Ид (1/1)

Локи действительно поместил его в разум свою тайну – тайну своей личности, тайну своего местонахождения и тайну своей магии.Когда-то, в самом раннем детстве, Артур видел у матери интересную вещицу – деревянную музыкальную шкатулку, внутри которой скрывался умный механизм и проигрывал ?Сказки Венского леса?. Шкатулка была очень простой, из гладкого светлого ясеня, без всяких рисунков, инкрустаций, украшений, только внутри прятались золотистые металлические трубки и серебристые ?расчески? и болты. На внутренней стороне крышки читались полустертые уже строчки, выведенные темной краской: названия мелодий, какие умела играть шкатулка. Ничего особенного, ничего выдающегося, не слишком тонкая работа, однако шкатулка звенела нехитрой музыкой спустя сотню с лишним лет после того, как ее сделали.Локи тоже не искал ничего выдающегося. Ему не нужен был гений, который рисковал быстро скатиться в безумие при появлении абсурдных картин сновидения. Ему не нужен был нарцисс, самозабвенно рассматривающий структуру сонных пейзажей. Ему не нужен был поэт, бездумно отдававшийся течению сна – точно это была просто галлюцинация.Ему нужен был рациональный, холодный ум, без завитушек и сложных конструкций, который сохранил бы его секрет и сумел бы доставить его в целости, несмотря на трудности пути.Разум Артура уподобился той самой примитивной, но крепкой шкатулке из светлого ясеня. И Локи забрал из нее то, что туда поместил, – неповрежденным.Он просто подошел к Артуру и обнял его, и глаза его вспыхнули нестерпимо жарким золотом, огнем Муспелльхейма, и Артур увидел в них всю ожидавшую бога битву: много тьмы и много пламени, столкновение миров, бездну Нифльхейма и золотой шар, в котором сияли все ожидания жаждущих любви душ.Все это промелькнуло на светлом лисьем лице Локи, который смотрел на Артура, как пожар смотрит на еще прохладный лес, уже зная, как будут трещать в нем спаленные деревья. А потом Локи исчез, и Артур упал на гранитный пол станции метрополитена, имени которой уже не помнил.Впрочем, это не имело значения, поскольку он не помнил уже вообще ничего.Тайна Локи была тем механизмом, который делал шкатулку играющей, живой. Когда механизм вынули, остался лишь пустой деревянный ящик, забывший, для чего когда-то был сделан.***Летнее утро ярко и звонко голубело, полное радостных звуков и сладких запахов. Такое утро предвещало исключительно хороший день.Артур прибыл в город на рассвете и теперь катил на джипе по ровным гладким дорогам, успевая в подробностях рассмотреть бесконечные пляжи, невинно спавшие вдоль шипевшего океана в розоватом свете утра и лишь изредка хлопавшие на ветру забытыми тентами, и огромные раскидистые деревья, и сочные солнечные лужайки, и разноцветные кукольные домики, словно сделанные из печенья макарун.Он не помнил, что это за город и как он в нем оказался. Но ему было наплевать. Весь мир лениво потягивался после сладкого сна, и так хорошо было никуда не торопиться.На пассажирском сиденье рядом с ним уютно лежали, поблескивая на солнце, два АКМ и два УЗИ, а в кобуре на поясе он с удовольствием ощущал семнадцатый глок.Когда из-за поворота показался первый зомби, Артур не среагировал – в одиночку тот опасности не представлял, бессмысленно брел, размахивая руками и лязгая челюстями, бывший рабочий в истлевшей зеленой униформе с логотипом какой-то фирмы на спине.Но когда возле кофейни, зиявшей выбитыми окнами, ему встретилась целая толпа разномастных мертвецов – бывших гламурных клуш и хипстеров-неудоумков в подвернутых штанишках, бывших интеллектуалов из ближайшего офиса известной на весь мир высокотехнологичной компании (на одном мертвеце еще чудом держались модные прямоугольные очки в тонкой черной оправе), – он лениво взял пулемет и расстрелял их всех из окна машины. Пуля в голову их убивала окончательно. Теперь возле кофейни с кокетливым названием ?У Хелены? смердела груда влажной сизой плоти, уже наполовину разложившейся.Такова была его жизнь: ехать сквозь мир, полный мертвецов, и уничтожать их по мере скромных возможностей. Сам он был точно заговоренный, и даже грустно ему ни разу не стало, только вот, пожалуй, собаки ему не хватало или кота – все мечтал где-нибудь по дороге встретить брошенного питомца, найти в каком-нибудь заброшенном доме или запущенном саду, но пока не находил: эти мерзкие дохлые твари сжирали в своей округе все подчистую.Себе подобного Артур в бывших солнечных городах пока не встретил, да и не горел желанием, если честно. Бензина на заправках еще хватало, разномастные машины вокруг были брошены в изобилии, еда в супермаркетах и домах все еще оставалась, а рассветы и закаты сияли той же красотой, как и тогда, когда человечество еще не стало темной бессмысленной биомассой, жрущей все живое, что попадалось по пути.Впрочем, для планеты Земля, возможно, так было всегда. Наверное, именно так оно всегда и было, думал Артур, уже ближе к вечеру расстреливая очередную толпу зомби, на этот раз возле больницы (некоторые мертвецы разгуливали, волоча за собой целые капельницы).Он задумал переночевать в какой-нибудь квартире на верхнем этаже с видом на океан – чтобы полюбоваться и закатным солнцем, чей алый призрак плыл в воде, как отражение вселенского пожара, и рассветным, легким, как поцелуй феи.Так он и сделал и даже позволил себе расслабиться: принял душ, вечером выпил чуть-чуть виски, утром – немного растворимого кофе, вот какие богатства ему удалось добыть. Рассветы он любил больше закатов, и этот оправдал все ожидания: в хрустальном воздухе над стальной синевой словно бы плыл малиновый звон.Жизнь Артура была прекрасна, хотя он помнил смутно, что в мире когда-то считали: скитаться по миру из века в век – величайшее наказание. Кажется, был такой известный персонаж важной раньше книги, за что-то проклятый, который шел, не зная покоя и не находя смерти, бесконечно.Артур искренне не понимал, почему такая судьба печальна. Он тоже шел уже целую вечность, не знал долгого покоя, не знал смерти, но все это выглядело очень естественно, и ведь постоянно происходило что-то хорошее, об этом нельзя забывать. Были закаты, рассветы, дожди, солнце, морской бриз, пару дней назад прекрасный олень попался ему в лесной чаще, и рисунок пятен на его шкуре стоил риска перед двумя десятками зомби, которых Артур уничтожил, чтобы они не сожрали оленя.Ах да, кажется, тот скиталец еще все время кого-то ждал.Вот тут Артур его понимал. Иногда ему тоже казалось, что он чего-то – или кого-то – ждет.Только вот он забыл, кого.***Волосы у него отросли до плеч, хотя он периодически стриг их большими ножницами, которые прихватил из какой-то парикмахерской. В одном магазине он взял десятка два хороших бритвенных станков с тройными лезвиями и брился регулярно – вот чего-чего, а отращивать бороду ему не хотелось.Впрочем, через какое-то время он счел это нежелание бессмысленным и позволил бороде отрасти. Он счел многие желания бессмысленными, по мере того как двигался на север. Он не знал, в какой географической точке находится, ему давно стали безразличны все карты, а навигаторы в этом мире все сдохли, да и поделом.Он просто знал, что сдвигается куда-то к северу, нет, даже к Северу – потому что города на океанском побережье сменились сначала рощицами и пустошами, а потом лесами, скалами и реками, а теплый воздух южных курортов постепенно остыл до леденящего дыхания зимы.Он ехал и ехал, и дорога впереди него поблескивала льдом, а ветки деревьев почти оголились и временами индевели, пока однажды утром Артур не понял, что все вокруг, насколько хватало взгляда, покрыто самым глубоким снегом, который он видел когда-либо, а все водоемы, которые ему попадались, лежат подо льдом.Впереди вздымались черные скалы, а еще дальше – синие горные вершины, тоже надевшие белые шапки снега, и небо над ними пока еще было ясным, но вдалеке мутнело, белело и предвещало непогоду.Однако Артуру даже в голову не пришло в голову остановиться и поискать укрытия. Он продолжал ехать, а когда машина встала, израсходовав последнее топливо, он вышел из нее и зашагал пешком.Зомби уже давно не встречались ему, вокруг не виднелось даже призрака жилья, никакого намека на то, что когда-то в этих местах существовала цивилизация: ни хозяйственной постройки, ни топливной заправки, ни дорожного знака, ни охотничьего домика, ничего. Артур двигался будто бы не только в пространстве – на север, но и во времени – вглубь веков, а может, и тысячелетий, он не знал. Он думал только – медленно, как во сне – что эти земли, возможно, принадлежали – и принадлежат духам, что они никогда не были владениями людей, что здесь не ступала нога человека, и может быть, поэтому здесь так спокойно, дивно и чисто.Он медленно шагал, не задумываясь, зачем и куда идет, и одежда его постепенно леденела, и волосы покрывались инеем, а вихри грядущего бурана закручивались уже прямо над головой.Он знал, что приближается к еще большему холоду и еще большей пустоте, к самому краю земли, где только сверкающий алмазами лед, и песни ветра, и покрытые теплой шерстью птицы, и звери с густым мехом… но в такие часы, как этот, прячется все живое, пережидая гнев природы.Он не чувствовал ни холода, ни страха, ни одиночества, а только покой, точно весь этот сверкающий край принадлежал ему, точно он был его снежным принцем, прекрасным и, возможно, мертвым, но мертвым не как отвратительные зомби, которых он убивал, а как скальный камень, омываемый ледяным лиловым морем, в глубинах которого спят источники всех чудес на земле.Но идти ему становилось все тяжелее, и наступил миг, когда он понял, что не может сделать больше ни шагу. Уже начиналась пурга, вокруг слышался ее вой, и между Артуром и миром повисла подвижная завеса несущегося с темных небес снега.Он стоял и бездумно смотрел сквозь снег, ресницы его почти слиплись, стали белыми, побелела и борода, губы тоже потеряли всю кровь. И он понял, что дошел: не до края мира, а до края своей долгой, бесконечно долгой жизни, которая теперь почти полностью сгинула в его беспамятстве.Теперь он наконец-то уже никого не ждал, и этот зуд под кожей, этот мучительный зов сердца, это ускользающее воспоминание о чем-то, чего вовсе не было, – они сжалились над ним и его отпустили.И как раз в этот момент в снежной завесе проявилась темная фигура.Она двигалась сквозь снегопад тоже медленно, но упорно, и приближалась к Артуру, никуда не сворачивая.Да и куда было сворачивать – вокруг расстилалась глухая белая пустыня: ни деревьев, ни ручьев, ни даже горных вершин. Только земля, небеса и снег.Человек подошел на расстояние вытянутой руки, и в Артуре вдруг проснулось какое-то жалкое подобие любопытства: человек был живым, это точно, но вот выглядел страшнее любого из тех мертвецов, которых Артур расстрелял. Волосы у него были наполовину седые, и борода – с густой проседью, но еще можно было отследить, что от природы они темные. Одна половина его лица была расчерчена шрамом. Черное пальто на нем звенело от ледяной корки.Человек подошел еще ближе, внимательно всмотрелся в лицо Артура и вздохнул.– Артур, – сказал он.Тот молчал, но не сумел отвести глаз и оттолкнуть незнакомца.Он не сумел оттолкнуть его и тогда, когда этот бродяга крепко прижал его к себе и прошептал:– Прости меня.Артур не помнил значения этого слова. Но черный человек смотрел на него очень печально, глаза у него стали зеленые, как холодное море, и горькие, как хинин, которым когда-то лечили малярию.А потом он прижался губами к губам Артура, и Артур еще успел поразиться, что способен ощущать тепло.Больше он не успел подумать ни о чем, потому что человек одной рукой схватил его за шею, а другой – выхватил из-под пальто пистолет, прижал ствол прямо ко лбу Артура и выстрелил.