Глава IX. Выстрел и иллюзия (1/1)

Шаги Йошицугу неслышны; он почти сливается с окружающей темнотой — даже несмотря на то, что одет в белое; чёрные волосы его, собранные в высокий хвост, с ещё большей лёгкостью теряются среди веток, и Сакону приходится постоянно оборачиваться, чтобы ни в коем случае не упустить из виду единственного путеводителя. Однако простое ?обернуться? едва ли не каждый раз переходит в предательское ?задержаться взглядом?. О том, что змей привычен прятать своё тело, теперь напоминает лишь белый шарф, скрывающий нижнюю часть лица, да перебинтованные кисти; в остальном же его облачение ничем не отличается от тех, что носят обычные воины. Видеть Йошицугу таким для Сакона странно — но тем не менее зрелище это слишком красивое, чтобы можно было легко отвести глаза.Молчаливый призрак, приходящий к целителю во снах… Когда именно он начал овладевать его мыслями?Верно, уже довольно давно. Образ Йошицугу посетил волка буквально через пару дней после их первого поцелуя. Посетил с явным намерением повторить пройденное, а затем — перейти к более сложному уровню… Уже тогда, подскочив на постели и сгорая от стыда, Сакон понял, что просто обязан со всем этим покончить. Растопить лёд Йошицугу и при этом не ранить его сердца… не получится. А потому лучший выход — вовсе не приближаться к змею.Покуда не стало слишком поздно.?Раз Йошицугу сложно от меня отвернуться, — решил он, — то придётся действовать мне.А точнее, бездействовать?.Сакон никогда не считал себя хорошим актёром, однако ухватиться за свою принципиальность и сыграть в откровенное равнодушие ему никогда ничто не мешало… по крайней мере прежде. Именно эта тактика облегчила в своё время расставание с Шигенобу, именно она помогала скрывать чувства к Мицунари… и позволила справиться с разочарованием — когда его открыто отвергли. Конечно, в груди до сих пор болит от одной мысли о господине… и о том, как он смотрит в сторону Юкимуры…?Ладно, забудь. Это уже совершенно неважно?.Зато важно, что именно этой тактикой до последнего пользовался Сакон, не желая давать Йошицугу ни малейшего повода думать, будто между ними возможно что-то ещё.Однако тайное рано или поздно становится явным. Сегодня день не задался у Сакона с самого утра, а точнее, ещё с ночи, поскольку спал он крайне беспокойно — будто предчувствовал, что его ждёт впоследствии; а потом ещё, как назло, объявился Тодо Такатора. Конечно, объявился он по делу, как представитель Иэясу, однако не упустил возможности бросить мимолётный взгляд на друга — издалека, так что тот, увлечённый беседой с Мицунари, его и не заметил. А вот Сакон заметил всё и всех, пусть даже случайно и совершенно неожиданно. И настолько же неожиданно в голове целителя будто вспыхнуло осознание: он не хочет видеть возле Йошицугу кого-то ещё.Точнее, он не хочет видеть возле него… соперника.А ведь змей с ястребом пересекались при нём и прежде — благо после перемирия с Иэясу подобное перестало быть для них запретным. И Сакона ни разу не смутила та дружеская привязанность, которую Йошицугу, несмотря ни на что, проявлял по отношению к Такаторе. Отани дружит с многими, и к тому же Мицунари он привязан намного сильней… Однако Мицунари держится равной с ним позиции, воспринимая его как брата. Что же касается Тодо… даже короткого взгляда в его сторону хватило, чтобы понять: этот ястреб безнадёжно влюблён в змея, который, в свою очередь, считает его лишь товарищем.И почему волк прежде этого не замечал?..Стоило Сакону об этом задуматься, как его внезапно охватила совершенно необъяснимая злость; он резко сорвался с места, поспешив туда, куда направлялся изначально, — лишь бы не столкнуться с посланником Токугава. А потом некоторое время никак не мог понять, почему настолько сердит. Даже Мицунари, встретив его чуть позже, искренне обеспокоился по этому поводу.Естественно, затем целитель заключил, что снедающее его чувство — просто-напросто ревность; однако своей симпатии к змею признать ему не позволило элементарное упрямство. Посему волк решил: он слишком привык к тому, что Йошицугу ему доверяется, и в голове его успела засесть мысль, что змей больше никому не способен раскрыть так много. Сакон совершил роковую для любого стратега ошибку, отвлекшись от более широкой картины на частность… Но благодаря визиту ястреба стало ясно, что не только волк находится в опасной близости от змея. Именно это и вызвало досаду — которая незамедлительно проявилась в виде поистине ребяческого раздражения.Хотя… ?в опасной близости? — это громко сказано. Йошицугу ведь наверняка знает о чувствах своего друга. А раз он до сих пор не ответил на них… И раз Такатора до сих пор не предпринял решительных действий…Или же…В итоге, истерзав себя противоречивыми мыслями, Сакон не выдержал — и чуть позже почти открыто выдал Йошицугу истинные причины своего поведения. А сейчас, самым наглым образом отвлекаясь от основной их задачи — отыскать охотников и показать им, что лучше держаться подальше от чужого дома, — окончательно признаёт, что ему обидно будет упустить Йошицугу, обидно будет отдать его другому. Если змей и правда забудет о своих чувствах к волку, это будет по меньшей мере сильный удар по самолюбию последнего — который, вообще-то, ох как не любит проигрывать.Другое дело, что Сакон просто не имеет права относиться к Йошицугу подобным образом.Конечно, змей ему интересен… нет, даже не так. Змей для него теперь интереснее любой другой сущности. Каждый жест, каждое слово таит в себе загадку, которую не терпится разгадать. Однако воспринимать Йошицугу как ?жертву? — слишком подло по отношению к такой выдающейся сущности. Стратег, в чьё распоряжение господин Хидейоши не боится отдавать бесчисленное количество воинов, чьим замыслам доверяется без опаски… Проницательный, способный предугадать что угодно — и при этом готовый, не дрогнув, пожертвовать собой во имя общей цели… или дорогой ему сущности. Сакон его не достоин. И уж тем более не достоин пользоваться его чувствами.Да, волк падок на то, что приятно глазу, хоть и не привык судить по внешним данным. А Йошицугу красив до безумия — и смотреть на него, не любуясь, всё тяжелей. Радует хотя бы, что теперь исцеление требует лишь немного распахивать нижнее кимоно… А если ещё учесть и то, что ?не внешние? данные у Йошицугу словно нарочно для Сакона подобраны — и ум, и собранность, и загадочность… и этот его холод… которому так и хочется противопоставить своё тепло…Слишком сложно не потерять голову.Волк качает головой, безуспешно пытаясь отогнать от себя воспоминания о Йошицугу, которого видел в тот день, когда впервые испытал на себе действие его яда. Змей совершенно не был похож на себя нынешнего — невозмутимого, сосредоточенного, с чётким планом в голове. Тогда он будто сам не знал, чего хочет, но в то же время желания его были весьма определённы. А подобная противоречивость не может не искушать. С той поры Сакон всё чаще ловил себя на мысли, что желает снова увидеть румянец на этих бледных щеках; понять, какие именно эмоции скрываются за вечной маской спокойствия; услышать, как уста вышёптывают его имя, лихорадочно, почти безотчётно…И почувствовать, как лёд Йошицугу стремительно тает под натиском его горячих ласк…?Да, я очень вовремя об этом думаю?, — замечает Сакон, и желание отвесить самому себе хорошую пощёчину становится всё более навязчивым. К счастью, они шагают сквозь чащу, в отдалении друг от друга, а потому у волка имеется прекрасная возможность похмуриться на самого себя, прячась за почти растерявшими листву деревьями. Сакон снова невольно уходит в себя — а через пару минут резко замирает.Йошицугу нигде нет. Он просто исчез без предупреждения — а волк даже не заметил, когда именно.Тело сковывает холодом — и причина отнюдь не в погоде.— Змей?..Волк взволнованно озирается по сторонам. Когда на плечо внезапно опускается чья-то ладонь, он едва не подпрыгивает на месте.— Что с вами такое? — спрашивает Йошицугу с намёком на укоризну. Выйдя вперёд, он оказывается в поле зрения Сакона и смотрит ему прямо в глаза — будто бы с негодованием. — Вы совершенно не сосредоточены.— Прошу прощения. Отвлёкся на… гнетущие мысли, — слегка недовольно отвечает ему волк. Недоволен он, конечно, самим собой, однако Йошицугу вполне может принять это на свой счёт. Ни в коем случае не желая напрасно обидеть змея, волк добавляет, уже мягче: — Клянусь впредь не позволять себе подобного.Йошицугу едва слышно хмыкает.— Полагаю, вы неверно меня поняли. Я не придираюсь. Меня правда волнует ваше…— Мы на задании, — слегка сурово прерывает его Сакон. — Нам некогда беспокоиться о таких глупостях.Пару мгновений они молчат, однако затем змей кивает.— Согласен. И, в свою очередь, прошу прощения. Нам обоим стоит вспомнить о том, как сосредоточиваться на насущном, — с этими словами он исчезает за ближайшим стволом. Теперь змей снова идёт параллельно Сакону, и это, с одной стороны, позволяет выдохнуть свободно, а с другой — вызывает какую-то обиду…?Так, нет, прекрати немедленно. Ты ведь не дитя малое. Ты стратег и воин, в конце концов?.Крепче перехватив рукоять меча, Сакон заставляет себя окончательно позабыть обо всём постороннем. Он изо всех сил прислушивается к звукам и запахам, считывая каждый знак, способный указать на чужое присутствие. Тем не менее Йошицугу настораживается много раньше, чем Сакону удаётся заметить хоть что-то; жестом подозвав волка к себе, змей бесстрастно сообщает:— Двадцать шесть охотников. До них десять минут пути, если продолжим в том же духе. Предлагаю оборачиваться. Мой змеиный облик вряд ли их устрашит, однако так я поспею за вами.— Если обыкновенная змея вдруг превратится в опасного воина с невидимым клинком, думаю, это впечатлит их сильнее ?злого волка?, — смеётся Сакон. И вздрагивает, когда Йошицугу вдруг касается его плеча.— Умоляю вас, будьте осторожны, — настойчиво шепчет змей, с искренним беспокойством всматриваясь в лицо. Проходит секунда молчания, и Йошицугу, будто покорившись невольному порыву, подаётся вперёд — но почти сразу останавливает себя. После чего делает глубокий вдох, словно сгоняя наваждение. — Порой мне кажется, что вы перенимаете у Мицунари не только пламя.Сакон задумчиво хмыкает.— Так может, в этом всё дело и есть?— Тогда я бы уже давным-давно влюбился в своего лучшего друга. А на вас бы даже не посмотрел, — пытается проворчать Йошицугу. Он глядит на Сакона с неприкрытой обидой — и почему-то это кажется невероятно милым.Не удержавшись, волк легко касается выпавшей на плечо тёмной пряди.— Ты… тоже береги себя.Взгляд змея теплеет. Он робко, кончиками пальцев, дотрагивается до тыльной стороны ладони волка.И после этого они снова расходятся, без слов договорившись зайти к врагу с двух сторон. Так охотники даже опомниться не успеют. Занятно, что такое безмолвное сотрудничество напоминает волку о прошлом. Но ещё занятнее то, что на душе от этого не больно — лишь тепло.Признаться честно, Сакон не сразу понял, отчего Хидейоши решил отправить на это задание лишь двоих, пусть и не последних по силе и умениям воинов. Казалось бы — что мешает набрать отряд побольше да напугать вторженцев элементарным числом? Однако, поразмыслив немного, волк осознал, чего именно желает добиться нынешний повелитель леса. Упор на количество запросто может сработать против них самих. Если сегодня натравить на охотников отряд, завтра они приведут целое войско себе подобных. А если дать чужакам понять, что сущность по силе равна не одному десятку людей, если показать, что даже два местных жителя способны справиться хоть с полусотней, хоть с сотней вторженцев — и при этом даже не утомиться… Вот тогда они задумаются, стоит ли им вновь соваться в колдовские владения.Жаль, что охотников всего двадцать шесть. Не хватит их, чтобы полноценно проявить себя. Даже разведённый костёр им не поможет — с клеймом Мицунари целителю не страшно рядовое человеческое пламя. В том, что костёр есть — и что Йошицугу не ошибся с числом, — Сакон убеждается лично, когда в образе волка подбирается к разбитому врагом лагерю.?Интересно, змей уже достиг места назначения??Прямо сейчас Сакон не слышит и намёка на присутствие где-то поблизости Йошицугу. Это очень даже тревожит, однако целитель заставляет себя полностью сосредоточиться на задании.В конце концов, он должен доверять своему напарнику.Внезапное появление на поляне крупного по их меркам волка заставляет охотников на время впасть в ступор. Не сразу до них доходит, что следует встать по ту сторону костра и вскинуть ружья, а заведомо наложенных господином чар оказывается достаточно, чтобы первая — и пока единственная — пуля прошла мимо. Сакон рычит и скалится, поочерёдно глядя охотникам в глаза, а через несколько мгновений за спинами противников вырастает Йошицугу — меланхоличным ?доброй ночи, господа? заставляя их прийти в ужас. Враг едва не бросается врассыпную, однако властный оклик одного из них заставляет остальных собраться с духом. Теперь, в битве на два фронта, стрелять они уже не решаются: есть опасность задеть своих. Тем не менее вторженцы хватаются за холодное оружие и, разделившись, пытаются окружить две сущности, при этом отрезая напарников друг от друга.?Как будто от этого что-то зависит?, — думает волк. Они с Йошицугу изначально не планировали объединять усилий — в этом нет нужды. Обратившись человеком, Сакон одним размашистым ударом раскидывает половину своих противников. Он бьёт плашмя, чтобы, упасите прародители, не разрубить — не хватало им только лишних мёртвых тел, которые, кроме всего прочего, не исчезнут сами. Да и Мицунари просил по возможности никого не убивать…Запоздало, до Сакона доходит, что теперь, после появления Йошицугу, он ощущает себя намного спокойнее и увереннее; краем глаза волк видит, как змей ловко переливается из одной формы в другую, то исчезая из поля зрения охотников, то возникая рядом с ними в полный рост. На первый взгляд лёгкие, почти невидимые удары его клинка завораживают, и Сакон едва не отвлекается от тех охотников, что стоят непосредственно перед ним. Один из них осмеливается поднять ружьё, которое Сакон тут же разрубает пополам. Испуганно вскрикнув и выронив оружие из рук, враг уносится прочь. Два оставшихся противника почти без раздумий мчатся следом.Сакон недовольно хмурится им в спины.?Чужие они, слишком чужие…?Обернувшись, волк видит, как Йошицугу прижимает к земле последнего охотника, не успевшего покинуть поляну. Приставив клинок к шее врага, он угрожающе шипит:— Кто прислал вас?— Я… я не понимаю!.. Ваш язык… не понимаю!.. — взрывая руками опавшие листья, восклицает охотник — однако слишком уж нарочита его попытка выглядеть ?глупым чужаком?. Йошицугу также это осознаёт; отбросив клинок, он хватает человека за грудки и едва ли не рычит:— Не прикидывайся! Ты — лидер, а потому обязан знать наш язык! — охотник бормочет что-то невнятное, отказываясь воспринимать слова врага. Йошицугу понижает тон… Однако, будучи предельно спокойным, голос его звучит намного страшнее, чем крик: — Говори. Иначе умрёшь в страшных муках.Сакон, до этого желавший приблизиться к Йошицугу, резко замирает, поражённый. Никогда прежде он не видел змея настолько пугающим. Яростный взгляд, направленный на человека — будто тот является главной причиной всех бед, происходящих в лесу, — сверкает, отражая языки пламени поблизости. И не только взгляд — огонь скачет бликами по волосам Йошицугу, скользит по одежде, касается открытых участков бледной кожи, но не высветляет образа — наоборот, делает его более мрачным. У волка аж дух перехватывает от подобного зрелища. Впервые в этом призраке настолько отчётливо видна его мстительность… а ещё — отражение той сущности, что до последнего была для него ближе и дороже всех.Отражение пламенного демона по имени Исида Мицунари. Того, кого змей безвозвратно потерял из-за охотников. Того, кого отчаянно желал вернуть себе всё это время — но просто не имел на это права. Того, чьей силой, чьим теплом, чьими помыслами жил так много лет…У них и правда слишком много общего. Когда души близки настолько, они не могут не влиять друг на друга. И потому теперь Сакон верит всему: и угрозе мучительной смерти, и ненависти в глазах… Змей действительно прямо сейчас готов убить — самым безжалостным образом.И что страшнее — он действительно желает этого. Не может быть никаких сомнений в том, что с такой сущностью, с таким Йошицугу… лучше и правда не шутить.Сакон не из робкого десятка, однако прямо сейчас ему хочется поёжиться. Тем не менее тело почему-то отказывается двигаться. Нахмурившись, волк пытается хотя бы сделать шаг — но его словно приковывает к земле.А затем проходит ещё мгновение — и целитель, резко выдохнув, роняет меч.Лес вокруг внезапно окутывает пелена, а затем действительность вдруг рассыпается, точно тонкий слой песка под взмахом чьего-то сильного крыла… Волк протестующе мычит и качает головой, отчаянно пытаясь стряхнуть с себя что-то… и едва не приходит в ужас, поняв: это ?что-то? слишком уж напоминает наваждение…?Да нет… такого не может… на меня ведь не действуют… только господин…? — Сакон падает на колени. Мысли путаются, не в силах выстроиться в ровный ряд, и, будто сквозь сон, волк слышит чей-то знакомый голос:— Господин Шима?.. — а затем уши резко пронзает отчаянный крик: — Сакон!!!Кто-то хватает его за руку, рывком притягивая к себе; раздаётся выстрел, и целитель приходит в себя — резко, будто от удара. Пару мгновений он бездумно смотрит прямо перед собой — а после осознаёт, что его прижимает к себе не кто иной, как Йошицугу.— Змей? — севшим голосом спрашивает Сакон. По телу Йошицугу внезапно пробегает дрожь, и он почти отпрыгивает от волка — но не раньше, чем Сакон улавливает запах его крови. — Что с тобой?!— Всё в порядке, — сдавленно шипит Йошицугу, крепко держась за правое плечо; на попытку Сакона приблизиться он как можно быстрее поднимается и делает шаг назад. — Это всего лишь царапина, не достойная вашего внима… — не договорив, он вдруг выгибается всем телом; с уст его срывается мучительный вздох.— Йошицугу!Лишь в последний момент змей успевает опереться о ствол ближайшего дерева, дабы не упасть.— Не нужно за меня переживать…За одним из деревьев раздаётся шорох. Сакон, вскочив, бросается в сторону шума — невзирая на взволнованный оклик Йошицугу. Стрелявший быстр, однако волк заставляет себя действовать на пределе возможностей, почти не уступая в реакции и манёвренности. Через короткое время он едва не ловит за предплечье сущность, больше напоминающую тень, — но та в последнее мгновение буквально растворяется в воздухе.В том, что это сущность, волк уже не сомневается. Не бывают люди настолько ловкими, чтобы так быстро запрыгивать на деревья. Точнее, он даже не запрыгнул — вспорхнул… Тем не менее Сакон сбивает убегающего с намеченной траектории, и тот чуть не падает, еле успев зацепиться рукой за ветку.Раздаётся едва слышный смех, который почему-то кажется слишком знакомым, а затем такой же знакомый голос с наигранным разочарованием роняет:— Какая жалость, что я не попал в тебя, Томоюки! — тень всё-таки усаживается на ветку, вновь ощущая себя как рыба в воде. — Хотел обеспечить тебе красивую смерть в окружении твоих же демонов… Интересно, сколько их сейчас в твоей жалкой душе? — лицо, синяки и царапины на котором Сакон не раз исцелял своей ещё несовершенной магией, сейчас почти полностью скрыто тёмной маской. Видны лишь глаза, такие же золотистые, как у отца, — но они, в отличие от отцовских, сияют не теплом и пониманием. Конечно, жажды мести в них нет — желай он отомстить, Сакона бы уже давно не было в живых. И тем не менее в этих глазах горит ненависть — тщательно сдерживаемая, но всё-таки заметная для посвящённых. — Скажи, ты до сих пор помнишь запах его крови, а, Томоюки? Запах крови своего первого господина? — Он усмехается. — Что ж, теперь запоминай, как пахнет кровь этого змея. Потому что ему не жить.И с этими словами тень растворяется — уже окончательно.— Проклятье!Услышанные только что слова нисколько не помогли — наоборот, сильнее всё запутали. Лишь одно теперь волку ясно наверняка.Нужно как можно скорее спасать Йошицугу.Со всех ног целитель спешит обратно к змею. Тот уже сидит на земле, почти поддавшись иллюзии.— Нет… не нужно… — молит он Сакона, когда тот подходит. Но, как только волк опускается рядом, змей хватается за него, будто за последнюю надежду. После чего обессиленно опадает ему на грудь. — Это я… во всём виноват… — едва различимо шепчет он, окончательно проваливаясь в забытье.— Нет, это всё моя вина… — Сакон осторожно укладывает Йошицугу себе на колени. Странно, однако теперь мысли целителя, сами собой, начинают собираться в истинную картину происходящего. Вот только картина эта слишком пугающа… Сердито рыкнув на себя, волк отмахивается от ненужных размышлений. Сейчас на первом месте иная задача — вывести Йошицугу из наваждения.?Если вытянуть пулю, можно по неосторожности лишить змея сознания — навеки. Значит, придётся действовать как с Мицунари во время битвы с Шибатой — идти в наваждение самому и исцелять изнутри?.Вот только выйдет ли подобное не с истинным господином? К тому же… только что сам Сакон попал под действие наваждения — что, если и это его поглотит? Да и откуда здесь вообще взялись чары Мицунари? Или существует колдовство настолько сильное, что даже Сакону перед ним не устоять? В любом случае — тогда ведь выходит, что охотники сотрудничают с…?Некогда об этом думать?, — одёргивает себя волк, опуская Йошицугу на землю и вглядываясь в его лицо. Змей совершенно спокоен, дыхание у него ровное. Однако впечатление это крайне обманчиво. Подобное состояние не означает, что Йошицугу в порядке и нет причин волноваться.Оно говорит о том, что змей даже не думает сопротивляться охватившей его иллюзии.?В этом смысле он полная противоположность Мицунари, — думает Сакон, протягивая ладонь к плечу Йошицугу. — И в жизни по части иллюзий ведёт себя иначе. Выходит, тот, кто рассудительнее в действительности — в мире наваждений пропадает проще любого мечтателя??Целитель уже почти касается одежды возле раны, когда на него внезапно снисходит озарение. А что, если… Дотянувшись до ладоней змея, волк торопливо, но в то же время осторожно снимает бинты, под которыми всё это время скрывались замыкающие символы.?Как же я сразу не додумался…?Если просто войти в иллюзию, она лишь усилится и наверняка погубит обоих. А вот если замкнуть колдовской круг и перетянуть часть наваждения на себя, то оно, наоборот, ослабнет — и справиться с ним будет намного проще. Иллюзия, судя по всему, смертельная, выхода из неё нет. Однако, если разделить её, она выпустит сама… не так ли?— Я вытащу тебя, Йошицугу, — обещает Сакон, склоняясь к змею. — Умру, но вытащу. Я не имею права тебя потерять. — Он накрывает его ладони своими. Замыкающие символы сразу же начинают нагреваться под его руками; когда они уже едва не обжигают кожу, Сакон шепчет: — Надеюсь, ты простишь мне мою наглость. Хотя… это ведь не считается за поцелуй.Это всего лишь прикосновение — и самый верный способ замкнуть колдовскую цепь.Пусть и прикасаться приходится своими губами к чужим.