Любовь бывает долгою, (1/1)

Просторный кабинет кажется пустым, и Мария растерянно стоит у закрывшейся за ней двери, сжимая в руках перчатки. Тут тонкие, но большие, высокие окна, через которые правильными линиями проникает свет белого зимнего солнца. Металлические орлы-ножки рабочего стола блестят натёртыми боками, узоры на корешках книг светятся золотом. Мария проходит внутрь, боязливо оглядываясь, как будто ожидая, что министр-президент выпрыгнет на неё из-за какого-нибудь угла. Но нет, здесь тихо, пусто, документы лежат на столе, ручка - в чернильнице, как будто хозяин только вышел ненадолго, и кабинет нетерпеливо его дожидается.За неимением занятия лучше, она рассматривает полки с книгами. Взгляд падает на гордо стоящие в ряд тома "Австро-венгерской империи в описаниях и иллюстрациях", и Мария саркастически хмыкает. Она задумчиво поворачивает громоздкий глобус, шумящий, нехотя подставляя ей другой лакированный бок.- Интересуетесь географией?Мария сильно вздрагивает, почти подпрыгивает, и кладёт руку на грудь, как будто пытаясь успокоить затрепетавшее сердце. Как у него так получилось, так тихо подкрасться, как кошка к мышке, легко ступая по гладкому паркету.- Простите, если напугал вас, баронесса, - очаровательно улыбается он и предлагает ей кресло, сам присаживаясь на столешнице, откинув полы пиджака и участливо смотря на неё сверху вниз. Мария изучает пуговицы на его сером костюме. - Я рад, что вы смогли найти время для визита.- Что вы, скорее удивительно, что такой занятой человек, как вы...- Через, - Тааффе достаёт свои карманные часы и щёлкает открывшейся крышкой, - пятнадцать минут у меня другая, пусть и не столь важная, встреча. Поэтому прошу меня извинить, если буду звучать излишне резким. Сказывается недостаток времени.- Красивые часы, - замечает Мария, любуясь литыми узорами на поблёскивающей в лучах солнца крышке. Она думала, что там должно быть что-то подчёркнуто государственное, как скульптуры здесь, тоже какие-нибудь орлы, но узоры на часах растительные, переплетающиеся стебли и тонкие листочки.- Спасибо, - закрывает их Тааффе, - Знаете, они ещё очень удобны, если, - они ловко повисают на цепочке, перекинутой через его палец, и раскачиваются чуть влево-вправо, - мне нужно кого-нибудь загипнотизировать.Влево-вправо. Влево-вправо. Мария спешно захлопывает непонятно отчего открывшийся рот и издаёт нервный смешок. - Думаете потренироваться на мне, герр министр-президент?Он улыбается, убирая часы в свой аккуратненький кармашек на жилетке. На какую-то секунду Мария готова в это поверить. Что он гипнотизирует людей. Это идёт ему, образ гипнотизёра, граничащий с чем-то водевильным, но с копошащейся под бутафорией подсознательной опасностью.- Моя младшая дочь очень любила, когда я показывал фокусы. Вам наверняка тоже должно понравиться, - лукаво щурится он, доставая со стола бумагу и перо. Он держит их перед Марией, но она до них не дотрагивается. - Возьмите. Это простой фокус с исчезновением, никакого гипноза.В комнате темнеет. Может, облака заходят, может, солнце прячется за здание, и Мария ёжится, как будто здесь стало холодно. Его присутствие вдруг становится очень ощутимым, первосекундный шок ушёл, и теперь ей просто неуютно находиться с ним в одной комнате. Его одного слишком много, он, на вкус Марии, слишком близко, ей не нравится, что она может разглядеть его ресницы и трещины на губах, это как-то вопиюще неправильно.- Вы должны написать число, - всё-таки навязывает Тааффе ей толстенькую, металлически ледяную, скользкую подарочную перьевую ручку, - У вас нет ограничений, но я всё-таки рассчитываю на ваше благоразумие. Или можете написать желание. Поместье, точка на карте... Можете даже обратиться к глобусу, если захотите вспомнить вертящееся на языке название. Потом вы должны отдать бумагу мне, я сделаю пару пасов руками, и то, что было на ней написано, превратится в реальность.От его голубеньких глаз тоже холодно, они как мерзкие лужицы в подтаявшем снегу, в которых можно промочить ноги. Мария почему-то теперь жалеет, что взяла ручку, ей кажется, что тут вообще ничего нельзя трогать, ничего нельзя брать, иначе останешься здесь навсегда, как в заколдованном замке посреди промёрзлого туманного леса.- А исчезнуть, я так понимаю, должна я.- Из Вены и из жизни кронпринца.Он говорит это так довольно, что его голос вязнет в ушах, и хочется их поскорее после этого помыть.- Фокусник из вас так себе, - пытается она встать, но Тааффе кладёт руку на спинку кресла.- Подумайте получше, баронесса.Нет, в его глазах есть ещё что-то от огоньков, заводящих путников в мрачные топи, а в его плавных движениях - что-то не по-человечески идеальное. Ему, кажется, не нужны часы, чтобы гипнотизировать людей, у него и так есть это в крови, которая, наверное, поэтому так нравится императору.- Я вас понимаю, - говорит Тааффе.- Что вы понимаете...- Какого это - быть лишь эпизодом в чьей-то истории.Мария ему не верит и вжимается в спинку кресла. Хотя креслу тоже нельзя доверять, тут всё готово обмануть, книжные шкафы обступают лесной чащей, паркет вязнет на сапожках болотной жижей.- Я лишь песчинка в истории империи, баронесса. Сейчас я могу казаться вам большим, но в сравнении я - ничто. Этот гигант стряхнёт меня и не заметит.Мария слушает его в пол-уха, слишком увлечённая своим иррациональным страхом, костлявыми пальцами схватившим за сердце. Она боится сказать что-то не то и из-за этого быть пойманной в его заворожённом королевстве, между живыми и мёртвыми, в вечном изнуряющем нечеловеческом танце. Таким, как он, достаточно лишь слова - и ты в их власти, твоя душа в их лапах безвольной игрушкой.- Вы тоже карабкаетесь по штанине великана, - тянется его голос диким мёдом из дупла в старом дубе, - Найдите себе кого-нибудь своего размера, Мария.Её имя вдруг отрезвляет её, она вскидывает подбородок, выпрямив спину. Нет, у них ведь всегда есть и разгадка головоломки, у них всегда есть ключик, открывающий запечатанные древней магией двери. Она ничего не взяла. Её душа свободна от липкой паучьей паутины на ежевичном кусте.- Он проживёт ещё, может, триста лет после вашей смерти. Вы будете в лучшем случае смутным воспоминанием.- Лучше позаботьтесь о том, чтобы ваша империя-гигант пережила вас хотя бы на половину этого.Его бледное правильное лицо идёт рябью от улыбки. Это не то, не правильное заклинание, но Мария чувствует себя немного лучше. Правда, от его смеха становится опять неуютно, он смеётся грязным ледяным лесным ручейком, в котором на дне лежат опавшие ветки.- Я тоже желаю вашему великану долгих лет жизни. Но даже если они будут, не дай бог, коротки, этого всё равно хватит, чтобы вы стали побледневшей страницей. Он для вас - главы, вы для него - беглое упоминание. Вы заслуживаете больше этого.Мария смотрит на его изящную руку с железным перстнем.- Вы тоже беглое упоминание? В истории? Но ведь вы всё равно продолжаете... Вы не уходите в отставку от осознания собственной незначительности.Её взгляд притягивается назад, к его лицу, и, так как он к ней наклоняется, Мария видит уродливо посиневшую кожу на его шее, всё равно пробирающуюся выше высокого белого воротника.- История неодушевлена, - поспешно усмехается он, - И от неё не ждёшь ответных чувств. Вы же тешите себя...- Это больно?Тааффе ловит её взгляд и тут же понимает, о чём она. - О чём вы?Мария чувствует, что это оно, что это ключ, что это ужасное, отвратительное жульничество, но с такими, как он, нужно действовать только так. Герои старых легенд обманывают нечисть не задумываясь, запятнает ли это их рыцарскую честь.- Вас, кажется, укусила история.Он оскорбленно выпрямляется, вскидывает брови, сверкнув призрачными огоньками глаз.Мария решительно встаёт перед ним, набрав воздуха в лёгкие и сжав скользкие от пота перчатки. - Бывают и добрые великаны, герр министр-президент. Мне жаль, что вам попался... - она не договаривает, малодушно пугаясь своих слов и его быстро покрывающегося серебром лица, - До свидания, граф.Она мгновенно заученно кланяется и бросается к двери, слыша его "Стойте!", прерывающееся хлопком двери и громким стуком её каблучков, спешно стучащих по паркету и дальше, дальше, по мраморной лестнице, по тонкому ковру, снова по камню и по брусчатке, по мощёной улице, только там позволив себе замедлить шаг. Она выдыхает, как будто задерживала дыхание всё это время, и смотрит только вперёд, боясь обернуться, как будто это утянет её назад в кабинет с лживыми книгами и пустым глобусом.Только сейчас она понимает, что в руках у неё всё ещё лежит перо. Здесь, на морозном солнце, оно выглядит совсем не страшно, и Мария нервно посмеивается. Надо же, она так волновалась, что не заметила, как держала его всё это время! Она оглядывается по сторонам, как будто кто-то из прохожих мог заметить, что она сжимает его в руке. Тонкий снежок под её сапожками весело поблёскивает, металлическое перо сверкает золотом в морозном солнце.Мария не придумывает ничего лучше, кроме как положить его в сумку.