Sole mate (1/1)

– Ого, Артур, это что, глок? Я польщен, – не преминул шепнуть Имс и в свою очередь отодвинул Артура в сторону.Но Артур не слушал его.– Тень, – сказал он.Все они стояли, как завороженные, и смотрели на распахнувшиеся двери. За ними открылась комната, полная света – какого-то странного, белого, вовсе не солнечного, он лился с потолка, как водопад, и обливал стоявшего в дверях человека серебром и перламутром. Но у ног его растекалась, чернильная тьма, которая выглядела очень живой и очень жадной, словно бы принюхиваясь и рыская в поисках добычи.Фредо был прекрасен – тонкий юноша с золотыми волосами, синими глазами и цветущим лицом, со светлыми бровями и ресницами. Однако сам воздух вокруг него тревожно дрожал.– Carino, ты вернулся ко мне, – улыбнулся он, и Тимати, как загипнотизированный, сделал шаг вперед.Артуру очень не хотелось, чтобы мальчишка вступал в пределы пятна. И еще он заметил, что сам Фредо настоящей тени не отбрасывал, чернота на полу ничего общего с человеческим силуэтом не имела.Между тем – Артур оглянулся, проверяя, не является ли это свойством сна, – все сновидцы принесли с собой свою обычную тень, пусть она у каждого сейчас и причудливо извивалась в переплетении света и мрака.Извивалась, будто стараясь дотянуться до чернильного пятна.– Я был груб с тобой в прошлый раз, прости меня, – повинился Фредо и тоже сделал шаг вперед. – Я скучал по тебе, и я знаю, что ты скучал тоже, а размолвки у всех бывают… Ну же, подойди ко мне, разве ты не хочешь?..– Стоять! – велел Имс всем сразу. – А что случилось с тобой, Фредди? Ты не помнишь?Фредо склонил голову набок, как какой-нибудь кукольный ангелок, и золотая прядь упала на его лоб тоже легким ангельским пером, только вот Артур предпочел бы увидеть эпизод из какого-нибудь высокорейтингового фильма ужасов.– Вы о чем толкуете, синьор? Или вернее, сэр… Очаровательный акцент, мне всегда нравились британцы…– Я о том моменте, когда тебя поглотил твой доппельгангер, Фредди. До того, как ты избил своего друга. Что произошло тогда?– Я не понимаю, о чем вы говорите, – почти нежно ответил Фредо. И смотрел он теперь только на Имса – тоже почти нежно.– Кто-то убил тебя на Острове, и ты не вернулся в Рим, а застрял здесь своей душой, и ее оплел кто-то страшный? Или ты сам, возможно, кого-то убил здесь, отперев замки на подземельях своего разума? Как это случилось?По лицу Фредо пробежало что-то темное, он уже не выглядел розовым и жизнерадостным.– Назовите мне свое имя, мистер… – Имс.– Мистер Имс, – послушно повторил Фредо, и Вера Валерьяновна, стоявшая рядом с Артуром, вздрогнула. – Мистер Имс…Голос этого прелестного юноши, подобного Антиною или Адонису, вдруг резко дал трещину. Будто бы захрипела пластинка, потеряв соскочившую иглу.– Но я говорю о настоящем вашем имени, мистер Имс, назовите мне свое настоящее имя!Теперь голос Фредо шел сразу отовсюду, и он не был громким, нет, но проникал, казалось, в самый мозг, в самое сердце, так что хотелось заткнуть уши и убежать, и бежать до тех пор, пока не свалишься бездыханным.– Да хрена с два, – ответил Имс, моментально сворачивая всю свою манерную любезность. – Хрена с два я тебя так обрадую, Фредди, впрочем, ты ведь уже и не Фредди. А что стало с настоящим Фредди там, наверху, – ты знаешь?– С ним все хорошо, – от уха до уха улыбнулся двойник. – Очень хорошо.– Он спит? – спросил Артур.– О, нет, он не спит, совсем не спит. Я бы даже сказал, он впервые в жизни проснулся… И теперь дела у него значительно интереснее, чем раньше.– Как у любого маньяка, – кивнул Имс. Бара за спиной – ни в застывшем состоянии, ни в движении – уже не осталось, они были заперты в незапертой комнате посреди тотальной пустоты: тьма и свет, как в первый день творения, если верить христианской религии.Но здесь и сейчас они находились внутри совсем другого концепта мира, и Артур даже предполагать не мог, какого. Локи ли принадлежал этот мир? Был ли это все еще Турисаз, или их занесло куда-то в совсем другое измерение?Черное пятно между тем обогнуло всех сновидцев, заключив в круг, и теперь медленно текло к их ногам. Потом Артур заметил, что на периферии зрения что-то мелькает, будто бы теневые фигуры, уклончивые призраки, быстро меняющие форму, скачущие вокруг, как саранча.– Нам пора уходить, – крикнул Артур. – Чего вы ждете, черт вас побери?– Не могу, – признался Тимати. – Не могу проснуться, пробовал. Господи, как же страшно…– Ты не понял, малыш, – тихо сказал Имс. – Я пробовал вытащить нас уже дважды за время этой милой беседы. Это закольцованный сон, видишь, как мигает свет, но ничего не меняется? Мы просто возвращаемся сюда же, по кругу.– Не по кругу, а по спирали. Каждый раз уровень понижается, – очаровательно улыбнулся Фред. – А ты же знаешь, что чем глубже сон, тем больше человек забывает, что он во сне.– Вот ты тварь, – выругался Имс. – Хочешь оставить нас здесь навсегда?– Что за странный вопрос, мистер Имс…И тут Артур вдруг вспомнил свой недавний сон на южных берегах. Могло ли случиться, что такой бог, как Локи, приходил к нему лишь для развлечения? Ведь никогда еще Локи не действовал без умысла, значит, Артур мог как-то послужить ему, стать его оружием?Он посмотрел на пистолет, который все еще держал в руке.Пистолет стал золотым.И глаза, его собственные глаза, знал Артур, в этот самый миг тоже стали золотыми.Вот что отдал ему Локи: свое золото, самое драгоценное золото всех миров, ибо это была его магия, которая позволяла как создавать любые иллюзии, так и разрушать их.Артур медленно поднял пистолет, прицелился и выстрелил – как будто уже делал это тысячи раз, как будто был опытным киллером.Пуля блеснула в пустоте золотой искрой и проделала аккуратную черную дырку в мраморном лбу Фредо.Эхо выстрела сотрясло адскую комнату даже чуть позже появления этой дырки.А потом Артур щелкнул пальцами, и все исчезло.***Мир Снежной Королевы был, наверное, именно таков.Пространство обрывалось глубоко вниз белоснежными глыбами с выступающими серебряными гребнями, сам воздух мерцал и звенел от белизны, голубое небо хрустело где-то вверху, пережевывая снег.Окно поезда было приоткрыто, и в него врывались звуки: стук колес, гул рельсов и свист ветра. Глыбы из белого хрусталя оказались заснеженными скалами, а серебряные гребни – еловым лесом, покрывавшим эти скалы. Поезд шел по высокому виадуку, и при повороте стали видны его опоры из серого известняка, казавшиеся голубоватыми в свете снежного дня: мост был изогнут дугой.Однако Артур с Имсом наслаждались теплом, сидя в мягчайших креслах в уютном вагоне-ресторане; на покрытом белой скатертью столике между ними красовались большой кофейник с горячим кофе, сливочники, две изящные чашки и серебряное блюдо с бисквитами.Имс глубоко вздохнул и обвел взглядом интерьер в стиле ар-нуво. Здесь было на что посмотреть: стенные панели из красного дерева, бархатные занавеси, хрустальные люстры, картины на стенах – явно кисти мировых светил живописи, просто находка для ценителя искусства.– ?Восточный экспресс?… Однако, Артур!– Удивлен?– Впечатлен. Но знаешь ли, у меня появились вопросы, и тебе придется на них ответить, раз уж ты построил для нас такую уютную обстановку. И мы наконец-то наедине, если не считать твоей разгулявшей фантазии, конечно.Фактически в ресторане они сидели не одни – за такими же столиками обедали самые разные персоны; впрочем, присмотревшись, в них можно было узнать героев детектива Агаты Кристи. Даже Пуаро с его пышными усами и яйцеобразной головой здесь присутствовал, поедал яйцо серебряной ложечкой из серебряной пашотницы. Артур сам удивился, какими удачными получились проекции. – Ты не сказал мне, что к тебе приходил Локи. Часть магии просто так, в шутейной беседе, не передается. Нужен близкий контакт, и ты понимаешь, о чем я, не правда ли?– У меня встречный вопрос: тебе он должен был передать гораздо больше, но ты почему-то этим не воспользовался.Имс хмыкнул, почесал бровь и переложил щипчиками бисквит себе на блюдечко.– Его магия несовместима с моей, дорогуша. Слишком разные материи, невозможно соединить, как лед и пламя. Его дар мне состоял в том, что он пробудил мою память о собственной природе. До его прихода я думал, что человек, не знал, что по крови я фейри. Бабушка, которая могла бы мне это рассказать, умерла, когда я был еще ребенком, а в матери ничего не проявилось, обычная капризная фифа. Однако от нее я унаследовал актерские данные, и весьма неплохие, так что мне не в чем ее винить. Локи дал мне магию, но мою собственную, а не его. А ты, Артур, человек, а значит, для любой силы – табула раса. Умненький еврейский паренек, который быстро все сообразил и не хныкал в решающий момент. Я горжусь тобой, дорогуша.Артур с силой потер глаза, он начинал уставать. Сколько уже длился сон? Очевидно, осознанные сновидения сильно продлевали фазу быстрого сна, но это было ненормально, и мозг уже начал подавать тревожные сигналы. Да и сколько можно было ее продлевать, не бесконечно же?– Ты думаешь, что Фредо – источник Тени?– Ты же его видел. Очень вероятно, что да. И тут так удачно сложились обстоятельства, что я могу проследить за настоящим Фредди – мы же с ним в одном времени, в одном пласте реальности. Я могу поехать в небольшое путешествие из Лондона в Рим… Полезно будет узнать, в каком состоянии Фредди, ведь темный двойник мог наврать что угодно. Реальный блонди может лежать овощем в коме или быть подопытным кроликом в доме для умалишенных, и это не самая гуманная терапия, скажу я тебе…– Имс, я читал о методах, которые применялись в 70-х…– Или же он двинулся мозгами, но не лечится, а режет красивых синьорин по туалетам ночных клубов. Ну и, конечно, он может быть мертв.– Ты и этого не исключаешь? – вскинул глаза Артур.– Я не исключаю ничего, – спокойно ответил Имс и стал смотреть в окно.Снаружи и вправду открывалась беспощадная красота: заснеженные леса, могучие скалы, засахаренное зеркало озера внизу. Красный поезд скользил по голубому мосту среди царства крахмального снега и синих небес. Все, как на рождественской открытке, при печати которой использовали слишком много краски и лака.Артур выпил два глотка кофе, но время тикало, а его самого разрывало на части, и он даже не знал точно, от чего. От всего. От всего, что притащили в его жизнь, его нисколько не спросив, Локи и найденная им для Артура тульпа, мистер, мать его, Имс. Бог обмана, пусть его могилой станет вечный ад, и гребаный фейри, настоящего обличья и имени которого Артур даже не ведал. Клыки и горящие глаза могли оказаться лишь маской.– Имс, зачем вообще вся эта белиберда? И мне, и тебе? Зачем я защищаю то, что живет только в моей голове?– Ну, потому и защищаешь, дорогуша.– Хорошо, – кивнул Артур и отпил еще кофе. – Логично. Логично, потому что этот мир явно богаче моего, я живу очень скучной жизнью, и мне в ней всегда было тесно, всегда не по себе. Но ты! Ты, Имс! Ты магическое существо, и раз уж однажды пробудился… Когда ты, кстати, пробудился? Ты ведь не говорил, когда Локи пришел к тебе с дарами!– Не в двадцатом веке, но близко к нему, – уклончиво ответил Имс.– И ты бессмертен?– Не совсем, Артур.– Да что это значит: не совсем? Не совсем… Это ведь значит, что ты живешь значительно дольше, чем все смертные?– Это значит, что я никогда не умру от старости или болезни, Артур. У меня нет возраста. Но меня могут ранить, убить, поразить заклятьем. Я могу сорваться со скалы или поезда. И сойти с ума я тоже могу, ты ведь это хочешь спросить, Артур…– Час от часу не легче. Ты можешь умереть и от того, что Тень заберет тебя во сне?– Ну, совсем не обязательно… – протянул Имс. – Это не так часто случается. Случаются и другие гадкие вещи. Чаще все же это безумие или деградация. Цвет его бархатного пиджака плавно сменился с зеленого на лиловый, а брошь в виде хрустально-золотой ветви обернулась желтоватой розой, еще совсем свежей. Но Артура уже не могли сбить с толку эти фокусы.– Но ты рискуешь, ты рискуешь сейчас и там, в своей реальности – собираясь искать Фредо, и здесь, где под нами бурлит царство теней. Оно жадное и хочет сожрать весь белый свет, я ведь чувствую это.– Конечно, ты чувствуешь это, ведь в тебе теперь часть магии Локи. Но неужели ты так мало веришь в меня? Моя магия не такая мощная, как у бога, однако вполне сильная, поверь мне.– Мне все это не нравится, Имс. Я не хочу, чтобы ты бродил ночами по римским клоакам и искал потрошителя. Я не хочу, чтобы ты спускался в кошмары и не мог из них выбраться, если кто-то позабудет пустить монстру в голову золотую пулю. Я хочу разорвать связь и никогда больше не видеть ни тебя, ни зеленой двери, только скажи мне, как это сделать.– С чего бы мне тебе это говорить, сладкий? – с подозрительной мягкостью спросил Имс.Движения его стали плавными, как у кошки. Артур уже понял, что так у Имса проявлялась злость – вкрадчивостью и сладоречивостью. Не было больше мерцающих ресниц и крашеных губ, лицо перед Артуром маячило бледное, заросшее рыжей щетиной, с кривым тонким шрамом, пересекавшим бровь и щеку, странным образом минуя сам глаз. И сами Имсовы глаза теперь втыкались в Артура, как гвозди: острые, потемневшие.– Имс, я не люблю тебя. И если ты хорошо подумаешь, то поймешь, что и сам меня не любишь. Локи мастер в мороке, я много читал о нем, и все эти его фокусы с тульпами… Ты же допускаешь мысль, что все это – лишь внушение? Мы даем ему энергию, из которой он творит магию, а его магия – это иллюзия, и весь этот мир иллюзорен, так вполне вероятно, что и все наши чувства – тоже обман? Все эти soul mate… читал я произведения в таком жанре... ничего нового, он даже идеи своей не принес в создание этой вселенной, где-то украл, как всегда…– Ты читал, значит… – кивнул Имс.Он аккуратно взял ложечку и теперь размешивал в кофе сахар, которого туда не клал. Амплитуда движений ложки все увеличивалась, бренчание становилось все звонче, и чашка уже грозила рассыпаться на кусочки.В небе, будто бы повинуясь движениям ложки, тоже начали закручиваться снежные вихри, и свист ветра многократно усилился. Горизонт быстро темнел, ели под мостом угрожающе завыли. Мимо окна с грохотом пролетела какая-то балка.– Имс, прекрати, я не хочу крушения поезда даже во сне…– Ну, Артур, привыкай к таким вещам, раз уж твоя родственная душа – представитель Неблагого двора, – оскалил зубы Имс, и зубы эти снова превратились в клыки.– Я не знаю, как это – любить, Имс. Но, черт тебя подери, ты заставляешь меня чувствовать себя стареющей женщиной, которой это так и не удастся. Это не самое приятное чувство.– Знаешь, Артур, а я даже завидую тебе, – проговорил Имс. – Я завидую твоей бесчувственности. Ты никогда не знал, каково это: жаждать взаимности, близости, мечтать соединиться с человеком вплотную и душой, и телом, чтобы прорасти в него, как дерево в дерево. Мечтать каждый день, каждый час, и каждый день и час желаемого не получать. Жар желания сменяется холодом нервного, вымученного отчуждения, и так без конца. Скучать без тебя, но мучиться рядом с тобой, потому что все твои улыбки и взгляды – лишь отблеск тех улыбок и взглядов, которые могли бы мне предназначаться, и все твои прикосновения – лишь эхо настоящих объятий. Ты не знаешь, каково это: следить за выражением глаз, ловить, что может быть… когда-нибудь… в них появится то, чего я так хочу. Но нет, нет, этот прекрасный Артур порой дружелюбен и заинтересован, он иногда даже ласков, только вот ни капли любви в нем нет! И как часто мне хочется послать тебя к черту, ты и не знаешь! Как часто я думал о том, чтобы не приходить к тебе больше никогда, не отпирать врата, не спускаться в это королевство кривых зеркал… Да оно мне и не нужно, ты прав! В гробу я видал это царство Локи, он не мой бог, я ему не верю! Ты прав и в том, что для меня – как для фейри – вполне возможно разорвать эту связь, и я даже не получу никаких повреждений, никаких болезней, мое время не изменится, мое пространство не получит прорех, я не умру, я смогу жить дальше без всего этого дерьма – будто не было ни Турисаз, ни тебя, Артур, деревянный мой мальчик, ни блужданий по темным снам, где бесчинствуют чудовища. Ты кругом прав, Артур, твоя логика режет любой мой ответ, как алмаз режет стекло. Но каждый раз, когда я подумаю о мире, из которого сам, сознательно, тебя вырвал, – мне жаль мое бедное сердце. То есть жить я, конечно, смогу – и может быть, даже, неплохо, и я точно не останусь один, уж ты мне поверь. Только это уже буду не я.Артур хотел возразить, но не мог даже двинуть губами, его будто заморозило, и дело здесь было вовсе не в магии – и не в снежных вихрях, что резвились в скалах.– О, я знаю, что ты скажешь, Артур. Не скажешь, но точно подумаешь. Бедный Имс, как же его размазало! Да и все, кто слышал бы меня сейчас, покачали бы головами: о нет, бедняга Имс, совсем его развезло, распустил сопли, как девственница перед свадьбой. А ведь я мог бы отлично притворяться, делать вид, что просто хочу с тобой порезвиться. Но я не хочу, Артур. Такая игра – удел тех, кто считает любовь слабостью. Есть немало людей, кто сказал бы, что любить того, кто к тебе равнодушен, – слабость. И глупость, конечно же. Но я знаю обратное, Артур. Никто не может оставаться глух к любви – глух абсолютно. Даже такая чурка, как ты. После меня от твоего холодного сердца может остаться пепелище. Я чувствую себя сильнее даже тогда, когда стою перед тобой на коленях, потому что вся моя кровь – она теперь звенит и побуждает к полету. Пусть на волосок от паденья, пусть. Я чувствую себя сильнее, когда пытаюсь поцеловать тебя: даже когда ты уворачиваешься. Потому что любовь – это медленный, но сильный яд, она проникает в тебя капля за каплей, и отравляет тебя, и так или иначе ты становишься моим. Моя любовь меняет твою душу, и она никогда уже не будет прежней, Артур, да, можешь об этом поплакать, но, учитывая твою прежнюю бесприютную жизнь, стоит ли о ней жалеть, об этой ледяной душе?Артур молчал и смотрел в окно, сцепив пальцы в замок, его сотрясала такая дрожь, что он боялся задохнуться.Имс протянул к нему руку через столик и коснулся его рукава.И тогда стекла окон зазвенели со страшной силой, и ураган рухнул с неба черным стонущим монстром, подняв в воздух снежное покрывало, а затем с ревом в клочья разметал и горы, и лес, и живописный виадук с мелодичным названием Ландвассер, и нарядный красный поезд, рождественской игрушкой скользивший по нему.