Глава II (1/1)

Там где есть прогресс, всегда есть и его обратная сторона – голод. Умственный труд стоит дорого, потому что и ум стоит не дешево. Ум – это та же мера превосходства среди людей, как сила – среди животных. Одним судьба дарит шанс получить должное образование и место в обществе еще с рождения, иные же заклеймены безродностью и беспомощностью на всю жизнь. В мире людей ум побеждает силу. Прогресс – это порождение все того же ума, которое в первую очередь работает на него, лишая физическую силу всякой пригодности. Чтобы как-то удержать за собой место в прогрессирующем обществе, сила направляет свою мощь в обратную сторону, то есть против ума и против прогресса. Это противостояние увеличивает до огромных размеров пропастьмежду социальными слоями. Границы прорисованы четко. Сильный пожирает слабого.Лондон был теми же каменными джунглями. Когда во второй половине XIX столетия индустриальная революция захлестнула Англию, столица разрасталась с удвоенной скоростью, как и промышленный Ист-энд, кишевший голытьбой и рванью, которая до этого была работниками заводов и фабрик. Над простым народом возвышался новый царь – Разностная Машина. Эти своего рода аналитические вычислительные приборы, работающие за счет энергии пара,развозили по всем предприятиям, которые быстро автоматизировались и избавились от большей части сотрудников. Спрос на свободные руки упал в разы, а затем и уровень жизни. Бедняки толпами устраивались на новые заводы, работали по восемнадцать часов в сутки за гроши и умирали за своими станками. Однако нищенские кварталы все росли и теснили даже фешенебельный аристократический Вест-энд. Со временем тут и там вспыхивали массовые протесты, слышались лозунги недовольного пролетариата и лязг испорченных механизмов. Но стоило прозвучать лишь слову в Палате Лордов, как знающий свое дело Скотланд-Ярд заставлял все лишние звуки умолкнуть. Толстые стены Ньюгейта учили хранить молчание.Единственной, кто еще готов был вступиться за права бедноты, была интеллигенция. Эти мыслители и ученые мужи принадлежали к элите общества, потому надеялись, что их поступки будут иметь большее влияние. Но Британская империя уже стала державой лордов-промышленников – нового сенаторского сословия, идущего в ногу со временем. Страна обогащалась и имела все большее значение на мировой арене – кого теперь волновало то, что происходит внутри? О какой-то революции не могло быть и речи. Контроль усиливался по мере возрастания антиправительственных настроений: Лондон опутали сети правящей верхушки, которой стоило лишь потянуть за ниточку, у каждого подданного империи появился свой индекс, а личная информация хранилась в Главной Разностной Машине и на перфокартах.Чем могли грозить выпады в сторону государства юному сыну лорда? Если говорить по существу, ничем. Молодость с ее бунтарством – если не попасться на чем-то серьезном (а речь идет не о мебельной фабрике, но о целой империи), то всегда можно отговориться, спрятавшись под родительское крыло. Так что трепка от любящего папы была самой большой трагедией для пылких щеголей, захотевших поиграть в политиков. Профессору же престижного Лондонского колледжа предстояло иметь дело не только с прессой, но и с работодателем, а главный работодатель – это, как известно, империя. Взращивание неокрепших студенческих умов не могли доверить сомнительной персоне. Таким образом, профессор получит только то, ради чего и шел на такой риск.

Локи привычно не стал изображать из себя выскочку и сам пошел мириться к Тору на следующее же утро. Правда, ничего большего ему сейчас не хотелось: можно ли думать о любовных играх, когда у тебя из-под носа уводят главный объект твоих давних и ревностных чаяний – отцовскую компанию? Наверное, самой большой глупостью Одинсона-младшего было то, что он действительно надеялся получить во владение «Асгард и Ко». Он не думал вести грязную игру, но влияние ему все-таки было нужно, ой как нужно. Локи был тщеславен. Более того – он истово верил в свои способности ученого-изобретателя и знал, какой вес эта профессия может приобрести в будущем. Он метил в меритолорды, а компания должна была стать фундаментом для его грандиозного проекта: внедрить новые технологии, поднять производство на новый уровень, стать первым на рынке паровой Британии, а то и Европы! Да, он уже чувствовал машинный запах и едва различимый механический голос его будущего чада – его изобретения, которое сделает Локи знаменитостью в научных кругах. Которое может даже привести его в ряды членов Королевской инженерной академии наук! Ах, какой же идеальный был его план… Невозможно вообразить, что почувствовал честолюбивый юноша, когда узнал, что ко всему прочему его дорогой брат, первый папочкин наследник, не уверен, сможет ли занять пост директора фирмы! Локи в тот момент чуть с ума не сошел! А вчера отец застал их в спальне, когда Локи страдал от похмелья, а брат ухаживал за ним, и прямым текстом заявил, чего младшему сыну ждать от компании и от него самого. Это и служило причиной отвратительного настроения, в коем пребывал Одинсон-младший, пока они с братом играли партию в шахматы, сидя на ажурном плетеном диване на террасе. Злость, однако, имела свои преимущества: Локи выигрывал раз за разом. Тор хмурился и чувствовал себя неудачником.

Для разнообразия денек выдался погожий. Где-то над головой распевал на все лады соловей. Деревья в саду мелодично шелестели и поскрипывали ветками. В плетеную корзинку, куда Локи складывал «поверженных солдат» Тора, угодила очередная фигура: мелкий братец взял в «капкан» и сцапал ферзя своего соперника. В нем неожиданно проснулось злорадство, и даже захотелось шутить. - Хм-м… На чьей же стороне фортуна? Дайте угадаю…На террасе неожиданно нарисовался дядюшка Ричард Одинсон собственной персоной, одетый с иголочки в легкий летний костюм и с завитыми пышными кудрями. Братья поздоровались не без прохлады. Гость якобы растерянно поковырял пол каблуком, а затем уставился на Локи, явно не настроенного вести беседу. Тот был одет в домашние штаны, турецкие тапочки на босу ногу и длиннополый халат с рукавами чуть пониже локтей – эдакий турецкий султан – и сидел в позе Лоренцо Медичи в исполнении Микеланджело, пытаясь показать невозмутимость. Но не тут-то было. - Там в саду один из ваших роботов зажевал мой носовой платок, который я случайно обронил. А потом странно зашкворчал и, кажется, перестал работать. – Локи просто было интересно, пытается ли нежданный гость изобразить идиота и если да, то зачем. Волей-неволей в игру пришлось вступить. - Будете ли вы так добры показать? - Конечно. – Дядюшка расплылся в хитрой улыбке. Судя по всему, светские заискивания доставляли ему удовольствие.Локи лениво поднялся и спустился с террасы на лужайку, ведущую в сад, оставляя Тора в одиночестве. Дядя Ричард поплелся следом. Поломанный агрегат они обнаружили под яблоней на приличном расстоянии от дома. Локи, недолго думая, вытянул небольшую отвертку из внутреннего кармана халата и нагнулся над своим изобретением. - Как предусмотрительно,– заметил Ричард, подкрадываясь сзади.Локи перевернул робота и принялся снимать заднюю панель. Открыв внутренность автоматона, юноша поковырял своей отверткой в трубке, по которой шли «отходы» и действительно выудил оттуда кружевной платочек, весь в пыли и жирных пятнах. Да неужели этот тип и впрямь засунул туда платок? Спятил он что ли? - Нашелся, – пропел «этот тип» над самым ухом, и Локи услышал, как он втягивает носом его запах, пользуясь моментом близости. И впрямь спятил, парфюмер новоиспеченный!Юноша наигранно передернул плечами, ловко прикрутил панель обратно и поднялся, шустро пряча отвертку в карман. Жестянка вновь заворчала механическим голосом и закружила вокруг них с Ричардом на своих четырех колесиках, выполняя какую-то свою работенку. Локи сложил руки на груди и терпеливо дожидался очередной дядюшкиной реплики. - Слышал о вашем недавнем дебюте на политической сцене.

Что ж, это было ожидаемо. - И что же вы слышали? - Подробности от меня ускользнули, но мне известно, что ваш родитель очень недоволен и даже что-то такое по поводу компании…Задел за живое, мерзавец! - Я заметил вашу заинтересованность еще на семейном ужине, – дядя Ричард посерьезнел и всем своим видом преисполнился таинственности. – Поэтому пришел поговорить с вами. Я располагаю особой информацией. - Что в этой информации такого особенного? – Локи насторожился и все еще смотрел с недоверием, чуть щуря глаза. - А то, что она проливает свет на истинные мотивы вашего отца касательно наследства и непосредственно фирмы. - Мой отец сообщил вам то, чего не сообщает собственным детям? - Я немало прожил на этом свете, – мужчина загадочно повел головой. – Мне довелось наблюдать историю нашей семьи, и своего брата я знаю с рождения. Решайте сами: насколько лучше вас я знаю вашего отца.Локи кивнул: - Хорошо. Какие еще источники? - Источники разные. Открою вам тайну. (Вы ведь умеете хранить тайны?) У правительства и Ее Величества Королевы я на особом счету. Можно сказать, я агент. - Агент? – Локи хмыкнул. – И вы так просто мне об этом говорите? - Я вам доверяю. – Ричард мрачно улыбнулся. – К тому же мне незачем скрывать свою истинную профессию от вас, я за вами не шпионю. - Что вам известно? - Что мне известно? – дядя высокомерно поправил галстук, намеренно не глядя в глаза. – Помимо подробностей биографии вашей семьи, свидетелем коих мне невольно довелось стать, есть также ряд лиц, располагающих определенными данными, также есть документы, которые мне удалось собрать. А еще есть старая добрая интуиция. – Ричард подмигнул, ухмыляясь. - Так вы давно этим занимаетесь… - Стоит ли скрывать, что и у меня есть определенные цели? - Мне известна текущая цель. – Локи вздернул голову. – Вы ищете способ шантажировать меня. – Он решил идти напролом. Осторожность и скрытность не терпят прямоты. Если дядя не раскроется сейчас, то, по крайней мере, не сможет дальше пудрить Локи мозги. Конечно, он понимал, что за спектакль тут разыгрывается. Дядя Ричард его прощупывал на слабые места, искал ниточки, за которые можно подергать, а затем и сделать из Локи послушную глупую куклу. Теперь юноша пытался понять, что конкретно известно этому змею, чем он может запугать его? О недавнем курьезе с забастовкой отец уже знает. Тогда что же? Может ли Ричард иметь что-то на Тора? Нет, нет… Невозможно.- Так-так… – Дядя плавно заходил, сцепив руки за спиной. – Не будете ли вы так любезны, дорогой племянник, поделиться со мной – раз уж вам известно так много – зачем же мне понадобилось вас шантажировать? Быть может, не только я, но и вы знаете какой-то мой секрет? - Вы сказали, что знаете мой секрет? – Локи проводил взглядом движущегося по кругу собеседника. Теперь он оказался за спиной. Поразительно, каких высот в риторике добился этот тип! Его оружием были не только слова, но и мимика, и движения. Он никогда не выпускал ситуации из-под контроля. На что же он способен в самом деле? Что он за человек? - Сперва мой вопрос. Не торопитесь, будьте джентльменом. - Да, я знаю, что вы скрываете. Это ваши… предпочтения. – Локи не оборачивался к Ричарду, только повернул голову, а тот стоял, словно привидение, прямо над ним, рассматривая каждую черточку на лице, каждый черный волосок, словно и тут хотел отыскать какую-то тайну. - Неужели? – дядюшка подхватил двумя пальцами выбившуюся из прически племянника прядку и любовно заправил за ухо, без всякого стеснения, словно в подтверждение словам Локи. Он не представлял для Ричарда абсолютно никакой угрозы, тот упивался своей властью, и это было очевидно. Но чем, чем Локи мог его привлекать? Только внешностью? Нет, этот тип был не такой, его явно не интересовали вещи, которые представляли интерес для других. Ум, смекалка? Пороки, темные стороны души? Все возможно, с ним приходилось держать ухо востро. – И вы являетесь одним из моих предпочтений? -Как бы то ни было, я бы скорее согласился на близость с каким угодно мужчиной, только не с вами. – Локи решил атаковать шантажиста его же оружием. Откровенность на откровенность. Но сила, конечно же, была не в оскорблении. Ричард услышал два слова – «согласился» и «близость», которые электрическим током прошли по его телу. Руки он строго держал за спиной – наверняка они дрожали. - Вы оскорбили меня уже дважды. - Так вызовите меня на дуэль. - Я дерусь только с мужчинами, – промурлыкал дядя еще глуше. - Тем лучше, – Локи улыбнулся, заглянув в подлые замутненные глаза. – Потому что я – тоже.Ричард расплылся в самой искренней из своих улыбок, которая выражала истинное упоение чем-то коварным и низменным. Сейчас он походил на дикого зверя, надышавшегося кровавыми испарениями только что разорванных жертв, и готов был зарычать. - Жду вас сегодня в восемь в ресторане «Rules», Мэйден-Леин, 35. Вам нечего опасаться с моей стороны. Приходите, и я расскажу вам все, что вы пожелаете узнать, – протараторил мужчина вполголоса, не успевая дышать.Локи наконец обернулся к нему: - Свидание?Вместо ответа дядя Ричард только протянул напряженную руку, глядя прямым и серьезным взглядом. Локи не стал мучить его и ответил рукопожатием. Гость напоследок долго посмотрел в глаза племянника, затем нахлобучил шляпу и поспешно удалился, держа спину ровно, как настоящий джентльмен.Когда Локи вернулся, Тора на террасе уже не было, и юноша последовал за ним в дом. Фригг с сыном сидели на диване в гостиной: она читала книгу, а он угрюмо сверлил взглядом стену, подперев щеку кулаком. Заметив Локи, Тор мигом подскочил к нему. - Зачем этот мерзавец приходил?

Локи не знал, стоит ли делиться с братом своими опасениями. Одинсоны были втянуты в какую-то темную игру, в которой они с Тором, к сожалению, не были союзниками. Скорее напротив – единственным союзником Локи был все тот же дядя Ричард, как не отвратительно было это сознавать. Тор ничего бы не сделал, узнав, что злодей-дядюшка строит интриги вокруг его мелкого братца. Рассвирепел, грозился бы застрелить негодяя, но в итоге остался бы жертвой собственного гнева. Поэтому Локи решил пока молчать, хотя прекрасное лицо старшего брата, так ярко контрастировавшее с лукавой физиономией Ричарда, подействовало на него более чем благотворно. Душа испытала прилив нежности. Локи просто улыбнулся ласково, взяв руки Тора в свои, и чмокнул того в губы, а затем удалился на второй этаж. Тор сперва оторопел от такой беззаботности брата и с ужасом обернулся к матери, которая все видела, но Фригг, видимо, восприняла происходящее по-своему и только хихикала с умилением. Тор мысленно поблагодарил Святую Деву Марию и улыбнулся в ответ.Локи пытался отвлечь себя работой, поэтому практически весь день провел в своей лаборатории в компании отвертки и плоскогубцев. Сбоку на чайном столике лежал поднос с давно остывшим обедом, откуда молодой изобретатель время от времени брал то краешек хлеба, то кусочек мяса, чтобы как-то усмирить свой желудок. Тор его не навещал. «Так даже лучше», – говорил себе Одинсон-младший, ведь иначе ему бы пришлось лгать брату, а он так не поступал. Постепенно день приблизился к вечеру. Ровно в семь часов Локи встал и спустился к себе в комнату переодеваться. Он надел свой повседневный черный костюм, в котором выглядел еще стройней и утонченней, чем обычно, скрыл бледную шею галстуком, обулся в переливающиеся лаковые туфли и уже в гостиной накинул серый плащ, чтобы не замерзнуть ночью. Локи почему-то захотелось исчезнуть куда угодно, лишь бы не оставаться дома. Душу томило нехорошее предчувствие из-за того, что он отправляется на встречу с заведомо опасным авантюристом, но ноги сами несли его прочь от порога. Уже выйдя на террасу, юноша понял, что небо сплошь затянуто свинцовыми грозовыми тучами, отчего вечер был темен, как ночь. Дул сильный, пробирающий до костей ветер, который рвал листву на деревьях и разгонял по земле сор. Где-то вдалеке тяжело громыхнуло, и звук был тягучим, словно эхо под высокими сводами Собора Святого Павла. Дверь за спиной проскрипела. Это был Тор, державший в одной руке цилиндр, в другой – большой зонт отца. Локи стоял в кругу оконного света и выглядел каким-то съежившимся и беспомощным в одиночестве на продуваемой ветром террасе. - Собирается гроза. Ты уходишь? – голос Тора был тихим, едва ли не умоляющим. - Да.Тор подошел вплотную. - Я беспокоюсь за тебя.Локи молчал, только смотрел куда-то за плечо брата бесцветным и уставшим взглядом. Тор вздохнул и неуклюже обнял мелкого братца, стараясь не задеть его предметами в руках. Локи стало так тепло в знакомых руках, так спокойно от родного сладкого запаха… Он уткнулся в плечо брата и только целовал его украдкой, не нарушая тишины.- Расскажи мне все.Локи поднял голову и приблизился к лицу Тора, касаясь его носом, но сил посмотреть в глаза не было, и он лишь глядел из-под ресниц на губы старшего брата. Потом поцеловал, долго, тягуче. Тор отвечал и прижимал к себе еще сильнее. Затем он отстранился, касаясь лба Локи своим. - Припоминаю, последний раз мы так целовались лет пять назад.Локи вдруг нахмурился и сделал шаг назад, выбираясь из объятий. - В чем дело? – Тор сначала удивился, но скоро на смену удивлению пришло разочарование и гнев. – Почему ты так реагируешь? Притворяешься, будто между нами ничего не было… Ты будешь снова избегать меня? Снова… разрушишь все? - Не я все разрушил. – Слова Одинсона-младшего были словно лязг по металлу. - Но ведь я обещал… - Ты уехал!Тор будто онемел, а тело его сковала какая-то тупая боль, проходившая током с каждым ударом сердца, которое было готово выпрыгнуть из груди. Дождь уже шел во всю, хлестая по незащищенным листьям фруктовых деревьев и цветов, раздаваясь тысячами барабанных ударов в секунду. Издалека послышался приглушенный грохот закрывающихся ворот. Свет в гостиной дрожал. - А теперь уедешь ты?Локи обнял себя руками, как будто пытаясь воссоздать объятия брата, защищавшие от порывистого ветра. Он мелко дрожал то ли от холода, то ли еще от чего-то. - Да. – Он вырвал зонт из рук Тора и торопливо сошел с террасы в сад, раскрывая зонт на ходу. Темнота окончательно поглотила удаляющийся силуэт, и звук шагов стих.Непрошенные воспоминания ураганом ворвались в и так уже надломленную борьбой душу, снесли все замки и преграды, которые Локи поставил на пути воспоминаний, отгородил одну истину от другой, а теперь не мог принять это, как часть себя, как себя прежнего. Он почти воочию видел несчастного отвергнутого и брошенного на самосуд ребенка, сжавшегося в комочек меж черных беспросветных стен прошлого, за семью замками. Он одним лишь видом умолял о помощи, просил позволить ему вернуться и исполнить то, что давно должно быть исполнено. Локи страдал, но боялся. Он не верил обещаниям Тора. Он не верил и себе самому.Казалось, все началось бесконечно много времени назад. На самом же деле отправной пункт это истории был во время 14-летия Локи и 19-летия Тора, когда братьяпроводили лето на даче в графстве Кент вдали от родителей. То злосчастное лето, секреты которого замкнуты пределами острова Шеппи и кольцом каменных стен вокруг территории отцовской дачи. По велению совести - а может, тут играло совсем иного рода чувство - Локи погрузил этот отрывок их с Тором жизни в прах минувшего еще пять лет назад. И ведь Тор сам пошел на это условие… Но что же теперь? Тор во всем винит его и, похоже, превозносит похороненное прошлое до истинного счастья и судьбы. Трясина затягивала Локи все глубже, его рассудок больше не подчинялся ему, а перед глазами кружили все яркие моменты того самого лета, переплетаясь и путаясь, словно нити в клубке.Проходя по сумеречному саду, он видел себя прежнего – совсем худощавого и невысокого подростка, угловатого и беззаботного, с давно не стрижеными волосами, обрамлявшими почти девичье лицо непослушной густой копной. Мальчик сидел на торовой кровати, одетый в хлопковую рубашку с рукавами, закатанными до локтей, и шорты, весело болтая загорелыми ногами, на которых частенько появлялись синяки и царапины. Это был тот период, когда Локи был совсем еще наивным и ласковым, потому что Тор, повзрослев, стал покладистый и драки с младшим братом ему надоели. Теперь он дружил с Локи и чуть ли не с маниакальным рвением желал заботиться о нем. Локи с восхищением смотрел на совсем взрослого высоченного мужчину, который поднимал его на руки, как пушинку, и весь сиял умом и благоразумием. Так казалось Локи. Тор присел рядом на кровать и протянул брату цилиндрическую картонную коробку. - Что это? - Нашел нам материал для обшивки. А еще дали пеньковую веревку. Используем для управления, правда?Локи просиял. - Ты молодец!Тор белозубо улыбнулся. - Я рад, что ты поможешь мне строить Икароса. Я сам не справлюсь. - Да брось. Ты ведь показывал мне чертежи. Они отличные, твой планер полетит, как пташка! – Тор легко толкнул брата плечом в плечо и добавил. – Я могу даже побыть пилотом-испытателем.Локи смущенно уставился на коробку в руках. Ему захотелось поблагодарить старшего брата как-то по-особенному, уж очень он его растрогал своей добротой. Тор ведь не обидится?Мальчишка приподнялся насколько смог, упершись коленом в кровать, и ненадолго приник к губам Тора каким-то особенно нежным поцелуем. В голове мелькнула мысль, что они до этого не целовались ни разу, даже по-родственному. Тор обиженным не выглядел, только смотрел очень внимательно. - А еще разок? – лицо в секунду стало хитрым и довольным-довольным. - Зачем это? – возмутился младший брат. - Но я ведь заслужил, разве не так? Не правда? - Дурак ты, Тор! - А ты не честный! - Ладно! – Локи забрался теперь уже двумя коленями на постель, повернувшись к Тору, взял его за плечи и приблизился, надеясь ограничиться короткой принудительной лаской. Но брат обхватил его крепко и не пожелал сразу отрываться от губ, даже куснул пару раз. - Ну вот. Зачем только комедию ломал? – прошептал Тор, особо не отстраняясь. - Ну, дурак же!Локи отчаянно забился, замахал кулаками и с гневным криком вырвался из рук Тора, тут же вылетая прочь из комнаты. И все-таки затея кончилась обидой.На этом воспоминание прервалось. Локи уже вышел за калитку, где его встретила абсолютная темнота. Газовые фонари здесь отчего-то не горели, по звуку тоже невозможно было что-либо определить – вокруг шумела одна вода и свистел неугомонный ветер. Юноша рискнул перейти на другую сторону дороги и тут же окунулся ногами в глубокую холодную лужу, которая простиралась бог знает на сколько. Дальше, однако, дорога была суше, и Локи добежал до тротуара, чувствуя, что безнадежно промочил туфли. Он пошел вдоль улицы, надеясь наткнуться на свободное такси. Оконный свет несколько разбавлял мрак, освещая ручейки дождевой воды, текущие мощным потоком вдоль бордюра. Воспоминания накатывали снова.Рядом с дачей был небольшой пруд. Купаться в нем было нельзя, но местечко получилось очень живописное и тенистое, так что туда перенесли большие садовые качели, подвешенные цепями за перекладину в форме широкой кованой арки с цветочным узором по всем трем сторонам. Братья часто здесь отдыхали, лежа и лениво раскачиваясь. Тор ложился вдоль скамьи, свешивая только ноги, Локи ложился с другой стороны, закидывая лодыжки на колени брата -так они и располагались, весьма удобно, между прочим.- Пойдем купаться. - Не хочу, уже поздно. - Мне тут скучно, пошли куда-нибудь. - Не хочу. - Тогда хотя бы поговори со мной.Локи не знал, о чем можно поговорить с Тором. Что он хочет? Они так хорошо лежали! - У тебя было много подружек? – паренек вознамерился отомстить брату дерзкими вопросами.Тор задумался. - Не знаю. Наверно. – Одинсон-старший рассмеялся. – Я им учет не веду. - И что, ты с ними целуешься, да? - Да, я хорошо целуюсь, - удобный случай для бахвальства, как же. - По-взрослому, значит, целуетесь? – по Локи было видно, что он абсолютно никакого интереса к собственным вопросам не проявляет. - По-всякому. - А еще что делаете? - А хочешь, научу? – проигнорировал вопрос Тор, резко сев на качелях. – По-взрослому. - Интересно, как, – мальчик все еще играл безразличие, упрямо сложив руки на груди. - Иди ко мне и узнаешь.Конечно, ревнивец Локи должен был радоваться, что брат попался на закинутую удочку, но ведь не хотелось ничего такого… вернее, хотелось, но только сначала и не всерьез. Однако, он все равно сел, поджав ноги. Хотелось как-то похитить расположение Тора, себе не брать, но чтобы никому больше не досталось. Тор изловчился и нагло сгреб Локи себе на колени, тот обвил руками шею брата и настороженно оглядел рощицу позади них. - Нас увидят, ты этого хочешь? - Кто? – язвительно протянул Тор. – Или ты уже лягушек боишься? - Отстань! Или учи, раз хотел.Черты Одинсона-старшего смягчились. Он поднял голову Локи за подбородок, быстро коснулся губ несколько раз, потом еще дольше, потом углубил поцелуй и ласкал брата со всей накопленной сноровкой. Для Локи это был самый откровенный момент жизни, поэтому он совершенно не понимал, что делать, и его хватало только на то, чтобы блаженно льнуть к умопомрачительному Тору. Через какое-то время начала кружиться голова и даже онемели конечности. - Дыши носом, дурачок. – Тор прервался, чтобы спасти брата от удушения, но потом сразу вернулся к своему занятию.Большой глоток воздуха вернул Локи в реальность, и теперь он только постанывал от наслаждения.С того дня место возле пруда приобрело свое особое назначение. Когда один из них желал другого, то брал его за руку и вел к качелям, и все было понятно без лишних слов. Локи это нравилось, потому что не приходилось лишний раз смущаться. «Пошли на качели», - как невинно, право слово, и сколько порока скрывает в себе на самом деле. Хотя, по сути, каждый раз испорченные дети делали одно и то же: Тор сажал Локи к себе на колени, и они надолго забывались в неторопливом тягучем поцелуе. Локи времени не засекал, но ему казалось, что они раз за разом бьют свои же рекорды, делая это часами. Мальчик силился отбросить лишние сомнения, но ревность в нем все еще жила, и он прилагал большие усилия, чтобы переплюнуть подружек Тора в этом искусстве. Тору нравилось, даже не в меру нравилось. Локи чувствовал возбуждение брата через ткань, понимал, что это не правильно, но ведь Тору было приятно. Тор получал удовольствие – это оправдывало все. Локи рассуждал так и ерзал на коленях брата, позволяя тому касаться себя. Правда, ни до чего большего эти «игры» не доходили. Сначала Одинсона-младшего радовало такого рода благоразумие, но впоследствии инстинкты победили разум.

Тор его не хотел. Вернее, тело реагировало на ласки, но морально Тор был не готов обладать собственным братом. Локи вообще подозревал, что для Тора это нечто вроде растления малолетних. К тому же он просто не хотел, потому что для него это была всего лишь игра, он просто «учил» брата, а для настоящих утех у него были подружки постарше Локи и… поженственней. Но Локи так не мог. Теперь, когда брат разжег в нем подлинную страсть, паренек хотел, чтобы тот принадлежал ему. Ему и больше никому. Если правда любит.За спиной пронзительно просигналил паромобиль, отчего Локи вновь очнулся от мыслей о прошлом. Черный кэб слепил глаза своими круглыми фарами и махал дворниками туда-сюда. Табличка «TAXI» на крыше горела оранжевым цветом. Водитель просигналил вновь, и только тогда Локи добежал до машины и запрыгнул в теплый салон. - Спасибо большое.Радушный водитель обернулся, закинув локоть на спинку кресла: - Куда подбросить, молодой человек? - Мэйден-Леин, 35. Ресторан «Rules», пожалуйста.Шофер слегка встрепенулся – видно, понял, что везет какого-то представительного джентльмена – и незамедлительно тронулся с места: - Сию минуту, сэр.Локи сложил свой зонт – поздно уже было беспокоиться о дождевой воде, которая залила салон, стекая ручьями с пальто и промокшей обуви – примостил его к сидению подальше от себя, а сам устало откинулся, наслаждаясь вибрацией едущего паромобиля. Несмотря на относительный физический комфорт, на душе становилось все хуже и хуже. Он углублялся в своих воспоминаниях к самым болезненным. Но сейчас было необходимо пройти все это еще раз, чтобы, наконец, понять.Лето подходило к концу, а Локи был все так же одинок в своих чувствах. Желание завладело им еще больше и теперь преследовало каждый раз, когда Тор был рядом. Теперь было тяжело даже касаться рук брата, когда тот передавал деталь или инструмент во время постройки их планера Икароса. Было тяжело терпеть, когда холодный после купания Тор исподтишка наваливался мокрым телом на загорающего на животе Локи или хватал на руки и забирался в воду по пояс, грозясь бросить мелкого братца в реку. - Я могу тебя добросить во-он до того берега. Хочешь?Но тяжелее всего теперь было «ходить на качели». Локи все чаще начала приходить мысль, что все то, что они делают – это и есть тот самый интим, то есть все возможные грани они уже переступили. Почему тогда Тор ограничивается поцелуями и касаниями и отказывается соединиться с Локи всем телом? Это же глупо. Он не хотел верить, что Тором движет страх перед отцом или перед богом, или чего они там боятся?.. Может, он боялся навредить маленькому брату, физически или психически?.. «Да что за вздор!» – говорил сам себе Одинсон-младший, прокручивая в голове, как «это» у мужчин происходит. Кстати говоря, осведомлен столь пикантными фактами он был из – кто бы мог подумать? – книжек. Античность с ее приятными сюрпризами. «Чего там может быть опасного?»Одним из знойных августовских дней Локи лежал на своей кровати, раскинув ноги и руки, и представлял в красках, как бы он соблазнял Тора. Будь он посмелее, а Тор поумнее, Локи бы прямо сейчас встал и пошел в спальню брата, где тот все еще дремал. Но сначала надо было как-то подготовиться. Например, оставить на себе только длинную рубашку – она бы прикрывала все запретное. Кто знает, может, Тор соблазниться его ножками? Допустим, Тор проснется от стука в дверь и привстанет на постели от вида полуобнаженного брата. Тогда Локи подойдет к кровати, заберется под одеяло и, как крот, подползет к Тору. А тот поднимет одеяло, улыбнется и поцелует. Потом уложит на спину и нависнет сверху, медля, как всегда. - Поцелуй еще раз. Только не в губы. – Попросит Локи, счастливо улыбаясь. - Скажи куда, я поцелую.Локи упрет ему ступню в живот, и Тор поднимется, потом возьмет узкую ножку в свои большие ладони, массируя большим пальцем, заставит поднять выше, потом будет ласкать ртом, щекотно кусая. Наигравшись с ножкой, он поднимется поцелуями выше, к колену, потом еще выше по внутренней стороне бедра, пока не столкнется с клетчатой тканью, придерживаемой Локи, и не посмотрит вопросительно: - Там под рубашкой ничего нет?И Локи вместо ответа просто приподнимет ткань.Мальчик перевернулся на живот и мученически вздохнул. Все это было слишком прекрасно. Он, Тор, поднятая рубашка… Нет, это какие-то дамские романы! Зачем он думает об этом? Может, лучше просто поговорить с ним, объяснить на словах?.. Может, так правильней?Но вопросам Локи не суждено было найти ответы и – теперь уже он знал – никогда не будет суждено. В тот самый день Тор узнал о том, что его зачислили в летную академию Тампля благодаря хлопотам отца, который, в отличие от сына, тем летом еще не успел отдохнуть, и теперь Одинсону-старшему была прямая дорога в Париж, город мечты, на долгие пять лет. В тот день ликовало все и вся, телефон разрывался от звонков, а немногочисленная прислуга особенно активно металась по даче. Не радовался только Локи. Чему было радоваться? Он уедет, Локи останется один, теперь уже не только в мыслях и желаниях, один на целых пять лет, на целую вечность… Они даже не достроят Икароса, тот останется гнить в каком-то сарае. Неужели, в этой жизни могло быть что-то печальней и безнадежней?В тот день Локи пропал до самого вечера. Он решил, что его особо-то никто и не искал. Пусть будет так – гордое одиночество. Запасы еды у него кончились, ноги ныли от усталости, и мальчик отправился в то место, где он мог передохнуть – пруд с качелями. Лежать, покачиваясь, было удобно, но скоро его покой потревожил старший брат. Ожидаемо. Тор был встревожен, он сидел рядом и долго вещал с кислой миной об учебе в академии, потом пытался объяснить, как ему нужно высшее образование, и что в свое время Локи тоже захочет его получить, потом противоречил себе, признаваясь, что не в силах расстаться на такой долгий срок, но будет непрестанно звонить и писать, будет приезжать при любом удобном случае… Много слов тогда было сказано. В конце Тор заявил, что уже завтра утром выезжает в Лондон, где они с отцом закончат несколько важных дел, а к концу месяца он окончательно переедет в Париж. Локи понял, что все закончится уже здесь, в Кенте, и за его пределы их отношения просто не выйдут. Можно сказать, Тор пришел попрощаться. Он уже встал и собирался уходить, как вдруг опустился на колени перед качелями, на которых сидел Локи, положил голову на колени брата и поцеловал несколько раз загорелую, пахнущую летом кожу. - Я люблю тебя. Я никогда тебя не оставлю. Слышишь?Но он лгал. Тор оставил Локи на следующее же утро. Остальные дни были каким-то кошмаром. На протяжении недели все ночи напролет мальчик прорыдал в подушку. Днем он заставлял себя работать над планером, и это неплохо помогало отвлечься. Вскоре работа была закончена, и дело оставалось за одним – испытать в полете. Локи стоял напротив своего Икароса, оценивающе оглядывая машину, как вдруг пришла одна мысль: у него теперь нет пилота-испытателя. Его нет и испытывать аппарат некому. Навязчивая мысль крутилась в голове снова и снова, пока Локи не пришел в ярость, а страдания его не возросли стократно. Локи понял, что будет делать. Он обвязал планерпеньковой веревкой, запрягся сам и потащил громадину на деревянных колесах к реке. Путь был нелегок, но мальчик был полон решимости. Он вытянул планер на пригорок над самой рекой. Теперь предстояло сложнейшее: решиться на самый жестокий поступок, который только совершал Локи. И он решился. Он утопил Икароса в глубоких речных волнах. Он убил свое создание. С этого дня Локи спал крепко, а дурные воспоминания больше его не мучили.Тор тоже не слишком страдал, пребывая в Париже. Он скоро забыл и о существовании телефона, и о письмах, и появлялся лишь два раза на год – зимой и летом, когда в академии были каникулы. В первый же свой приезд Одинсон-старший узнал, что Локи как будто и не помнит о событиях лета в Кенте. Неизвестно, облегчило это ему душу или наоборот, но претензий он не предъявлял и уж тем более не просил Локи относиться к нему по-прежнему. Младший брат в свою очередь не отличался злопамятностью, поэтому относился к Тору тепло и по-дружески, но никаких намеков на интимность уже не было. Все это осталось в прошлом. До недавнего времени, потому что Тор отчего-то запоздало ответил взаимностью, а Локи, оказывается, все еще не мог противиться его воле. Локи был влюблен безумно, а изнутри его пожирал страх перед всем на свете, как ему казалось. И он все еще был тем ребенком, плачущим меж беспросветными стенами прошлого, за семью замками.Одинсон-младший очнулся от морока окончательно. На душе было тоскливо, но уже не так тяжело, в глазах блестели слезы. Яркие огни Ковент-Гардена мелькали на бледном лице за стеклом движущегося кэба. Свет красных фонарей сменил белый, который источал Королевский Дом Оперы, настоящая святыня культуры и роскоши. Этот великолепный театр был похож на греческий акрополь с колоннадой на втором этаже, античными статуями в нишах и лепниной на стенах и вершинах колонн. Он пережил два пожара, на его подмостках блистали Эдмунд Кин, Сара Сиддонс, Малибран, Тамбурини, Джулия Гризи, Патти, ставились "Опера нищих", «Оберон", "Ариодант", "Альцина", «Гугеноты», в нем чередовались оперы, балеты, драмы, пантомима и клоунада со знаменитым Джозефом Гримальди – клоуном Джоем из «Сказок матушки Гусыни». К югу шла центральная площадь, где обычно выступали уличные артисты, но сейчас по ней перемещались только кэбы и личные паромобили.Этот район был богат на бары и пабы: «The Lamb & Flag» на Роуз Стрит считался старейшим из подобных заведений и в начале XIX века был известен как «Ведро крови» среди любителей кулачных боев, которые в нем проводились. В тесных кварталах уживались знать и уличная пьянь: здесь были кофейни, рестораны, турецкие бани, игорные дома и бордели. Механические фризы рекламных вывесок призрачно освещали путь к Мэйден-Леин.Стоянка возле «Rules» была почти пуста. Только здесь, в назначенном месте, Локи понял, что зря пошел на эту обыкновеннейшую авантюру. В груди все сжалось от боли, глаза вновь подернулись слезами. Отчего ему было так плохо? Однако было уже поздно, таксист ожидал платы и, возможно, где-то в зале для курящих мерно потягивал сигару мистер Ричард Одинсон, терпеливо дожидаясь своей жертвы. Локи перебежкой добрался до навеса, вошел в сверкающий вестибюль, где встретил степенного метрдотеля ресторана, который недолго думая проводил юношу к нужному столику. Идти через устланный коврами зал в таком виде было крайне неудобно, радовало, что керосинки горели не на всех столиках и довольно тускло освещали помещение. Дядя Ричард притаился в темноте, словно филин, но наблюдал за племянником с того самого момента, как тот вошел в зал. Локи выглядел растерянным, уставшим, с прилипшими к лицу и шее влажными прядями волос, и как всегда соблазнительным. И все-таки пришел. Несмотря на грозу, ливень и шквальный ветер он пришел на встречу. Значит, и впрямь в отчаянии. Идеально. На ловца и зверь бежит. - М-м, а я и не чаял сегодня лицезреть вас, дорогой племянник. Приветствую. Очень рад.Локи кивнул и сел за стол напротив Ричарда. - Не сомневаюсь. - Как вы добрались? Лихая погодка, не так ли? Не промокли? - Не извольте беспокоиться. Все замечательно, разве что мои туфли полны воды. - И вы так просто об этом говорите?! Ради всего святого, вы простудитесь и умрете! Вам нужно переобуться в срочном порядке! - Есть предложения? - Конечно! Пойдемте ко мне. Не спорьте, это не обсуждается.Локи даже задрожал от приступа нервного смеха. Что за лицемер! Никто никогда так в открытую не пытался задурить ему голову! Неужто негодяй совсем бога не боится? - Желаете освободить столик? – вклинился в разговор все еще стоящий рядом метрдотель.Дядя Ричард культурно замялся. Локи лишь раздражался присутствием постороннего лица, при котором не мог высказать все, что думает о своем спутнике, и глядел на дядюшку с вызовом. - Я так понимаю, вы не против? – заискивающе обратился Ричард к племяннику, переводя взгляд то на него, то на работника ресторана.Ситуация оказалось еще хуже, чем думал Локи. Подлые намерения дяди были очевидны, но Одинсон-младший вновь оказался у него на крючке из-за дурацких обстоятельств. Он действительно сильно промочил обувь и сейчас чувствовал себя как никогда дискомфортно, к тому же, кажется, подступал жар, так что будь дядя Ричард врагом империи, юноша все равно бы пошел с ним куда угодно, лишь бы получить заветный теплый кров и сухую одежду.Покидая ресторан, дядя Ричард держался около племянника, надо думать, для подстраховки. У почтенного лорда так некстати не оказалось зонта. Само собой, пришлось передвигаться под одним зонтом, и Локи был вынужден для удобства даже взять мужчину под руку, не без отвращения. Родственнички обосновались всего в двух кварталах от «Rules» в не очень большом, но богатом частном доме, отгороженном от улицы кованым забором с калиткой, которые густо покрыл плющ. Перед домом была пустая лужайка с каменной дорожкой к крыльцу. Как только спутники вошли в прихожую, дядя окликнул свою жену и поспешно снял с Локи плащ. Присутствие супруги в доме очень порадовало юношу, это был хороший знак. Да и женщина так и всплеснула руками от радости, увидев нежданного гостя: - Локи! То есть мистер… Какими судьбами? Мальчик мой! - Не переусердствуй с восторгами, дорогая. Мы только из ресторана. Пришлось уйти, потому что дорогой племянник весь промок за время пути сюда. Подай-ка нам чаю, пока мы поднимемся в мой кабинет и юноша переоденется.От последних слов Локи передернуло, однако дядя бесцеремонно взял его за талию, толкая к лестнице на второй этаж, и не дал даже поздороваться с хозяйкой. Дверь в кабинет была самой первой в коридоре верхнего этажа, сама же комната была большой, солидной и очень хорошо передавала предпринимательский характер ее хозяина. У окна по центру стоял массивный современный стол черного цвета, все бумаги, папки и прочие предметы имели строго свои места и, наверняка, большая часть документов скрывалась именно в ящиках стола. Слева стояла большая керосиновая лампа с мудреным и очень красивым дизайном. Задвинутые шторы идеально вписывались в интерьер, как и турецкий ковер с шикарным орнаментом. Из мебели был такой же черный комод, возможно, для тех же документов, сервант и несколько тумб, на которых стояли горшки с цветами. За письменным столом находилось представительного вида кожаное кресло, больше сидеть в комнате было не на чем. Но было понятно, что кабинет этот предназначен исключительно для работы, так как в нем была еще одна дверь, ведущая в более комфортное и пригодное для отдыха помещение.Наглая рука дядюшки вновь легла на талию. Локи с возмущением отпрыгнул в сторону. - Ступайте туда, – Ричард кивнул в сторону двери, – переоденетесь в мой халат. - Я хорошо себя чувствую в своем костюме. - Делайте, как я говорю. У вас штанины мокрые. - Довольно! Не буду я делать ничего подобного! - Что за истерика? – суровым тоном проговорил дядя, достал из футляра на столе сигару и сунул в рот, меря Локи недовольным взглядом. – Что вы строите из себя генеральскую дочь? Думаете, я вас там, на постели, растлевать буду? - Да как вы!.. – отчеканил разгневанный юноша, инстинктивно сжав руки в кулаки. - Успокойтесь! - Вы, – чересчур громко выкрикнул Локи, – заставили меня прийти сюда! Зачем? Ради какой цели? Говорите мне правду, гнусный вы обманщик! – юноша уже совсем себя не сдерживал и перешел чуть ли не на рык.Ричард как ошпаренный подскочил к племяннику и больно схватил того, зажимая рот ладонью. Локи с ужасом распахнул глаза и замер. - Держите свой язык за зубами. – Мужчина произнес это так спокойно и страшно, что по спине юноши прокатились крупные мурашки. Ричард руку не убирал. – Вы не у себя дома. Я вам не папочка, и у меня в доме вздор нести не принято. Я вижу, вам нравится быть посмешищем? Тогда я и впрямь зря вас сюда позвал. Я-то думал, вы проявите ум и откликнетесь на мою доброту, за которую я даже ничего не требую. Но вам, похоже, нравится, когда вас используют, словно дурака, что и делают ваши дорогие отец и брат. Вы упорно забиваете себе голову какими-то нелепыми идеями вместо того, чтобы отнестись серьезно хоть к одному моему слову. Я разочарован. Похоже, передо мной среднестатистический идиот, который ничего в этой жизни не добьется, потому что не умеет с умом распоряжаться своими силами и потенциалом. Вы возомнили себя гением? Можете забыть об этом сейчас же, потому что все ваши идеи и старания уведут прямо из-под носа также легко, как уводят то, что принадлежит вам по праву.Дядя Ричард резко отдернул руку и с презрением ушел в другой конец комнаты, продолжая возиться с сигарой. Локи просто онемел от стыда, хотелось провалиться сквозь землю, слиться с полом или стенами, чтобы только не раздражать хозяина дома своим жалким присутствием. Ричард прекрасно понимал, какой эффект имела его спонтанная речь, и запугивать слабака-племянника до полуобморочного состояния в его намерения не входило. Он достал из серванта граненый хрустальный бокал, наполнил доверху вином из графина и безмолвно протянул гостю, который был ни жив, ни мертв. Локи взял бокал в обе руки, изо всех сил преодолевая дрожь, и отпил сколько смог. - До дна пейте.Больше Локи с дядей не спорил. Крепкое жгучее вино скатывалось по горлу, и, в конце концов, немалыми усилиями бокал был осушен. Голова начала кружиться, но нервы значительно успокоились. Дядя забрал из ослабшей руки бокал и вместо этого нежно сжал ее. - Я оставлю графин на столе. Если понадобится выпить еще, попросите. А сейчас, пожалуйста, идите и переоденьтесь, как я вас просил.Локи отправился в указанную комнату. Это была спальня, но спал здесь, похоже, только дядя Ричард. Наверное, он иногда засиживался за работой, и будить жену, заходя в их общую спальню, в очень позднее или ранее время было бы нехорошо. Хозяин дал ему теплый длиннополый халат, тапочки, а сам удалился. Локи переодевался медленно, потому что тело его не слушалось. Разум был почти пуст из-за вина, и Локи только краем сознания думал о том, как ошибался насчет дяди, насчет своей семьи, насчет всего. Возможно, если он отныне будет прислушиваться к чужим словам, а не жить одними эмоциями, то окажется, что его ситуация не так безнадежна, даже удачна в какой-то мере. Нужно будет поменьше говорить и побольше слушать дядю Ричарда. Именно так он и сделает.По росту халат пришелся впору, но был широк в плечах. Локи подпоясался, влез босыми ногами в тапочки и вышел из комнаты, все еще дико смущаясь. На столе успел оказаться поднос с чаем, сахарницей и сладостями, а рядом со столом – обыкновенный деревянный стул. Дядя Ричард сидел в кресле и оценивающе рассматривал вновь прибывшего племянника. - Присаживайтесь, – он указал на стул.Локи покорно сел и сложил руки на коленях, понурив взгляд. Не будь он в данный момент сильно растерян и несколько пьян, непременно заметил бы, как смотрит на него дядюшка, удобно подперев щеку рукой. Ричард мог бы пить чай без закуски и сахара, так сладко ему было от одного вида такого вот Локи: разбитого, беспомощного, обведенного вокруг пальца и его, его, его! Этот мышонок уже угодил в совиные когти. Мужчина внутренне хохотал от мысли, что он может его разорвать, уничтожить, раздавить, как клопа! Этот мальчишка вызывал в нем настоящее возбуждение маньяка.Нежная ручка юноши несмело потянулась к чашке. Проследив это движение, дядюшка вспомнил о полном графине Шато Марго, а затем и о причине его нахождения на столе. - Если вы готовы меня слушать, я перейду к вопросу, по которому мы и встретились.Локи кивнул и, наконец, посмотрел в лицо собеседнику. - Я обещал вам раскрыть истинные причины вашего отца отказать вам в праве управления «Асгард и Ко».Локи вздрогнул и глаза его вновь округлились. - Вы ведь понимаете, что наш разговор никакой официальной силы иметь не будет? Я рассказываю вам свои мысли, только и всего. – Ричард нагнулся, достал из ящика стола толстую папку с бумагами и положил на стол перед собой. – Однако если речь идет о таком человеке, как я, мои слова – это не просто философские труды или героические поэмы, я опираюсь на проверенные факты и имею широкую базу данных. Информация в наше время имеет цену и немалую. Запомните. Я предоставляю вам большой объем информации, в том числе и секретной. У меня ушли годы, чтобы собрать ее. Я жду от вас серьезности. И благодарности.Локи кивнул дважды. - В качестве вступления могу вам предложить краткий обзор истории вашей семьи до вашего рождения и вплоть до сознательного возраста. – Дядя Ричард открыл папку, извлек оттуда небольшую черно-белую фотографию и протянул ее юноше. – Эти люди вам знакомы? Быть может, схожие черты… Попытайтесь вспомнить.На снимке был изображен портрет мужчины и женщины: оба были молоды, с темными волосами, одеты по старой моде, на заднем плане находился какой-то особняк. Локи не нашел здесь ничего знакомого и отрицательно покачал головой. - Что ж, так и должно быть. Женщину эту зовут Гэбриэл Рочестер, она дочь Самюэля Рочестера – давнего друга и компаньона вашего отца. Мужчина рядом с ней – Эдвард Лэйк, ее любовник. На момент снятия этого фото Гэбриэл было семнадцать лет, она носила ребенка от Эдварда. Господин Рочестер, естественно, об этом узнал и тут же наложил табу на союз молодых людей. Дело в том, что Рочестеры принадлежали к аристократии, в то время как Лэйк титула не имел, но зато имел скандальную репутацию неудавшегося изобретателя, расточителя и вообще человека отрицательного и бесполезного для общества. Как раз в то время Самюэль подыскал своей юной и беспечной дочери богатого супруга, и появление незаконнорожденного ребенка в его планы никак не входило. Гэбриэл строжайше запретили когда-либо встречаться с Лэйком, Лэйку умело пригрозили, а новоиспеченный жених держался в абсолютном неведении. Самюэль все еще надеялся избавиться от дочери, разрешаться от беременности она отправилась на загородную виллу Рочестеров. Но ребенка все еще надо было куда-то деть, причем так, чтобы никто и никогда не узнал о позорной тайне. Ваш отец на тот момент вел дела с Рочестером и был в курсе его непростого положения. На самом-то деле, ситуация была шаблонной и тривиальной, решить ее можно было стандартным способом – предпринимательским,конечно же. У бизнесменов секреты – это те же письменные соглашения. Никому не выгодно нарушать договоренности с человеком, который тебя обогащает. Поэтому у Самюэля родилась блестящая идея, – дядя Ричард сделал паузу и налил в бокал вина, но при этом почему-то оставил его нетронутым. – Рочестер был успешным бизнесменом и владел огромным капиталом. Но так вышло, что лет десять до тех событий, о которых идет речь, одна из его фирм по машиностроению прогорела, и в цехах бегали только крысы да пауки. Вот вам, кстати, документик в подтверждение. Продавать эту недвижимость было невыгодно, поэтому появилась идея вложить новый капитал в фирму, найти ей нового владельца, отремонтировать цеха, нанять рабочих, в общем, возродить проект из пепла, словно птицу феникс. Самюэль очень доверял вашему отцу и знал его предпринимательский талант, поэтому предложил старому другу такую схему: Одинсон получает фирму абсолютно бесплатно, наводит там порядок и становится благодаря этому миллионером, но в обмен на это забирает будущего ребенка Гэбриэл, оформляет отцовство и выдает его за своего. Я думаю, брат производил впечатление примерного семьянина и отца, поэтому проблем возникнуть не должно было: одного сына воспитал, почему бы и второго не воспитать? Гэбриэл тогда была только на втором месяце, поэтому можно было и обыграть ситуацию с матерью малыша. Решено было, что на виллу Рочестеров отправится жена Одинсона, то есть Фригг, и пребудет там до самого рождения ребенка. Само собой, Фригг оповестили, и она согласилась покинуть дом и выдать младенца за своего собственного. Самюэль и ваш отец оформили дарственную, всем было сказано, что на самом деле Одинсон эту фирму выкупил, к тому же она была переименована в «Асгард и Ко», как вы уже, наверное, догадались, и за последующие семь месяцев она уже не только покрыла вложенные деньги, но и приносила новому владельцу реальный доход. А 16 марта 1874 года у Гэбриэл родился мальчик.Руки Одинсона-младшего в одно мгновение задрожали так, будто у него болезнь Паркинсона, и фарфоровая чашка чуть не полетела на пол (благо дядя Ричард успел ее выхватить из руки племянника). Локи услышал дату своего рождения, которая разом вырвала из его мозга все прежние иллюзии. За все время рассказа он даже не заподозрил неладного, хотя это было очевидно! Вышло так, что юноша воспринимал только то, что хотел слышать, а все важные детали просто проходили мимо ушей. Но теперь картина начала складываться, ужасая его до глубины души. Ричард незамедлительно протянул емувторой бокал Шато, приказывая: «До дна». Локи вдохнул полной грудью, мобилизуя последние силы, и осушил бокал в один заход. И вновь снадобье подействовало чудотворно. - Пришли в себя? – заботливо поинтересовался мужчина. – Тогда я продолжу. Можете взглянуть на копию той самой дарственной и убедиться, что данная фирма и «Асгард и Ко» – это одно и то же предприятие. Что касается вас и вашей матери. Так вышло, что генетические особенности ваших кровных родителей и вас сильно отличаются от особенностей вашего официального отца, матери и брата. Другими словами могли сразу возникнуть подозрения, что Фригг ребеночка нагуляла, вы же понимаете? Лично я, впервые увидев вас, когда вы спали в колыбельке, сразу сказал себе, что этот ребенок никакого отношения к моему брату не имеет. И был прав. Общество сначала тоже разделяло мое мнение, но «папаша» был настолько непоколебим, зеркально чист, можно сказать, что через некоторое время все сплетни умолкли, и впредь никто не сомневался в его отцовстве. Я пошел в своем расследовании дальше, а именно проследил дальнейшую судьбу Гэбриэл и Эдварда. Мне было известно, что сразу после родов мисс Рочестер вышла замуж, как и было запланировано. Я нашел людей из тесного круга Гэбриэл, которые сообщили мне, что барышне этой было совершенно наплевать на своего ребенка, отдала она его без зазрения совести, даже не дав имя, а про бывшего любовника очень скоро позабыла. Опять же, вы сами решаете, верить этому или нет, но если нужно, имена всех свидетелей по данному делу собранны в этой папке. Гэбриэл все еще замужем и носит фамилию Харли, вы можете встретить ее с супругом на улицах нашего города. Теперь об отце. Им я занялся довольно поздно. Запросив адрес человека по имени Эдвард Лэйк, я получил адрес Хайгейтского кладбища, третья могила от Элизабет Сиддал. Также я узнал, что Лэйк перед смертью успел жениться, и вообще много красочных подробностей его жизни. Можете почитать мою переписку с его кредиторами. На этом, собственно, можно было бы окончить мой рассказ. Теперь я дам вам дружеский совет. Представьте, что если бы семья Рочестеров вас не отвергла и вы бы воспитывались, как законный ребенок, вы бы были сейчас прямым наследником Самюэля Рочестера, а значит, стояли на первом месте среди претендентов на владение «Асгард и Ко». Теперь понимаете, о чем я говорил? И я бы на вашем месте так просто компанию не отдал.Дядя Ричард умолк, налил вина теперь уже в два бокала, один отдал Локи, а второй принялся неспешно поцеживать, откинувшись на спинку кресла. Локи теперь не волновало ничего, поэтому третий бокал за вечер он принял без раздумий, даже не поморщившись. Пауза длилась довольно долго, чтобы каждый из собеседников мог хорошенько подумать и набросать примерный план действий. - Я вам верю, – неожиданно подал голос безразличный и сильно пьяный Локи.Ричард поднялся, обошел стол, поднял увесистую папку и положил ее племяннику в руки. - Здесь все мои источники, свидетельства, документы, ссылки – здесь всё. Это теперь ваше оружие. Сейчас берите ее и ступайте домой. Покажите папку своему отцу, расскажите ему все, что захотите, скажите, что делаете это по моему наущению и не сомневайтесь ни секунды. Теперь им нечем вас запугать, вы больше не часть их семьи. Ступайте.Но Локи не мог ступать. Ноги его держали, однако под действием алкоголя он уже ничего не соображал, так что дяде Ричарду пришлось его одевать, обувать в собственные туфли и сажать в кэб. Мужчина глядел вслед удаляющемуся паромобилю и говорил себе, не сдерживая самодовольной ухмылки, что лед тронулся.Стук во входную дверь раздался аж в двенадцать часов ночи. Локи повезло тем, что на этот раз Тор оказался поблизости и мог сразу отнести его в спальню, но не повезло тем, что отец был дома тоже. Брат снова был в шоке, пытался заставить Локи подняться наверх, но тот держался на ногах куда крепче, чем в прошлый раз, и не желал покидать центр гостиной. Он ждал появления отца, как гладиатор, стоя на арене, ждет появления Цезаря. Вскоре «император» появился в сопровождении своей супруги.- Локи? – выражение лица старика Одинсона переменилось на более строгое. В следующие несколько секунд он отметил мутный взгляд младшего сына, плохую координацию движений и пришел к соответствующему выводу. – Ты что, снова пьян?

Сын молчал и только неотрывно смотрел в глаза каким-то ледяным и бесстрашным взглядом. - Откуда ты? - От Ричарда Одинсона.Старик насторожился. Только сейчас он заметил в руках сына какую-то папку. Сердце тревожно стукнуло. Его брат был из своих, но в то же время вызывал опасения. Это нехорошо, очень нехорошо, что речь зашла о нем. - Что он тебе сказал?Локи медлил и все смотрел. Потом приблизился, двигаясь так, словно тело его одеревенело, и протянул ту самую папку. Лорд взял ее с трепетом, открыл, с трудом удерживая ее в одной руке, и на глаза ему попалась маленькая фотография, которую он узнал за секунду.Сердце болезненно сжалось, в ушах застучало. Догадки начали приходить одна за другой, а подтверждением им был взгляд младшего сына, исполненный ненависти и обиды. - Что он тебе сказал? – повторил свой вопрос отец, глядя на Локи взволнованно, но все еще держась отстраненно. - Всё, – бросил юноша шепотом. Он еще недолго смотрел на лорда Одинсона спокойно и почти равнодушно, потом развернулся и пошел к лестнице. - Стой!Он послушно развернулся. - Одумайся, сын, – вмешалась мать, удрученно качая головой. – Кому ты веришь? Этому человеку, которому не стыдно рушить чужие жизни ради собственной выгоды, или родителям, которые воспитали тебя, любили тебя и любят до сих пор? - Не пытайтесь меня запутать. – Голос Локи походил на змеиное шипение. – Вы забрали меня не просто по доброй воле. - О чем ты говоришь! – отец не выдержал. - Ты знаешь, о чем, папа. Конечно, о фирме, которую ты получил. - Мерзавец… – лорд, видимо, говорил о Ричарде, понурив голову в отчаянии. – Какая еще фирма – там камня на камне не осталось. Я начинал с нуля, но эта сволочь не представляет, что такое честный труд. Он ничего не делает честно. - А ты?! – неожиданно выкрикнул Локи, скалясь, словно волк. – Ты был честен?! - Был и остаюсь. - Правда? – юноша заулыбался, как сумасшедший. – Но ты не сказал мне, что я не ваш сын! - Потому что ты НАШ сын. Ты наш. - Лжешь ты все! – Локи говорил быстро, будто выплевывал слова, некрасиво коверкая речь и дергаясь в сторону отца всем телом. Он захохотал так, будто и впрямь сошел с ума, закидывая голову и обхватывая туловище руками. – Потому что мои родители – змеи! – юноша окончательно перешел на крик, говоря скорее нараспев, чем с надрывом. – Мать – змея, а отец – полоз. А я змееныш. И вы меня пригрели, – последние слова Локи произнес так, будто действительно замышлял беду. Он развернулся и окончательно ушел к себе.Лорд ухватился за сердце и сморщился от боли. Фригг тут же подскочила к мужу, испуганно поддерживая его за локоть. Тор ничего не понимал, но ощущения были такими, что хотелось со всей яростью бить в стену кулаками. Локи не их сын. Не их. Значит, он и не брат Тора. Но как такое может быть?Такое просто невозможно! Локи не брат Тора. - Мама, – только и мог произнести Одинсон-старший. - Сынок, отцу плохо.Старик и впрямь выглядел ужасно. Мать с сыном боялись, как бы ни случился сердечный приступ. Они усадили отца на диван, а служанка мигом принесла большую чашку крепкого чая. Одинсон оправился быстро, потом захотел прочесть документы из папки Локи. Так они втроем просидели несколько часов, разбирая документы, фотографии, письма, тихо говорили о прошлом, припоминая самые неприятные моменты и часто называя имя Локи с нежностью и глубокой тоской. Тор узнал всю правду, но она ему уже не казалась такой страшной, как в первые минуты. Родители рассказали свой вариант событий, который идеально лег на его память и звучал гораздо более здраво, чем та ересь, которую наплел Локи подлец-Ричард. Они так разоткровенничались, что Тору в какой-то момент даже захотелось сознаться родителям в своей небратской любви к Локи. Но он этого не сделал. Только сказал, что пойдет говорить с братом. Родители лишь одобрили.Когда Тор вошел в спальню, Локи никак не отреагировал: он сидел на краю постели, сгорбившись и безвольно поникнув головой, мелко трясся и плакал уже без надрыва и всхлипов, на которые не было сил. Неизвестно, сколько слезных приступов у него было за эти несколько часов, но выглядел юноша измотанным вконец, кисти его рук мертвецки свисали с колен и были чуть ли не синими из-за отхлынувшей крови. В первую очередь Тор взял их в свои ладони, растирая и согревая. Локи не сопротивлялся, поэтому старший брат приобнял его за плечи и позволил навалиться на себя. Локи уткнулся в плечо Тора и, кажется, перестал плакать. - Знаешь, когда мне было четыре, однажды ко мне пришла мама и сказала, что ей придется надолго уехать, поэтому я должен буду слушаться Луизу и не капризничать. Тогда я спросил, куда мама уезжает и почему бросает меня так надолго. Она ответила, что уезжает очень далеко, так далеко, что ей придется расстаться со мной почти на целый год, у нее будет много опасных приключений, но ей непременно нужно преодолеть все опасности и добраться до заветного места, где ее ждет наш маленький друг, о котором мы будем заботиться всю жизнь. Я спросил, что это за друг и почему мы должны брать его к себе. А она объяснила, что еще не знакома с ним, но он будет моей сестричкой или братиком, поэтому к их приезду я должен сделать ей или ему какой-то подарок. Тогда я спросил, искала ли она меня точно так же, когда я родился. И она ответила: «Да». Потом мама уехала. Со временем я начал подозревать, что она обманула меня, но все равно попросил папу мне помочь, и мы смастерили небольшой деревянный кораблик, склеили из маленьких деталек, даже сделали паруса. Иногда я думал о своей сестричке или братике, представлял, даже очень ждал встречи, а порой мне казалось, что все это глупости и сказки. Мамы не было очень долго, даже на мой день рождения. Ее без того редкие письма были туманными и не отвечали ровным счетом ни на один волнующий меня вопрос. Но в один прекрасный день дверь в мою комнату открылась, и я увидел свою мамочку, а в руках у нее было что-то большое, завернутое в ткань. Она села на кровать рядом со мной – вот как мы сейчас сидим – и осторожно опустила вещицу мне на колени. И я увидел тебя. Крошечного, черноволосого, с огромными зелеными глазами. Я понял, что мама говорила мне правду, что я был дураком, когда ей не верил. Я заплакал тогда. А ты посмотрел на меня и улыбнулся. – Тор заулыбался сам, глядя куда-то вверх, но очевидно представляя в подробностях тот самый момент. – Никогда не забуду ту улыбку.Он почувствовал, как Локи целует его в плечо, крепко сжав его руку. Тор прижал брата к себе еще плотнее, заставляя поднять голову для поцелуя. - Подожди, Тор. Подожди, – он заглянул в глаза с такой преданностью и любовью, что в них не было и следа опьянения. – Я люблю тебя. - И я тебя люблю.Локи обнял Тора за шею, сливаясь с его телом настолько, насколько было возможно. - Значит, мы не родные братья. - Нет, – ответил Локи без всякой скорби. - Это все меняет. - Да, все. - Ты хочешь, чтоб я дал тебе то, чего не дал раньше?Локи отстранился и вновь посмотрел в лицо брата. - Да.Тор поцеловал его глубоко, упоенно, как тогда, возле пруда на садовых качелях. Локи водил руками по плечам и вдыхал полной грудью легкий и сладкий аромат, каким пахли длинные волосы старшего брата. Они щекотно касались кожи, и щетина Тора колола лицо, но все эти мелочи были такими родными, растворялись на поверхности тела, обволакивали и просачивались внутрь. Кровать жалобно проскрипела, когда Тор навалился всем весом, он целовал в шею и подбородок, касался, сжимал руки на складках одежды, не останавливался… Локи чувствовал возбуждение брата через ткань брюк своим же восставшим членом, потом Тор толкнулся еще и еще… Локи стонал уже в голос, входя в единый умопомрачительный ритм, и думал, что вот она – грань, которую они всегда хотели переступить. Тор остановился только после особенно жалобного стона брата, нежно поцеловал в ухо и заглянул в предельно расслабленное ангельское лицо Локи. Он был еще красивей, чем обычно, с опущенными веками, влажными приоткрытыми губами и щеками, залитыми розовым румянцем. Ему как будто вновь было четырнадцать. - Все? Или хочешь еще одним способом?Локи отрицательно покачал головой и зевнул. Братья улеглись на нерасправленной кровати, так и не раздевшись, Тор обнимал Локи со спины, а тот сунул руки под голову и, кажется, уже дремал. - Мелкий ты мой братец… - Мы уже не братья, Тор, – оказывается, Локи не спал. – Мы теперь любовники. - Хорошо, – сдался Тор. – Но мне все равно.Тор уснул часа в три ночи. В начале четвертого тихо скрипнула кровать, минут десять по комнате раздавались осторожные шаги, пару раз стукнули дверцы шкафов, затем погасло пламя в керосиновой лампе, и прощально закрылась входная дверь. Через двадцатьминут Локи в этом районе города уже не было.