Глава I (1/1)

* désolé (фр.) – жаль.** canaille (фр.) – негодяй, каналья.*** Domine dirige nos! (лат.) – Направляй нас, Господи!Некий итальянский композитор с неприхотливым именем Розетти, по совместительству ученый-инженер, ныне живущий в Лондоне – морской пучине фундаментальных наук, где водились как планктон – студенты и стажеры, стартующие в своей карьере ученых, так и крупные акулы – изобретатели с нашумевшим именем, которым не брезговали крупные компании, выкупающие грандиозные проекты и новейшие машины, подписывая это имя крупными золотыми буквами, - соорудил, наверное, самый титанический музыкальный инструмент с паровым двигателем, уступающий разве что грозному в своем величии органу Каллиону, который был подобен машине смерти, разрывающей перепонки слушателей и душащей их густым паром из своих четырех толстых щупалец. Машина Розетти была похожа на гибрид нескольких струнных инструментов: гитар, арф, цимбал, валих и прочих, названия которых могли припомнить разве что знатоки. Их мощные грифы угрожающе смотрели в разные стороны, словно копья воинов в боевом построении «черепаха». Вся конструкция удерживалась на крепкой подставке, напоминающей тумбу, и возвышалась на деревянной платформе. Устрашения добавляли многочисленные подвижные «щупальца», прижимавшие струны и дергавшие за них в определенном порядке, обозначенном отцом этого певучего многорукого монстра, к тому же испускающего пар время от времени. Однако музыка была волшебна. Успокаивающий лейтмотив в сопровождении целого оркестра, наслаивающего одну мелодию на другую, один звук на другой, ласкали, затягивали, дурманили слух. От сплоченности, с которой работали деревянные пальцы-щупальца, захватывало дух. Инструмент был привезен в Лондон, с целью продемонстрировать его на очередной выставке новейших изобретений, и имел успех. Каждый хотел узнать у новорожденной звезды на небосводе науки,пригодно ли его изобретение для исполнения музыки в более широком диапазоне, готов ли изобретатель расстаться с ним и если готов, то за какую цену.Локи не знал, продан ли был инструмент или же он будет исполнять увертюру на следующей неделе в «Ковент-Гарден». Ученый-новичок был на выставке среди публики, умудрился рассмотреть машину со всей тщательностью и юношеским любопытством и был не менее всех восхищен инструментом в действии. Этой ночью ему снилось зооморфное существо, извлекающее из себя звук конечностями, твердыми и шершавыми, как у насекомых. Зрелище не из приятных, но Локи не чувствовал страха. Лишь самобытность и тихую гармонию.

Разбудил его гул парового двигателя. Еще несколько секунд он приходил в себя после пробуждения, но дальше память незамедлительно подсказала, что рев принадлежал новенькому черному Stanley Steamer старшего брата, которыйтот получил на 25-летие в подарок от любящих родителей. Машина заехала во двор под самые окна Локи, спальня которого была на втором этаже. Он не разозлился такому грубому прерыванию сна. Напротив – Локи был рад приезду брата и то, что именно он его разбудил, тоже как-то по-детски согревало душу. Юноша подскочил на ноги, оправив длиннуюночную сорочку на худощавом теле, и порхнул к окну, подтягиваясь и открывая щеколду. - Эй-эй! Кого я вижу! Спросонья, нечесаный, неодетый! Ты ль мой брат или красна девица? - Замолчи! И вытри нос, а то весь в саже.Старший брат в ответ только задорно рассмеялся низким голосом, а Локи уже весь сиял, и щеки его залились здоровым румянцем. - Беги же скорей сюда – хочу обнять братишку! - Я не одет! - Беги, говорю!Локи чуть ли не задохнулся от волнения, но отпрянул от подоконника и в чем был побежал к выходу из особняка Одинсонов, на ходу поправляя спутанные волосы.В это время отец и мать уже вышли навстречу долгожданному сыну, и в этой троице все так и дышало счастьем: по-старчески красивое лицо отца, обрамленное густыми сединами, влажные от слез глаза матери и ее накрахмаленное летнее платье, гордая осанка старшего сына и его прекрасные веселые глаза, цвет которых стал как будто насыщенней и ярче. Следом подошла прислуга, заботливо предложившая молодому хозяину позаботиться о багаже, умалчивая в то же время, как каждый из личного штата радовался этому приезду.

Утро было жарким и солнечным, какие редко выпадают в дождливой столице. Прямые лучи мягко ложились на черный корпус паромобиля и такой же пиджак старшего Одинсона, в котором тот успел уже порядочно вспотеть. Как только новоприбывший успел освободиться из крепких отеческих объятий и отпустить руки матери, толпу рассекло нечто легкое и быстрое, стремительно приближающееся к нему. - Тор! - Мелкий братец!Он широко раскинул руки и глухо вздохнул от удара чужого тела, пришедшегося в грудь. Локи оттолкнулся о землю в прыжке, как делал это в детстве, и без стеснения повис на шее у брата. Тот схватил его в охапку, рыча, как разыгравшийся зверь, и пару раз крутанул вокруг себя. Домашние тапочки Локи слетели от такой безудержной ласки, и голые ступни мягко опустились в дорожную пыль. Одинсон-младший, жадно глотая горячий воздух, заглянул в лицо брата. Тот был идеален, словно над каждой его чертой трудились божественные руки: кожа была чуть смуглая от загара, в уголках глаз появились морщинки, из-под длинных черных ресниц, мокрых от жары и волнения, глядели самые красивые и любящие на свете глаза, будто вытесанные из кусочков бирюзы, светлые его волосы отрасли и уже ложились волнами на широкую шею. - Локи, а ты… изменился. - И ты.- Какой же ты помятый! - А сам-то! - Лохматый какой! - Ты себя еще не видел!И они вновь крепко обнялись, а Тор приник губами к черной макушке Локи. - Ты помнишь их драки в детстве?Миссис Одинсон отсчитывала ровное количество серебряных ложек из набора, пока домашний автоматонN-C16 разливал по мелким чашкам только что заваренный чай. Экономка Луиза, дама в летах, прытко вытерла с кухонного стола несколько случайных капель и посмотрела ласково на хозяйку дома. - Тор колотил малыша нещадно. - А вспомни, каким Локи был задирой! – Фригг Одинсон захохотала, запрокинув ухоженную голову. – Отрадно на них смотреть сейчас. Погляди, как держатся за руки. Значит, дорожат друг другом. У меня чудесные сыновья, Луиза. Больше жизни их люблю. - Тор сильно возмужал за эти годы. Видно, академия растит настоящих мужчин. Фригг вновь нескромно засмеялась: - Он сын моего мужа! Вот кто вырастил настоящего мужчину! - А что же младшее чадо? – Луиза подняла глаза, и в ее взгляде уже не было веселья. - Локи? – губ хозяйки едва коснулась лукавая полуулыбка. – Локи - гений, Луиза. У него золотой ум. Любой, кто усомнится в этом – глупец.Округлая арка вела прямо из просторной кухни в гостиную, где по обыкновению сидели частые визитеры, ожидая приглашения на прием к какому-либо члену достопочтенного семейства или к нескольким сразу. Двери выходили на роскошную террасу, окруженную любимыми цветами миссис Одинсон: камелиями, лилиями, ирисами, гладиолусами,розами… В гостиной всегда стоял цветочный дурман. Перпендикулярно друг другу стояли два широких дивана, у камина была пара кресел с той же обивкой и деревом. Летом все стулья и плетеные кресла из комнаты выносились на террасу, гости часто предпочитали оставаться там. Огромные книжные шкафы, увесистые вазы, амфоры и живопись дополняли уютную и богатую обстановку гостиной. В ногах лежал ковер из индийской шерсти, ноги в котором так и утопали.

Экономка опустила поднос с чайной посудой на полированный кофейный столик между двумя диванами, на одном из которых разместился отец, а на втором – сыновья. Локи все еще был в одной сорочке, которая сейчас даже колен не прикрывала, но он поджал под себя ноги и прижимался к Тору боком, не желая покидать его ни на минуту.Пальцы их были переплетены. - Локи, поднимись наверх и приведи себя в порядок. – Отец сосредоточенно курил трубку, не глядя на своих детей.Одинсон-младший поерзал и вопросительно посмотрел на брата, безмолвно спрашивая разрешения и у него. Папе это не понравилось. - Поднялся. Оделся. Живо.На этот раз юноша подчинился – тумаков ему хватило в детстве. Когда третий лишний удалился, глава семейства обратился к Тору, блаженно выдыхая дым через нос: - Есть разговор о семейном деле.Тор наклонился ближе, опустив согнутую руку на колено: - Это касается только меня, как я понимаю. - Это касается всех. Ты в этой игре – король. Уяснил?Тор насупился, но кивнул в ответ. - Завтра собираемся на семейный ужин. - Здесь?! – Тут Тор опешил. - Я бы попросил тебя молчать и слушать старших, но довольно играть в желчного старика! Твой голос должен прозвучать твердо, уверенно, обдуманно…и желательно на пользу семье. - А выбор у меня есть? - Опять я слышу мальчишеские речи! – Рявкнул старик, резко дернув головой. – Разве можно быть столь безумным, выбирая между благополучием семьи, своим собственным и какими-то эфемерными идеями! Вспомни, под чьим именем ты вошел в этот мир! Выкинь из головы свою дурь, сын, и сделай это немедленно!Отец устало прикрыл глаза и следующие несколько минут просто курил трубку, пуская колечки дыма. - Ты устал с дороги. Отдохни, подумай… И не оплошай завтра, – он помолчал. – Впрочем, я в тебе не сомневаюсь. Господь дал мне надежного сына… - уже тише добавил старик, сонно опуская веки и откидываясь на спинку дивана. Следующие слова он произнес уже в полудреме. – Ты король. Игра за нами. Шах. Мат. - Могу ли я быть черным ферзем?Тор обернулся на голос Локи. Тот был уже причесан, надушен и одет в черный редингот с крупными переливающимися пуговицами, тонкую шею скрывал высокий воротник. Наряд явно сделал его на пару лет старше, и Тор немного изумился такой перемене. Локи поймал взгляд брата и надменно задрал подбородок: - Как я тебе нравлюсь? - Старомоден слегка.Тор манерно поправил на себе узорчатый пиджак с лацканами, шитый по последней моде. Локи цокнул языком и еще выше задрал голову: - Деревенщина. - Денди. - Манжеты застегни! - А ты подтяни корсет. - Нет на мне корсета!Тут глава семейства неожиданно всхрапнул и тяжело разлепил веки. Он оглядел вновь прибывшего младшего сына, затем старшего, проверил трубку на наличие табака и понял, что он весь скурен. - Луиза, будь добра, почисть-ка трубку, - он лениво вынул трубку изо рта и протянул руку куда-то в сторону от себя. Экономка тут же подскочила и забрала предмет из рук хозяина. – Садитесь и пейте, наконец, чай.Локи, не скрыв улыбки, примостился на то же место рядом с Тором и поднял блюдце с чашкой на ладони. Любимый индийский чай. - Ну, так что, Тор? – спросил отец, словно продолжая прерванный разговор. – Теперь ты получил образование и профессию. Что дальше планируешь делать? - Жениться, - хихикнул Локи себе в чашку. Тор молчал, созерцая потолок, будто вопрос и не к нему вовсе был адресован.Но старого Одинсона это вполне удовлетворило, и он с чистой совестью продолжил мысль: - Забудьте о таком выражении, как брак по расчету. У настоящего мужчины свой расчет. Берите в жены ту, которая, по вашему мнению, способна родить и воспитать сына, остальное – чепуха. Классовые различия – чепуха. Только не гоняйтесь за красотками и порочными женщинами. Это удел дураков и подкаблучников. Не позорьте мое доброе имя, – отец вдумчиво постучал пальцами по подлокотнику. – Иначе оставлю без наследства.В гостиной появилась мать, держащая хрустальное блюдо, наполненное печеньем, пирожными и прочими сладостями. - А как же любовь? - Какая любовь? – Старик-Одинсон будто и впрямь не понимал, о какой такой любви речь. - Стерпится – слюбится, – цинично подсказал Локи. - Так точно, - поддержал отец. - Мы и так все друг друга любим, – теперь подначивал и Тор. - Да. Чужих нам не надо. – Локи незаметно скользнул рукой между их с Тором бедер и крепко сжал его горячую ладонь.За весь день Тор собирался пойти передохнуть с дороги, наверное, раз десять. Каждый, с кем он говорил, сперва уговаривал его отправиться спать, но как только фраза звучала, на несчастного студента сыпались сотни и тысячи вопросов, а игнорировать было неловко – первая встреча как-никак. Скулы начинали побаливать от не сходящей с лица улыбки. Кроме торжественного обеда и ужина были еще множественные перерывы на чай, а потом отец и вовсе откупорил бутылку нового Жуль Готре 10-летней выдержки, так что Одинсон-старший мучился усталостью, головной болью и стоял на ногах только за счет дикого желания продержаться до победного. Так оно и случилось – на землю спустился сумрак, превращая день в нежную и прохладную июльскую ночь. Осталось самое последнее из дел, которое Тор собирался осуществить уже не из принципа, а по доброй воле, потому что надо было всего-то взглянуть на новую импровизированную лабораторию Локи, которую тот обосновал на чердаке. Кроме того, Тор тешил себя надеждой, что они с Локи засидятся допоздна, тому захочется оставить Тора в своей комнате, а значит, они смогут проговорить до самого утра. Сонливость от этой мысли как рукой снимало. - Смотри головой не приложись о дверцу.Локи открыл вход на чердак, поставил деревянную подпорку и осторожно переступил на следующую перекладину лестницы. Масляная лампа в его руке исчезла, оставшись на полу чердака, и вместо нее рука Локи крепко и нежно взяла руку Тора. Старший брат уже прокручивал в голове, как неуклюжий Локи поскальзывается и падает прямо к нему в звериные объятия, но тонкая лодыжка брата, обутая в турецкий домашний тапок, сию же секунду пропала, а сверху лишь опускалась его рука, настойчиво тянущая Тора вверх. Он оттолкнулся ногой от одной ступеньки, подтянулся на мускулистых руках, и вот она – лаборатория. Локи чиркнул спичками и зажег несколько керосинок на противоположных стенах, наполняя воздух запахом гари, свет ярко осветил комнатушку, отчего в глаза бросилось изобилие лабораторного оборудования и такой же широкий в своем охвате беспорядок. В центре чердака стоял привинченный к полу дубовый стол, удерживающий на себе, словно Атлас на могучих плечах, все те инструменты, которые Локи собственноручно собрал, переделал, усовершенствовал и водрузил на многострадальный предмет интерьера. Вдоль стен стояли толстенные и надежные стеллажи с железом всех форм и назначений, встречались и громоздкие пыльные энциклопедии и справочники. Но самое ужасное – это конечно искусственные имплантаты конечностей, о которые можно было попросту споткнуться и укатиться в угол прямо к разобранным роботам-автоматонам, все равно, что к сломанным куклам. Локи по-хозяйски поставил руки в боки и с довольным видом оглядел свой миниатюрный храм науки. Здесь он был жрецом, колдуном и даже богом. Да, именно, здесь Локи воцарился подобно божеству.

- Премиленько. – Тор ступал осторожно, как рысь, медленно огибая комнату. - Эх, перенести бы все это в университетскую лабораторию, чтобы все было под рукой! – Локи театрально сплюнул. – Крысы ученые.Тор на секунду представил жирных канализационных крыс в пенсне и колпаках – картина вышла сродни газетной карикатуре или иллюстрации в детской книжке. - Ты здесь все дни проводишь? – Тор спросил удивленно и даже почти напугано. - По большей части… - Значит, так и не нашел себе девушку.Локи поднял глаза и понял, как злорадно и самодовольно Тор на него уставился. По коже прошлись мурашки неприязни. Старший брат резко сменил походку на вальяжную, обогнул стол и направился брать Локи штурмом.- А как же Эшли Майерс? Я, представь себе, даже расценил это как обещание с твоей стороны. – Тор кошкой подскочил к неподвижному Локи, хватая его за руки. – Как же новогодний бал? Танцы-шманцы? – В противовес своим словам, Тор обхватил стройного брата за талию и уверенно провальсировал туда и обратно, при этом грациозно крутанувшись. Локи даже не обиделся. - Хорошо ведешь, – и он толкнул брата в грудь.Эта непрошеная грубость почему-то вернула Тора в реальность. Или наоборот – выхватила из нее.Он и сам не понял, что произошло, когда провалился в тягучую фосфоресцирующую трясину локиных глаз. Колдовство, не иначе. - У кого ты их взял?Локи опешил от странных слов и мутного взгляда брата. - Кого? - Глаза.Вот тут молодого физика передернуло со всей силой столкновения реальности и элементарной логики. А Тор все не унимался: - Глаза свои зеленые…Сначала Локи поверил в то, что у брата бред от переутомления. Он даже почти ринулся за мокрым полотенцем и градусником. Но Тор задавал такие вопросы, на которые Локи не мог найти ответов, какими бы простыми они не казались! Он помнил цвет глаз лишь трех людей – Тора, отца и матери. И все эти глаза были голубыми. Внутри как будто кто-то конфорку зажег, поставив на кипячение все накопившиеся обиды, злость и давящее чувство ненужности. Как будто Локи и впрямь украл у какого-то несчастного эти глаза, выдрал из глазниц и присвоил себе! Страшное чувство. Новое чувство. - Я знаю, чьи это глаза… – уверенно и страшно изрек Тор, глядя на Локи в упор. - И чьи же?Лучше так. Лучше узнать рано. Превозмогая страх… - Змеиные. – Тор хитро и глупо засмеялся. По крайней мере, так это показалось Локи. – Змеиные.Младший Одинсон перевел дыхание. Змеиные… Как глупо, Тор, как глупо… - Да? – вся его поза выражала недоверие и презрение одновременно. – А язык? Он, должно быть, тоже раздвоенный, как у змеи? М?Тор глядел, недоумевая. Морок с него почти спал, и сейчас он просто подтверждал свое невежество перед Локи, который и не собирался подшучивать над ним. - Лживая змея с раздвоенным языком. – Локи просто объяснял, но на деле выглядел смертельно обиженным.Тор так никогда не думал. Локи? Лживый? Никогда! Ему отчаянно захотелось исправить это недоразумение. В памяти почему-то всплыла мысль о том, что он собирался всю ночь говорить с Локи, своим мелким братцем, которого он обожал. Словно в ответ его накрыло волной нежности. Утешить. Приласкать. Вернуть. Все, что требовал от него лихорадящий рассудок. И он просто шагнул навстречу брату, крепко сжав его плечи. - Сейчас и попробуем, раздвоенный он или нет.Ему не хватило какой-то секунды. Еще секунда и он бы сделал это – накрыл эти алые губы своими, а дальше… Неизвестно. Потому что в тот же миг сознание сместилось, уступая место боли. Жуткой боли с эпицентром на левой щеке! Локи его просто-напросто цапнул. Кинулся коброй и укусил прямо за лицо, пребольно, до крови! Вот же гад! Вот же змеюка! С языком раздвоенным…Раскаты грома раздались еще ночью. Гроза последовала незамедлительно. Жители Лондона не так уж и расстроились испортившейся погоде – то было дело обычное, тем более на этот раз не было шквального ветра, перевернутых газетных киосков и вырванных с корнем деревьев. Дождь щедро омывал до блеска брусчатые мостовые и тротуары всю ночь, а наутро словно сбавил обороты, лишь докучая мелкой моросью. Несмотря на выходной день, особняк Одинсонов так и закипал от хаотичного движения слуг с этажа на этаж, из комнаты в комнату, из дома во двор и обратно. Работа на этот день планировалась с раннего утра и до позднего вечера без перерывов. Либо ищи себе замену, либо работай в поте лица – хозяева условий не принимали. Но рабочему классу Лондона, к примеру, приходилось в тысячу раз хуже. Горничные на цыпочках сновали по второму этажу особняка, где так некстати находились спальни Тора и Локи, но домашним роботам-уборщикам толерантность была неведома, так что по этажу разносился мерный механический писк. Время от времени жестянка могла что-то да уронить, и это тоже не способствовало крепкому сну. Что касается сна – родители своих мальчиков баловали, тем позволялось отлеживаться часов до десяти-одиннадцати, а то и до двенадцати, если накануне вечером отец принимал гостей или сыновья поздно приезжали домой с бала или очередного собрания в клубе. Завтракали все вместе – таков был порядок, и юноши усвоили его с детства.Тор вжался в подушку, крепко вцепившись в нее пальцами. Тело отреагировало на пробуждение сладкой зевотой. Ноги затекли от неудобной позы, и Одинсон-старший перевернулся на спину, поморщившись. Ныла левая щека, напоминая о вчерашнем неприятном инциденте. Зачем Тор вообще это удумал? Ладно. Пускай причина на то была, но какие силы его надоумили предупредить свой поступок столь гадкой, возмутительной фразой? Очень по-джентельменски, нечего сказать! Отец за такое, наверное, от души бы выпорол его, не посмотрев на возраст отпрыска. Локи бы перепало тоже, хотя, Тор был убежден, на нем не было никакой вины. У любой семьи есть скелеты в шкафу. Вот один из них – подозрения отца по отношению к младшему сыну. Скрывалось все это тщательнейшим образом – никогда ни единого слова по этой теме не было произнесено ни в присутствии главы семейства, ни даже за глаза. Ничего не было. Но только не для Тора, который о брате знал абсолютно все. Локи по своей натуре был нежным и романтичным юношей. Животное начало, которое у мужчин проявлялось в разной степени, у него отсутствовало вовсе. В детстве он был ласковый, а повзрослев, стал серьезный. А Тора он просто любил, так любил, как умел только Локи. Со всей самоотверженностью и преданностью. И, Господи, ничего противоестественного в этом не было! Неужели английский аристократ обязан даже братскую любовь подвергать каким-то меркам?! Тора не волновало, что, видите ли, Локи уделяет ему чуть больше нежности, чем принято, чуть больше внимания, чем указано в этикете. Он был счастлив, что сложилось все так и не иначе. Он знал брата такого и за него положил бы душу без раздумий.

Сердце сильно застучало от неожиданного героического порыва в мыслях Тора. Он позволил себе остановиться, смакуя собственный мужественный пафос, а после вернулся мыслями к отцу. Осуждать Локи только из-за этого было жестоко. Отец любил его, но не мог совладать с собой, когда видел магию, которая охватывала младшего сына рядом со старшим. Это было неконтролируемо и необъяснимо, потому что было природно. Локи ничего не делал, поэтому его и осудить было не за что. Он просто расцветал. Как распускается розовый бутон навстречу солнцу, так распускался и Локи – что могло быть в этом предосудительного? Никто не хотел этого замечать, но видели все как пить дать. Быть может, если бы Тор его игнорировал, то и нападки в сторону Локи уменьшились, но как он мог? Преображение Локи было самой восхитительно вещью, какую только он наблюдал в своей жизни! Он боготворил брата за это! Сумасшедший мир. Сумасшедший Тор.Вчера Одинсон-старший чуть не свернул себе шею. Локи укусом не ограничился, а грубо дотолкал брата до самого спуска с чердака и, быть может, намеревался отправить его в короткий, но фатальный полет. К слову, для летчика смерть в полете была героичной, но Тору умирать все-таки не хотелось. Изловчившись, он ухватился ладонями за край люка и сам спрыгнул вниз, а затем сбежал подальше, как истинный благоразумный трус. Впрочем, Локи все равно был отмщен – следы зубов были четкие, если не сказать живописные. Проделав все утренние процедуры, Тор спустился завтракать. Каким-то образом травму он сумел скрыть, то поворачиваясь боком, то мило прикрывая щеку ладонью, изображая заинтересованность. Локи тоже был за столом с остальными, но они будто заранее условились избегать взглядов друг друга.

После завтрака все разошлись по делам, и это дало возможность не пересекаться с родственниками вовсе, к тому же одна из служанок надоумила Тора заклеить рану аптечным пластырем – столь гениальная мысль для простой прислуги! Остаток дня вплоть до торжественного семейного ужина обещал быть скупым на события. Тор ожидал своей участи, не скрывая трепета.Благочестивое семейство Одинсонов собиралось полным составом лишь в двух случаях – похороны и деловые встречи. Это могло характеризовать его, как семейство недружное. Да чего греха таить – поищите в нынешний век дружную семью аристократов. Деньги портят людей – пословица вполне подходящая. Одинсоны друг к другу любви не питали, но уважение было безукоризненным. Семья насчитывала более сотни душ, и каждый знал имя другого – уже чего стоит! К тому же с легкой руки матери Локи и Тор запоминали некоторые подробности биографии того или иного родственника – Фригг всегда рассказывала легко и интересно, ее слова были подкреплены ассоциациями, так что ничего для памяти не было утеряно. Сыновья владели многими светскими хитростями и угадывали, кому и как угодить, а с кем и вовсе стоит быть осторожным и готовым к неприятностям.

Часам к семи двор и дом сияли чистотой. Прислуга заняла свои «посты» и притихла, как мышиная стайка. С минуты на минуту должны были явиться алчные прихотливые коты. Первые волнения начались через полчаса. Приехал пунктуальный, сравнительно пунктуальный, дядя Ричард с женой и дочерью. Мокрые плащи и зонтики тут же исчезли с глаз долой, Ричард, родной брат лорда Одинсона, разместился с ним у камина, а дам взялась развлекать миссис Одинсон. Локи с Тором не заставили себя ждать и виртуозно играли свою роль радушных джентльменов, ослепляя гостей натуральнейшими улыбками. Гостьи были приятно ошеломлены и слегка косились на заклеенную щеку Тора. Дальше все проходило по тому же сценарию: рев очередного паромобиля, плащи, зонтики, рукопожатия, поцелуи через перчатку, дежурные комплименты и приглашения отужинать. Огромная компания плавно переместилась в просторную столовую. На стол накрывали паровые роботы, и степенный лорд не забыл похвастать, что его младший отпрыск собственноручно их собирал. Гости ахали и картинно изумлялись. Локи улыбался и молился про себя, чтобы скатерть и посуда в итоге не оказались в машинном масле. - Могу я себе позволить анекдот? - Извольте, дорогой брат. - Поговаривают, что этот курьез произошел на самом деле. Не так давно в Виндзоре, слушая военный оркестр, Ее Величество королева Виктория услышала мелодию, которая ей очень понравилась, но она не могла узнать ее. Чтобы выяснить название мелодии, к дирижеру был послан человек. И каков же был ответ? - Каков, дорогой брат? -Композиция сия называлась «Пойдем туда, где выпивка дешевле». Как вам? - И впрямь курьез!Старик Одинсон и дядя Ричард громко расхохотались, в то время как прочие гости ограничились лишь сдержанными смешками. На улице опять громыхало и дождь хлестал по стеклам. Керосиновые светильники тускло горели. Раздавались мерный стук приборов о тарелки и приглушенный гул разговоров. Тор сидел по правую руку от отца, который по-хозяйски разместился во главе стола, Локи и Фригг – по левую. Столь опасная близость. Локи сидел прямо напротив Тора, и старший брат наблюдал, как тот красиво управляется с куропаткой на своей тарелке. Взгляд опять застыл на губах мелкого братца, пробуждая старые чувства. Тор спохватился и приказал себе не думать. Ни о чем. - Скажите, мистер Одинсон, что все-таки вы думаете о происхождении нашего великого рода? Мы потомки англосаксов или же все-таки есть доказательства нашей принадлежности к северным народам? - Вы имеете в виду норманнов? - Я говорю о викингах, мой почтенный брат.Хозяин дома многозначительно вздохнул и отхлебнул вина из бокала. Дядя Ричард продолжил свое: - Я это сказал к тому, что вашу любовь к мифологии последних трудно не заметить. – Ричард хитро улыбнулся и посмотрел на сыновей брата с явным намеком. – К тому же все черты Тора указывают на скандинавские корни. Хотя, если говорить о Локи… – Он запнулся. Однако нельзя было утверждать, что дядюшка заговорил об этом непреднамеренно. Жажда интриги читалась в его глазах.Вокруг повисло неприятное молчание. Локи едва не содрогался под изучающим взглядом дяди Ричарда. То, о чем он говорил, было верхом нахальства, но сопротивляться юноша тоже не мог. Как и не мог по одному желанию избавиться от зеленых глаз и черных, как смоль, волос. Старик Одинсон мрачно и спокойно глянул на брата. - Что за разговоры я слышу, Ричард? - Всего лишь шутка, мой милый брат! – шутник по-кошачьи сощурился. – Неудачная, за что прошу прощения.Обстановка кое-как разрядилась. - Вспомним, зачем мы тут собрались. – Твердо заявил хозяин, выпрямляясь на стуле. – Я собираюсь передать свои права на «Асгард и Ко» наследнику. И хочу, чтобы каждый знал о моем желании, а также каждый имел возможность высказаться. Никаких отговорок, будто решение принималось в узком кругу или не принималось вовсе, слышать не хочу. Я честен с вами, господа. - Неужели так скоро? Вы решили отойти от дел? – подал голос один из родственников, мужчина средних лет. - Нет. Компанию я не покину до тех пор, пока буду пребывать в здравом уме…и физически буду способен работать. А впрочем, что загадывать! Мне шестьдесят пять, могу я на старости лет отойти от дел? – он мягко улыбнулся. – Хочу, чтобы вы знали: первый наследник – мой старший сын Тор. Если со мной что-нибудь случится, он будет иметь все документы, позволяющие вступить во владение фирмой. Я займусь их оформлением с завтрашнего дня. Кроме того! Пусть каждый будет морально готов к тому, что директором рано или поздно станет Тор, и я попросил бы каждого при необходимости оказывать помощь компании во время ее управления Тором. - Брат, я искренне уважаю ваше решение, но позволите ли нам узнать нечто, что, по моему мнению, интересует всех. – Вновь вступил в беседу дядя Ричард. -Я говорю о мнении самого Тора.Одинсон-старший резко расправил плечи и чуть ли не сорвал с лица пластырь от волнения: - Что именно вы желаете узнать, дядя? - Отбросив обязанности и долг перед отцом. Отбросив скромность и страх. Тор, – Ричард сделал паузу, серьезно посмотрев в глаза юноше, – ты действительно хочешь связать свою жизнь с компанией?Тор замялся. Разум кричал ему, чтобы он вспомнил вчерашнюю просьбу отца. Эмоции протестовали и уклонялись куда-то в направлении юношеского максимализма. Хотелось не выглядеть размазней. - Я, наверное, облекаю свои мысли в достаточно грубую форму, – дядюшка определенно преследовал цель не дать Тору шанса все обдумать. – Давайте говорить начистоту. В этой комнате собралось множество людей, готовых вступить во владение фирмой. Без хозяина она не останется – это определенно. Будем рассуждать демократически с вашего позволения. Имеет ли Тор право вступить во владение фирмой? Ответ – да. Имеет. Но! Имеет ли Тор право не вступать во владение? – дядя Ричард сделал особый акцент на частице «не». – И более того я хочу узнать: воспользуется ли Тор этим правом?Тишина воцарилась вновь. Старик Одинсон был зол, Локи был встревожен, Тор был откровенно напуган. Все ждали от старшего сына ответа, будто семейный ужин окончательно превратился в театр абсурда. Тор изрек единственное, что подсказывал ему мечущийся по стенкам черепа разум: - Я не могу принять решение сейчас, так как еще не определился с будущей деятельностью. Я хочу управлять дирижаблем.

Публика так и ахнула. Отовсюду зазвучали смешки и неодобрительный шепот. Тор был разбит, полностью разбит. Все, на что его хватало – это смотреть в собственную тарелку. Дядюшка, наверняка, внутренне торжествовал! - Отец. Если брат не захочет принять на себя эту ответственность, почему бы не рассмотреть в качестве будущего владельца меня? – мелодичный голос Локи прозвучал в этот напряженный момент как нечто сродни трубам ангелов, оповещающим о Страшном Суде. К еще большему потрясению публика была не готова. – Мне кажется, я мог бы…оправдать ваши надежды. - Тебе двадцать лет, мальчишка. – Едва слышно пробубнил дядя Ричард, но все прекрасно расслышали эти слова. И, судя по всему, одобрили. - Я справлюсь, – настаивал на своем Локи, вперив взгляд в отца. – Я окончу колледж и тогда… - Помолчи, сын, – старик отмахнулся, склоняя голову на ладонь. А в глазах его читалось: «Знаешь ли ты, о чем толкуешь, школяр!»Локи растерялся. Его взгляд скользил хаотично по лицам родственников и вдруг остановился на дорогом дядюшке. Тот выглядел победоносно и смотрел на племянника с неприкрытым превосходством и какой-то непонятной жадностью. Ричард глубоко втянул воздух через нос и хищно облизал губы. Сердце Локи екнуло. Этот взгляд и жесты напомнили ему о том, о чем вспоминать было нельзя.Был ли у Локи Одинсона опыт в делах любовных? Скорее нет, чем да. Конечно, в свое время приходилось соблазняться платьями с кринолинами, шелковыми перчатками и круглыми плечиками. Бывало, им с Тором нравились одни и те же девицы, и братья не упускали возможности лишний раз обсудить ту или иную барышню, а то и просто посмеяться. Но Локи, в отличие от старшего брата, никогда в дамском кругу успехом не пользовался. Здесь решающую роль сыграл характер. Если говорить о внешней привлекательности, то Локи был прехорошенький.Уж в чем-чем, а в этом он с Тором мог потягаться! Но чрезмерная пассивность сводила все женские восторги на нет. Локи отдавал предпочтение «умным» разговорам, мало кому понятным в его возрасте. Случалось, что девочки его целовали в тонкие мягкие губы, но видя дикое смущение юнца, за которым ничегошеньки не следовало, они насмехались искренне и торопились удалиться. Тор на это только шутил: «Да ты ведь сам как девчонка, братец!»Чуть повзрослев, Локи начал замечать за собой нечто ненормальное и недопустимое: он засматривался на юношей. Борьба с собой была недолгой, и он счел правильным взглянуть на эту деликатную проблему философски. А потом Локи и вовсе примирился с собой. Он интересовался жизнью Оскара Уайльда не без искренней симпатии, а затем ему в руки попал «Портрет Дориана Грея». Правда, книгу он так и не прочел, так как его разоблачил отец, и Локи разве что по рукам не побили объемным томиком. Он даже не подумал спрятать книгу – просто выкинул. Старый лорд явно не был поклонником Уайльда. Это не сулило Локи ничего хорошего, поэтому свое развитие в «любовных делах» юноше пришлось прекратить. С тех пор он стал читать Жюля Верна.Так Локи оказался почетным студентом Университетского колледжа Лондона. Только спустя несколько лет ему пришлось вновь столкнуться со своей тайной проблемой. У Локи были настоящие задатки изобретателя. Он часто таскал в колледж собственные приборы и механизмы, любил демонстрировать новые способы решений разного рода задач и всегда был в центре внимания. Все чаще студент-гений стал ловить какие-то странно восторженные взгляды других юношей. Восхищение его умом? Само собой. Но парни в студенческих мантиях глазели отнюдь не на один только ум, а и на вьющиеся черные волосы, на кукольные черты лица, почти такого же бледного, как фарфор, зелень выразительных глаз и стройную высокую фигуру. Локи был не дурак, поэтому все понял сразу. Он попал в то место, где обитали такие же безумцы, больные параноидальным психозом, как он сам. Жаль только, что изучали они не психологию.Локи бы не стал противиться своей природе. Вот еще! Перед кем стыдиться? Перед богом? Ха! Он веровал разве что в бога в машине. Но отец по-прежнему никуда не делся. Отец, кажется, все знал и злился, как черт.Локи до потери пульса и дрожи в коленях боялся спровоцировать гневного родителя. Тот и так периодически вымещал на младшем сыне негодование, когда заставал их с братом в свойственной им манере общения. Надо лишь усмирить разум. А там и тело смирится. Локи неуклонно придерживался этого правила.Быть может, то была всего лишь игра воображения, и дядя Ричард не имел в мыслях ничего порочного касательно своего племянника. Локи просто почувствовал. Он не мог разобраться в своих эмоциях сейчас, когда разум застилала пелена. Тем временем семейный ужин катился куда-то на дно под названием балаган или цыганский театр. Больше ни одной серьезной темы не обсуждалось, трапеза плавно перекатилась в веселье и пляски, а затем общество разбилось на группы, разойдясь по всему особняку и прилегающей территории общаться, играть в карты и курить трубки. Локи отправился скорбеть о своем на второй этаж. - Тор… К тебе… можно?Локи неуверенно переступал с ноги на ногу в дверном проеме. Глаза его были едва открыты, губы слегка разомкнуты, открывая жемчужные зубы. А в общем, вид у него был уставший и безразличный. Тор поднялся с постели. Половица под ногами скрипнула. Спальня Одинсона-старшего была довольно просторной, хотя кровать с балдахином занимала большую часть. Оттенок штор и шелкового покрывала показывали, что Тор отдавал предпочтение красному цвету. Письменный стол у окна и высокий шкаф с резными узорами были также из красного дерева, но сейчас при тусклом свете керосиновой лампы они казались почти черными. Плотные тени расползлись по углам. На столе были разбросаны какие-то бумаги, возможно, это были чертежи паролетов и прочих летательных средств. Рубашка на Торе была расстегнута почти до середины, а нарядный фрак отброшен на пол. - Ты… не стой, заходи.Локи закрыл за собой дверь и встал, сцепив руки перед собой, ожидающе глядя на брата. У Тора ком встал в горле, а в виске неприятно закололо. Локи был такой… волнительный. Старший брат понятия не имел, зачем он к нему пришел. Неужели мириться? Раз так, что делать? Воображение выдавало только похабные картины и ничего более. Что все-таки с ним происходило! Почему именно Локи? И почему сейчас? Если проблема в самом Торе, то почему он замечал за собой столь странную реакцию впервые? Никогда, никогда ничего подобного с ним не происходило. А если проблема все-таки в Локи…- Прости за вчерашнее. Я… вел себя, как идиот. Извини.- Все в порядке. Я больше не обижаюсь. – Локи чуть улыбнулся. Его глаза посветлели.- Я не знаю, что сказать. Ужасный вечер.- Ты прав, хуже некуда. – Они говорили почти шепотом и стояли на внушительном расстоянии друг от друга. – Но я рад, что ты не категоричен в отношении… наследства. Если хочешь, мы можем поговорить об этом? - Нет. Об этом – не хочется. - Тогда, быть может, ты хочешь поговорить о вчерашнем? – Локи спросил так просто, но глаза Тора так и округлились. - Ты думаешь, - Тор неуверенно шагнул в сторону, - здесь есть, что обсуждать? - Ну, у меня есть свои версии.

Глаза Локи сверкали в полумраке. Он стоял, недвижим, как каменное изваяние, и казался загадочным сфинксом. Дождь забарабанил по окну с новой силой. - Но сперва ответь: что толкнуло тебя на этот поступок? Ответь честно, я не обижусь. - Желание, – сказал Тор, несколько помедлив. Он был серьезен и даже хмур. - И это желание не встретило никакого сопротивления? - Нет. На тот момент я забыл, что ты мне брат.Лицо Локи словно окаменело, и он медленно и почти незаметно наклонил голову набок, глядя на брата остекленевшими глазами, в которых плескалось то ли отчаяние, то ли сильное удивление. - Это так? – голос предательски сел. – Я… Мне, похоже, суждено вечно страдать из-за своей природы.Тор был, скорее, тронут словами брата, чем расстроен. Он подскочил к нему в несколько шагов и остановился, как бы спрашивая позволения. Локи безвольно опустил руки вдоль тела и поник головой, даже не думая сопротивляться. Одинсон-старший крепко обхватил его руками, опустив черноволосую голову себе на грудь. Локи был мягкий, а еще пах корицей. Он задышал глубоко и положил руки брату на спину, несильно впиваясь ногтями. - А могу ли я на секунду забыть, что ты мне брат? - Конечно, можешь. – Тор погладил Локи по щеке, заглядывая в глаза с нежностью и надеждой. – Попробуй. Прямо сейчас.Локи грустно посмеялся: - Глупый брат, разве ты не понимаешь? Ты все равно останешься мне братом, а я – тебе. И речи об этом… - Нет. – Тор завертел головой. – Мы просто Тор и Локи. Без лишних ярлыков. Тор и Локи. И все.Локи словно молнией прошибло. Тор говорил такие нелепые и восхитительные слова, что силы на сопротивление таяли, словно снег на солнце. Голова кружилась, ноги подкашивались, мужской запах Тора бил в ноздри прямо из-под расстегнутой рубашки, так нестерпимо близко… Все тело так и тянулось к нему. В мозгу просыпалась сумасшедшая надежда, наконец, воссоединиться со своим истинным «Я», наконец, приобрести тот опыт, которого ему, как и любому живому существу, был так необходим. Плоть трепетала, душа ликовала, рассудок запутался, как муха в паутине.Тор неожиданно отступил и сел на кровать. - Не думай ни о чем. Иди сюда, – и он маняще протянул руку, словно Господь, протягивающий руку Адаму, на Сикстинской капелле. Таким он показался Локи. - Нет. – Локи отчаянно боролся с собой и всеми силами ненавидел себя за слабость. – Нет, нет, нет. Если я… если ты… Тогда уже не остановиться, понимаешь? Нет. - Иди сюда, говорю. - Нет. – Локи уверенно отступил назад. Наверное, это был его первый героический подвиг. – Прости меня. – Он побледнел, как мел, и попятился к двери.Тор пошел следом, но остановился посреди комнаты. Он выглядел более чем растерянно. Локи не понял, что за порыв его подтолкнул, словно медузу на песчаный берег, но он бабочкой порхнул обратно к Тору, схватил за голову и поцеловал. Поцелуй был очень страстным, но все-таки детским. А затем младший брат просто испарился, как пар просачивается сквозь дверные щели.Бурные события минувшего дня дурно сказались на памяти Локи: он забыл и о том, что нынче понедельник, и о назначенной встрече с профессором Жоли, деканом факультета естественных наук и добрым наставником. Когда на той неделе профессор встретил своего студента на выставке новых изобретений (а Локи посетил выставку именно по приглашению Жоли), он попросил юношу помочь провернуть одно дельце. Никаких подробностей раскрыто не было, поэтому Локи решил для себя, что профессор просто занят очередным экспериментом, а он сам нужен в качестве опытного ассистента. Очень лестное предложение. Само собой он дал согласие, и джентльмены условились встретиться возле Университетского колледжа к девяти часам.Если Локи все еще хотел успеть на неотложное свидание, собираться надо было сию минуту и быстро. Он откинул тонкое хлопковое покрывало и приказал себе подняться с кровати. Не тут-то было. Тело помнило все мельчайшие события вчерашней ночи и предсказуемо отреагировало сильным возбуждением. Юноша с этим давненько не сталкивался, а уж удовлетворять порочные запросы собственной плоти он и вовсе не собирался. Не самое подходящее время, что и говорить. Локи расслабился и представил ледник. Ровный слой вечной мерзлоты простирается на километры. Он погружает ступни в сплошную массу из мелких кубиков льда, под которой течет холодная, пробирающая до костей прозрачная влага. Он углубляется, чувствует ее плотность. Погружается с головой. Уходит на дно. Все.Сразу после торопливого завтрака Локи натянул темно-серый плащ, цилиндр, схватил трость с вычурным набалдашником, запрыгнул в паромобиль отца, и персональный водитель свернул в направлении Кэмдена. Юноша прижался плечом к дверце машины. Немного трясло на ухабах и укачивало, но он весь ушел в свои мысли. Сегодня за столом Тор на него очень неравнодушно поглядывал. Он что-то затевал, но говорил об этом одними глазами и чуть кривил рот в улыбке, когда снимал с вилки очередной кусок бекона. Локи в глубине души надеялся, что брат найдет способ ухватить несколько секунд наедине с ним и поцелует на прощанье. (Локи мечтательно улыбнулся.) Но в комнате была мать и Луиза, так что и думать об этом было нечего. Об этом вообще не следует думать нигде и никогда, если разобраться.Снова шел дождь. Они проезжали мимо Риджентс-парка, откуда на север протекал канал Ридженс с его прогулочными лодками, оснащенными паровыми двигателями. Были слышны крики водоплавающих птиц на озерцах парка. Это некогда было одним из любимых мест принца-регента и его придворных, которое Роберт Браунинг прозвал «маленькой Венецией». Кэмден был гораздо плотнее населен, чем центр Лондона. Жители активно подыскивали себе домики на привлекательных современных улицах, тем не менее, сохранивших прежнюю георгианскую застройку. Воздух здесь не был так пропитан едким промышленным дымом, из-за которого и серое лондонское небо сгущало свои оттенки до гораздо более темных. Спустя несколько минут они въехали в Блумсбери, интеллектуальный центр города, еще более зеленый и чистый. Ряды серых и белых жилых домов с маленькими балкончиками на втором этаже и цветочными горшками на ступеньках у входа радовали глаз. Локи уже мог различить хвойные деревья и длинную колоннаду своего колледжа.

Профессор уже был на месте. Локи шустро вбежал по ступеням мимо греческих статуй и скользнул в тень колонн, где укрывался от дождя Жоли. Локи приветственно снял шляпу, Жоли добродушно улыбнулся. Он преподавал химию у Одинсона, когда тот был еще на первом курсе. Это был мужчина лет пятидесяти, среднего роста с грубоватыми неаристократическими чертами лица и глубокими морщинами вокруг рта. У него был косой пробор, достаточно длинные черные жесткие волосы и бакенбарды. Неизменный темно-коричневый сюртук тоже входит в образ профессора. Но в целом этот мужчина был приятен, особенно при тесном знакомстве. И, как не стыдно было это признавать, профессор был единственным другом Локи, который воспринимал его, как мужчину. - Вы не заставили меня ждать, мистер Одинсон, это похвально. - Простите, профессор, я… я не нарочно. - Успокойтесь, я ведь серьезно. Сейчас нам нужно зайти ко мне в подсобку, прихватить один пакет. А потом нас ждет небольшое приключение, aventure. Пойдемте. Ах, да! Один важный момент. Уходя из дому, вы сообщили отцу, что будете со мной? - Не…нет, но я сказал матери. - Хм. Désolé.*– Жоли вдумчиво почесал подбородок. – Женщины не самые надежные лица. Впрочем, есть небольшая надежда избежать конфликта. Скажете, что она перепутала имя. - Профессор? - Не берите в голову. Пойдемте.Они поднялись в подсобку, и Жоли тут же ринулся к своему столу, выуживая из-под него чемодан. Профессор поставил его на стол, открыл, легко отмыкая жестяные замки, и перво-наперво вытянул оттуда обыкновенную студенческую мантию. Локи удивленно заморгал, когда Жоли приложил мантию к нему, примеряя на глаз. - Так. Надевай. – Профессор не заметил, как перешел на «ты», предельно сосредоточившись на каких-то своих мыслях. - Простой студент из среднего класса. Не должно быть подозрительно. - Что все это значит, профессор Жоли! – изумился Локи, по-детски поджимая губы.Мужчина успокаивающе улыбнулся. - Сейчас я все объясню. Сегодняв Уайтчепеле возле фабрики по изготовлению мебели митингуют рабочие. Собственно, митинг уже начался. - Это забастовка! - Именно. Мы с тобой отправимся туда и посмотрим, что из всего этого выйдет. - Нас схватят полицейские! - Не схватят. Мы не выдадим себя. Я простой джентльмен, к тому же преподаватель. Ты всего лишь студент-зевака. С чего нам бастовать с рабочими-оборванцами, жалкими безвольными машинами для удовлетворения потребностей высшего сословия?Локи побледнел, как простыня, по большей части из-за последних слов профессора. - Но сначала нам придется разминуться. – Жоли достал из чемодана какой-то сверток, небольшой по размеру. – Ты должен будешь выполнить одно мое поручение. Пойдешьв ближайшее почтовое отделение и отправишь это по пневмопочте. Адрес здесь прикреплен, чтобы не забыл. Рассчитаешься наличными. Старайся пока что не светить свой индекс. Затем на метро доедешь до станции Уайтчепел. Встретимся возлемебельной фабрики Гексли.- В этом действительно есть необходимость? - Без сомнений! - Мне… немного страшно. – Локи застыдился и нервно сглотнул. - Не стоит бояться, мой мальчик! – рассмеялся Жоли и опустил ладонь студенту на плечо. – Запомни: в волнениях бедноты нет ничего предосудительного. Их гнев праведен, и мы – джентльмены с достатком – обязаны внимать их крикам негодования. Потому что именно мы питаемся их кровью. Ты меня понял?Локи кивнул, изумленно глядя в темные глаза своего наставника.Юноша несколько не понимал, что собственно он делает. Все это попахивало антиправительственной акцией, принять участие в которой – все равно, что приставить дуло револьвера к виску и собственноручно нажать на курок. Особенно, если ты сын лорда Одинсона, стопроцентного аристократа и хозяина влиятельнейшей «Асгард и Ко». Но не доверять профессору Жоли тоже было не разумно. Об антирадикальных настроениях последнего ходили слухи, можно ли было считать это сюрпризом? Так или иначе, Локи сменил свой модный наряд на черную мантию, побывал на почте, всеми силами пытаясь слиться с предметами обстановки, перебежками добрался до метрополитена и спустился в подземку. Надо ли говорить, что это была первая в жизни поездка Одинсона-младшего на метро?

Добравшись до своей станции, Локи так и вылетел из вагона, где его придавили со всех сторон, толкая плечами и локтями в пыльных рукавах с заплатами и плетеными корзинками с продуктами. Стук колес о рельсы разрывал перепонки. Локи поежился. Страх охватил его еще сильнее. В широкой галерее подземки ходили сквозняки, разнося сырой и затхлый дух. Гулкое эхо создавало еще более жуткое ощущение. К холодным и липким стенам, обклеенным ветошью из старых объявлений, прислонялись грязные, ужасно неприятные на вид типы, некоторые сидели прямо на полу возле широких колонн. Преддверие дантевского ада, не иначе. Локи почти бегом пересек зал и поднялся на поверхность.

Состояние метро оказалось не чем иным, как предупреждением. Индустриальный Ист-энд, словно свирепый, закованный в цепи дракон, дыхнул в лицо зловонным дымом и копотью. Над крышами серых, похожих друг на друга, как две капли воды, домов то и дело высились столбы толстых фабричных труб, изрыгавших в небо тонны производственных отходов. Дождь стучал по разобранной тут и там брусчатой мостовой, гоняя вдоль улицы потоки грязи. Локи был рад, что надел ботинки из плотной кожи. Вокруг не было ни души, только сновали вдоль домов мокрые коты и дворняги, ища временное сухое убежище. Студент сперва растерялся, ведь он понятия не имел, куда дальше идти, но подсказкой послужил зычный возглас десятков голосов, судя по всему, декламировавший их лозунг. Локи пошел на голос и вскоре вышел к площади, на которой собралась толпа бастующих.Локи несколько минут старательно искал взглядом профессора, обходя толпу по кругу. Вдруг рабочие сначала тихо, в несколько голосов, потом все разом ритмично закричали: «Жо-ли! Жо-ли! Жо-ли!» И тут на импровизированную трибуну вскочит сам профессор, декан факультета естественных наук, Жоли, вскидывая сжатые в кулаки руки. Локи находился в предобморочном состоянии. Профессор ему наврал, а это означало… да что угодно это означало! Теперь можно было ожидать всего: драки, убийства, порчи частного и казенного имущества, принудительного визита в Скотланд-Ярд и, наконец, серьезного разговора с папой. Первой мыслью было сбежать куда подальше, хотя бы спустившись обратно в преддверие и сев на поезд. Странно было то, что полиция до сих пор не объявилась. Только это еще могло ненадолго задержать Локи. - Граждане рабочие! Честные труженики Британской империи! Мы, подданные Ее Величества королевы Виктории, вынуждены подчиняться не своему монарху, а промышленным радикалам, которые интересуются только размером своих кошельков! Вас согнали вместе, словно прокаженных, в эту клоаку и ставят вашу жизнь ниже своих паровых жестянок! Сколько это будет продолжаться! Вы хотите, чтобы так было дальше? - Нет!!! – взревела толпа. - Вы хотите получить свои честно заработанные деньги? - Да!!! - Тогда заставим этого canaille**,– Жоли указал на одно из окон второго этажа фабрики, где можно было различить перепуганную физиономию, должно быть, директора предприятия, – отдать их вам! Domine dirige nos!***Толпа хлынула в направлении фабрики. На крыше засуетились несколько фигур, судя по всему, дожидавшихся своего часа. В окна высокого крупного по размерам здания полетели булыжники и брусчатка с многострадальной разобранной мостовой. Жоли крепко ухватился за канат, которым заранее был перевязан огромный плоский стул из металлического каркаса и деревянной рамы спереди, служивший рекламной вывеской фабрики. Профессорский энтузиазм был живо подхвачен, за канат взялись еще пара крепких рабочих, и в несколько рывков коварный стул был низвергнут к ногам бастующих, издав предсмертный лязг. Несчастный директор был шокирован, он так и не отошел от окна, рискуя получить в голову брусчаткой. Причем было неясно, почему он до сих пор не вызвал полицию – в здании наверняка был телефон. Рабочие разобрались с фасадом и двинулись внутрь с явным намерением продолжать вандализм до тех пор, пока работодатель не отреагирует желаемым образом. Жоли с ними не пошел. Он побежал к Локи, местонахождение которого, надо думать, было ему известно с самого начала. - Ты молодец, сынок, справился на отлично! Без тебя бы фараоны давно тут всех разогнали! – Локи не знал, чему удивляться первым: внезапному преображению профессора колледжа в народного мстителя, резкой перемене его лексикона или собственной причастности к экстремистскому акту. В любом случае юноша был слишком напуган и онемел от волнения. - Ха-ха! Ты бел, как мел. Не бойся! Я же тебе говорил: не нужно бояться стихии! Ее гнев – гнев самого Господа! – Жоли схватил своего остолбеневшего студента в охапку. – Пойдем выпьем.День начался в дешевом грязном пабе. Жоли напоил Локи омерзительнейшим джином, сам был не менее пьян и продолжал во всеуслышание свои антиправительственные речи. Он много говорил о Господе, так как принадлежал к старому поколению, которое еще обладало достаточным умом, чтобы не отрекаться от веры ради Науки и Человека. Локи теперь не было страшно – только безумно стыдно находиться рядом с таким титаном, Прометеем современности! Впервые его раздражали собственные аристократические корни. Потом учитель и ученик отправились в колледж, чтобы забрать вещи Локи. Одинсон ничего не соображал, но какая-то часть его разума подсказывала, что он об этом визите еще пожалеет. Впрочем, все было как в тумане. Он переоделся, отыскал место, где были спрятаны его трость и шляпа, кажется, долго уговаривал профессора не пить из мензурок, а потом старший товарищ довез его до дома в уютном и теплом такси, где Локи и уснул сном младенца.Имперский паролет «Альберт» был назван в честь усопшего принца-консорта, супруга королевы Виктории Альберта Саксен-Кобургского. У Ее Величества вообще была привычка нарекать в память возлюбленного мужа разные сооружения. Постройка сего «воздушного императора» происходила на одном из огромнейших заводов Лондона под руководством лорда Бланшара и команды опытных ученых-инженеров. Королевская казна выделила на «Альберта» кругленькую сумму денег (которая, кстати говоря, умалчивалась ввиду сильных волнений голодавшего рабочего класса), хотя Бланшар все еще называл имперский паролет подарком для Ее Величества. Длина аппарата составляла 25,6 м, размах крыла – 31 м. Силовая установка состояла из пяти паровых двигателей мощностью 530 л.с. каждый. Полезная нагрузка паролета составляла порядка 6 т, максимальная скорость — 300 км/ч, крейсерская — около 230 км/ч. Дальность полёта — более 10 000 км. Каркас был деревянным, перепончатые крылья были из дерева и парусины, на каждом имелся имперский герб. В передней частинаходилась рубка управления, за ней — служебные и далее — пассажирские помещения. Пассажиры размещались в двенадцати двухместных оборудованных каютах со спальными местами. В передней части пассажирского отсека находилась просторная кают-компания, в которой одновременно могли разместиться до двадцати пяти человек. Кухня была рассчитана на обслуживание более пятидесяти человек. Кроме того, имелись почта, умывальные комнаты и прочее. По форме «Альберт» походил на вполне обычный самолет, резкое отличие составляли только четыре перепончатых крыла – два больших и два маленьких, и две массивные трубы для выхода дыма наверху. Что ж, принц-консорт, при жизни увлекавшийся техникой, наверняка порадуется с того света. Впрочем, эта исполинская пташка еще должна была взлететь.Тор еще долго рассматривал несколько зарисовок, прилагавшихся к статье в газете. В летательной технике он разбирался хорошо, годы учебы не прошли даром. Тору приходилось управлять самолетом, стоять за штурвалом дирижабля, он чувствовал себя комфортно на капитанском мостике, а машинный запах стал для него родным. Он был выпускником летной академии Тампля, названной в честь Феликса дю Тампля – французского морского офицера, спроектировавшего и построившего первый в мире самолет, вдохновившись наблюдениями за полетом морских птиц. В академии изучали историю воздухоплавания, биографии его пионеров, схемы летательных аппаратов вплоть до новейших моделей и, конечно же, учились управлять этой техникой. Учились летать.

Тор знал, что будет летчиком, еще когда они с Локи пускали бумажные самолетики с балкона особняка Одинсонов. Потом, когда к ним приезжали погостить кузены, детвора мастерила воздушных змеев. Они, как ошалелые, носились по двору, отбирая друг у друга трос, чуть ли не дрались. Первый раз поднявшись в воздух в качестве второго пилота небольшого паролета одного из знакомых инженеров отца, он чувствовал себя на седьмом небе от счастья, он был в своей среде. Да, Тор хотел быть капитаном дирижабля. Это была его мечта, его цель. Он этого не скрывал, он говорил об этом с гордостью. По крайней мере, желал, чтобы это звучало именно так, поскольку внутри его переполняли сильнейшие чувства. Бунтарства в его характере не было. Отец хотел сделать его первым наследником. Что ж, эта ответственность очень лестна. Нельзя было просто проигнорировать такой подарок судьбы или откинуть, как что-то ненужное или оскорбительное. Тор не хотел подводить отца, он просто хотел заниматься тем, что умел лучше всего. Что было предназначено ему судьбой. Ко всему прочему Локи, кажется, тоже имел виды на владение фирмой. Вот это оказалось сюрпризом…От размышлений Тора отвлек стук в дверь. Служанка вошла, не дожидаясь позволения. - Сэр, ваш брат вернулся. Прошу простить меня, но мы не в состоянии… справиться сами. Не могли бы вы оказать нам милость и спуститься?Тор оторопел, но тут же вскочил с места и пошел на первый этаж, как просила служанка. Едва сойдя с лестницы, его взору открылась согнутая под неестественным углом фигура в дверном проеме. То был его непутевый младший брат, попавший под чары зеленого змея, и сейчас изо всех сил пытающийся сохранить вертикальное положение тела. Как могла приключиться с Локи столь ужасная беда? В четыре часа дня! - Где ты был? – настойчиво рявкнул Тор, встряхнув брата за плечи. Тот только шмыгнул носом, и голова его безвольно упала. Что было делать с незакаленным в этих делах мелким братцем?

Однако Тор сильно разозлился. Сейчас Локи был абсолютно безвольным, а значит, это позволяло кому угодно навязать ему свою волю. Что может прийти в голову гнусным людям! Тор был рассержен. Ох, как он был рассержен! Легко закинув обмякшее тощее, с характерным запахом выпивки тело на плечо, Одинсон-старший зашагал обратно на второй этаж, буркнув на ходу служанкам: «Матери не говорить».Локи тихо охнул, когда его грубо опрокинули на постель, но через секунду блаженно вытянулся на прохладных шелковых простынях. Чьи-то сильные и нежные руки заботливо раздели его, стянули обувь и даже укрыли. Было тепло. Волшебные руки приятно согревали щеки, и Локи захотелось их поцеловать. - Чего ты льнешь? Нравится, когда я тебя колочу? – пробасил обладатель волшебных рук и пребольно ущипнул за лицо, разрушая все фантазии Локи. Юноша распахнул глаза и увидел лицо брата, теперь уже в резкости. - Где ты был? Отвечай! - Тор… – прохрипел несчастный, блуждая взглядом по нависшему над ним лицу. По телу вдруг прокатилось возбуждение. А еще стало стыдно.Что-то неприятно прогремело. Это оказалась дверь, которую мама Фригг со всей силы, как показалось Локи, захлопнула. Женщина с ужасом уставилась на простершегося на кровати сына. - Что с тобой произошло, Локи?! Где ты был? - С про… профе… - С профессором? Как бишь его звали? Жо, же… - Жекре! - Жекре? – мать изумилась. - Он не в себе, посмотри на него, – вмешался Тор.Фригг страдальчески заломила руки. - Дадим ему выспаться. Пойдем, матушка.Как только Локи покинули, он забылся крепким сном. Он проснулся, когда окно уже по-вечернему чернело. Одинсон-младший почувствовал сильную тошноту и головокружение, как вдруг оказалось, что все это время Тор был рядом. Из-под кровати показался какой-то таз, металлически проскрипев по полу. От очередного рвотного позыва Локи перегнулся и… дальше он видел только содержание собственного желудка. Теперь мутило гораздо меньше, но сморила дикая усталость. Бледный и потрепанный Локи откинулся наподушку, приставленную к спинке кровати. Тор обтер лицо брата влажным полотенцем и протянул стакан воды с шипящими белыми таблетками на дне. - Пей.Локи повиновался, хоть и поморщился от горечи. Дверь традиционно громыхнула. Теперь на пороге оказался отец в сюртуке и мудреном монокле с кожаной оправой, перетянутом резинкой через лоб – такой он надевал, когда работал. Стало быть, лорд Одинсон только-только со службы. - Что ты устроил? – отец начал с главного. Голос его звучал строго и пугающе. - Ничего. – Несмело промямлил Локи. - С кем ты был? - Я был в колледже. С профессором. - Так точно! Каким профессором? - С ж… же… - Подсказать? Ты был с Жоли! - Нет, отец… - Не ври мне! – старик крепко ударил по столу, отчего, казалось, даже окно задрожало. С лица Локи мгновенно сошла вся краска, а Тор преодолел сильный порыв взять брата в объятья под свою защиту. - Мои глаза повсюду, дерзкий ты мальчишка, и ты очень ошибаешься, думая, что я хоть на секунду теряю тебя из виду. Мне известно, где и с кем ты был сегодня. И если я узнаю, что ты хоть как-то, хоть самую малость причастен к делишкам этого дрянного лягушатника, этого Жоли, я тебя по спине отхожу своей тростью. А о каком-то там управлении компанией можешь даже не мечтать, – лорд говорил тихо и ровно, отчеканивая каждое слово. В завершении всего он швырнул на постель свернутую газету. – На вот, полюбуйся. – И он вышел, громко хлопнув дверью.Локи шмыгнул носом, словно сейчас расплачется. Тор покрутил в руках ту самую газету и развернул с любопытством. - Забастовка рабочих мебельной фабрики под предводительством профессора Жоли? Ты, правда, причастен к этому?Локи нервно кивнул, вперив взгляд в одну точку. Тор вздохнул. - Как же тебя угораздило… - Я не знал.Они помолчали. - Не переживай. Он ничего не сделает. - Почему? - Я не дам тебя в обиду. – Тор мягко улыбнулся.Локи все еще чувствовал слабость и звон в ушах от пронзительного голоса отца, но ему было хорошо. Он протянул руки, приглашая брата в объятия. Тот подвинулся, чуть придавив Локи своим телом, и легко коснулся влажных губ несколькими поцелуями. Локи, словно плющ, обвил гладиаторские плечи Тора. Да, было очень хорошо. Тор вдруг отстранился, но его рука скользнула под одеяло и тут же игриво прошествовала по бедру Локи к самому интимному месту. Лицо Одинсона-старшего приняло похотливое и даже животное выражение. На молчаливое возмущение брата он не обратил никакого внимания, положил руку удобней и начал медленно поглаживать. Локи закатил глаза и глухо застонал. Да, черт возьми, было хорошо, дьявольски хорошо! Ноги разъехались сами по себе. Тор не унимался. Он двигал ладонью настойчивей, потом его рука подхватила Локи под бедро, оказавшись уже под рубашкой, огладила ягодицу, палец скользнул дальше и остановился на отверстии входа, слегка надавив на него. Вокруг Локи закружили маленькие феи, радостно разбрасывая искрящуюся пыльцу и звеня писклявыми голосками. Вся эта фантасмагория смешалась перед глазами, преобразуясь во вполне конкретную перспективу: отдаться Тору здесь и сейчас. А что? Один разочек – все равно умирать. К тому же, это, наверняка, было приятно, ведь не зря же мужчины этим занимаются долгие тысячелетия. - Тор, вынь, пожалуйста, свою руку из-под моего одеяла. – Проклятая совесть победила.Тор покорился, хотя на его лице читалось недоумение. - Мне показалось, ты сам намекал… - Что?! – возмущенно пискнул Локи, тут же ощерившись и собравшись в злобный комочек. – Ты меня сейчас касался там, где до этого не касался никто… даже я сам! – жалобно завыл он, зажмурив глаза от стыда и злости. - Но я-то твой брат. - Вот именно!Тор наклонился, очевидно, намереваясь приласкать Локи, но тот был безутешен, и Одинсон-старший получил удар ступней по ребрам. - Пошел вон!Что оставалось делать с взбесившимся девственником, склонным к насилию? Правильно – спасаться. И только спасаться.