Часть 2. Глава 18 (1/1)

Сбор вещей не занял у Ханя много времени, ведь у них почти ничего не было. Сехун до сих пор наверняка расстроен из-за произошедшего на ринге, так что затягивать нельзя, надо как можно быстрее прийти в парк и подождать его там. Тупая боль вернулась с новой силой, сжав мозг в кольцо. Легкие ныли от невозможности сделать нормальный вдох. Закинув сумку на плечо, Хань распахнул дверь. - Где он? – спросил на английском хмурый организатор, за спиной которого виднелось несколько мужчин. Хань отступил на пару шагов назад, отбрасывая сумку в сторону и принимая оборонительную позу. - Где Ли Мин? – повторил организатор. Не дождавшись ответа, зашел в комнату вместе с остальными и закрыл дверь. - Ушел. Сбежал, – сказал Хань. - Вижу, ты решил сбежать следом, – мужчина подбородком указал на сумку. Затем организатор сказал фразу на филиппинском, и через секунду Ханя буквально смели с ног. Падение было жестким, но сильного урона не нанесло. - Сегодняшний бой был ошибкой. Ли Мина, – Хань перешел на китайский. – Ли Мина спровоцировали.Один из мужчин, похоже, перевел его слова. Организатор безразлично дернул плечом. - Ага, знаю. Пай сказал ему, что хочет тебя выебать, и Ли Мин...Он покрутил пальцем у виска. На услышанное Хань и бровью не повел. Он так и знал, что тот ублюдок что-то сказал Сехуну, иначе парень не разозлился бы. Сехун в последнее время и так был взвинчен, не стоило выводить его из себя.- Ладно, Ли Мин нам не нужен. Ты передашь ему, чтобы он не дрался в этом городе или поблизости. Иначе я просто отрежу его тупую бошку. В голове болезненно зашумело, боль вспыхнула в висках, сердце отчаянно застучало. Только не Сехун. Не снова.Организатор повернулся к мужчине, говорящему на китайском:- Объясни этому. - Ли Мин больше не дерется или умрет, – кратко пересказал идею местный переводчик. Хань молча смотрел в ответ, стараясь дышать. - Наверно, все-таки его дождемся, – организатор сел на кровать, окидывая презрительным взглядом комнату. Часы.- Не трогайте Ли Мина, – Хань, насколько позволяло его положение и головная боль, держал себя в руках. – Заберите мои часы, они дорогие. Компенсация. Мы не придем в клуб.С руки бесцеремонно стащили кожаный ремешок. Организатор покрутил в пальцах швейцарский механизм со всех сторон и удовлетворенно кивнул. - Хорошо, Ли Мина не тронем. Но и прийти вдвоем вы больше никуда не сможете. После брошенной фразы на филиппинском с Ханя стянули кроссовки. Едва он начал сопротивляться, как сидящий рядом ударил его по лицу, и рот сразу наполнился вязкой кровью, отдающей металлом. Отвернувшись, Хань сплюнул на пол, краем глаза замечая, как что-то мелькнуло в районе его ног. В следующую секунду он заорал. В ушах стоял хруст собственных костей. Еще один замах. Сквозь накатившие слезы Хань смотрел, как опускается на его стопы огромный деревянный брус. Парень хватал ртом воздух, который никак не хотели принимать легкие, и кричал, не в силах сдержаться. Пальцы словно запихнули в кипящую воду.Организатор напоследок хмыкнул. Толпа исчезла из номера так же внезапно, как и появилась. Привстав, Хань посмотрел на ноги. Крови видно не было, значит, переломы закрытые. Надо снять носки. От прикосновения парень застонал сквозь зубы, а когда, преодолевая пульсирующую боль, все-таки откинул носки в сторону, не сдержал потока мата. Искривленные пальцы были неестественно прогнуты вниз; кожа становилась темно-фиолетовой буквально на глазах; стопы опухали. Суки! Хань обессиленно лег обратно на пол, безрезультатно стараясь глубоко дышать. Легкие просто не открывались на нужный объем, голова болела и кружилась. Уставившись в грязный потолок, Хань закричал. *** Сехун, пытаясь не впадать в панику, осторожно приоткрыл дверь снятой комнаты. Если Ханя здесь нет, то... Парень не хотел думать об окончании предложения.Хань оказался на своей кровати. - Мы же договорились встретиться через час в парке! – взвился Сехун, чувствуя облегчение.Он вошел, но тут же замер, будто налетел на невидимую стену.Стопы Ханя. Неестественно раздутые, фиолетовые в области кривых пальцев. Переломы. - Кто? – пересохшими губами произнес Сехун, завороженно глядя на чужие ноги.- Организатор, – выдохнул Хань и в тысячный за последние пару дней раз глубоко вздохнул. Сехун схватился за голову, ощущая под пальцами колючий ежик волос. Эти уебки не искали его, они пошли напрямую к Ханю и сделали вот это, пока Сехун беззаботно шлялся по городу, вместо того, чтобы быть здесь и защитить единственного дорогого ему человека! Которого покалечили из-за него. Он не смог сдержаться на ринге, нарушил правила, а расплатился за это Хань. Почему Хань? Почему? - Они просили передать, чтобы ты больше не дрался в этом городе, – слова давались Ханю с трудом. Между ними из сжатых зубов вырывались болезненные стоны. Эти суки еще вздумали ставить условия! Но... Если Сехун продолжит, если они снова придут к Ханю, если они не ограничатся ногами... На глаза навернулись слезы и быстро побежали по щекам. Все из-за его дурости.- Прости, – всхлипнул Сехун, закрывая лицо. – Прости, я не должен был срываться. Я не должен был уходить один. Я... Сехун не знал, что сказать. Ему было ужасно больно, стыдно, страшно. Он мог выиграть кучу боев, отправить противников в нокаут, но не смог защитить одного-единственного человека. Все, на что его хватило – бесконечно повторять ?прости, прости, прости?, словно это поможет. - Иди сюда, – позвал Хань. Сехун рухнул на колени рядом с кроватью и виновато склонил голову, не смея взглянуть на парня. На макушку легла горячая, влажная ладонь, погладила. - Тебя спровоцировали, я знаю. Сехун, мы все равно не исправим сделанное. Не расстраивайся. - Тебе же больно, – всхлипнул Сехун, упираясь лбом рядом с плечом Ханя. – Они сломали тебе пальцы. Я больше не выйду на ринг, они тебя не тронут. Хань застонал. Сехун подорвался, глядя на раздутые стопы. С переломами он уже имел дело, надо взять себя в руки. Если сейчас не оказать Ханю первую помощь, ситуация может ухудшиться. - Я за льдом, – сдавленным голосом сказал Сехун, вытирая лицо. Нерешительно взглянув на парня, добавил: – Продержись еще немного, я быстро. Хань на это кивнул и прикрыл глаза. Между бровей залегла складка. Льда, который Сехун выгреб из местного холодильника, хватило на пятнадцать минут. Положив ноги Ханя на сумку, парень бегал в душевую и обратно, смачивая полотенце холодной водой и прикладывая к сломанным пальцам. Хань старался терпеть, но по мутному взгляду и бледному лицу Сехун с замиранием сердца понимал, насколько парню больно. Впервые идея искалечить кого-то до неузнаваемости пришла к нему в здравом уме. Держа под тонкой струей воды полотенце, Сехун отчетливо представлял, как заедет коленом в солнечное сплетение организатору, потом сломает ему нос, следом – оба запястья. Все, о чем Сехун мог думать, была месть. Взвешенная, расчетливая месть. Вернуть боль тем, кто навредил Ханю, в тройном размере. К утру отеки немного спали. Сехун заставлял себя держать глаза открытыми и переставлял ноги до душевой и обратно, искренне ненавидя этот маршрут. Хань периодически проваливался в дрему; его тихие, полные боли стоны били по Сехуну сильнее, чем противники на ринге. Надо было зафиксировать пальцы. - Очнись. Выпей еще обезболивающего, я перемотаю переломы. Парень кинул на него расфокусированный взгляд и потянулся за протянутой таблеткой. Эта хрень, купленная в Камбодже, не сильно помогала, но ничего другого не было. Через час Хань кивнул и попросил подушки под спину. - Я буду прикасаться к пальцам по очереди. Если какой-нибудь вдруг целый, скажи. Потом я примотаю их друг к другу, чтобы кости срослись. Х-, – имя застряло в горле. Сехун опустил взгляд. – Хань, прости меня. Тебе будет больно. - Давай. Когда Сехун закончил, парень откинулся на подушки. Лицо, покрытое холодным, липким потом, напоминало восковую свечу. Хань едва слышно завыл, и сердце Сехуна сжалось. Он хотел отмотать время назад и не соглашаться на бой. Тогда все было бы в порядке, Хань бы мог ходить, Сехун бы принес еще немного денег... кстати о деньгах.- Сколько у нас осталось? – виновато спросил Сехун, протягивая парню воду. - На один день еды и одну ночь в хостеле или на два дня еды. - Я куплю тебе обезболивающее. - Нет, иначе нам будет нечего есть. - Я все равно не буду драться, могу потерпеть. Сехун упрямо столкнулся взглядом с Ханем, показывая, что он серьезен, что не шутит. В конце концов Хань раздраженно прикрыл глаза и шумно втянул воздух.- Не говори ерунды, я обойдусь. - Это ты говоришь ерунду. У тебя сломано шесть пальцев, это очень серьезно. Ты можешь упасть в обморок от боли. Что мне делать тогда, а? - Возьми что подешевле, – сдался Хань. – Спасибо, Сехун. Он не заслужил благодарности. Не за то, что подставил Ханя и не защитил его. Но, не желая тратить драгоценное время, Сехун побежал в аптеку. Взглянув на оставшиеся после покупки обезболивающих, заживляющей мази и бинтов деньги, Сехун отправился в ближайшую столовую.Торопясь обратно, парень внимательно смотрел по сторонам. Они с Ханем уже немного ходили по городу, который оказался одним из туристических центров. Здесь было легко найти все виды развлечений, недоступных в цивилизованном мире. Сехун цеплялся взглядом за светлые волосы приезжих, их белую кожу, широкие, безумные в своей агрессивной дружелюбности улыбки. Хань снова дремал, крепко сжав зубы. Фиолетовые стопы сливались с темно-синей видавшей виды сумкой. Наверняка было неудобно, но переломы должны находиться выше сердца, чтобы кровь быстрее обновлялась. - Поешь, – Сехун аккуратно прикоснулся к чужому плечу. С трудом сосредоточив взгляд на его лице, Хань спросил:- Сам-то ел? - Да. Сехун приподнял Ханя и запихнул ему под спину подушку. Показалось, что парень слишком легкий, и Сехун испугался; резкая потеря веса ничего хорошего не сулила. Однако затем он подумал, что вполне возможно нервничает и накручивает себя, и Хань такой же, каким был, это Сехун стал сильнее. Съев меньше половины, Хань лег обратно. - Ты больше не хочешь? – нахмурился Сехун. - Не хочу, меня тошнит.Голос был бесцветным, уставшим. Сейчас все, что нужно было парню – это покой, но покой они себе позволить не могли. - У нас не хватит на комнату, – признался Сехун. Хань безмолвно смотрел в потолок и глубоко, немного судорожно дышал ртом. Следя за реакцией парня, Сехун продолжил: – Недалеко есть мост, там... Да какого черта? Как они успели докатиться до такого? - Под мостом живут бездомные, полиция их не трогает. Придется посидеть там, пока я не найду деньги. - Хорошо, – откликнулся Хань. – Узнай, сколько у нас осталось времени до выселения. Где ты собираешься зарабатывать? - Не знаю, – Сехун опустил голову на сложенные руки. Он сидел на полу у кровати Ханя, глядя на парня снизу вверх. – Пойду раздавать листовки или разгружать машины. На самом деле, Сехун понимал, что так он практически ничего не получит, но озвучивать настоящий план Ханю не хотелось. Хань не поймет, а его осуждение добьет Сехуна окончательно. Неподалеку раскинулся шумный рынок; Сехун будет воровать до тех пор, пока не хватит на ночь в хостеле. - Сехун, доешь, иначе еда пропадет.Хань отвернул голову и погрузился в дрему. Сехун же сидел, смотрел на половину пластиковой тарелки риса, и думал, не соврал ли Хань, чтобы накормить его? Сехун не ел со вчерашнего обеда, так что желудок громко забурчал, стоило учуять рис. Однако, тревожить Ханя и выяснять отношения Сехун не хотел, поэтому молча съел все, что осталось. *** На одном плече у Сехуна висела сумка, на другой Хань. Рукой обхватывая парня за талию, Сехун шаг за шагом направлялся к мосту. На них пялились прохожие, тыкали пальцами. Сехун уперся взглядом в дорогу, чувствуя, как горит от пристальных взглядов лицо. Ханю же было плевать, он еле-еле переставлял босые ноги, наступая на пятки. Он ведет Ханя жить под мост вместе с нищими. Глава Лу вместе с младшим телохранителем Шисюнем остался в другой жизни, в тепле и комфорте, здоровый и сытый. Прошел месяц с тех пор, как глава Лу разбудил его ночью, сообщая о том, что собирается валить из страны. Сейчас уже никто никуда не валит, они едва передвигаются, и дальше падать некуда. Мост был совсем близко, когда оттуда показалась свора грязных, неухоженных детей. Шумная толпа побежала прямо к пришельцам, окружая тех плотным кольцом. Дети кричали на незнакомом языке, протягивая чумазые ладошки; прихрамывающий мальчик, которого то и дело отталкивали, монотонно повторял на английском:- Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста. Дети жестами выпрашивали деньги, тыкая пальчиками себя в животы. Сехун старался не поднимать взгляда, чувствуя, как щиплет в носу. Он бы хотел объяснить, что им самим нечего есть, что они – не богатые иностранцы, что теперь у малышни под мостом появятся новые соседи. В этот момент желудок Сехуна забурчал, и дети переключили на него все свое внимание.Позади слышалось монотонное, жалобное ?пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста?.Внезапно Хань заорал. Маленькая толпа отшатнулась и бросилась врассыпную. - Что? Что? - Кто-то зацепил ногу, – прохрипел Хань, оседая. Сехун бросил на землю сумку и усадил парня сверху, понимая, что ничего не может сделать. Паника пробуждалась как дракон в недрах пещеры. Отряхивая с себя пыль, она готова была расправить крылья и обдать все вокруг огнем. - Дойдем до моста, там я осмотрю ногу, – пообещал Сехун, стараясь говорить успокаивающе. На самом деле, он не был специалистом в переломах и знал только общую информацию да свой опыт. Но признаваться перед Ханем, перед собой в полном бессилии было стыдно и страшно. Бездомные смотрели на парней настороженно. Когда те пришли, шум разговоров на секунду замер, а затем вспыхнул с новой силой. Далеко наверху, по автомагистрали, неслись машины. Раньше Хань всегда был там, сверху линии, разделяющей богатство и бедность, жизнь и смерть, но сейчас, с каждой минутой падая ниже и ниже, глупо было вспоминать о хороших днях. Аккуратно развязав бинты, Сехун окинул взглядом поврежденные пальцы. Все так же хуево. Хань выпил очередную таблетку. Те, что были куплены здесь, действовали лучше камбоджийских, хоть от них Ханя и клонило в сон. Сехун, едва касаясь, нанес на пальцы заживляющий гель. Хань вцепился ему в плечо, сжимая до боли, но пусть делает, что угодно, лишь бы ему стало легче. Сехун спиной чувствовал, как вокруг образуется толпа любопытных. Первую же протянутую руку Сехун оттолкнул, не давая коснуться Ханя. Не понимая, о чем говорят люди, парень напряженно сидел на корточках, обматывая пальцы бинтом. Чей-то юркий палец все-таки дотронулся до раздутой стопы. Хань простонал. Сехун, не отвлекаясь, отмахнулся, но с каждой секундой становилось все сложнее. Их буквально облепили люди, пытаясь потрогать, залезть в карманы, подергать за волосы.Внутри Сехуна росло раздражение. Он сердито выдохнул, с трудом подавляя желание пинком отправить самых настойчивых к круглым опорам моста. - Сехун, не трогай их, – тихо сказал Хань. – Иначе будут проблемы с полицией. А больше откупаться им нечем, Хань отдал всё, что было. - Хорошо, – тихо сказал Сехун. Краем глаза он заметил, как беременная женщина попробовала выдернуть из-под Ханя сумку, на которой тот сидел. Сехун тут же обернулся, сталкиваясь с толпой нищих лицом к лицу. Они смотрели с пугливым интересом, как на забавное животное в зоопарке, зная, что кроме рычания оно ни на что не способно. В парней тыкали пальцами, перешептывались, смеялись, пытались обойти Сехуна, который стал перед Ханем, не давая нищим пройти. Они его не поймут, как бы хорошо он ни говорил по-английски, они бы не поняли, выражайся Сехун на чистом филиппинском; они не хотели понимать.Пригнувшись, расставив руки, Сехун закричал. И еще, и еще, наступая на смутившихся людей. Те медленно пятились, отходя от Ханя. Сехун гнал их еще пару метров, не прекращая орать. В тот момент он стал животным. Бесполезно было говорить, слова бы не поняли. Но примитивная сила, угроза, были универсальным языком, и если ради безопасности Ханя придется избить здесь всех или пометить территорию, Сехун это сделает, ему больше нечего терять.Спустя какое-то время, поняв, что незнакомцы никуда не уйдут, местные вернулись к своим делам, лишь изредка бросая на парней взгляды.Упершись локтями в колени, Хань опустил на руки голову и хрипло, жадно дышал. Его клонило в сон, поэтому Сехун начал судорожно думать, что делать. Местные спали и сидели на чем попало, в основном – на разломанных картонных коробках, но кто с ними таким поделится. Запасной одежды не было. Сехун снял кофту, расстилая на земле, и аккуратно потряс Ханя за плечо. - Ложись. Если будет холодно, сядешь обратно, но ноги держи на возвышенности. - Хорошо. Последние несколько дней Хань был безразличным, послушным. Это пугало не меньше, чем все остальное. Он не спорил, не говорил, как лучше, делал все, что предлагал Сехун, словно забыв, что Сехун не способен придумать ничего хорошего, что парень не уверен ни в чем, что Хань всегда был тем, кто решал проблемы. На мгновение на Сехуна навалилось такое отчаяние, что он готов был рухнуть рядом и зарыдать. Нельзя. Ему надо срочно достать деньги. - Я постараюсь вернуться как можно быстрее, – неуверенно сказал Сехун после того, как помог Ханю лечь на расстеленную кофту. На сонный кивок парень, поддавшись порыву, крепко сжал ладонь Ханя, но так и не почувствовал отдачи. Развернувшись к бездомным, Сехун выровнялся. Он постарался добавить во взгляд угрозы, затем указал на Ханя, провел перед ним черту и скрестил руки, надеясь, что нищие поймут простой посыл: не трогать спящего. Те никак не отреагировали, все еще насмешливо пялясь на пришельцев. Быстрым шагом направляясь в город, Сехун каждые пару секунд оглядывался на удаляющийся свод моста и тонким, мальчишеским голосом повторял про себя, сам не зная кому: ?пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста?. ***Сехун стоял у закрытого, изрисованного баллончиками краски магазина. По базару, который только просыпался, сновали толпы людей, туристов и местных. Они весело галдели, переговаривались, кричали, смеялись, делали фотографии. Эта беззаботная жизнь показалась Сехуну ужасно чужой, искусственной, будто он сам никогда не развлекался, не тратил деньги направо и налево, не прижимался к Ханю, чувствуя себя абсолютно счастливым. Сейчас воспоминания выцвели, сменившись безнадегой. Провожая взглядом прохожих, Сехун готов был взвыть. Он так и не смог ничего украсть. Каждый раз, когда парень приближался к цели, что-то мешало: человек поворачивался, или притягивал к себе сумку, или ускорял шаг. И каждый раз Сехун вздыхал одновременно облегченно и отчаянно. Он не мог. С детства его воспитывали жить честно, в меру. Но там, под мостом, окруженный оборванцами, лежал со сломанными ногами Хань. Хань, который старался не подавать виду, но который задыхался, мучился головными болями; у которого поднялась температура и стопы приобрели пугающий, отталкивающий вид. Сехуну нужны были деньги. Увидев полурасстегнутый рюкзак, парень одним движением оторвался от стены и пошел следом. Как только он украдет, то им с Ханем будет, что поесть. Если повезет, останется на завтра. Шаг за шагом Сехун приближался, держа в фокусе зрения чертов рюкзак. Он стал вплотную к низкому владельцу, делая нервные и частые вдохи. Сейчас. Сейчас. Просто протянуть руку, схватить, убежать. Он ведь быстро бегает, его не поймают. Искалеченный Хань лежит с температурой, Сехун ощущает головокружение от нехватки еды. Им нужны эти деньги, нужны позарез!Подняв взгляд, Сехун заметил седые волосы, выбивающиеся из-под панамки. Человек обернулся, и парень разглядел сморщенное лицо, на котором горели интересом карие глаза. Он собирался ограбить старушку. - У вас рюкзак расстегнут, – хрипло произнес Сехун. Женщина тут же удивленно потянулась к змейке, а затем расплылась в улыбке: - Спасибо большое, молодой человек. Сехун лишь дернул уголками губ и быстрым шагом направился к безлюдным улицам, куда подальше отсюда. Он не вор, это изначально была хреновая затея. Но никому не нужны были ни услуги зазывали, ни грузчика, ни временного помощника, Сехун спрашивал. На его вопросы торговцы либо отмахивались, либо молчали, делая вид, что парня не существует. Вернется к Ханю. Как там говорят, долго, счастливо, умереть в один день? Им светит только последнее. Переезд в Южную Корею? Восстановление в иерархии триады? Глупости. Просто выжить будет замечательно. Поесть хотя бы раз в день – уже за счастье. Хань баловал его, когда они встречались. Хань смотрел на него влюбленно и пел на ночь, так в какой же момент все пошло по пизде? Почему именно так? Потому что вселенная слишком уебищная и несправедливая, и если дает счастье, то сразу забирает его и наваливает в несколько раз больше проблем? Или это Сехун такой неудачник? Парень изо всей силы ударил по растущему рядом дереву. Он бил, не жалея сил, не жалея себя и не обращая внимание на любопытных прохожих. Лишь после, вымотавшись, пошел дальше. Оставался последний вариант, но Сехун и в страшном сне не мог этого допустить. Он заранее ненавидел себя так, что начинало тошнить. Если бы он был один, то как-нибудь бы пережил, ушел в другой город, перебивался водой и тем, что выпросит у прохожих. Но Хань сейчас лежал и ждал его, и Сехун издал тихий, жалостливый, плачущий звук. Словно во сне он подошел к обочине дороги, собирая на себе взгляды стоящих рядом девиц в коротких платьях, и встал, поднимая руку. На лице появилась неестественная, но, должно быть, симпатичная улыбка. Сехун надеялся, что его купят как можно быстрее. ***Скопление звезд на небе напоминало рассыпанные бриллианты. Шиэрсин, двенадцать звезд. Казалось, это было в прошлой жизни, в параллельной вселенной, когда глава Лу, через весь зал глядя Сехуну в глаза, переименовал одну из ветвей Санхэпина в честь родинок на его спине, которые любил соединять поцелуями. Тусклая лампа еле освещала общественный туалет неподалеку от вокзала. Кабинки не закрывались, на полу виднелись лужи мочи, воняло дерьмом. В потресканном зеркале Сехун увидел свое отражение: потускневшее, безразличное. Он открутил ржавый вентиль и в черт знает какой раз набрал в рот воды, отчаянно полоща. В кармане лежали деньги, больше, чем платили за один бой. Сехун бы лучше вышел на ринг десятки раз, чем... Ему попались на удивление щедрые покупатели.Парень сплюнул и снова набрал в рот воды. Неподалеку стояли велосипеды, какой-нибудь да окажется без замка. Главное сейчас заставить себя уйти отсюда, быстрее вернуться к Ханю, встретиться с ним взглядом, и... Сехун намочил голову. Он был натянут внутри, как тетива, и понимал, что едва увидит Ханя, как не выдержит, сорвется и расплачется от слабости, чувства вины и жалости к себе. Еще раз умывшись напоследок, Сехун вышел на ночную, пустынную улицу. *** - Хань, Хань, – Сехун тряс парня за плечи. Тот приоткрыл глаза. – Идем отсюда. - Куда? – бесцветно спросил Хань. - В хостел, я достал деньги. Где сумка? Хань попытался сделать вдох, но закашлялся. - Украли. Сехун обернулся, глядя на спящих бездомных, которые казались черными кочками на дороге. Холмиками, случайно здесь оказавшимися. Бесполезно, он не найдет сумку. - Но обезболивающее лежало у меня в кармане, оно целое. Хоть что-то. Сехун взвалил на плечо руку Ханя, помог ему подняться и подхватил свою грязную кофту с земли. Кроссовки, что заменяли подушку, Хань держал в руке. Они медленно заковыляли в сторону хостела, не говоря ни слова. Сехун чувствовал, что у Ханя все еще высокая температура, и старался идти быстрее. Он купил жаропонижающее, но вода осталась в украденной сумке, поэтому надо было сначала добраться до цивилизации. Звезды издевательски переливались драгоценными камнями. До круглосуточного магазина оставалось немного, когда Хань странно обмяк. Сехун подхватил его на руки, спешно оглядываясь и не находя ничего, напоминающего скамейку. Он аккуратно положил Ханя на перерытую, мягкую землю клумбы, прямо посреди цветов. Внезапно от вида смертельно бледного лица, окруженного цветами, сдавило горло так, что Сехуну стало нечем дышать. Это была ужасная, ужасная картина, которая могла появиться в голове у Сехуна разве что в ночном кошмаре. Но сейчас кошмары один за другим становились реальностью. Выпив воды, Хань немного пришел в себя. В хостел их пустили нехотя, бурча что-то про время, но Сехуну было наплевать. Он занес Ханя в комнату, на кровать, удобно укладывая парня и укрывая одеялом.Постояв под едва теплой водой в душе, Сехун вернулся в комнату, дрожа от холода. Недавно прошел дождь, короткий ливень, и если бы он не был в какой-то подворотне с клиентом, то вымок бы до нитки. - Сехун, – послышалось тихое. Парень, который был уверен, что Хань спит, дернулся. – Спасибо. - Все в порядке. На самом деле, нихуя, но Сехун даже думать об этом не хотел, не то что рассказывать Ханю. - Послушай, – хрипло выдохнул парень. – Поищи с утра в порту того, кто нелегально провезет тебя в Корею. Я дам номер, позвонишь, скажешь, где ты. Тебя заберут и всем обеспечат. Не траться на меня, я... - Заткнись. - Се-- Заткнись! – заорал Сехун, понимая, что больше не способен сдержать слезы. – Ты снова хочешь меня бросить? Я не выдержу еще раз! Я... Я... Сехун всхлипнул. Его трясло от подступающих рыданий, ему было так плохо, что он не знал, как с этим справиться. Страх, стыд, вина, сожаление крутились внутри, раскачивая последние крохи самообладания. - Почему каждый раз ты прогоняешь меня? – жалобно спросил Сехун сквозь слезы. – Завтра я заработаю еще больше денег, нам хватит двоим, я вытащу нас отсюда. Нос заложило и приходилось хватать воздух ртом. - Прости, – тихо сказал Хань. – Сехун, я не это имел в виду. Иди ко мне. - Не пойду! Сехун стоял посреди комнаты в одних штанах и рыдал, как ребенок. Он не знал, почему отказался, ведь все, чего ему хотелось – это оказаться в объятьях Ханя. - Хунни, прости меня. Иди сюда, я тебя не обижу. Сквозь пелену слез Сехун увидел, как выжидающе смотрит на него уставшим взглядом Хань, привставший на локте. Сехун сделал маленький шаг, второй, третий. До тех пор, пока в голени не уткнулся деревянный каркас. Хань отодвинулся под стенку, освобождая половину кровати. Сехун осторожно присел на край, но ему на плечо опустилась горячая ладонь, помогая лечь. В следующую секунду парень прижимался к шее Ханя и тихо плакал под успокаивающий шепот. - Ты молодец, Сехунни, ты самый лучший, спасибо, что заботишься обо мне, я всегда буду рядом.Вранье, все вранье, но Сехуну надо было это услышать, чтобы продолжать жить, чтобы не сойти с ума. Он постепенно засыпал в слабых объятьях Ханя, стараясь не думать о том, что за окном уже занимался рассвет, а значит, ему придется снова идти на улицу и зарабатывать.