Потери и находки (1/1)

– Я сплю? – спросил Артур. – Но это же не Турисаз?– Артур, все ответы уже в твоей голове, – мягко сказал Имс.Но Артур не двинулся с места. Если Имс думал, что он упадет в обморок от восторга при виде места, наполненного гламуром, и поверит во всем его хозяину, то глубоко ошибался.– Это ведь твой фригольд?– Да, Артур, – чуть поскучневшим голосом ответил Имс. – Я смотрю, ты хорошо успел подготовиться. Это мой фригольд. Он находится еще в этом мире, но, перейдя его границу, ты окажешься в самом Аннуне, как он есть. Или на Авалоне, что суть то же самое. Просто вы, люди, придумали столько имен и столько сложных легенд, что даже мы в них путаемся…– Мы, люди? – усмехнулся Артур. – И ведь правда, за твоими улыбчивыми личинами так легко забыть, как ты относишься к ?нам, людям?. Признаться, я думал, что ты поехал в Италию – выяснять, что с Фредо.– А я ездил, – вызывающе сказал Имс и как-то сдулся, принял человеческий облик. – И выяснил. Пойдем-ка домой, и я все-все тебе расскажу.– Пойдем, – согласился Артур, чувствуя, что шатается, пьянея от местного воздуха с каждой секундой – или, быть может, не от воздуха, а от доносившихся издалека звуков свирели. Артур был почему-то уверен, что это свирель, хотя ни разу ее доныне не слышал.Имс сделал трудноуловимый жест, будто бы написал что-то в воздухе, и вот Артур очутился на уже знакомом ему диване, обитом честерфильдской тканью.– И этот дом – тоже фригольд? – спросил он, оглядываясь.В камине оранжевым парусом набухло пламя, запахло какими-то травами, жареным мясом и горячим алкоголем, а потом в руки Артуру спикировал толстый стакан с грогом. На столике рядом с диваном красовалась стеклянная чаша с черпаком, стоявшая на подставке с греющей ее зажженной свечой.– Да, – просто ответил Имс.Он сидел напротив Артура в кресле, высоко закинув ногу на ногу, пил грог, плечи его были накрыты клетчатым пледом, и он выглядел уютно и по-домашнему, совершенно безопасно. Тот лес и тот облик словно привиделись Артуру, но и то и другое будет мерещиться ему на каждом углу до конца жизни.– Так что с Фредл?– О, Фредди оказался интересным фруктом. Мне пришлось побегать по злачным местам самого разного пошиба, и если бы я не любил общаться с людьми, вопреки всем твоим наветам, Артур…– Скажи уж прямо – если бы не любил морочить им голову…– … то я быстро, очень быстро мог бы потерять терпение. Но не потерял и тут же был за него вознагражден! Наш Фредди родился с серебряной ложкой во рту. Мать – ничем не примечательная итальянка, актриса средней руки, зато rрасавица, ей наш блонди обязан своей неотразимой внешностью. А вот папа – американский миллиардер, который однажды окунулся в океан жаркой страсти с римлянкой, но, конечно же, на ней не женился. Впрочем, может статься, даже и хорошо, что не женился, поскольку сменил пять официальных жен всего лишь за то время, пока Фредди рос, а тому едва минуло шестнадцать. Сейчас у него шестая женушка уже. Однако, по всей видимости, о романе с матерью Фредди этот владелец нефтяных скважин сохранил прекрасные воспоминания, ибо сделал внебрачному сыночку внушительный счет в банке, а кроме того, оплачивал его обучение в хорошей частной школе и даже разные хобби вроде занятий живописью и музыкой. А ведь заметь, сына он знает только по фотографиям. По крайней мере, так утверждает Лаура, все еще дивная, хотя и разменяла пятый десяток. Но некоторых женщин возраст только красит.– Она уже Лаура? И рассказала тебе все как на духу?– Ты знаешь, да, – кивнул Имс, с невинным видом опрокидывая в себя почти целый стакан грога. – Занятная синьора, однако сейчас пребывает в глубокой депрессии, поскольку ее сын находится в клинике, за счет папы, конечно же.– В коме? Или безумен?– Vita Reducta, мой дорогой.– Имс, я не силен в латыни.– Скажем так, почти в летаргии, но не совсем. Он все время спит. Приборы фиксируют, что он воспринимает все раздражители, правда, дышит редко, как йог, и температура тела у него понижена. Пару раз даже приходил в себя, просыпался, но встать не смог из-за страшной слабости и снова заснул. Врач считает, что имело место сильная нагрузка, физическая или психическая, которая привела к хронической усталости, некому выгоранию мозга и организма. Но если ты спросишь меня, Артур, то я не вижу причины, откуда бы взяться хронической усталости у парня, который уже год как бросил учебу и хиппует на всю катушку, проводя дни напролет на свежем воздухе и солнце, а ночи – в постелях красоток или красавчиков.– Он бросил учебу?– Да, трудный подросток, избалованное дитя, – скривился Имс. – Но папочка даже не лишил его денег. Очень любимый сын, очень, и это притом, что у этого миллиардера еще двенадцать детей. Все у Фредди было прекрасно, да и у самой Лауры тоже, и тут вот такая напасть, ужасно печально. Я поддержал ее как мог, она оценила мою заботу.– Не сомневаюсь, – кивнул Артур. – Считаешь, что Фредди не может до конца проснуться, потому что часть его личности – все еще во сне?– Или же это последствия травматической ситуации. Когда тебя убивают во сне, а ты к этому не подготовлен, психике не так просто это перенести. Вот, например, ты когда-нибудь умирал во сне?– Скажем так, мне снилась смертельная опасность, но я всегда просыпался раньше, чем умирал.– Вот видишь. А в осознанных снах не всегда все так легко заканчивается. Осознаваемая смерть во сне может нанести довольно серьезный вред разуму. Ты приобретаешь опыт смерти – это редко встречается в реальности. Но есть и другая версия – вред психике Фредди наносит порабощение Тенью его разума, его, не побоюсь этого слова, души.– Как пятно у ног. Живое, настороженное… И жаждущее.– Жадность Тени не знает границ. Она способна получать удовольствие – и хотеть его. И, конечно, она хочет власти. Все подобные существа всегда хотят власти, уж поверь мне. Хотя это даже не существо, это сущность, поэтому с ней в разы труднее совладать. Это то, что есть в каждом человеке, и то, что всегда спешит на зов себе подобного.– Но какие выводы ты сделал из этого путешествия? Ведь не только о красоте матери Фредо?– А тебе идут тонкие усмешечки, дорогуша. О выводах говорить рано, но можно поразмыслить. С одной стороны, похоже, что Тень нам врала, хотела запутать: Фредди вовсе не стал потрошителем, как она обещала. Хотя врать и хитрить – свойство всех теней. С другой стороны, в любой лжи есть доля правды, и возможно, носитель Тени, который выпускает ее на волю и даже отделяет ее от себя, вовсе от нее не освобождается, а оказывается порабощен ей полностью – после определенных разрушительных для психики последствий. То есть можно вообразить, что Тень не совсем лгала, а просто опередила события – когда или если Фредди справится с летаргией, то может начать резать людей, как свинок, или, наоборот, утонченно складывать их почки, легкие и сердца в причудливый натюрморт, ведь такие юноши всегда мнят себя Леонардо. Ну, или то, что Фрейд называл Сверх-Эго, а мы попросту скажем – мораль, победит.– Но ты не веришь в победу морали.– Я верю, что могут быть исключения, конечно, но правило таково – в борьбе Джекила и Хайда всегда побеждает Хайд.– Потому что хаос всегда побеждает порядок?– О нет, – Имс сверкнул зубами. – Просто если человек хочет согрешить, он обязательно согрешит – рано или поздно. И будет делать это до тех пор, пока у него останутся силы. – Но ты не думаешь, что это Фредо заварил всю кашу?..– Нет, потому что времени прошло достаточно, и если это он был тем, кто выпустил Тень, он давно бы стал героем криминальных хроник – либо в роли маньяка, либо в роли жертвы.– В роли жертвы? – поразился Артур.– Ну, Тень проявляет себя по-разному. Представь, что тобой движет саморазрушение особого рода, и ты втайне страстно желаешь, чтобы тебя изнасиловали и пытали, или изнасиловали и потом убили. И такое встречается. Выпустив Тень, ты теряешь всякую узду, а коня Всадника Апокалипсиса нельзя освобождать, как известно. Поэтому ты шатаешься по притонам, пока не найдешь приключений на свою красивую задницу.– Я не мечтаю о таком, Имс.– А точно ли ты об этом знаешь, Артур? Ты вообще знаешь свою темную сторону? Ты хоть раз спускался на дно и внимательно осматривался по углам? Иногда старые девы или молодые послушники в монастырях такие коленца выкидывают – у демонов глаза выпадают от удивления.– У демонов, говоришь, – медленно сказал Артур. – А ты знаешь, Имс, я тут читал, что неблагие очень любят питаться грезами завороженных ими людей. За счет этого умножают свой гламур, свое долголетие. Не находишь ли ты в этом сходства с Тенью? Это раз. А два: очевидно, ты каждому зачарованному тобой человеку говоришь, что любишь его безмерно?Имс развернулся к нему всем корпусом, а потом вдруг – Артур не успел отследить перемещение – оказался близко-близко. Клыки у него полезли снова, но выражение на роже блуждало глумливое, и глаза сверкали. Он долго рассматривал Артура, не смущаясь тем, что почти ткнулся лицом ему в лицо, а потом внезапно заржал. Больше Артур никак не мог это назвать.– Так вот что тебя беспокоит, дорогой мой. Опасаешься, как бы не стать лишь одной из моих побед…– Побед? – переспросил Артур.– Хорошо, хорошо, моих игрищ с людьми. Другими словами, как бы не стать одним из тех наивных бедолаг, у которых, как ты полагаешь, я высосал мозги и которые блуждали после этого по свету придурками. Так? И еще ты подозреваешь, как бы это я, я не оказался тем, кто выпустил Тень, ведь моя Тень … – о, ты считаешь, что если я неблагой, я весь состою из тьмы, не так ли?Нет, Артур ошибся. Имс все же злился.И очень сильно.Потому что вся комната и весь дом сейчас вибрировали и тряслись: звенели люстры, жалобно пищали стулья и столы, вскрипывали полы, трещина змейкой юркнула в углу потолка, стекла в окнах дрожали.– Нулевой пациент, – сказал Артур, будто не видя и не слыша ничего, он сам себе удивлялся, но все странное казалось ему таким обыденным теперь. – Ты, наверное, не знаешь, а в наших фильмах так это называют: ?нулевой пациент?. Это первый человек, который стал зомби и заразил других. Мы же его ищем, не так ли? И разве мы не должны рассмотреть все варианты?– Я разочарую тебя, сладкий, но твое решение оказалось слишком простым, чтобы быть правильным. Я питаюсь грезами, это правда, но знаешь ли, на кошмарах многого не построишь. И здоровье не сильно поправишь. Грезы должны быть прекрасным, они должны вознести человека на вершины эйфории, чтобы его можно было попользовать. Другой вопрос, что мы, те, которых вы так боитесь, можем сделать с человеком уже после того, как выпили его видения и его счастье. И как человек будет переживать этот обман, это тоже другой вопрос.– Ну конечно.Имс отмахнулся, как от мухи, и продолжал, улыбаясь все шире и все страшнее.– У нас нет Тени как таковой – мы не держим на цепи свое стремление к удовольствиям и не подавляем его. Наше зло не растет и не мечется, не заболевает бешенством – потому что мы не скрываем его от себя, мы кормим его всегда вовремя и выпускаем погулять, когда это ему требуется. В нас есть тьма, но у нас достаточно разума и воли, чтобы видеть ее, а не притворяться слепцами – в отличие от вас. Именно поэтому мы можем ее контролировать. Мы не наполнены злом, потому что мы вне добра и зла, мы исходим из других понятий. Одно не пытается вытеснить другое, как у людей, черное и белое сплетены в одну сложную искристую нить – нить нашей магии и нашей жизни. Мы не хотели бы перевеса никакой силы и не хотели бы отделить одно от другого, потому что наша жизнь равно зависит и от света, и от тьмы, и власть чего-то одного мы не приемлем. И наша Тень – если ты назовешь ее так – не желает освободиться, она и так свободна.– А ты не думал, Имс, что в вас нет Тени, потому что и чистого света – в вас тоже нет?Имс побагровел, а потом вдруг лицо его исказилось так сильно, что Артур вздрогнул.Он потянулся к Имсу – сам не зная, зачем, просто хотел вернуть его обычную улыбчивую рожу, но Имс вскинул руку, и тут же все вспыхнуло, скаталось в шар и исчезло.Артур лежал на полу в своей спальне, и, судя по всему, сильно треснулся затылком о спинку кровати.***Как и все на свете, новогодние каникулы закончились, и сотрудники редакции журнала ?Успешный бизнес? вернулись в офис, правда, с видом ушибленных сов. Зато одна за другой пошли сделки, и журналисты теперь едва успевали писать ?вкусные рекламные тексты? о молочных, хлебных, кирпичных заводах, газотранспортных компаниях и даже судовых верфях. Дизайнеры усердно переделывали рекламные модули, следуя емким рекомендациям заказчиков: ?Сделайте мне более профессионально? и ?Давайте поиграем цветами?.Артур маялся дурью. Третий день подряд он раскачивался в своем мягком кожаном кресле и лениво кидал дротики в мишень на противоположной стене. Леночка раз в два часа приносила ему свежий кофе.Сколько он ни пытался, не мог попасть ни в Турисаз, не в мир Имса. Имс обиделся.А ведь вполне логично было предположить в этом непонятном нуаре, где они все оказались, именно Имса главным антагонистом, пусть Артур и складывал свои представления о неблагих из разношерстных источников в интернете. Да некоторые книги, найденные им, рассказывали такое, что волосы на голове шевелились!Сейчас, изображая крайнюю занятость, Артур читал Ллойда Скотта. Автор подтверждал оброненную Имсом фразу, что Аннун и есть Авалон, а также Инис Аваллах. Все это были разные имена одного и того же места – страны магов, чудовищ, фей, когда-то кельтского рая, потом христианского пекла, земли усопших, призраков и колдовства. Дойдя до размышлений историка о том, каким же образом Авалон стал отождествляться с сомерсетским Гластонбери, Артур закрыл макбук.Все эти сведения не помогали ему обрести покой, как и шотландские легенды о неблагих фейри (кстати, Имс проживал в Кембриджшире, а не в Шотландии, хотя, возможно, его таинственная бабушка происходила родом из страны верескового меда), и материалы, посвященные ролевым играм в Благой и Неблагой Дворы и дарившие игроку целую систему сложных понятий и терминов. Большая часть этих понятий являлась, как подозревал Артур, чистейшей выдумкой косплееров, однако малая доля каким-то образом донесла правду из древних, древних времен. Например, понятие фригольда оказалось истинным.Что касается магии неблагих, то авторы игр рисовали ее сходной с геомантией. Однако само описание действий, которые фейри якобы должен был осуществить для колдовства, казалось Артуру бреду сивой кобылы: Имс ржал бы до колик, узнав, что обязан читать стихи задом наперед, танцевать в меловом круге, чертить фигурки на стене или раскидывать карты таро, чтобы колдовать. Его магия опережала даже паническую мысль, и только бедные люди, подражавшие фейри в своих нелепых играх, пытались что-то там читать или рисовать. Все эти игры лишь отражали беспомощность людей и их несбыточные мечты о могуществе, каким обладали феи.Некоторые статьи говорили о том, что неблагие любят причинять людям боль, очаровывая их, но Имс – Имс говорил об эйфории.Впрочем, одно другому могло и не мешать. Дойдя до этой мысли, Артур подумал, что и в самом деле не знает своей глухой, темной стороны. Он просто предпочитал не будить темноту.Как бы то ни было, вся эта пестрая информация, собранная им от каких-то полоумных эзотериков, ?духовидцев?, ?рунных магов?, ?друидов??, ?китейнов?, оставалась просто варевом суеверий, страхов и идиотических идей фикс, и чем больше Артур читал, тем больше разочаровывался.Люди, конечно, раскидывали хлебные крошки, которые вели в темные леса былых времен, но крошки эти были либо кинуты слепцами, либо склеваны птицами.И уж точно все это не помогало понять Имса. Артур сколько угодно мог читать о страшных неблагих: как они любят опустошать людей до самого дна, применяют психическое насилие, убивают и крадут души, или о том, что некоторые неблагие – это слуа, мертвые воины, призрачные фейри, более страшные, чем зомби. Но Имс вовсе не походил на какой-то там ужасный дух умершего или призрак с отрубленной головой, разбрасывающий вокруг капли крови. Он был живым, бесстрашным, ярким, как махаон, переменчивым, самовлюбленным, остроумным... Но самое главное: Имс был теплым – гораздо более теплым, чем все встречавшиеся Артуру ?добрые люди?.А еще был Локи, и никакие легенды, во множестве прочитанные Артуром, не сумели описать его.Артур перестал пытаться понять магов и богов. Ему надо было остановиться на людях – хотя он и людей не очень-то понимал.Но Имс утверждал: фейри не имеют Тени как таковой. Могло ли это свойство распространяться на всех магических существ, которых Локи привел в Турисаз? Значило ли это, что носителем выпущенной Тени мог стать только человек?Артур решил, что значило.Тень могла отделиться и существовать сама по себе, даже если ее носитель умер, – Артур считал это абсолютно логичным. В таком случае им оставалось бороться с сущностью во сне, и эта борьба, скорее всего, была обречена на провал. Артур не представлял, как сновидец может бороться с кошмаром, который происходит даже не из его головы. Но если носитель остался жив, его можно было бы включить в сон и хотя бы заставить показать, что случилось.Ну, Имс уж точно смог бы это сделать – заставить.Темной лошадкой казался риелтор, и возможно, проследить за ним имело смысл, но разговор в прошлый раз совсем не задался. Артуру даже не удалось узнать, кто его тульпа – впрочем, Артур и сам бы не стал рассказывать об Имсе чужому. Если риелтор стал резать по ночам красоток или старушек, он вряд ли писал об этом в социальных сетях и сообщал об этом смелыми надписями на футболках. А криминальная хроника каждого дня в Питере была необъятна, да Артур и не стал бы проверять реальные убийства – ну какой из него детектив?Мысли его двигались по кругу, снова и снова, и бедное кресло уже скрипело так, будто он занимался в нем с кем-то ожесточенным сексом. Но если Артур кого-то и трахал сейчас, то только сам себя – прямиком в мозг.Имс бы сообразил, что делать.Но Имс обиделся, и, боги, как же не вовремя. Сказки вовсе не врали о том, что фейри обидчивы и капризны.Артур вздохнул, наконец-то выбрался из-за стола, повязал новый галстук, взял из шкафа пиджак, пальто и шарф. Надо было ехать на ежемесячное собрание к учредителю журнала, а это мероприятие никогда даже не напоминало осмысленное, зато пафос можно было ложками есть.Артур зализал гелем волосы и решил, что стал окончательно похож на тех мальчиков, которые только и умеют, что элегантно стоять с пиджаком на плече под объективом безумного патлатого фотографа.Однако из зеркала на него смотрел кто-то никогда не виденный – осунувшийся, с заострившимися бронзовыми скулами, с очень темными глазами.***Собрания у учредителя – владельца нескольких городских торговых моллов разного формата – неизменно походили на фарс. Сам учредитель – невысокий пузатенький мужчинка лет шестидесяти – выглядел так, как будто только что вышел из телепорта, принесшего его из середины 90-х. Артур знал, что каждый день к нему приходят репетиторы английского и итальянского языков, но что-то мешало поверить в его латынь. Большую часть разговора он изрыгал ругательства и брызгал слюной, а когда беседа принимала дружеский оборот, задирал ноги на стол и с жутковатым отеческим видом разливал по стаканам виски для всех собравшихся. Торс этого неординарного человека был облечен в белую брендовую рубашку, рукава которой скрепляли дорогущие запонки, а вот нижняя половина тела щеголяла спортивными штанами с полосками по бокам и белыми носками в черных сланцах.Господин Рязанцев каждый месяц собирал свой ?творческий кластер? – кроме Артуровского журнала, он владел еще парой городских газет, модным журналом-каталогом (надо было где-то размещать рекламу лакшери-пассажа) и рекламным агентством, которое весьма успешно вело дела и не единожды радовало своего владельца статуэтками Каннских ЛьвовНикакую задачу эти собрания не решали, просто Рязанцев любил, по его словам, ?побеседовать об общественных настроениях с интеллигенцией?, чтобы ?быть в струе?.Беседовали обычно о разрухе в мозгах у всех категорий покупателей, о том, чего сегодня требует потребитель в глобальном смысле, какие враги у страны есть во внешней политике, а какие – во внутренней. Внутри страны беда всегда находилась одна – люди. Люди, которые отупели, измельчали, зажирели и одновременно обнищали, лишились вкуса, стали снобами, слишком экономили или же транжирили деньги на всякую ерунду, а потом влачили жалкое существование в нищете и долгах. Главной мишенью критики всегда становился безликий ?потребитель?, хотя как раз потребитель в торговых центрах встречался самый разный, но неизменно, по мнению Рязанцева, – без мозгов и кошелька. К Рязанцеву обычно отправлялись самые стойкие люди, которые, безукоризненно одевшись (этот жирный кот не терпел, когда к нему приходили в дешевой одежде и бижутерии), могли часами выслушивать потоки бреда, натренировав способность отрешаться от него и лишь в паузах восхищенно поддакивать.Артур сегодня облачился в самый умопомрачительный костюм из своего гардероба, сшитый на заказ и поражающий взор нежным лавандовым цветом, приклеил к лицу самую любезную из своих улыбок и зафиксировал бровь в позиции крайнего интереса, поэтому свободно мог думать о своем.Он смотрел на огромные люстры под потолком – это были тяжелые букеты чугунных роз, огромных цветов с чудовищно грубыми лепестками и листьями, но Артур все равно вспоминал фригольд Имса при взгляде на них. Они казались ему зачарованными, будто бы в чугуне заперли чью-то душу.Вокруг него расположились дамы, тоже походившие на яркие цветы, и он получил возможность полюбоваться длинными золотыми ногтями соседки по столу, холеной редактрисы модного журнала. Гламур, думал Артур, гламур действительно измельчал.– Глядя на то, как ведет себя покупатель люкса, я диву даюсь! – донесся до него страстный монолог Рязанцева. – Он ведет себя так, как будто снова разразился острейший кризис! У меня дежа вю!Артур слегка удивился, откуда господин учредитель знает такие слова, как дежа вю. Очевидно, все же многочисленные репетиторы не зря ели свой хлеб.И вдруг чугунные розы развернули каждый свой лепесток к Артуру, подмигнули и на мгновение стали живыми и нежными, алыми, как кровь.Дежа вю – это сбой в матрице, говорилось в известном фильме. Сбой в реальности, которая реальностью не является.В реальности события нельзя повторить, но во сне к ним можно возвращаться снова и снова. Любой сновидец, если он обладает хорошей памятью, может привести Артура в свой прежний сон.И показать, с чего все началось.