Глава 3. Безвременье (1/1)

Глава 3. БезвременьеСтановится в доме темней и темней:Вот время кошмаров и жутких теней.Призрак прокрался среди темноты.Но кто этот Призрак? Конечно же, ты!(Детская считалочка)Коробочка открылась, и из неё с омерзительным хохотом выскочил Джек, дергаясь и раскачиваясь на пружине, словно припадочный. Лили, пытаясь успокоиться, сделала глубокий вдох и начала считать до десяти, после чего медленно выдохнула. Стоило только маленьким ручонкам её сына взяться за миниатюрный рычаг ненавистной шкатулки, как та, бессовестно фальшивя на каждой ноте, принялась воспроизводить мелодию из детской песни, издавая ужасающие звуки, что в любую секунду грозили смениться очередным взрывом гогота.?Это будет длиться бесконечно?, — подумала Лили и пообещала себе, что сделает всё, чтобы в будущем Берсиваль более ответственно подходил к выбору подарков для Гарри: вечер в обществе Джека-из-коробочки послужит Мальсиберу хорошим уроком. Или нет. Он не станет долго терпеть, а просто перекинется в медведя и зарычит, чем приведет малыша в неописуемый восторг. Визжа от удовольствия, Гарри начнёт носиться по квартире, прячась и убегая от ?злого мишки?, и всё закончится тем, что он, обессиленный и счастливый, уснёт, прижавшись к мохнатому боку Берси. Эта нехитрая схема всегда срабатывала, поскольку единственный способ заставить ребёнка прекратить что-то делать — это позволить ему делать что-то другое. Лили необходимо было найти для Гарри иное, менее раздражающее занятие.С чувством лёгкой досады, вызванной тем, что запланированная на вечер работа оказалась не закончена, она отложила бумаги в сторону и посмотрела на своего сына, чья широкая улыбка, всегда поднимала ей настроение. Всегда, но не сегодня, потому что он не улыбался, а задумчиво хмурился, косясь на её живот.— Солнышко, всё хорошо? — спросила Лили, поднялась с дивана и подошла к Гарри, взволновано отмечая и недовольно поджатые губы, и мрачный взгляд. — Что случилось, милый?— Ничего, — буркнул он и насупился ещё больше, уставившись на клоуна, в очередной раз выпрыгнувшего из ларчика. — Это произойдёт так же, как с Джеком??Вот в чём дело?, — мысленно застонала Лили, покачала головой и сказала: — Нет… Не так.Гарри лишь деловито кивнул, не задавая логичный в своей последовательности вопрос ?как?, видимо, удовлетворившись и тем, что живот матери не раскроется, как деревянная коробка, и из него, заливаясь зловещим хохотом, не выскочит младшая сестрёнка. Конечно, им троим следовало поговорить на эту тему уже давно, только вот ни она, ни Северус не знали, как объяснить четырёхлетнему ребёнку, что такое роды, и не напугать его при этом ещё больше.— Тебе ведь не будет больно?Лили захотелось успокоить Гарри, сказать уверенное ?нет?, но вместо этого она наклонилась и поцеловала черноволосую макушку, негромко прошептав:— Немного, Солнышко, но это совсем не страшно.— Давайте лучше заведём медвежонка?— Зачем? У нас уже есть один и он никуда не денется, ты же знаешь. Ведь знаешь? — нежно погладив сына по спине, она отстранилась и заглянула в грустные глаза. — Вы останетесь друзьями. Милый, ни я, ни папа… Мы ни за что не прекратим тебя любить! Ничего не изменится, кроме того, что вскоре на свет появится ещё один человечек, который будет в тебе души не чаять.— Правда?— Да, обещаю, всё будет хорошо. А теперь, как думаешь, может, пора надеть костюм и пойти в Сладкое королевство? — Гарри наградил Лили полным надежды взглядом. — Сегодня Хэллоуин, и мы можем позволить себе съесть несколько жутко вредных, но очень вкусных конфет. Если, конечно же, ты сможешь убедить мистера Флюма дать тебе парочку…— Сладость или гадость?— Именно, — маленький плут хитро прищурился, лукаво улыбнулся и, вскочив с места, умчался в свою комнату, вызвав у Лили чувство лёгкой зависти — с громадным пузом о подобной резвости можно было только мечтать. Ребёнок оказался очень активным, он почти всё время шевелился в каком-то своём плавном ритме и частенько пинался, что доставляло радость будущей маме лишь на первых парах. Чтобы убаюкать кроху, приходилось бродить часами, а потом расплачиваться за это покалывающим онемением между лопатками и ноющими ощущениями в пояснице.Опустив голову, Лили положила ладонь на живот, вспоминая те дни, когда ей было особенно тяжело. В один прекрасный вечер она просто не выдержала — села на пол посреди кухни, прямо там, где стояла, и разрыдалась от нервного напряжения и физической усталости. Однако последней каплей, переполнившей чашу терпения, стала пронзительная боль в пальце на ноге, которой Лили уже не в первый раз ударилась о ножку треклятого стола. Она ревела белугой, проклиная всё на свете и в первую очередь Северуса, стоящего рядом и молча смотрящего на неё сверху вниз. Конечно же, он попытался ей помочь, за что и получил по лодыжке пяткой. Шмыгая носом, но пытаясь сохранить остатки достоинства, она поднялась и неуклюже поковыляла в спальню, громко хлопнув дверью, при этом всем сердцем желая, чтобы Северус пришёл, утешил, пообещал, что скоро всё наладится. Однако Лили уснула, а Снейп так и не появился — скотина бесчувственная.Проснувшись утром, она заметила на прикроватной тумбочке зелье от ушибов и слабо улыбнулась, сожалея о своём поведении. В конце концов, трудно было не только ей одной, но и Северусу, который иногда ворчал, периодически закатывал глаза и часто фыркал, но всё же терпел капризы, истерики, всплески гормонов и стихийной магии. И Гарри… Лили радовалась, что Гарри спал в тот момент, когда у неё случился срыв.Крутясь возле плиты, она пыталась понять, в чём же дело — всякий раз, проходя по коридору, Лили задевала многострадальным плечом дверной косяк. С трудом верилось, что за ночь центр тяжести тела сместился на прежнее место, и её перестало заносить. Ярким тому доказательством послужила очередная встреча обеденного стола с её бедром. Женщина вскрикнула и приготовилась к боли, но вместо неё ощутила лишь мягкий толчок. Оглянувшись, Лили растерянно моргнула: проём стал значительно шире, а все ненавистные ножки и выступающие углы мебели оказались окутаны полупрозрачными облачками — незнакомыми чарами, по-видимому, смягчающими удары, как прослойка из пушистой ваты. В этом был весь Северус: его красноречие сходило на нет, когда разговор заходил о чувствах, однако, свою любовь он воплощал в жизнь, делая всё то, о чём другие могли лишь болтать.— Я готов!— Что это на тебе? — Лили недовольно смотрела на треугольные серые уши и вытянутую волчью морду.— Костюм оборотня, мам…— Где ты его взял, и что случилось с маленьким приведением?— Не хочу приведение, а это... Это папа вчера принес!— Н-да, Ремус будет в восторге… — Гарри радостно закрутился на месте, словно глупый щенок, пытающийся ухватить себя за хвост зубами, а она подумала, что её сын в образе оборотня — это худший кошмар Ремуса. — Солнышко, мне кажется, что это волк…— Но папа сказал, что это опасный и…— Папа пошутил, — перебила его Лили и нахмурилась. Причислять оборотней к хэллоуинской нечисти — это уже слишком даже для Северуса, никогда не страдавшего от избытка деликатности. Умный и хитрый, всегда чётко осознающий своё положение, он умел быть аккуратным в выражениях, что ни в коем случае нельзя было назвать тактичностью. В отношении оборотней её муж ?называл всё своими именами?, считая их ?опасными и кровожадными тварями?, и Люпин в этом вопросе полностью его поддерживал. Северуса, а не её, всеми силами пытавшуюся облегчить жизнь таким же несчастным, как и сам Ремус. Гонения со стороны властей и неприятие их обществом, заставляли бедолаг жить в нищете, голоде и болезнях, превращая в настоящую угрозу — действительно опасных людей, вынужденных воровать и способных убивать. Лили искренне верила, что скоро всё изменится, ведь Визенгамот не сможет вечно отправлять на доработку законопроект, продвигаемый их отделом. Она догадывалась, что его главе плевать на вервольфов, и ?Билль о правах оборотней? для Медоуза был ничем иным, как очередной ступенькой на карьерной лестнице, ведущей прямиком к креслу министра, которую он в конце концов преодолеет.— Папа и тебе приготовил костюм! — Гарри подбежал к Лили и протянул ей маску, наполовину завёрнутую в ворох ткани кричаще-жёлтого цвета.— Утка? — возмущённо воскликнула она и уставилась на сына, энергично закивавшего и продемонстрировавшего в счастливом оскале жуткие клыки. Обречённо вздохнув, Лили взяла в руки нечто, смахивающее на канарейку, раскатанную в тонкий блинчик, и встряхнула, расправляя короткую мантию. После того, как и её лицо скрылось за волшебной маской, Гарри радостно зарычал, а она, представив, как будет в костюме уточки идти по Хогсмиду, переваливаясь с ноги на ногу, весело фыркнула, но из красного клюва вырвалось лишь задорное кряканье.? ? ?Продолжая пить, Гарри заметил, как небо над головой начало темнеть, и подумал, что это тот самый закат, скорое наступление которого предсказывала Ленея. Но свет мерк слишком стремительно, и, вместо вечернего сумрака, лес вокруг накрывала тьма. С каждым глотком она распространялась всё дальше, охватывая всё больше, пожирая звуки и поглощая тепло. Всё, но не кисло-сладкий запах жидкости, что уже против воли вливалась ему в горло. Какая-то сила — непреодолимая, алчная, живая и пугающая — не позволяла Гарри остановиться, оторваться от края чаши и выпустить её рук. Он беспомощно уставился на Ленею и, если бы смог, то закричал от ужаса — фея исчезала, растворялась в чёрном воздухе, но не переставала скалиться. Дикая, торжествующая улыбка и безграничное ликование в глазах, смотреть в которые было омерзительно и страшно. Он даже обрадовался, когда сделал последний глоток и ослеп, погрузившись во мрак. Земля под ногами превратилась в вязкий и холодный ил, быстро затягивающий его в пустоту.Воздух пах тёплой пылью и сухой травой, заставлял глаза слезиться и царапал глотку — ужасно хотелось пить. Гарри слышал издевательский хохот, с которым кто-то безжалостно бил его по голове металлическим молотком. С трудом разлепив слипшиеся от слёз веки, он обнаружил, что лежит на полу, уткнувшись лицом в потёртый зелёный ковёр, жёлтые и голубые полоски на котором разбегались в разные стороны, никак не желая соединяться в клетчатый узор. Хрипло застонав, Гарри повернул затёкшую шею и увидел маленького мальчика, с угрюмым видом сидевшего рядом и возившегося с игрушкой, не обращая на него никакого внимания.— Эй, — тихо позвал Гарри и поморщился от боли, что скреблась о горло намного громче, чем звучал бумажный шелест, заменявший ему голос. То ли не услышав, то ли проигнорировав его, ребёнок хмуро покосился куда-то в сторону и Гарри, проследив за взглядом зелёных глаз, беззвучно выдохнул. Лили выглядела немного старше, чем образ в магическом зеркале, призрак из волшебной палочки и изображение на немногочисленных фотографиях, но казалось невероятно красивой. Живой.Какое-то время он валялся ничком, пытаясь докричаться до матери, но его не замечали, а когда пальцы Гарри прикоснулись к тонкой щиколотке мальчика, то прошли насквозь. Прежде он уже ощущал нечто подобное — провалившись в Омут памяти профессора Дамблдора и пройдя через страницы дневника Риддла. Вот и теперь Гарри очутился в чьих-то воспоминаниях. Наверное, в воспоминаниях ребёнка — точной его копии, только более здорового на вид и без шрама на лбу. Никакой молнии. Никакого пророчества. Никакого Волдеморта... Глупо улыбаясь, он смотрел и смотрел на маму, вслушивался в её дивный голос, точь-в-точь, как у феи, которая тоже звала его Солнышком.Когда Лили с ребёнком, натянув маски и надев костюмы, вышли из дома, Гарри заставил себя встать и, держась за стены, поплёлся следом. Они недолго бродили по узким и запутанным переулкам, а затем вышли на центральную улицу Хогсмида, который оброс новыми кварталами, став заметно больше. Проходя мимо белоснежного здания с отполированными до блеска бронзовыми дверями, Гарри растерянно замер, не понимая, почему Гринготтс возвышается над пабом ?Три метлы? и магазином ?Всё для квиддича?. Удивлённо моргнув, он поспешил догнать маму, ведь она интересовала его больше, нежели причудливые изменения, произошедшие в деревушке магов.— Старый дядюшка Гарри! — возбуждённо воскликнул мальчик.— Милый, это имя не для девочки…— Я говорю про полынь, ма…— А-а… Солнышко, может не стоит проводить с папой столько времени в его лаборатории?— Но я тоже хочу стать зельеваром, — услышав это, Гарри сбился с шага, пытаясь представить отца в лаборатории зельевара, но из этого ничего не вышло.— Тогда ты должен знать, что полынь — это скорее трава.— Но у неё есть мелкие жёлтые цветочки! И ещё она относится к семейству астровых, а астра — это точно цветок!— Если тебе нравятся астры, тогда… Эстер? Будем звать её Эсси, — мягко улыбаясь, предложила Лили, искоса поглядывая на сына.— Мне нравится полынь!— Ладно-ладно, обсудим это с папой, хорошо? — мальчик не ответил и замедлили шаг, а затем и вовсе остановился, крепко сжав руку матери. — В чём дело, Солнышко?— Не знаю, мне… Мне как-то нехорошо.— Нехорошо? — наклонившись, Лили подняла маску на лоб малыша и нахмурилась, вглядываясь в бледное лицо. — Что-то болит?— Нет, просто… Мне страшно. Немного…— Сегодня Хэллоуин, конечно же, тебе немного страшно, ведь вокруг столько чудовищ…— Нет, я… — он замолчал, а Лили растерянно оглянулась. Гарри тоже осмотрелся, замечая, что и другие дети ведут себя как-то странно.— Хочешь вернуться домой?— Д-да, пожалуйста…Не успели они сделать и нескольких шагов, как услышали неподалёку чьи-то вопли — пронзительные крики взрослого человека и детский плач. Люди встревоженно озирались по сторонам, кто-то останавливался, а кто-то срывался на бег, таща за собой ревущих чад, роняющих конфеты. Над головой прошмыгнула тень, отчего Лили попятилась назад, выхватывая из мантии волшебную палочку.— Мерлин! Солнышко, ты… Ты главное стой рядом! Не отходи от меня ни на шаг, — дрожащим голосом велела она, заталкивая сына себе за спину и срывая с лица мешающуюся маску. — Экспекто патронум!Золотистый свет, лившийся на улицу из окна магазина, перемешался с серебристым сиянием, принявшем форму лани, что резво запрыгала по мостовой, отгоняя длинные, чёрные фигуры в изорванных балахонах.— Дементоры, — обречённо застонал Гарри, чувствуя, как сжимается на шее тугая верёвка, не позволяя ни вдохнуть, ни выдохнуть.