухе лишние ветки обрубить и ствол на части разделить. Сейчас покажу.Скоро будет две недели, как Геллерт живёт без волшебной палочки. Ему уже почти не задают вопросов об этом: смирились, как с очередной придурью. На экзаменах будет тяжело, но пока жизнь понемногу возвращается в привычное русло.— У тебя не осталось конспектов по зельям за пятый курс? — интересуется вдруг Агмунд. — У меня вообще никаких записей по отравам, которые в долговременный сон погружают, я тогда не слушал ничего. А на выпускных экзаменах это точно будет.— Я посмотрю, вроде, я про сонные зелья понял, — обещает Геллерт и сосредоточенно перемещает брёвна к месту, где другие будут строить домик в стиле викингов. — А кого усыплять будешь?Грин-де-Вальда так и подмывает предложить целый список кандидатов. Жаль только, что Агмунд не оценит идею. Он на нарушение школьной дисциплины не пойдёт никогда. С ним вообще не о чем говорить, кроме учёбы.Шапку всё же сносит с головы порывом ледяного сентябрьского ветра, но Геллерт не обращает на неё внимания: сосредоточенно опускает брёвна куда-то между суетящимися студентами. Её уже протаскивает куда-то к кораблю Дурмстранга, когда Агмунд, опомнившись, подхватывает её заклинанием и переносит к Геллерту. Грин-де-Вальд прислоняет посох к плечу и рассеянно пропускает пальцы сквозь длинный густой тёмных мех неведомого зверя. Развевающиеся светлые волосы юноши лезут в глаза и в рот, а уши уже начинают болеть на морозе, но всё это слишком пахнет свободой. Дома, в Мюнхене, всё по-другому. Метель не сбивает с ног и не вырывает из рук вещи, кожу обжигает не стужей, а тошнотворной злобой фрайхерра Грин-де-Вальда, граничащей с ненавистью. Здесь, в Дурмстранге, слишком легко дышится, чтобы бежать к теплу. Но морозить уши в самом деле глупо — ещё пара минут, и из больничного корпуса можно неделю не вылезти. Коротко вздохнув, Геллерт надевает шапку, и его лицо озаряется жестокой весёлостью: а если усыпить отца? Прямо на все каникулы? И плевать, что будет потом! Может, Геллерт вообще больше домой не вернётся после того, как выкрадет свою палочку.— Ты чего?.. — вполголоса спрашивает Агмунд и осторожно заглядывает ему в глаза. — Идём мебель вырезать?..— Мы каждый год вырезаем мебель, — усмехается Геллерт и нехорошо прищуривается. — Когда что-то ещё вырезать будем?Агмунд предупреждающе смотрит на него из-под густых белых бровей:— Ты свои шутки брось. Пока не вышло чего.Грин-де-Вальд не отвечает. Посвящение — его любимый праздник, нет ничего глупее, чем тратить время на пустые споры в такой день.С помощью волшебного посоха скамья получается только самая простая, в духе настоящих викингов. ?Главное, что ровная, спать удобно будет?, — Геллерт заканчивает работу и окидывает взглядом берег озера: кого бы попросить сотворить шкуру для сна? Трансфигурацией неплохо владеет Рагнар. Который, как назло, суетится неподалёку.— Тебе помочь? — Русана подкрадывается с хитрым прищуром и раскачивается на каблуках тёплых сапог, сцепив руки за спиной. — Я свои дела закончила.Геллерт хочет, как обычно, отказаться, но тут же вспоминает, что тогда придётся куковать всю ночь на жёстком дереве. ?Уж лучше пара минут с ней, чем несколько часов на голой скамье?, — рассуждает Грин-де-Вальд и соглашается:— Да, хорошо, что ты подошла, — натянуто улыбается юноша, через силу стараясь казаться приветливее. — Ты же не обиделась на то, что я сказал пару дней назад? Я был зол из-за профессора Изольдоттир.— Я так и поняла, что она опять достаёт тебя, — машет рукой Русана и закатывает глаза. — У тебя шкуру не получается сделать, да? Вечно у тебя косяки с бытовыми заклинаниями. Уйди в сторону, не мешай.?А ты здесь самая умная?, — так и просится ответ, но Геллерт заставляет себя молча отойти. Ещё несколько минут, и эта девчонка уйдёт.***— Видишь эту статую? Вон ту, жуткую статую старухи? Ты знаешь, кто это?Первокурсник ёжится и сильнее кутается в тулуп, но с любопытством вытягивает цыплячью шею:— Неа. Кто?В бледном серебристом лунном свете загадочная скульптура светится, как привидение. И почему-то становится ещё больше похожа на человека. Кажется, что рот, разинутый в вопле ужаса, вот-вот оскалится, а выпученные глаза посмотрят на студентов, сидящих на берегу озера.— Ну ты даёшь! — шепчет выпускник. — Это ж Волчанова!— Кто-кто?.. — Нерида Волчанова! Основательница Дурмстранга, могущественная болгарская ведьма! — возмущённо шепчут в ответ. — Не, ну ты слышал, Густав, мелкотня вообще ничего не знает об истории школы!— Так нельзя, — строго отвечает Густав. — Их надо наказать. Пусть они идут на караул, нечисть гонять. А то совсем старших не уважают.Первокурсники растерянно хлопают глазами и опасливо жмутся друг к дружке. Геллерт, глядя на них, стряхивает пепел и ухмыляется. Когда-то, пять лет назад, его тоже пугали по такому ритуалу. Но кузен ему рассказал легенды, которые нужно знать, и рассказал про правило: если первокурсники вместе расскажут хотя бы четыре легенды про статую или про Волчанову, то ночной караул им не грозит. Геллерт на первом курсе знал пять легенд.Среди прочих — немецкую. Будто Нерида была королевой, которая устроила рыцарский турнир и вышла замуж за победителя. Но муж её не хотел быть королём, он хотел быть странствующим рыцарем. Однажды он покинул супругу, пообещав вернуться. Своё обещание он не сдержал: погиб в кровопролитном сражении. Соседи пошли на беззащитную Нериду войной и захватили её королевство, и ей пришлось бежать в горы. Там она родила сына, от которого скрывала существование боевой магии. К несчастью, сын оказался таким же, как отец. Став взрослым, он захотел участвовать в поединках и вызвал на битву могущественного колдуна: Харфанга. Харфанг убил и сына Нериды, и её саму.Больше всего Геллерт жалел, что автор этой версии забыл, что надо придумать, как Нерида построила Дурмстранг.— Они же дети, — якобы взывает к милосердию третий голос. — Им нужно дать шанс. Может, они не безнадёжны? Спроси, вдруг кто-то из них знает легенды?Из воды выползает уродливое существо, похожее на козла. Эхо его леденящего душу блеяния разносится по горам. Караульный замахивается посохом, и существо отшвыривает назад в воду.— Они лезут и лезут, мне надоело уже! — цедит караульный. — Пусть мелочь сменит меня!— Так, молодёжь, — строго произносит кто-то из старшекурсников, — кто знает легенды Дурмстранга, докладывайте. Не знаете легенд — пойдёте дрекавацев гонять. Они сегодня голодные.— Я знаю, я знаю! — подскакивает с места девочка и тянет руку. — Я слышала, что Нерида хотела научиться хорошо колдовать и пошла искать учителя. Харфанг затащил её на дно этого озера и стал учить, а она говорила, что не научилась ничему. Потом ему это надоело, он решил, что она глупая, и прогнал её. Нерида всплыла и построила Дурмстранг. А когда Харфанг узнал, что она его обманула, то он убил её и сам стал директором школы. А статую поставил, чтобы все его боялись и никто больше не обманывал.Грин-де-Вальд, вслушиваясь, долго тушит самокрутку о камень, не замечая, что она уже погасла. Такой версии истории отношений Нериды и Харфанга он ещё не слышал. Нужно будет узнать у девочки о первоисточнике. Впрочем, не исключено, что она сочинила историю прямо сейчас, на ходу.Только сейчас Геллерт замечает среди студентов профессора Дамблдора, скромно сидящего в тени большого валуна. ?И давно он тут сидит? — хмыкает про себя Геллерт. — У Изольдоттир нет совести. Теперь она не разрешает ему спать по ночам и всё ради того, чтобы следить за каждым, мать её, моим шагом. Чего ж ей всё-таки от меня надо??Дамблдор смотрит на первокурсников, рассказывающих истории, с непередаваемым любопытством. То ли снова переигрывает, то ли и впрямь заинтересовался байками пещеры на краю света, в которую его затащили.— Я тоже знаю! — вызывается говорить какой-то мальчишка. — Говорят, что Нерида и Харфанг любили друг друга. Однажды они сидели на берегу озера, и Харфанг подкидывал свою палочку. Палочка как будто случайно упала в озеро. Харфанг горевал, что он не умеет плавать и не сможет достать её. Нерида, желая покрасоваться, сказала, что нырнёт и достанет палочку, и как будто в шутку попросила его не трогать бузинную палочку, которая принадлежала ей. Когда она нырнула, Харфанг схватил бузинную палочку и заморозил озеро целиком. Придя в школу, он пустил слух, что в озере живёт чудовище, которое сожрало Нериду, и потребовал от студентов изучать чёрную и боевую магию, чтобы защититься от чудовища. А потом до самой смерти ему снились кошмары о том, что Нерида вернулась и решила с ним сразиться.Эту легенду Геллерт слышал. И всегда надеялся, что она правдива, потому что в этом случае есть шанс, что бузинная палочка до сих пор где-то в Дурмстранге. Не потому ли Шульц всегда сражается только с Изольдоттир? Она-то его слушается, и если приказать ей всегда проигрывать…— Фу, да не были они женихом и невестой! — негодует другой первокурсник. — Просто Харфанг был драконом плохой погоды, ала. Любой дурак знает, что ала враждуют со здухачами. Харфанг подрался с Неридой и превратил её в статую.— Да не Нерида это вообще! — начинает спорить третий. — Нерида молодая и красивая была, а статуя — старуха уродливая. В статую превратили бабку, которая зимой припёрлась сюда оленей пасти. Ей все говорили, что не надо так рано, ещё не растёт ничего, а она никого слушать не стала. Сказала, что ей на погоду плевать и на всё плевать. Кто-то из здухачей обиделся, что она не ценит то, как он делает хорошую погоду из плохой, и наложил на неё заклятие.— Откуда ты взял эту дурацкую легенду? — удивляются первокурсники.Похоже, они не знают, что в разных вариациях эту байку рассказывают едва ли не столько же, сколько стоит Дурмстранг.— Мне олени рассказали! Я из древнего рода, где все понимают язык зверей, — важно отвечает мальчик.— Да если б ты правда был из этого рода, ты б нам никогда не сказал! Все знают, что они скрывают свои способности, потому что они умирают, когда кто-то узнаёт! У них тот, кто первый стал понимать зверей, умер сразу, когда своей жене рассказал про это.— А ты откуда это взял? Да ты сам придумал, не было такого!Геллерт со смехом закуривает очередную самокрутку. Никто не знает, правда ли существует сказочная магическая семья, где понимают язык животных, но ещё не было такого, чтобы кто-то из новичков не начал бахвалиться, убеждая всех, что он — наследник этого рода. Обязательно старший. Когда Геллерт был ребёнком, он тоже всем доказывал, что его династия — та самая династия, а чтобы доказать, использовал свой дар прорицания. Пытался узнать, что зверь сделает в следующее мгновение, и делал вид, что именно это ему и приказывает.— А ну молчать! — требует старшекурсник. — Посохи положить! Будете буянить — не посмотрю, что вы знаете легенды, будете на карауле до утра стоять!Дети убирают было посохи, которые уже были готовы пустить в ход, но тут же поднимают вновь. Из пещеры неподалёку от озера доносится рёв. Не похожий ни на звериный, ни на человечий. Грин-де-Вальд бросает самокрутку на землю, растирает её подошвой сапога и тут же поднимается на ноги. Так кричит караконджала. Посохом пугать этих тварей бесполезно: они большие, как кони или коровы, сильные и тяжёлые. Замахнутся копытом — и посох в щепки. А что хуже всего: они понимают, что могут сотворить с волшебным оружием. На невеждах, которые пытаются от них отбиваться посохами и палочками, караконджалы катаются верхом до самого рассвета, а если голодные, то пьют их кровь или вообще жрут целиком. Нужно достать соль или хлеб, они от такого сразу убегают. Но это всё лежит в домике: караконджал у Дурмстранга не видели уже лет пять, никто не подготовился.Геллерт с досадой поджимает губы: к домику, который построили для посвящения, предстоит бежать через толпу суетящихся мелких. Мало того, что надо их растолкать, так ещё и придётся уворачиваться от их посохов, чтобы не получить по башке. Повезёт, если оглушающим заклинанием не пристукнут ненароком.Мохнатая чёрная нечисть с козлиным хвостом, мощными ногами и здоровенными копытами стремительно приближается. Пытаясь пробраться к домику, Геллерт замечает, что Альбус на кой-то чёрт бежит в сторону озера. ?Он что ли хочет там спрятаться?? — мельком задаёт себе вопрос Грин-де-Вальд и тут же выкидывает англичанина из головы. Что же, если не умеешь драться, и правда лучше удрать. Играть в героя, когда нападает жуткая тварь, глупо. Что и кому ты докажешь, если завтра тебя найдут с разорванным горлом?Сейчас нужно думать не о нём, а о том, как быстрее добраться до соли или хлеба. Раньше, чем караконджала нападёт.Геллерт, не закрывая дверь домика, бросается к кухне и начинает швыряться. Девчонки должны были взять хотя бы соль!Сосредоточившись на поисках, юноша не сразу замечает, что вой монстра становится… испуганным? Геллерт выглядывает в окно: в самом деле, караконджалу закидывают солью Дамблдор с не известно откуда взявшимся Эдером. Грин-де-Вальд в растерянности забывает посох в домике и выскакивает на улицу, пытаясь сообразить, что происходит.Альбус заставляет валун взметнуться в воздух, на лету трансфигурирует его в кучу соли и точным движением палочки направляет прямо в перекошенную морду нечисти. Тварь бестолково машет лапами и бросается наутёк, спотыкаясь о булыжники.— Беги-беги! — кричит вслед Эдер, стуча посохом. — И чтоб духу твоего здесь больше не было! В солёное озеро тебя окунём, будешь знать, как на наших студентов зубы точить!Когда караконджалу удаётся прогнать, профессор Эдер объявляет, что посвящение можно продолжать, но рядом на всякий случай будут дежурные по этажам: раз проснулась эта тварь, могут прийти и волколаки, тогда нужно будет быстро уходить во внутренний дворик замка.Геллерт только теперь в полной мере осознаёт, что с ними могло произойти, если бы рядом не было Дамблдора и Эдера. Запоздало становится страшно до дрожи в коленях. Юноша возвращается в домик, сползает на скамью и дрожащими руками сворачивает новую самокрутку, рассыпая табак. Порывом ветра свёрток с табаком сносит на пол. Геллерт уже готовится, в конец разозлившись на этот дурацкий вечер, сжечь всё вокруг к чёртовой матери, когда чьё-то заклинание подхватывает свёрток и, завернув получше, аккуратно перемещает его во внутренний карман тулупа Грин-де-Вальда.— Геллерт! Ты живой! — Дамблдор плюхается на колени, почти натурально изображая искренность, и обнимает студента за ногу. — Слава Мерлину, с тобой всё в порядке!?Да чтоб его! Опять за старое!?— А что со мной может случиться? — хмыкает Грин-де-Вальд, стараясь скрыть усталое недовольство, и наконец закуривает. Рядом с Альбусом теплее и не так сильно бьёт дрожь. ?Чёрт с ним, пускай притворяется, хоть польза есть?, — успокаивает себя Геллерт и переставляет вторую ногу ближе к англичанину.Горячая волна поднимается к рукам и щекам. Или теплее становится от самокрутки и обжигающего дыма? Когда чудом удаётся избежать смерти, такие вопросы задавать не хочется.— Скоро сюда придут остальные, — произносит Геллерт рассеянно куда-то в пустоту тёмного домика, — они после такого точно есть захотят.— Мы можем прибраться. Или сбежать, — тут же предлагает Дамблдор. — Будучи студентом, я почти не позволял себе чудачеств.— Куда? — удивляется Геллерт и оглядывается.Пол кухонного угла усеян посудой. Грин-де-Вальд ещё и тарелку в спешке разбил. Хорошо, что не банку с какой-нибудь приправой. Отсюда и правда стоит убраться, пока никто не увидел этот бардак.— Куда захочешь.Грин-де-Вальд выдыхает дым с коротким смешком. Никакое место в мире он не любит так, как Дурмстранг. И они уже здесь. Или Альбус разнюхивает для Изольдоттир, какие у Геллерта излюбленные места?Вопреки мыслям о необходимости быть осторожным, с Дамблдором хочется куда-то пойти. Он снова так внимательно заглядывает в глаза снизу вверх, что больше всего хочется забыть о его задании от директора и постоянном вранье. И просто отправиться с ним, куда глаза глядят. В бесконечную ночь, одну из самых прекрасных в году.— Хочу в класс прорицаний, — решает Геллерт и насмешливо поднимает бровь. — Трансгрессируем?Альбус лукаво улыбается в ответ и протягивает руку:— Ты готов??Даже так??— Готов, — кивает Геллерт и сжимает его ладонь.Воронка трансгрессии засасывает мгновенно, выворачивая наизнанку не хуже разговора с Изольдоттир.***Геллерт, пошатнувшись, падает на ближайший стул и проклинает себя за любовь к дурацким шуткам. Вот только кабинета прорицаний не хватает, когда и без того хочется выплюнуть всё, что ел на ужин.— Ты в порядке? — обеспокоенно интересуется Дамблдор, в отличие от него твёрдо стоящий на ногах.— Да, сейчас, погоди, встану, — Грин-де-Вальд восстанавливает дыхание и осторожно поднимается. Успокаивает то, что посох рядом: его удалось схватить в последний момент перед перемещением. Теперь на него можно опереться.Дамблдор стоит столбом и молча озирается. Похоже, визит в кабинет начальницы в его планы не входил, и никакой речи профессор не заготовил. Это даже интересно: посмотреть, как он будет импровизировать. Чтобы не давать ему подсказок, Геллерт тоже замирает и ничего не говорит.Тишина оказывается недолгой.— Мне кажется, ты не любишь Изольдоттир? — заговорщицки шепчет Альбус. — Мы в её кабинете. Она не придёт сюда до утра и не узнает, что ты тут был. Если разгром не удастся убрать, я возьму вину на себя. Я преподаватель, мне ничего не будет. Скажу, что перебрал на посвящении и подумал на пьяную голову, что трансгрессировал домой, в Годрикову Впадину.— К чему ты клонишь? — недоумевает Грин-де-Вальд.Изольдоттир в самом деле дала добро на погром своего кабинета? Зачем ей это?— Ты можешь сделать всё, что захочешь, — ещё вкрадчивее предлагает Альбус. — Всё. Я тебя не выдам. Клянусь тёплыми панталонами.Парты стоят в полумраке ровно, как солдаты. С самого первого курса Геллерт ненавидел этот вылизанный кабинет всей душой, несмотря на то, что прорицания ему давались лучше, чем кому бы то ни было.Геллерт подходит к столу Изольдоттир и проводит по нему ладонью. Ни пылинки, как всегда. Юношу раздирают противоречия: такая возможность представляется только однажды. Если он уйдёт отсюда, ничего не сделав, то будет жалеть до самого выпуска. Так хочется всего на несколько минут забыть о том, что всё это может быть подлой ловушкой, забыть, что ни Альбус, ни кто-либо ещё никогда не будет на его стороне, и просто взять посох, чтобы разнести здесь всё, как дикарь.Или… стоит сделать что-то поинтереснее?— Открой мне её шкаф, — глаза Геллерта загораются. — Ты ведь знаешь пароль?Альбус мнётся, нерешительно скребёт край рукава, но пароль называет. Изольдоттир и правда доверяет ему, раз дала доступ к своему шкафу. Невидимый замок щёлкает. Створка со скрипом приоткрывается, выпуская тонкие цветные лучи. Вот оно! Грин-де-Вальд протягивает руку к резной ручке, но, опомнившись, замирает.А вдруг Изольдоттир приказала Альбусу сделать так, чтобы Геллерт влез в шкаф? Что, если она там спрятала сигнализацию или даже хуже? Может ли это быть опасно? От постоянных мыслей о западне становится тошно. Если без конца шарахаться от опасностей, можно с кровати никогда не слезать и пропускать всё самое интересное.— Открывай, — приказывает он Альбусу.Тот, не мешкая, подчиняется. ?По крайней мере, там нет отравленных игл?.На полке сияет и переливается стеклянный шар. По чёрным стенам кабинета начинают плясать цветные огоньки. Едва дыша от восторга, Геллерт берёт шар в руки. — Тяжёлый, — улыбается юноша. — И как Изольдоттир постоянно таскает его?Дамблдор не отвечает. Должно быть, спохватился, что выдал слишком много. Геллерт, забыв о нём, садится с шаром предсказаний за учительский стол и корчит до комичного важную физиономию.— Открой мне тайны грядущего, о великий волшебный шар! — требует Грин-де-Вальд, вытягивает руку, растопырив пальцы, и вздёргивает нос. — Скажи мне, когда и как подохнет Хульда Изольдоттир!К удивлению студента, шар покачивается, а цвета начинают сменять друг друга быстрее. Разве подобные магические артефакты не должны служить только своему владельцу? У Геллерта их нет, потому что ему рекомендовали развивать свой дар без вспомогательных приспособлений, но когда он брал их у соседей по этажу, ничего напророчить не получалось.Шар заливается ровным красным светом. Значит, похожий вопрос уже задавали, а повторяться этот волшебный инструмент не любит.Геллерт хмурится. Конечно, будь у него нечто в этом роде, он бы тоже захотел узнать, какой конец его ждёт. Но любопытство разгорается ярче красного свечения. Выпытать правду можно: если подобрать вопросы, которые ещё не задавала Изольдоттир.— Её прикончу я?Шар заливается тёмно-фиолетовым. Предположение неверно. Грин-де-Вальд фыркает с досадой.— Она умрёт сама по себе?Снова нет.— Её убьют?Неслышимой тенью подкрадывается Альбус. Опускается на пол, кладёт подбородок на стол и с любопытством разглядывает то ли артефакт, то ли Геллерта.Шар переливается, и комнату озаряет зелёным светом. Верно.— Скажи, кто убьёт? — просит Грин-де-Вальд, забыв, что за ним следят глаза доносчика. — Хотя бы намекни!В коридоре слышатся шаги ночного дежурного. Грин-де-Вальд реагирует мгновенно: закрывает чёртову лампу со всех сторон тулупом и руками, чтобы яркое свечение не проникло в коридор и дежурному не взбрело в голову проверять кабинет. Дамблдор поднимается и подкрадывается к двери, держа палочку наготове. ?Олух! — ругается про себя Геллерт. — Лучше б дверь заколдовал!?На полминуты студент застывает, задержав дыхание. Когда шаги стихают, шар уже затухает: больше на вопросы он отвечать не будет.Грин-де-Вальд разочарованно убирает его обратно на полку и прикрывает дверцу. ?Надо было не паясничать и спрашивать быстрее. Вот как теперь узнать, что он показал??— Давай вернёмся на берег, к остальным, — просит он Альбуса, — там скоро начнутся соревнования в гномьем искусстве, а после них будут ловить ведущего и зашивать ему рот.— Гномье искусство? — вполголоса переспрашивает Дамблдор. — Не знал, что в Дурмстранге так своеобразно приветствуют новичков. Впрочем, ваш распорядок дня должен был подготовить меня ко многому.Геллерт снимает шапку, вытирает лоб рукавом и рассказывает:— По легенде скандинавский бог Локи однажды отрезал волосы жене Тора, богине плодородия Сиф. Потом Локи пообещал сделать ей новые волосы, золотые, и пошёл к гномам. Стравил братьев Ивальди и гнома Синдри, заставил их делать разные вещи для богов. Поспорил на свою голову, что Синдри не такой искусный, как Ивальди, и проиграл. А когда ему хотели отрезать голову, Локи сказал, что на шею не спорил и шею трогать нельзя. Тогда голову ему оставили, но зашили рот. В Дурмстранге в память об этом устраивают соревнования по трансфигурации. Я прихожу смотреть конец, когда ведущего пытают.Дамблдор, слушая, задумчиво постукивает кончиком палочки по своей губе и вдруг расплывается в улыбке. Нехорошей. Словно его осенило какой-то идеей.— Тебе нравится смотреть, как над кем-то издеваются?— Что за вопросы, Альбус! — Грин-де-Вальд, запоздало заметив, что проболтался, толкает его в плечо и надевает шапку обратно. — Трансгрессируй давай!***13 сентября 1898День посвящения наконец наступил! Невозможно описать, как долго я его ждал.Единственное, что его портит, это колючая дурно пахнущая шкура, которую сделала Русана. Наверняка хотела мне отомстить. Чтобы я ещё раз связался с этой девчонкой!На нас напала караконджала. Я думал, мне конец, съест и не подавится. Но проф. Дамблдор побежал за проф. Эдером, и они вместе прогнали её. Оказывается, проф. Дамблдор хорошо сочетает трансфигурацию с боевыми заклинаниями. Проф. Дамблдор оказался не против, когда я решил наведаться в кабинет проф. Изольдоттир. Предложил устроить там кавардак. Я окончательно перестаю понимать проф. Изольдоттир. Зачем она дала такое распоряжение?Шар из её шкафа сказал, что её убьют. Жаль, что не я, и жаль, что я не смог узнать имя убийцы. Второй раз на этот же вопрос шар не ответит.Не понимаю, почему шар вообще стал со мной разговаривать. Такие предметы отвечают только тем, кому принадлежат. Может, этот шар не её? Может, она его у кого-то отняла и сломала защитные чары?Проф. Дамблдор окончательно понял, что мне нравится наблюдать за чужими страданиями. Интересно, как это используют против меня? Надо быть начеку.Геллерт гасит свечу и зашифровывает записи новым заклинанием. Пытаться спать нет смысла: на такой шкуре не уснёшь. Небо светлеет. Через пару часов поднимется солнце, и нужно будет снова идти на утреннюю тренировку.