Первый (1/1)

Только оставшись в одиночестве, Бартоломео позволяет себе короткий приглушённый стон и мысль, которой он не допускал раньше никогда: ?Я несчастен?. Какой же человек, будучи в его положении, не считал бы так… Даже правителю Вероны иногда нужно отпустить себя.Когда проклятая чума добралась до его города, больше всего Эскал опасался за здоровье младшей сестры и раз в три дня навещал её в доме мужа. Двое её сыновей, Меркуцио и Валентин, на время прихода дяди затихали и при виде статной фигуры герцога незаметно для самих себя выпрямлялись и чеканили шаг. Со старшим Эскал весьма часто говорил и довольно скоро нашёл, что это мальчишка искренний и понятливый. Правда, совсем не послушный?— об этом не шло и речи, Меркуцио был маленьким, но настоящим стихийным бедствием с заливистым хохотом и каштановыми кудрями. Иногда Бартоломео замечал, как хитро и быстро братья переглядываются, и однажды спросил сестру об этом. Та, нежно улыбаясь, заливисто рассмеялась и посмотрела в глаза мужчины:—?О, знал бы ты, брат мой, что здесь творится, когда нет тебя! Самое безобидное из того, что было сотворено на этой неделе?— они разбили окно своей спальни стрелой от лука Джованни… Им плохо здесь, на воздухе гораздо лучше. Они очень любят гулять,?— она вздохнула, опустив глаза, и печально улыбнулась, касаясь руки Бартоломео. —?Но выдержат. Я уверена, что чума скоро отступит.Когда утомлённый полуденной жарой Эскал пришёл к дому сестры снова, внутрь его не пустили. Старенькая кормилица Диана, вышедшая за ворота, промокнула припухшие глаза платком и всплеснула руками:—?Отметины у синьоры нашли, Ваша Светлость, ей-богу…За её спиной Эскал заметил Валентина, младшего и более тихого из братьев?— он смотрел на герцога исподлобья и держал руки за спиной. Взгляд у него был пронзительным и не по-детски серьёзным, и Бартоломео внезапно ощутил, как по шее побежали мурашки?— он знал, что чума едва ли лечилась.Полторы недели герцог провёл в тревожном ожидании и стал понимать, что от жжения в глазах он не может работать как обычно, пока Парис не подметил, что за это время дядя ещё больше ?закопался в работу?. Под вечер четверга в кабинет Бартоломео постучался бледный слуга и сообщил то, отчего сердце мужчины пропустило удар и оборвалось, оставляя жгучую дыру в груди?— Барбара мертва.Когда Эскал в последний раз пришёл в её дом, чтобы забрать племянников с собой, смотрел вперёд он туманно и в ответ на все соболезнования только молча кивал. Более-менее отрезвил его только вид заплаканного Меркуцио, крепко держащего за руку уставшего и шмыгающего носом Валентина. Бартоломео одной рукой поднял младшего племянника на руки, чувствуя, как тот жмётся к его груди, а старшего потрепал по плечу, словно бы говоря: ?Нужно сдержаться?. Тот только кивнул, плотно сомкнув губы и твёрдо шагая за дядей.Теперь Меркуцио с Валентином, верно, должны ложиться спать, а Эскал, уже облачённый в чёрное, как раз перешёл из спальни в кабинет, чтобы…Нет, сегодня он решительно не может разбирать бумаги.Сегодня он может позволить себе дать слабину впервые за тридцать лет.Барбара не заслужила такой страшной смерти, но герцог понимал, что этого вполне стоило ожидать?— ещё в детстве стало ясно, что у неё некрепкое здоровье, и как ей было устоять против ?чёрной смерти?… Бартоломео глубоко вдыхает и опирается о стол одной рукой?— веки отяжелели, голова не слушается, пальцы леденеют. Сейчас лучше бы только отправиться вслед за любимой сестрой, но герцог упорно гонит от себя навязчивую мысль?— отец, хоть и весьма жёстко, учил его, что о смерти нельзя помышлять даже вскользь, что правитель должен думать о народе и своих делах.Должен.Выбора ему не давали.Мужчина медленно опускается в кресло, сжимает пальцами его резные подлокотники и тяжело дышит. Сейчас в кабинете двое?— Эскал и Правитель. Двое совершенно разных людей. Эскал страстно желает упасть сейчас на колени и кричать, кричать, раздирая горло?— скоро боль в душе он стерпеть не сможет. Правитель раз за разом жестоко осекает Эскала, взбешённо повторяя, что никто не должен знать о его чувствах.Ни одна живая душа.Бартоломео слегка вздрагивает, слыша скрип двери, но не встаёт и не оборачивается?— служанка, чтобы смахнуть пыль? Паж с докладом?—?В-Ваша Светлость,?— слышится сиплый мальчишеский голос. —?Дядя… Князь… Эскал… —?обладатель его путается, сбивается и не может решить, как обратиться к потерянному правителю. Герцог вдыхает тише, прикрывает глаза и ровным тоном спрашивает:—?Почему ты ещё не спишь, Меркуцио? На часах почти десять.—?Я… Я спал,?— мальчишка не смелеет, и Эскал слышит, как он неловко переминается с ноги на ногу, стуча каблуками сапог. —?Просто… Видел страшный сон.—?Сон? —?несколько обескураженно произносит Бартоломео, задумчиво поворачивая перстень на левой руке камнем вниз.—?Д-да,?— мужчина различает или тихий стук, или шорох. Меркуцио, кажется, привалился к дверному косяку: отчего не может стоять на ногах? —?Я видел, что… —?почему мальчишка не договаривает?..—?Ты боишься? —?тон герцога по-прежнему спокойный, хотя он пытается сдержать внутри себя нарастающую бурю: что боль от потери сестры, что непонимание от такой непривычно тихой и жалобной речи племянника. Воротник чёрной рубахи будто душит, и мужчина поспешно расстёгивает верхнюю пуговицу.—?Ну… —?Меркуцио тянет с ответом, и Эскалу слышно, как тяжело он дышит. —?Я думал, что это было на самом деле. Да, я испугался.—?Ты не сказал мне, что видел,?— напоминает Бартоломео, начиная проявлять интерес: что могло испугать такого отъявленного хулигана?Мальчишка молчит, и герцог терпеливо ждёт ответа, когда в один момент понимает?— ведь и Барбаре в детстве снились не самые хорошие сны.Мужчина поднимается из кресла и оборачивается, замечая, как плохо выглядит племянник?— длинные спутанные кудри, вздрагивающие плечи, побелевшее лицо… Глаза. Из ярко-зелёных они стали тёмно-оливковыми, и Эскалу даже не нужно раздумывать?— он понимает, отчего это. На щеках мальчишки ещё не просохли влажные дорожки от слёз, и дыхание сбилось явно по той же причине?— во сне он тоже плакал.Меркуцио нервно сглатывает, докрасна трёт белую шею и коротко втягивает воздух носом:—?Я видел, что вы умерли.Брови Бартоломео подскакивают, и у него вырывается:—?Хотелось бы мне думать, что твой сон не был вещим…—?Они никогда не сбываются,?— устало машет рукой мальчишка и серьёзно смотрит в глаза дяди. —?Только вы не просто так умерли. Я… —?он снова затихает, прочищает горло и слегка приподнимает брови, продолжая,?— мне приснилось, что вас убили.Герцог выпрямляется и пристально смотрит на съёжившегося племянника снизу вверх. Тот долго молчит, вперив в мужчину ответный взгляд, а после внезапно выпаливает:—?Я слышал, как мама звала вас перед… Перед… Ну...Он судорожно вдыхает и отворачивается, запрокидывая голову. Эскал сжимает зубы и осторожно касается его плеча:—?Меркуцио, ты…Его прерывает громкий всхлип?— мальчишка рыдает, закрывшись ободранными руками, и яростно размазывает по щекам слёзы, будто хочет поскорее затихнуть. До слуха Бартоломео доносится прерывистое:—?Сейчас, п-простите… Я успокоюсь…Мужчина невесело усмехается и тяжело качает головой:—?Не извиняйся. Мне самому хочется…Эскал резко осекается и прикусывает язык так, что во рту появляется солёный привкус крови?— как он только мог сказать такое, не сдержав себя?!—?Что вам хочется? —?Меркуцио всхлипывает тише, поворачивается к дяде и выжидающе склоняет голову к плечу. Тот мотает головой и вполовину поворачивается к окну, но мальчишка не сдаётся?— берёт герцога за руку и встаёт перед ним, заглядывая в глаза:—?А?..Бартоломео невольно улыбается, глядя на него?— сейчас задиристый мальчишка больше походит на слегка смущённую юную синьорину?— и вздыхает:—?Я хочу того, что не позволено правителю Вероны.—?Разве правитель Вероны?— не человек? —?искренне удивляется Меркуцио. —?А человек вообще-то чувствует.—?Как ты узнал? —?хмурится Эскал, скрещивая на груди руки. Мальчишка привстаёт на носки, вытягивает руку и касается кончиками пальцев его лба:—?По складкам. Отец тоже хмурился так, когда ему, как он говорил, было очень больно.—?И мне больно,?— на выдохе кивает герцог, вспоминая Барбару такой, какой видел её в последний раз.—?Из-за мамы, да?.. —?тихо и понимающе произносит Меркуцио, отводя глаза в сторону.—?Именно.—?А вы… —?он чуть наклоняет голову и подносит к подбородку сжатые большой и указательный пальцы. —?Вы её очень любили?—?Как ты,?— отрывисто следует от мужчины, смотрящего в окно.—?Значит, очень,?— почти шёпотом заключает мальчишка и прижимается к руке дяди головой. Бартоломео переводит глаза на него и с удивлением видит его лицо?— только что на нём было хмурое выражение, а сейчас?— виноватое и даже отчаянное. Герцог легко гладит племянника по волосам, обнимает за плечи и неожиданно тепло улыбается:—?Меркуцио… Ты первый, кому я сказал о том, что чувствую.Тот вскидывает голову и недоуменно выгибает бровь:—?Первый? Правда?—?Правда,?— кажется, Эскал сказал это ровно, но мальчишка расслабляется и мягко улыбается, сжимая его пальцы:—?Я теперь ваш сундук с секретами, дядя?—?Да,?— коротко смеётся Бартоломео, чувствуя, что душе стало легче: верно, Барбара правильно воспитала сына, и этому улыбчивому ребёнку можно верить.Можно, а не должно.И Бартоломео верит.