Зеркало слуа (1/1)

Артур лежал на больничной постели и видел в окно краешек мартовского неба.Смешно, но март для Артура всегда ассоциировался с теми сказками, где кто-то идет сквозь тьму, ищет себя во тьме, борется с ней. Мальчик, который выжил. Мальчик, который победил Тень.Март был месяцем рождения Артура, и он по-своему любил эту пору. Она казалась еще стылой и сумрачной, но светало уже раньше, а темнело – позже, и ветер уже нес запахи весны, и даже в самом промозглом сыром холоде таился некий мятежный дух. Апрель нервничал и не мог определиться, принадлежит он к лету или зиме, а вот май уже смело поднимал золотой меч и сражал даже воспоминания о морозах, весь в белом цвету, в кружевах, шелках и цветных чулках, сумасбродный, как любимое дитя. Но Артуру больше нравился июль – с его грозами и жарой, с заревом зарниц, с раскаленными городами, которые истекают зноем, как кровью, с нагретыми черными глянцевыми улицами, когда опущены жалюзи и крутятся вентиляторы под потолком: вот вам нуар, самый чистый нуар, когда детектив, вытирая пот из-под шляпы и заливаясь виски со льдом, напряженно идет по следу маньяка, ловко выхватывает из-под мышки глок, бывает легко ранен и получает в награду блондинку на мокрых от пота простынях.Август – это золотое небо, синяя высь, сухие листья по белым дорожкам, белое вино, жаренные в лучах прощального солнца скамейки, ранние сумерки, звездопады, аромат увядания, терпкое вино.Сентябрь – это длинные шарфы, охота на тетерева, рыжие сеттеры, рыжие листья, путаные дорожки в лесу, много воды, дождь, туманы, но еще выдаются солнечные дни, и где-то у изгороди еще цветут розы, а в городке творится много таинственных дел, и на горе стоит мшистый и оплетенный плющом замок, где жил когда-то король. И обязательно есть какая-нибудь пожилая дама – у нее осень жизни, но она бодрее многих молодых и обожает маленькие прелести вроде пирожного под кофе, местных сплетен и хорошо сваренного яблочного варенья.Октябрь и ноябрь – время Самайна, страшные сказки, вязкие чары, разнузданные танцы фейри, черная Дикая Охота в распоротом молниями небе, и нельзя, нельзя смотреть в чащу леса, где пляшут огоньки, но не смотреть невозможно.И Артур тоже не смог сдержаться: посмотрел однажды, да так и не смог отвести взгляда.И фейри взяли его себе.– Имс, – задушенно позвал он. – Имс!Но никакого Имса рядом, конечно, не было.Артур лежал в палате один, страховка позволяла ему солидную платную клинику, как и Лилии, только теперь ему это было уже безразлично.Да, в стене над кроватью краснела кнопка вызова медсестры, на окне пышно цвела голубая гортензия, а на стене синела картина с видом на Санторини, и Артур должен был просто лежать и наслаждаться покоем, расслабленностью тела, восполнением жизненных сил – после того чудовищного истощения, которое принесли ему десять часов осознанного сна.После трехнедельной комы, в которую он впал, когда вытаскивал Локи из глубин созданного им сложнейшего лабиринта и одновременно – с самых глубоких уровней своего подсознания. Ибо Локи строил разум Артура точно так же, как разум Артура строил мир Локи. Теперь одно нельзя было отделить от другого, хотя осознать этот симбиоз не удавалось при всем старании.Но Артур думал сейчас не о Локи.То, как текло время в Турисаз, напоминало ему о волшебном народе холмов. Он чувствовал себя той самой невестой, которую эльфы увели со свадьбы, чтобы станцевать с ней один-единственный танец, и она поддалась их волшебству, и танцевала с принцем эльфов, пока солнце не зашло, а когда спохватилась и вернулась на свадьбу, то не нашла ни жениха, ни гостей, ни даже своей деревни. За время сладчайших па с прекрасным принцем минуло две сотни лет, и родные земли встретили ее чужим пейзажем – и сказкой о когда-то сбежавшей невесте.Артур, на свое счастье, еще нашел свою жизнь на месте. Но если бы он искал Локи чуть дольше и если бы забрался чуть дальше, то, вернувшись, рассыпался бы в пыль.Скорее всего, он никогда бы не вышел из комы, если бы сон продлился не десять, а двадцать часов. Даже если бы он длился всего на пару часов дольше, ресурсов его мозга могло бы не хватить.Он мог бы никогда не выйти из комы, и его просто бы выключили из розетки. Никто не стал бы возиться с ним долгое время. Его бы выключили и сожгли, а урну с пеплом похоронили под соснами, если бы Имс там, на Острове, не выстрелил ему в лицо.***А ведь сначала все казалось Артуру довольно простым. Он совершенно не испытывал страха, будучи уверен в успехе их общего с Имсом дела. У Имса имелась мощная магия темного фейри, а у самого Артура – дар Локи, магия огня. Что, спрашивается, могло пойти не так?Но пошло не так много что, именно поэтому Артур сейчас лежал и смотрел в белый потолок – бесконечный, как солевая пустыня, о которой когда-то (по ощущениям Артура, очень-очень давно) рассказывал Тимати.Конечно, главной их ошибкой стало то, что они не стали прерывать сон, даже когда уже чувствовали себя физически неважно.К тому времени, как Имс признался, что обладает искусством вопрошать мертвых и полумертвых, они уже довольно долго находились на Острове. Но чтобы поговорить с тенями, им надо было спуститься глубже, в пределы местного ада, в сумрачную зону Острова, в самый Ид, где резвилось все темное, что оставили в Турисаз все сновидцы, когда-либо здесь бывавшие, ведь мир Турисаз и строился на их желаниях и воспоминаниях, кошмарах и страстях. И это темное должно было заполнить разум тех, кто сейчас держал Остров в своей голове, в своем сновидении, – разум Имса и Артура.Требовалось спуститься еще глубже в собственное подсознание, чтобы открыть двери всем видениям, витающим в воздухе Острова.Они нашли в маленьком кафе у собора какую-то заброшенную кладовую, будто прятались от заблудших мертвых душ, от зомби-апокалипсиса, и там Имс толкнул крохотную дверцу, открывшую длинную шаткую лестницу. Но им едва удалось ступить на нее, как картинка зарябила, и они очнулись в туманной темноте, среди камня и воды, в каком-то месте, что походило на выход из ливневой канализации к подземной реке, неспешно катившей свои волны за пределы системы, на свободу.Пахло сыростью, дождем, скользкими камнями, мхом и водорослями, свежестью. Артур в который раз поразился, как остро он все чувствует в Турисаз – обычные сновидения совсем не позволяли ощутить запахов, а тут все пахло даже острее, чем в жизни.– Что это? – спросил он Имса, который неспешно оглядывался вокруг.– Ну, представь, что так в моей голове выглядит портал в мир Тени, за ним лежат уже долины самого Нифльхейма. Тени находят свою обитель здесь, в пограничье. Там, внизу, страшновато даже для них – они теряют всякую сущность, и тьма становится безликой, пустой, неодушевленной. Даже Тень не хочет исчезнуть насовсем.– А здесь…– Каждая тень связана со своим носителем, будучи самой отвратительной его частью, которая вырвалась на свободу. Не бывает так, чтобы Тень отделилась полностью, оставив носителя светлым и здоровым. Она навещает его путем галлюцинаций, снов, предпороговых чувств, непонятных импульсов. Вирус всегда остается в носителе, даже если он уже стал причиной эпидемии. И Тень… она не перестанет желать полностью поработить того, кто ее породил. Но не меньше она жаждет сделать рабом любого другого и усилить себя за счет его темного начала. Поэтому так опасно гулять по глубинным подземельям Турисаз – тебя видят чужие тени, но и твоя Тень начинается тревожиться, делать рывки с поводка… Там, наверху, ты можешь гулять по садам чужих разумов, но здесь, ты же понимаешь, мы видим вовсе не сады.– Это мало похоже на сад, ты прав, – кивнул Артур. – Но пока ничего страшного. Ну, коллектор за спиной, ну вода кругом.– Я рад, что ты такой храбрый, – угрюмо ответил Имс.Он подошел к воде и повел над ней ладонью, начал что-то шептать. Вода забурлила, закипела, по ней пошли пузыри, белые барашки пены…А потом Артур посмотрел в эту кипящую воду и пропал. Отражение становилось все четче, и это было вовсе не отражение тоннеля, где они сейчас стояли, нет, он видел нечто другое.Сначала в отражении появился Борис – и хотя красота все еще тлела на его лице, его уже можно было принять за мертвеца, таким бледным он стал, такими острыми сделались его черты, так глубоко запали глаза. Потом рядом с ним появился Фредо, и он выглядел еще хуже – словно бы что-то глодало его изнутри и готово было вылезти наружу прямо сейчас.Имс зашипел что-то, ни одного человеческого слова нельзя было вычленить из этого змеиного языка, и вода начала кипеть сильнее, и вместо отражений двух юношей вдруг появился темный силуэт, темный и бесформенный, но алчный и живой.Имс продолжал шептать что-то на странном наречии, то глухом, то свистящем, и Тень колебалась: то расширялась, то сжималась, то переползала на стены и свод над течением, заполняя собой весь тоннель, то снова убиралась в реку.А потом вдруг на воде развернулась история, и Артур забыл о холоде и о темноте.Он видел в зеркале – ибо именно зеркало, гладкое и неподвижное, лежало сейчас перед ним вместо подземной реки – милый деревянный дом, окруженный сиренью и яблонями, палисадник, заросший крыжовником, голубую калитку, кошку, гревшуюся на солнце на завалинке. По дорожке к дому шел полноватый приземистый мужчина, но по мере приближения к крыльцу он стал превращаться в тоненького невысокого юношу со встрепанными выгоревшими волосами, с очень симпатичным, хотя и капризным лицом. Лет шестнадцать ему минуло, не более того.Дверь дома отворилась со скрипом, и навстречу юноше выбежала девушка с длинными белокурыми косами, одетое в яркое красное платье.Они походили друг на друга как близнецы и выглядели двумя летящими по ветру серебристыми одуванчиками, легкие и блистающие.Артур видел, как они бегали по солнечным полянам, забирались в сосновый бор, качались на качелях, собирали ягоды в малиннике, целовались, обнимались, взрослели, и вот однажды девушка ударила юношу по лицу, а потом он ударил ее, и картинки сразу начали мелькать чаще, и все меньше в них было идиллии, и наконец зеркало показало зеленый берег у тихого озера, заросшего розовыми кувшинками и камышом. На этом берегу сидел юноша и рыдал над телом девушки, лежавшим у него на коленях.На этот раз платье у девушки было ярко-синим, и Артур заметил, что от него падает отсвет на лицо юноши и даже на воду озера – странный отсвет, густой, васильковый.Юноша положил умершую на землю и ушел, пошатываясь, к дому, а синь от платья ширилась, ползла и обнимала все вокруг, превращаясь в темную тень. И скоро она покрыла все озеро, а потом покрыла и мостки, и березовую рощу, и сосновый бор, съела дом с сиренью и сожрала солнце на небе – и поползла дальше, будто огромная армия тьмы, ведомая своим королем. В тылу у этой армии оставались тусклые, мертвые картины, давным-давно написанные маслом, да и так и забытые на запыленном чердаке. Солнечные пейзажи гасли, и из них уходил свет.Артур видел, как тень меняла обличье, рассыпалась на черные пятна, сливалась в одно большое пятно, вытягивалась в разные силуэты, человеческие и звериные, видел, как выцветали тульпы, зараженные ею, и их были десятки, не только Борис, не только Фредо, не только терьер, и единорог, и майо – нет, их были десятки, сотни, все они теряли силу, теряли что-то радостное и живое, проявляли в своем облике ужасное, многие из них убивали или калечили своих тульп, и хаос множился, сея смерть и мрак, пока Артур не увидел, как врата в другие миры по всему Турисаз закрываются, как вспыхивают защитные руны, как бежит огненная вязь магических знаков повсюду.А потом Артур увидел его.Локи.Он был бледен, как смерть, весь в черном, и черные волосы лежали на его плечах, и глаза его стали темными, и он шатался от малейшего ветерка, как тростинка, истощенный тратой магии, которой и так осталось мало. И Тень пришла и пожрала его тоже. И тогда Локи явил свой второй лик, и Артур не подозревал раньше, что может испытывать такую печаль. Он знал, хорошо знал, что это истина, что Локи был рожден в хаосе и боли, что стал виновником конца мира, что породил самых страшных чудовищ и ведьм, в том числе богиню смерти Хель; он вдоволь начитался о Локи книг, где тот представал хтоническим демоном, одной из ипостасей Люцифера, чудовищным пауком, ибо его имя обозначало сети паука, так же, как оно означало запертые двери. Он знал, что Локи считали циничным предателем всего живого, потому что он убил Бальдра, бога света, и отказался плакать над ним, чтобы вернуть из царства мертвых. Даже омела, смертоносная для Бальдра, носила имя ?мглистый клинок?, и несомненно, сама тьма толкнула Локи на то, чтобы им воспользоваться: тьма, которой оказалось полным-полно внутри него самого.Артур знал все это, и все равно боль переполнила его.Он смотрел на черные рога, на белое лицо, на мертвые глаза, на бледный тонкий рот, и не верил.– Это не он. Не он, Имс!– Это и есть матка нашего роя. Тень Локи, – тихо ответил Имс. – Как ни сложно это признать, Локи вообще большей частью своего существа – Тень.– О, Имс, я читал Юнга, спасибо. ?Архетип трикстера есть коллективный образ Тени, совокупность низших черт в людях?, я отлично помню эту цитату. Ходил я по этим дорогам, и не раз.– Ты злишься, – удивленно заметил Имс.– Да, я злюсь, – сквозь зубы выдавил Артур. – Я знаю, что весь его Остров – это лабиринты запутавшихся разумов, стенания одиноких душ, тайные желания, нашедшие здесь воплощения… А у кого они светлые и чистые? Знаешь ли ты такого человека? Он просто рискнул. Просто рискнул!– Думаю, Рыжий верил, что способен сразиться с самим собой, – согласился Имс. – Однако выстроить свой Остров на Нифльхейме, играть с Идом и верить в то, что сможешь проехать на пылающей колеснице сквозь угольное ушко… Слишком самонадеянно, знаешь ли. А за самонадеянность всегда приходится платить. В этом случае, боюсь, придется платить всей вселенной. Тень всегда подрывает порядок, и с Локи – упс! – это снова случилось. Не везет мерзавцу.Артур не закрывал глаза на правду. Он видел, что паутина, которая раньше сияла золотом, теперь чернеет, как цепь ожогов в ткани мироздания. Она все так же соединяла миры, но теперь с иной целью. Она перекачивала заразу.Но Локи… Локи ведь тоже не закрывал глаза на правду. Может быть, ему и не надо было строить сложных логических цепочек, чтобы предвидеть развитие событий; может быть, он просто прозрел его с той самой секунды, как платье жертвы разлило свою синь по берегам сонного озера.– Я пойду за ним, – чувствуя, что вот-вот потеряет нить мысли, сказал Артур. – Он должен быть где-то здесь, Имс. Я найду его и верну ему магию. Вот зачем он отдал мне ее. Вот зачем он отдал мне себя в ту ночь. Чтобы я узнал его, чтобы отличил его подлинного...Имс молчал, и лицо его мрачнело, теряло всякое выражение, вырождаясь в гипсовую маску.– Это почти невозможно, Артур, – наконец выговорил он, и это далось ему с большим трудом. Артур только сейчас заметил, как он ослабел, как бледен, какие крупные капли пота покрывают его лоб, какие морщины прорезались на этом лбу. Имс постарел лет на двадцать за каких-то пятнадцать-двадцать минут.Или часов?Или дней?Или лет?Время текло тем быстрее, чем глубже они забирались. Да и заговор слуа не мог быть легким делом.– Имс, тебе надо вернуться, – сказал Артур и прикоснулся к его щеке.Кожа Имса холодила ладонь, как камень, века пролежавший в воде реки.Имс захохотал – хрипло, отрывисто, будто сова.– Пока ты будешь спускаться еще глубже? Может быть, спустишься до самого Нифльхейма, а? Кто знает, куда нырнул Локи, ведь он такой быстрый лосось, мы это знаем!– Локи что-то скрыл в моем разуме, и я думаю, это то самое место, где он прячется. А его магия приведет меня прямиком к нему. Как волшебный клубок в наших сказках… это был идеальный навигатор, никогда не сбивался…– У нас тоже есть такие сказки. И про клубок ниток, и про перо, летящее по ветру… А знаешь, что нехорошего в таком клубке? Он может вести к цели много лет. И самое забавное, что ты даже этого не заметишь. Спускаясь ниже, ты погружаешься в дельта-сон, самый глубокий сон из возможных. И даешь команду своему подсознанию оставаться там как можно дольше – до тех пор, пока не решишь задачу. И знаешь, что наверняка случится?– Что? – спросил Артур, слушая, как шуршат за их спинами во влажном воздухе кожистые крылья летучих мышей.– Ты все забудешь! – рявкнул Имс. – Ты забудешь и останешься там навечно! А в реальности будешь лежать на жалкой больничной койке и медленно гнить! В дельте забыться очень легко. Ты даже не отследишь этого. А магия… она тебя больше никуда не поведет, милый. Если ты вернешь магию Рыжему, выбраться она тебе уже не поможет.– Но Локи…– Локи лживый засранец, – внезапно очень устало сказал Имс и закрыл глаза, откинувшись на стену, покрытую каплями конденсата. – Ты прикипел к нему сердцем… Все ясно, он же бог. Делай что задумал, а я подожду некоторое время, чтобы набраться сил, и пойду тебя искать, дорогой.Что-то было неправильно, но Артур тогда еще не понимал, что.