Часть 2. Глава 17 (1/1)

К утру море, всю ночь кидавшее судно по волнам, успокоилось. Успокоился и Сехун. Решив, что начался новый день, он сухо попросил Ханя:- Давай никогда не вспоминать того, о чем мы говорили. Хань смотрел на него в ответ долго, пристально, и Сехун увидел в глазах напротив отчаяние. Но он больше не доверял Ханю, как раньше, и ничего не мог с этим поделать.- Ладно. Я посплю. Сехун вышел наружу, ощущая дежавю. Только в отличие от вчерашнего дня небо было светло-серым, нахмуренным. Море же стало черным, затаившим в себе угрозу снова разбушеваться. Парень запретил себе думать о произошедшем и сосредоточился на мыслях о том, куда податься в Корее. Он и корейский-то знал с горем пополам, и в новой стране наверняка придется сложно, однако Сехун должен справиться и с этим.Они плыли весь день, иногда проходя мимо островков, скрывающимися за туманами вдали, пока к ночи капитан не заглянул в каюту: - На берег, приплыли. - Корея? – спросил Хань. Капитан кивнул. После морской качки земля показалась непривычно твердой, и несколько минут парни просто стояли, привыкая. А затем пошли вдоль берега. - Доберемся до ближайшего телефона и нас заберут. - Может, попросим у людей?Сехун ткнул пальцем в темные человеческие фигуры, шумящие вдалеке. - Здравствуйте, можно ли позвонить с вашего телефона? – спросил Хань на корейском. В ответ парни получили недоуменные взгляды компании молодежи. - Телефон, – повторил Сехун, с каждым мгновением напрягаясь все больше. - Do you speak English? – спросила одна из девушек.- Да, – перешел на английский Хань. – Можно ли позвонить с вашего телефона?Им протянули смартфон. Хань включил экран. В ярком освещении было видно, как побледнело его лицо. - В какой мы стране? – спросил он. - На Филиппинах. - Блять!От неожиданного крика Сехун дернулся. Хань, бросив сумку, вцепился в отросшие волосы. Свет из капитанской рубки корабля, который их сюда привез, виднелся на горизонте. - Блять, блять, БЛЯТЬ!Подростки, испуганно перешептываясь, быстро ушли. Хань плюхнулся на песок, обхватывая голову руками. Ну что ж, они в жопе. Сехун уселся рядом, глядя, как на затянутом тучами небе блеклыми огоньками сияют звезды. Тусклым прожектором проглядывала луна. Волны одна за другой грозно набегали на берег, и, превращаясь в пену, исчезали.Не ясно было, сколько прошло с тех пор, как их высадили с корабля, когда сзади вспыхнули фонари. Сехун вскочил, загораживая собой Ханя. - Полиция, – представился один из мужчин, подсвечивая удостоверения. – Предъявите документы. Документы, которые остались в Шанхае. Сехун молчал, не зная, что сказать, Хань так и продолжил сидеть, не шевельнувшись. - Документы. Вы говорите по-английски? - Да, – услышав, как хрипит голос, Сехун прокашлялся. – Мы просто туристы. - Документы, сэр. - В гостинице, – выпалил Сехун. - Сэр, граждане видели, как вы сошли с неизвестного корабля. Ебаные подростки! - Нам придется проехать в участок, – вступил второй полицейский. – Нелегальное пребывание на Филиппинах – это серьезное преступление. Если мы передадим вас в руки правосудия...Хань издал невнятный звук, похожий на сдавленный смех. Он поднялся и достал из кармана последнее кольцо. То самое, которое было на нем, когда Сехун увидел главу Лу впервые. - Золото, – сказал Хань, протягивая кольцо полицейским. Те сразу принялись вертеть его в пальцах, переговариваясь на филиппинском.- Спасибо, хорошей ночи, уважаемые туристы, – довольным голосом сказал один из мужчин, и полицейские, беспечно развернувшись, ушли. Сехун стоял в полной растерянности. Теперь они еще и на мели. Из запасов осталась только упаковка печенья и бутылка воды.- Мы не уйдем далеко ночью без карты, – Хань прикрыл лицо ладонью. – Спрячемся за теми пальмами, а утром решим, что... Я не знаю... Да, выбора все равно нет. На парня было страшно смотреть. Казалось, что Хань сломался, и из-под разбитой маски уверенности показалась беспомощность. Он закашлялся. Сехун глубоко вздохнул несколько раз, стараясь привести мысли в порядок. Нельзя паниковать, нельзя подвергать жизни еще большей опасности. Что бы ни было с Ханем, его стоило успокоить. - Мы должны справиться, – тихо сказал Сехун. – Нам еще надо добраться до Кореи. Не дожидаясь ответа, он поднял сумку; поколебавшись, взял Ханя за руку и повел в сторону пальм. Хань послушно шел следом, как загипнотизированный, не подавая признаков пребывания в реальности. Сехун чувствовал медленно разворачивающуюся внутри тревожность. Если Хань не придет в себя, то и сам он впадет в истерику, а это гарантировало конец их путешествию. Из них двоих кто-то всегда должен быть в здравом уме. Раньше Сехун был уверен в том, что Хань – крепкий, нерушимый гранит. Нынешний безразлично-беспомощный взгляд пробирал до мурашек, однако, несмотря на испуг, Сехун понимал, что теперь его очередь вести парня за собой.Ночь пролетела незаметно. Сидя на камне, скрытом за шершавыми стволами пальм, Сехун изредка поглядывал на Ханя, который, обхватив руками голову, не шевелился. Забавно. Когда они встречались, Хань ему все уши прожужжал про то, что собирается снять домик на пляже какой-нибудь экзотической страны, и каждую ночь вместе с Сехуном смотреть, как загораются звезды. Сейчас же они на пляже, вдвоем, и звезды в наличии, вот только желание исполнилось как никогда извращенно. Впрочем, ничего нового. На рассвете парни прикончили и печенье, и воду, и вышли к дороге, которая потрепанной серой стрелой раскинулась в обе стороны. Не доверяя своей интуиции, Сехун сказал:- Выбери. Хань, более-менее пришедший в себя, ткнул вправо, и они двинулись в неизвестность. Ни карты, ни знаний о Филиппинах, ни денег. У них не было ничего, что могло бы помочь выжить. Мимо проезжали машины, мотоциклы и самодельные тук-туки; занятые филиппинцы спешили по своим делам, а Сехун шел и понимал, что даже не знает, какой сегодня день недели. Единственной единицей измерения стал обратный отсчет двух месяцев, после которых накопления Ханя в Корее исчезнут, и продолжать существовать будет гораздо сложнее, чем предполагалось. В Лаосе они провели девять дней, три в Камбодже, два на корабле, теперь начинаются приключения на Филиппинах. Осталось сорок дней, не мало, но и не много.В первой попавшейся деревне Хань бесцеремонно набрал воды из колодца, на недовольство местных монотонно отвечая: ?Туристы?. Сехуну было неловко под осуждающими взглядами жителей, но без воды они долго не протянут. Пока Хань возился, наполняя бутылки, Сехун, коротко сказав, что сейчас вернется, пошел по главной улице, высматривая подходящего человека. Наконец, у одного из поворотов, Сехун заметил мужчину, который, согнувшись в три погибели на лавочке, затягивался самодельной сигаретой. Темная, загорелая кожа была плотно покрыта выцветшими татуировками.- Здравствуйте. Где-нибудь можно посмотреть на нелегальные бои? Мужчина окинул его взглядом мутных глаз, напоминающих рыбьи. Сплюнул в сторону. - Турист? – насмешливо спросил он. Сехун кивнул.Мужчина недовольным тоном сказал что-то на филиппинском, глядя на соседний дом. Затем снова повернулся к Сехуну:- Прямо по дороге город, там каждый вечер можно найти. - Спасибо. В ответ снова раздалась недовольная филиппинская речь. Хань сидел на раздолбанном, кривом ящике неподалеку от колодца. Узнав, где город, молча поднялся и взял сумку: - Идем. На пыльной, грязной обочине под ногами хрустел мусор. Пошел мелкий дождь. В сумке лежал только один зонт, поэтому Сехун, скрепя сердце, подвинулся вплотную к Ханю: - Я не растаю, – покачал головой тот. – Иди, чтобы было удобно. - Мне нормально.Хань и так кашлял с начала побега из Шанхая, не хватало довести его до простуды посерьезней. Дождь усилился, пыль быстро превратилась в грязь, машины тоже не сбавляли скорости, поэтому вскоре испачканную до неузнаваемости одежду можно было выкидывать. Однако такого расточительства парни не могли себе позволить. - Найдем местную достопримечательность или парк, я буду петь.Голос Ханя сквозь стену дождя показался намокшим, серым. Сехун не поворачивал головы, потому что видеть Ханя таким, как сейчас, было страшно. Внешне ничего не поменялось, но чувствовалась страшная надломленность, словно в любой момент Хань рассыпется и смешается с грязью под ногами.- В городе устраивают подпольные бои, там должен быть призовой фонд. Наверняка больше, чем тебе подадут в такую погоду. Можем попробовать устроиться грузчиками на день или раздавать флаеры. - Мне не нравится, – приглушенно отозвался Хань. – Если ты проиграешь, я... Не знаю, не надо.- Постараюсь выиграть. Нам еще думать, как уплыть с Филиппин, в любом случае нужны деньги. - Мне не нравится, – повторил Хань, но кроме этого ничего не сказал, погрузившись в мысли. Дождь закончился так же внезапно, как начался, и под ногами стали отчетливо видны потоки песочно-коричневой грязи, в которой плыли пластиковые обертки, окурки, бумажки. По дороге неслись машины, и Сехун бы очень хотел, чтобы к ним подъехал знакомый автомобиль, откуда высунулся бы Сюмин и спросил удивленно: ?Что вы здесь делаете? Садитесь скорее, поехали домой?. Домой. За свою жизнь Сехун менял один дом за другим, но нигде не задерживался надолго. Вряд ли его настоящий, постоянный дом окажется в Корее, если они все-таки туда доберутся. Может, ему суждено неприкаянно маяться всю жизнь и только потом лечь в одно место раз и навсегда. В город парни зашли уставшие, измученные долгой дорогой. Сехун чувствовал, как поджимается пустой желудок. Если он не найдет подпольный ринг и не выиграет, они не поедят. Название города ни о чем не сказало – единственное, что было ясно – это не столица, да и черт с ним. Кое-как выпытав у подозрительных, несговорчивых прохожих нужные адреса, Сехун покосился на Ханя. Тот ничего не сказал против даже когда удалось договориться об участии в вечернем бое. Драться придется на разогреве у главных звезд, поэтому деньги платили не самые большие, однако хоть что-то. - Куда ты идешь? – спросил Хань после того, как они вышли из первого клуба. - Первый бой в семь, это рано. Впереди будет весь вечер и ночь. - Ты не выдержишь два боя подряд. - Ты не знаешь, сколько я способен выдержать. За все время, что они встречались, Сехун не сделал ни намека на умение драться. Он каждый день бегал на университетском стадионе и занимался в спортзале, но не особенно посвящал в это Ханя. Сехун не был до конца уверен, почему он так поступал. Боялся, что Хань узнает про то, что у него может снести крышу, и начнет сторониться? Перестанет относиться так, словно хочет защитить от всего на свете? Наверно, все вместе. С Ханем Сехун забывал, что способен голыми руками убить человека, и превращался в парня, о котором заботились, которого ценили, которым дорожили. Хань понятия не имел, сколько времени Сехун провел в тренировочном зале и сколько соревнований выиграл и проиграл. - После первого боя тебе надо будет прийти в себя и поесть, не соглашайся на второй бой раньше десяти. - Как получится.Хань был недоволен, Сехун мог сказать это по дыханию, по манере ходьбы, по взгляду, отведенному на дорогу. Ничего не поделать, им нужны были деньги.***- Наш победитель – Ли Мин!Сехун, довольно улыбаясь, перелез через канаты и спрыгнул рядом с Ханем. Противник попался на удивление слабым, оставленные синяки заживут через пару дней. Боксировать без перчаток было опасно, однако Сехун постарался не вкладывать в удары особо много силы, да и парень, попав в болевой захват, сразу сдался. Денег хватило на то, чтобы наконец поесть и купить хорошей, бутилированной воды. - Ты молодец, – похвалил Хань. Сехун, не сдержавшись, улыбнулся. – Подумай о том, чтобы подстричься. Бои без правил, не дай бог тебя схватят за волосы. Сехун задумчиво провел по отросшим волосам, которые иногда приходилось заправлять за уши. Борода и усы на бой не повлияют, они все равно едва росли, а вот волосы могут создать проблем. За то время, что они в бегах, Хань тоже слегка зарос, но это было на руку: меньше шансов, что его узнают по фотографиям ухоженного главы Лу со стильной прической. - Хватит денег на ножницы?Хватило. В общественном туалете Сехун склонился над мусоркой, обрезая пряди под корень. Плевать, как это будет выглядеть, ему не для кого быть красивым. - Давай помогу с затылком, – предложил Хань, стоящий рядом. Прежде, чем заняться оставшимся, парень аккуратно прошелся ножницами по неровным островкам, подравнивая, насколько возможно. Сехун чувствовал, как с него легкими движениями, еле касаясь, сбрасывают волоски; как вторая ладонь Ханя придерживает голову; как нежно дотрагиваются подушечки пальцев до ушей, чтобы выстричь за ними. После Хань помог отряхнуть одежду и внимательно посмотрел на него. Сехун знал, что выглядел сейчас хреново, но парень лишь слабо улыбнулся:- Так и думал, тебе идет любая прическа. Вранье, от которого на сердце потеплело. *** - Обопрись на меня, – твердо сказал Хань. Почувствовав промедление, закинул руку Сехуна себе на плечи. Хань злился. Запихнув полученные деньги в карман, он, не взглянув на собравшуюся у ринга толпу, повел Сехуна на выход. Тот упорно переставлял ноги, капая на пол кровью из носа. Заметив это, Хань порылся в сумке, оторвал кусок бинта и вручил Сехуну.Неподалеку от здания, где проходили нелегальные бои, Сехуна усадили на лавку. Хань бесцеремонно приподнял его голову, осмотрел со всех сторон, шумно выдохнул. - Я говорил, что мне не нравится эта идея.- А я говорил, что выиграю. Едва стянувшаяся губа снова закровоточила. На втором бое его неплохо отделали, хотя и обошлось без переломов и сотрясения. Разве что болели мышцы на ноге, мешая нормально ходить, но это мелочи. Зато у них были призовые, а значит, ночь в гостинице и завтрак. К тому же, Хань поставил на его победу все оставшиеся с первого боя деньги, так что они еще и поужинают. Поиски дешевой гостиницы затянулись на несколько часов. Несмотря на то, что Сехун упорно шел, Хань не менее упорно останавливал его для отдыха. Оказавшись наконец в маленькой комнатушке, Сехун готов был прослезиться от счастья. Он скинул с себя одежду и в одних трусах пошел в душ в конце коридора. За то, чтобы воспользоваться стиралкой, надо было доплатить, поэтому парень бросил грязную футболку и джинсы на пол кабины, старательно смывая с себя грязь. В последний раз он был под душем... И не вспомнишь сразу. На корабле им дали немного воды, но ее хватило лишь чтобы кое-как помыться. В Камбодже? Нет, в Лаосе. Одежда же в последний раз стиралась под дождем, когда парни шли в Хошимин. Запах от них, должно быть, исходил тот еще. Привыкнув друг к другу, они не замечали вони. Два взаимно ассимилировавшихся вонючки. Сехун тихо хихикнул, начиная намыливать футболку. Настроение было хорошим. Он выдержал оба боя, выиграл, теперь у них с Ханем есть деньги на еду и пару ночей в хостеле. В душевой комнате показался Хань, тоже с вещами в обнимку. Здорово, они сядут, как дружные еноты-полоскуны, и начнут деловито стирать. Сехун не смущался наготы перед Ханем, Хань был... ай, не важно. - Как ты себя чувствуешь? – спросил парень из соседней кабинки. - Хорошо, – честно ответил Сехун, тихо напевая под нос. – А ты? - Сойдет. - Завтра вечером... - Отдохни, я пойду петь.- Иди, тогда начнем откладывать деньги на Корею. Из-за пластиковой перегородки показалось недовольное лицо Ханя. Мокрые волосы прилипли к лицу длинными сосульками. - Тебя побили, отдохни. - К утру пройдет, – Сехун пожал плечами, переходя к джинсам. – Это буквально ничего, я могу выдержать гораздо больше. Из соседней кабинки послышался вздох. На мягкой, настоящей кровати проблемы и вовсе забылись. Прикрывшись покрывалом, Сехун уснул. *** Хань пошел петь исключительно из упрямства. Честно сказать, Сехуну было неловко смотреть на то, как парень унижается, выпрашивая у прохожих монетки, однако вскоре, засмотревшись на Ханя, он не обращал внимания ни на что. Если бы ему сказали, что он может выбрать только одну песню, которую будет слушать до конца жизни, то Сехун выбрал бы любую, лишь бы ее пел Хань. Вечером же все пошло наперекосяк. Противник попался сильный. Такой сильный, что пару раз Сехун боялся, что его отправят в нокаут в лучшем случае. Под конец боя мир перед глазами опасно пошатывался, на спине наверняка расцветал огромнейший синяк, а живот ныл, и если бы ему не вырезали селезенку после нападения конкурентов Ханя, Сехун бы заволновался о ее состоянии.В результате с ринга Хань его буквально вытаскивал, натягивал футболку и, приведя в порядок, как мог, вел в хостел. Сехун знал, что сумма выигрыша того не стоила. Ему заплатили какие-то копейки, а отделали так, что вряд ли он сможет завтра провести хоть один бой. - Много получилось со ставки? – хрипло спросил он. Жаркий вечерний ветер противно дул в лицо. - Не очень. Надо было идти в другое место, здесь ты вчера примелькался. - Черт. Нам хватит на еду? - На завтра хватит. И на еще одну ночь. - И то хорошо.Сехун рухнул на лавку, хватая протянутую бутылку воды. Разбитые костяшки болели, как и все тело. Ему захотелось подбодрить печального Ханя:- Я когда только начал этим зарабатывать, тоже не сразу получилось. Потом приноровился, денег стало больше. Я быстренько вспомню, как выигрывал, и все будет в порядке. Хань погладил Сехуна по стриженной почти под ноль голове, почти тут же одергивая руку. Сехун обрадовался, что парень вспомнил сам, и ему не пришлось скидывать с себя теплую ладонь. Присев, Хань заглянул Сехуну в глаза. - Завтра я заложу часы. Не выходи на ринг. - Делай, что хочешь, я все равно пойду драться, – ощетинился Сехун. – Я способен заработать. - Иногда мне кажется, что мы говорим на разных языках, – в голосе Ханя проскользнула грусть. – Сехун, я знаю, что ты можешь добыть денег, что ты сильный, что ты выиграешь. Но мне больно смотреть на то, как тебя избивают. Я действительно хочу, чтобы ты был в целости и сохранности, сытым и отдохнувшим. Мне жаль, что тебе пришлось идти в подпольные бои, чтобы выжить. - Мне все нравится. Помнишь? Злость. Так она находит выход. Хань пристально смотрел ему в глаза, и Сехун собирался ободряюще улыбнуться, но губы лишь болезненно растянулись. Улыбка вышла горькой. Не выдержав, Хань вскочил и отошел. Сехун краем глаза заметил, как парень сжимает кулаки. Если бы волосы не скрывали лицо, то наверняка было бы видно отчаянное, беспомощное выражение. Хорошо, что Хань решил не стричься. Когда парень вернулся, он закинул руку Сехуна себе на плечо и молча повел его дальше. ***Денег, которые приносил Хань, едва хватало, чтобы купить еды. Ночь, когда бронь комнаты закончилась, пришлось провести на лавке в парке. Пару раз их выгоняли охранники, но парни, сделав крюк, садились в другое место. Спали по очереди друг у друга на коленях, и возможно, Сехуну показалось, что во сне он чувствовал, как ласково гладит его Хань. Он тоже до ужаса хотел прикоснуться к парню, но понимал, что не должен ради себя же. Хань – это огромный магнит, наркотик, болото; с каждым касанием становилось все сложнее вырваться. Как мантру повторяя про себя то, что больше никогда в жизни нельзя слепо доверять другому человеку, тем более, Ханю, Сехун держал руки при себе, из оставшихся сил убивая желание убрать от лица темные пряди и посмотреть на дрожащие во сне ресницы. На следующий день Хань ходил как в воду опущенный и постоянно кашлял. Он не смог петь, однако Сехун достаточно восстановился для того, чтобы вернуться на ринг. Пришлось снова проводить два боя за один вечер, иначе денег на хостел не хватило бы. Хань сидел на одном из кучи пустующих раскладных стульев. На бледном лице черными бриллиантами горели глаза. Сехун волновался и думал о здоровье Ханя все свободное от боев время, но парень говорил, что все в порядке. А потом кашлял.Организатор, отведя Сехуна в сторону после последнего поединка, предложил то, что то и дело предлагают в подобных заведениях: лечь в определенном раунде. Услышав сумму, Сехун отрицательно покачал головой и недвусмысленно потер пальцами. Он терпеть не мог торговаться, но сейчас речь шла о деньгах для выживания. В самом идеальном варианте он сможет отвести Ханя к врачу. - И ты ляжешь? – спросил Хань с одышкой, когда парни развешивали на колченогой, местами ржавой раскладной сушилке постиранную одежду. - Да. Обещают неплохо заплатить. Я уже так делал, все будет в порядке. Хань глубоко вздохнул, словно ему не хватало воздуха, и посмотрел в упор. Сехун еле сдержался, чтобы не дернуться от смеси отчаяния, страха и усталости в чужом взгляде. - Все будет в порядке, – повторил он еще раз, убеждая не то Ханя, не то себя, и сбежал в кровать, натягивая до подбородка покрывало.***Сехун не ошибся, все действительно прошло хорошо. На пятом раунде он подставился под не самый сильный хук в челюсть, рухнул на грязный после вечера боев ринг и прикрыл глаза, чувствуя, как болят старые и новые ушибы. Публика, привыкшая к его победам, недовольно заорала, однако Сехун не пошевелился, пока его не поднял рефери. Зрители огрызались и орали на него, тыча пальцами. Хань сидел на стуле поодаль, и Сехун был уверен, что парень тяжело, глубоко дышит. На следующий день Хань был никаким. Он с трудом дышал и вжимал голову в плечи, но на каждый вопрос говорил, что все в порядке. - Я не смогу думать о бое, если буду думать о тебе! – не выдержал наконец Сехун, когда Хань, сцепив зубы, приложил руку к затылку. – Скажи, что у тебя болит?- Голова, – признался парень. – Не знаю, в чем проблема. - Я схожу вниз, вызову скорую, – Сехун встал, взволнованно представляя, что будет дальше. - У нас нет ни документов, ни денег. Я в порядке, это неприятно, но жить можно. - Хань... Хань улыбнулся, садясь ровно. Было видно, что он изо всех сил держится, стараясь не подавать виду. Как будто Сехун не замечает, как ему плохо. Здоровье Ханя всегда было слабее, чем его, но в городе проблемы легко решались визитом к врачу, а здесь, в чужой стране, не имея ни гроша за душой, приходилось лишь надеяться на лучшее. - Я сегодня сам схожу в клуб, – решительно сказал Сехун. – Лежи и отдыхай. Пойди купи кофе, вдруг у тебя упало давление. Возьми деньги, я принесу еще. - Нет. Я не отпущу тебя одного. - Не дави на меня. Хань тут же стушевался. Он отвел взгляд и поморщился. В отношениях Сехун не перечил Ханю, поскольку был уверен, что любые решения парня будут хороши для него. Стоило признать, что порой Хань переходил грань и диктовал свои условия. Пусть даже во благо Сехуна, но иногда это было слишком, и Сехун чувствовал себя безвольной марионеткой, но он никогда не говорил ничего против. У него было четыре года на то, чтобы понять неправильность этого, и больше Сехун не собирался быть беспрекословно выполняющим указания мальчиком. Даже если иногда это было единственным, чего он хотел.- Прости. Ты хочешь пойти один? – на кивок Сехуна Хань вздохнул. – Во сколько ты вернешься? Мне надо знать точно, чтобы понять, если понадобится моя помощь. - Буду до одиннадцати. Сехун действительно вернулся в десять пятьдесят, уставший, избитый и с деньгами. Ситуация напоминала время, когда бои были отдушиной, и лучше было получить в лицо, а потом орать от физической боли, чем думать о Хане. Сейчас почти ничего не изменилось, вот только теперь Сехун волновался не о том, что Хань его бросил, а как бы состояние парня не ухудшилось. Если с Ханем что-нибудь случится, Сехун не пойдет дальше, просто не сможет. Скорее всего, ляжет рядом с ним или выйдет на ринг и будет драться, пока силы окончательно не исчезнут. - Как ты себя чувствуешь? – спросил Сехун, еле дотаскивая ноги до кровати. - Это мой вопрос. Они ответили одновременно:- Нормально.Вау, даже врут синхронно, замечательно. И правда, взаимно ассимилировались. Эта мысль и пугала, и веселила.- Поешь, ты устал, – сменил тему Хань.На табуретке стояла пластиковая миска с рисом и овощами. Это все, что они могли себе позволить, однако Сехуну не впервые перебиваться одним рисом и постоянно ощущать легкий голод. Значит, Хань, несмотря на головную боль, встал и пошел ему за ужином. Сехун не хотел об этом думать.- Завтра у меня еще один бой, заплатят больше, чем сегодня, – Сехун положил деньги на край кровати Ханя. Он не доверял себе, когда дело касалось экономии и правильного распределения денег. Не имев с ними дела в детстве, едва получив хоть какую-то сумму, Сехун почти моментально все просаживал на сладости, развлечения и другую ерунду. Ханю же достались от родителей кое-какие накопления, поэтому он, предоставленный себе, научился мудро распоряжаться тем, что есть. - Мне правда стало лучше, – сказал Хань, пересчитывая купюры. Посмотрел на Сехуна и внезапно предложил: – Давай побреемся. Сехун уже отвык от гладкой кожи лица. Он тщательно вытирал щеки, убирая последние капельки воды. Хань будто сбросил лет пять, если не больше. Его красивое, изящное лицо напомнило их первую встречу, когда пьяный в стельку Сехун даже стоял на ногах с трудом, однако при взгляде на Ханя все мысли вытеснило восхищение. Если бы они не расстались, насколько счастливым был бы сейчас Сехун?***Стоя в одних штанах в углу ринга, Сехун разминал руки. Толпа подтягивалась для очередного боя, но вовремя никогда ничего не начиналось, так что впереди были долгие минуты ожидания. Словно прочитав его мысли, Хань подошел к канатам. - Что хочешь на ужин?- Что-нибудь подешевле, – ответил парень. Когда они жили вместе, готовкой занимался Хань. Ему нравилось стоять у плиты, и, как он сам говорил, еще больше нравилось смотреть на довольного Сехуна. Сехун же с радостью перемывал грязную посуду, с которой Хань не любил возиться.Они поболтали ни о чем еще немного, и Сехун забыл, где и зачем находится. После того, как на ринге появился рефери, Хань подбадривающе кивнул и отошел.Здесь все объявлялось на английском. Местным был до лампочки красиво оформленный пиздеж, поэтому все потуги шли на удовлетворение заезжих иностранцев. Те, насмотревшись фильмов про восточные боевые искусства, шли за зрелищем, отваливая доллары и евро, лишь бы стать свидетелями жесткой драки супер-азиатов. В другом углу стоял высокий, тощий мужчина в потрепанных кроссовках. Ему было около тридцати, но шрамы и щетина добавляли возраст; взгляд из-под бровей предупреждал об опасности. Сехуну было плевать, он сюда не выигрывать пришел, а за деньгами. По сигналу Сехун и мужчина сошлись в центре ринга для принятого рукопожатия. Они, как положено, стояли напротив, близко-близко, и смотрели друг другу в глаза, пока рефери продолжал надрывать голос. Внезапно противник усмехнулся и зашептал, едва раскрывая рот:- Твой дружок симпатичный. Потом выебу его. Сехун недоуменно приподнял бровь. Какой еще дружок? Взгляд противника скользнул поверх плеча Сехуна, ровно туда, где стоял Хань. Хань. Эта сука собирается-Он враз оглох к окружающему миру, разгораясь злостью. Где-то на фоне объявили начало боя, но не успел мужчина встать в стойку, как Сехун с локтя заехал ему в челюсть, затем в живот, и бил, бил, бил, пока не почувствовал толчок сбоку. - Ли Мин! Абсолютно потерянный, злой, испуганный Сехун обернулся на любимый голос. Его отталкивал от лежащего в крови противника рефери, а зрители орали от восторга и недовольства. Этого не должно было произойти, Сехун не должен был потерять над собой контроль, только не сейчас. Он ведь должен лечь в пятом раунде, получить деньги, уговорить Ханя сходить к врачу. ОН ПОЛОЖИЛ ГЛАЗ НА ХАНЯ, СУКА! На Ханя! Тварь! Сехун не отрывал взгляда от жалобно стонущего на полу противника, пока Хань уводил его из клуба сквозь толпу, расталкивая желающих сфоткаться на память. На улице Сехуна хорошо встряхнули. - Нам надо валить из города, – понизив голос, сказал Хань. Он то и дело косился в сторону здания. – Сехун, ты здесь? Сделав глубокий вдох, парень кивнул. Остатки злости все еще потряхивали его, но в то же время пришло осознание пиздеца, который он натворил. Организатор это так не оставит. - Ты соберешь вещи? Я возьму на себя слежку, отведу их куда подальше. Встретимся через час в парке, где мы ночевали, ладно? Хань кивнул, а потом, не задерживаясь, быстрым шагом удалился в сторону хостела. Блять, все же хорошо начиналось. Чертова злость, чертов уёбок, который посмотрел на Ханя так. Выжил, и то ему повезло. Помаячив у клуба, но так никого и не заметив, Сехун неспешно пошел, куда глаза глядят. Через час он был в парке. Прошло еще пять минут. Десять. Двадцать. Полчаса. Сехун, нервно хрустя пальцами, метался от одной скамейки к другой, пристально и бесцеремонно вглядываясь в лица прохожих. Хань так и не пришел.