Часть VIII (1/1)

В последние несколько дней палаццо преобразился: внутри его холодных стен тёплым ключом забила жизнь, что в особенности проявлялось в поведении его обитателей. Как муравьи, слуги толпились в коридорах, выполняя многочисленные поручения, назначаемые, без сомнения, синьорой Капулетти — именно она находилась в самом центре этой суеты. С каждым часом её всё больше наполнял необъяснимый восторг, и тем чаще взгляд её глаз вылавливал в людском вихре племянника.Тибальт не мог понять, отчего тётушка порой так долго смотрит на него с предвкушением и к чему все приготовления. Единственным предположением о причине этой суматохи, до которого он смог дойти в ходе своих размышлений, было скорое наводнение. С такой спешкой и беспорядочностью в Венеции встречают лишь паводки — но суждение это было быстро отвергнуто, ведь в Вероне только подошёл к концу сезон дождей, а Адези* не собиралась пока выходить из берегов. Ещё больше усиливали сомнение краткие фразы, роняемые синьорой Капулетти в адрес Тибальта, и, слыша очередное мечтательно произнесённое ?Да, он будет выглядеть великолепно?, юноша окончательно смущался и терялся.Но вскоре Тибальт, допытываясь у не слишком разговорчивых слуг, пусть из вторых уст, всё же получил ответ: — В палаццо будет бал? — повторил юноша.— Да, будет, — подтвердила кормилица, сдавшаяся после длительных уговоров. — Только не говорите, что я это вам сказала.— Почему же? — Синьора Капулетти запретила нам. Она сама хотела вам сообщить, — было слышно, как кормилица жалеет о том, что уступила.— И когда? За несколько часов до бала? — усмехнулся Тибальт. — Вообще-то, — кормилица замешкалась на мгновение, но после продолжила, — она собиралась поговорить с вами именно сегодня.— Неужели, — юноша взялся пальцами за свой подбородок.Он развернулся и хотел было уйти в свою комнату, однако перед самым углом, где коридор поворачивает, остановился. Голова Тибальта, вначале опущенная, поднялась, а глаза стали смотреть на кормилицу. — За то, что сказала — спасибо. И за то, что привела тогда в палаццо — тоже спасибо, — еле слышно произнёс он, после чего ушёл.— Не за что, — сказала в пустоту кормилица.***Тибальт остановился у дверей незнакомой ему комнаты, за которыми его ждала синьора Капулетти — так, по крайней мере, сказал ему слуга, приведший его сюда.?Раз хочет сообщить мне о бале, то почему не сделать этого в будуаре? — в душу юноши закралось сомнение. — Зачем вести в другое место??Тибальт положил ладонь на ещё тёплую ручки и нажал; дверь открылась. Комната, в которую попал юноша, оказалась меньше, чем обычные покои, но всё же достаточно просторной. В центре он увидел тётушку с мужчиной, одетым в портновский костюм.— Добрый день, тётушка, — поздоровался Тибальт, не обращая внимания на незнакомца. — Зачем вы меня позвали?— Здравствуй, Тибальт, — она широко ему улыбнулась. — Знаешь ли ты, что завтра у нас бал? — Неужели? — юноша начал подозревать что-то неладное, поэтому удивление его было искренним. — И какое я имею к этому отношение?Синьора Капулетти сделала мужчине знак, тот направился к тяжёлым шторам, отделяющим одну часть комнаты одну часть комнаты от другой. Когда он были широко распахнуты, Тибальт наконец увидел то, чего больше опасался: там, на сундуке, поставленном напротив венецианского зеркала, лежали какие-то одежды белого цвета. Юноша старался удержать при себе своё недовольство и возмущение, но, направив глаза на синьору Капулетти, не смог препятствовать себе и стал глядеть слегка исподлобья.— Что же это, тётушка? — спросил он нарочито нежным голосом, что совсем не подходило его позе и выражению лица.— Твой наряд для бала.Тибальт, нахмурив брови, взглянул на своё бальное облачение, затем снова на тётушку. Внезапно маска недоумения на его лице сменилась другим состоянием, будто мысль, мгновенно возникнув, озарила его разум лучами света.— Тибальт? — синьора Капулетти заметила то странное выражение его лица, — тебя что-то беспокоит?— Нет, тётушка, не беспокоит, — выпалил юноша, отпрянув от оцепенения.— Тогда, может ты захочешь примерить?Тётушка двинула кистью в сторону одежды; Тибальт задержал на нём свой взгляд а потом, чтобы скрыто показать и намекнуть на своё нежелание, опустил голову и бесшумно выдохнул, наигранно сутулясь, но тётушка словно не замечала его жеманных ужимок, поэтому он покорно направился за занавески. Чем дольше юноша облачался, тем большее представление он имел о своих одеждах. Первые мысли зародились в его голове, как только он поднял с сундука камичию: она была сшита не из хлопка, ведь хлопок не мог струиться так хорошо и легко, как эта ткань. Юноша приложил её к своему телу: своим длинным подолом она достигала колен, а слишком широкие рукава имели разрезы, ограниченные золотыми фибулами. Тибальт, колеблющийся облачаться в одежду такого странного и непривычного покроя, стоял в замешательстве. Благо, через несколько мгновений за занавеску посмотрел портной и, увидев ступор юноши, решил помочь ему.— Нет, синьор, — он забрал у него камичию и положил её на сундук, — это надо надевать вторым. Сперва наденьте это.Портной, протянув Тибальту нечто похожее на предыдущее облачение, ушёл за занавеску и покинул юношу. То, что оказалось у него в руках, больше походило на привычную нательную одежду, однако всё же отличалось от камичии своей узостью и отсутствием шнуровки у шеи. Тибальт надел это через голову и посмотрелся в зеркало: эта камичия облегала его тело как никакая другая.?Что за идиотская одежда в Вероне, — юноша повернулся к зеркалу, разведя руки в стороны, — хотя бы спасибо, что даёт двигаться?Тибальт приблизился к сундуку, чтобы поднять с него ту самую отобранную портным камичию, которая, по видимому, видилась тому как замена дублету. Пару раз ошибившись и попав ладонью в широкие разрезы, юноша всё же надел вторую часть наряда, подозрительно начинающего напоминать греческий.?Что за бал памяти греков? Мы ведь произошли от римлян?, — он ещё раз осмотрел свою одежду.Тибальт хотел было отдёрнуть занавеску, чтобы показаться тётушке, но в последнее мгновение заметил в тени свёрток и, подойдя к нему, взял в руки: это оказался кассоне, завёрнутый в плащ. Юноша, размотав плащ, закрепил его вокруг своей шеи при помощи фибулы — настала очередь кассоне. Тибальт открыл застёжки и посмотрел внутрь. Там лежал пышный лавровый венок, выглядящий почти как настоящий, если бы его широкие листья не сделаны были из золота. Несколько мгновений юноша не опускал взгляда с этого венца, поражаясь и недоумевая.?И что же я буду этим символизировать, вернее, кого?? — продолжал вопрошать себя Тибальт до тех пор, пока не надел эту корону на свою голову. Юноша погляделся на себя в зеркало, но не успела догадка появиться в мыслях, как занавеска была отдёрнута, давая свету ослепить глаза, привыкшие к полутьме: Тибальт, рассматривая себя, не заметил портного, глядящего из-за занавески — именно он раздвинул её, убедившись, что юноша уже полностью одет.— Феб! Вылитый Феб! — воскликнула тётушка, лишь увидев племянника.?Да, и в правду Феб?, — пронеслось у него в голове.— Что ж ты медлишь? — обратилась синьора Капулетти к портному. — Посмотри, всё ли хорошо сидит.Тибальт раскрыл ладони, сделав шаг назад.— Не надо, — осадил того юноша, — мне в этом вполне удобно.Тётушка заглянула племяннику в глаза в попытке увидеть там хоть тень обмана, но, не найдя искомого, опустила взгляд.— Раз так, — расслабленно произнесла она, — то подожди меня за дверью.Предварительно поклонившись сначала синьоре Капулетти, а затем — Тибальту, портной вышел из комнаты. Тётушка проводила того взглядом и после того, как раздался мягкий хлопок, сделала шаг в сторону племянника.— Всё ли тебе по нраву, Тибальт? — звучала она так, будто с осторожностью подбирала слова.— Значит, Феб? — юноша, до этого держа голову опущенной, поднял её.— Да, Феб, — удивлённым голосом подтвердила синьора Капулетти и застыла на мгновение, после чего с вопросом во взгляде сдвинула тонкие брови к переносице. — Что-то с этим не так? Тебе не нравится?— Нет, платье смотрится хорошо, — Тибальт отвернулся от тётушки. ?Очень хорошо, — исправился юноша, взглянув на себя в зеркало. — Оно и в правду делает меня величественным??Он выпрямился, расправил плечи, и в этот момент едва заметная тень божественности, яркой и блистательной, мелькнула в его отражении; Тибальт сделал шаг назад. — Но я ведь не Феб.**Услышав это, синьора Капулетти подняла уголки губ — юноша был уверен, что то была усмешка, пусть и исполненная добродушности. — Не стоит вводить в заблуждение по крайней мере себя, — она, приблизившись к племяннику, встала подле него, так что в зеркале видны были оба. — Я уверена: на балу никто не будет блистать так ярко, как вы с Джульеттой. Почему бы не усилить этот блеск одеянием лучезарного бога? Я ведь права?Тибальт ничего не ответил; она, будто удовлетворённая этим молчанием, отошла от юноши.— Скажите, тётушка, — синьора Капулетти обернулась. — Те дополнительные мерки у бронника: они ведь были не для кораццы, а для этого. — Тибальт показал на свой наряд. — И тот свёрток, что был у вас в руках после разговора с тем слугой. Там были мои мерки, — глаза юноши были направлены в сторону тётушки, но смотрели выше неё. — Теперь я понимаю, почему вы тогда сразу уехали, только оставив меня у палаццо: вы сейчас же направились к портному.Синьора Капулетти сокрушённо опустила голову, прикрыв глаза. — Я хотела, чтобы бал стал сюрпризом для тебя, — она взглянула на племянника, — поэтому рассказала только сегодня. В противном случае, зная всё с самого начала, ты отказался бы идти к портному: ты ведь не хочешь быть на балу. Верно? — Вы правы. Не хочу.Тибальт приподнял плечи будто в попытке согреться; в отличии от большинства венецианской знати, отец предпочитал не жить на широкую ногу, но обязательно в доме Франтумато несколько раз в год устраивалось пышное празднество, на которое стекались все родовитые жители. И Тибальт, будучи с детства приученным к таким торжествам, всё же испытывал к ним крайнюю нелюбовь, и каждый бал становился для него испытанием, граничащим с пыткой. Это чувство неприязни, растущее от празднества к празднества вызвано было не столько танцами, вызывающими только скуку, с правилами держать себя, сколько отношением к себе. Всякий раз находясь в танцевальной зале, Тибальта не покидало стойкое ощущение того, что каждый гость разглядывает его так, как обычно желающие сделать ставку осматривают самого быстрого скакового коня. В особенности такое поведение, выраженное сильнее, нежели чем у остальных, юноша замечал за своим отцом: когда он, как всегда, сводил разговор к обсуждению сына, в глазах его зажигались и сгорали искры, чью природу Тибальт, как он полагал, знал — это проявление отцовской натуры торговца, азарт от стремления продать свой товар подороже. Так же держал себя отец и на балу в именины сына, незадолго до охоты, как раз на которой и получил свою смертоносную рану. Но тогда что-то иное, помимо жадной увлечённости, мелькнуло в его взгляде и позе: блеск в его глазах потеплел, сменившись с металлического на мягкий, а уголок губ поднялся на пару мгновений, будто отец собрался улыбнуться. ?Может, тогда он действительно начал думать обо мне как о сыне? — юноша вперил взгляд в складки занавесок. — Нет: наверное, он радовался, что скоро можно будет женить меня и избавиться от меня?— Тибальт, — синьора Капулетти встала прямо перед ним, — я тоже была в такой же ситуации, что и ты: приехав в Верону, я была постоянно грустна. И только... Развлечения смогли вытащить меня из этой невесёлости. Мне кажется, что и тебе стоит поступить подобно мне.Юноша вместо ответа опустил голову, не давая возможности разглядеть, согласен он или нет. Тётушка, вздохнув в беспомощности, отошла от племянника, но через мгновение решилась сказать последнее:— Джульетта желает твоего присутствия на балу — если это хоть сколько поменяет твоё решение.Юноша, отвернувшись, приблизился к окну, чтобы посмотреть оттуда на внутренний двор, где служанки раскисшим тряпьём мыли полы. Он опустил голову; на галерее второго этажа стояла Джульетта: её руки, лежавшие на перилах, поддерживали упокоенный на них подбородок. Видимо, почувствовав чей-то взгляд, она выпрямилась и стала искать глазами. Найдя Тибальта за окном верхнего этажа в его наряде, кузина в замешательстве прикрыла рот рукой, но позже помахала ею, чтобы приветствовать юношу. Внезапное смущение было сильным, поэтому ровно через мгновение Джульетта исчезла в проёме двери, что находилась неподалёку.?Джульетта? — внезапно для себя улыбнулся Тибальт, преследуя кузину взглядом.— Хорошо, — юноша наконец вспомнил о своей тётушке, стоявшей в той же с ним комнате, — я пойду на бал, но с одним условием, — он скрестил руки на груди. — Умоляю: не надо оглашать, откуда я приехал и кто я вам вообще, и не знакомьте меня ни с кем. Я хочу провести бал только со знакомыми лицами. — Всё будет устроено по твоим желаниям, — тётушка кивнула ему.— Спасибо, — хоть Тибальту привиделась усмешка на губах синьоры Капулетти, он всё же поблагодарил.