Последняя. Задача с нулевым решением. (1/1)

– Вот и все. – промолвил Порядок, наблюдая за тем, как окровавленное тело инспектора медленно заваливается на бок. – Твой народ, твой мир... в безопасности. Осталось только вручить тебе награду... Сказав это, Маска хлопнул в ладоши. Кристалл, содержавший в себе сущность Порядка, подплыл к нам, повинуясь воле хозяина. – Сначала я не буду давать тебе слишком больших возможностей,.. – мановением руки подвел образование к себе Порядок. – Положи ладонь на поверхность, дитя. Я с трудом отвела взгляд от бездыханного человека. Друг. Я убила друга. Убила. Своими руками. А он хотел убить меня. Зачем? Зачем мы... делаем... всё это? Почему? Ради лучшего будущего? Но... Кто сотворил нас такими, какими мы есть? Случайность? Хаос? Природа? Почему мы всегда должны выбирать из двух зол?! Кристалл был многогранным, со сложным рисунком из замысловатых фигур и пузырьков внутри. "Сердце," – билось у меня в голове, – "сердце!" Сердце Порядка. Сердце боли. Бессмыслия. Крови. Страха. Счастья. Радости. Если у каждого своя правда; если всё привычное и родное, все наши идеалы можно легко изменить... пере-программ-ировать ради лучшего будущего... Если ничто не истинно... – ...то истина есть в ничто. – одним движением сорвала я с шеи спрятанный под поддевкой медальон. – На, упорядочь-ка вот это! Серебряная оправа магического талисмана со звоном впечаталась в синюю грань сосуда, содержавшего в себе существование фальшивого бога. Магический кристалл задрожал, вспух десятками трещин и принялся источать из себя потоки голубой дымки. – Вокс тала... фо тэн! – судорожно прохрипел лежавший на полу Сектор. – Я..! Что ты сделала?! – пронзительно закричал парящий в воздухе Порядок. Маска на его лице обезобразилась глубоким рубцом, нимб раскололся и потух. – Как?! Все же шло по плану! – Любой план может провалиться, – сделала издевательский реверанс Маске я. – Любое счастье может быть разрушено. Ты заставил меня убить друга. Ты дал нам жизнь, чтобы мы умирали. Ты тысячи лет равнодушно смотрел на наши мучения. Пришла моя очередь смотреть на твои. – Верни всё обратно! – срывающимся на писк голосом завопил обманутый бог. – Ты не понимаешь, что натворила!! – Освободила свой народ, полагаю? – невинно улыбнулась я. – Прекратила войны и страдания? Нет, стой! Избавила сородичей от необходимости жить в оковах твоих законов? – Ты убийца! Чудовище! Убийца! Дети, старики, женщины! Миллионы больше никогда не увидят свет солнца, десятки тысяч подохнут, давясь собственной кровью и проклиная тебя! Дура! Дура! Сумасшедшая! – Лучше раньше, чем позже. А насчет последнего ты абсолютно прав. Меня не просто так прозвали "Мэднесс". Парящий за моей спиной кристалл неожиданно перестал трескаться. Я окинула взглядом окружающее пространство и, не найдя ничего, чем можно было бы ускорить разрушение, сорвала с лап бинты. – Что ты... что ты делаешь?! – неверяще ощупал себя Порядок. – Нет, погоди! Погоди! Я не дам тебе так просто..!! Одним движением я запрыгнула на метнувшийся было в сторону магический сосуд. Обмотки легли на пальцы, стянув их вместе. Сжав кулаки, я принялась изо всех сил лупить кристалл по тем местам, где трещины были наиболее широкими. – Ты привык, что все тебе подчиняются, все делают так, как ты прикажешь! Настолько привык, что разучился видеть фальшь на лицах тех, кто подспудно жаждет избавиться от твоей власти! Удар-удар-удар! Еще! Справа, слева, сбоку! Бинты пропитались кровью из рассеченных пальцев, но я била снова и снова! Перед моими глазами пылали хижины и падали пронзаемые мечами сородичи. Рядом возвышалась фигура Альбиона Алабастера. "Война требует жертв, Мэделин. Наша жизнь – требует. Таков мир и чем раньше ты поймешь это – тем лучше." – Больше никаких жертв, спесивая тварь! – с яростью вцепилась пальцами в особенно глубокую трещину я. Кристалл хаотично метался по воздуху, норовя опрокинуть меня, размазать об узорчатые синие стены. К великому сожалению управлявшего им Порядка, годы моих упорных тренировок не прошли даром. "То, что произошло здесь – военная тайна... " – зазвучал в голове вкрадчивый голос генерала мудрости. – Больше никаких тайн!! "Да ладно? Это что, тоже военная тайна?" – выкрикнул мне в лицо инспектор Комиссии. – Никакой лжи!! "...военная тайна. Ты должна молчать, Мэделин," – вновь вспыхнул в моем воображении облик Алабастера, стоявшего рядом с окровавленной кучей трупов. – "Когда-нибудь наш народ оценит то, что ты сделала для него. Сержант, займитесь телами." – Ни для моего народа, ни для кого-либо еще!! Прочные стенки сосуда наконец поддались. Кристалл лопнул; я очертила в воздухе длинную дугу и плашмя шлепнулась на невидимый пол. Боль от удара была дикой, страшной. "Но не страшнее той, которую испытывали они!" – закусила я рукав плаща так, что зубы со скрипом разорвали плотную ткань. – "Вставай! Бой еще не окончен!!" – А-А-А-А-А!!! – с пронзительным воплем спикировала вниз искореженная фигура Порядка. С глухим треском тело поверженного бога ударилось о стремительно чернеющую кристаллическую сеть и, перевернувшись в воздухе, упало на спину. – За-чем? – слабо прошептал Маска, подергивая вывернутыми конечностями. – Мы же могли... править... Могли... договориться! Я сжала правую руку в кулак. Оперлась ей о пол. Подтянула тело вперед. Когти пробили ладонь до крови. Боль давала силы. – Ты ведь тоже погибнешь! – простонал Порядок, поворачивая голову мне навстречу. – Ты погибнешь в мучениях, как и твой народ! – За-то... они никому больше не причинят боли..! ни себе, ни... дру-гим! – упорно ползла я к лежавшему на полу властителю. – Ты уверена, что поступаешь правильно? – протянул ко мне руку Маска в последнем стремлении остановить неизбежное. – А за гранью..! – вцепилась когтями ему в плечо я. – Не будет..! – пальцы сжали заряженный медальон. – Таких..! Изо всех сил я впечатала магический талисман в каменную маску лежавшего подо мной существа. Та вспыхнула черным огнем, задергалась, задрожала... – Вопросов!!! ...и разлетелась на сотни мелких частей, явив моему взгляду кошмарную пустоту. Медальон со звоном отскочил в сторону и распался на три оплавленных куска. Секундой позже черное пламя небытия полностью поглотило тело Порядка и брызнуло во все стороны, жадно пожирая каждый источник синего свечения на своем пути. – Прости,.. – прошептала я прежде, чем потонуть в бездонной черноте. – Ты тоже был жертвой... законов... природы. Последним, что я увидела, был высокий белый кайдрен. Волк. Стального цвета волосы, зеленые глаза за стеклами очков. За ухом небрежно притаилась роза. "Похоже, мой торопливый друг забыл дать вам ключ от выхода. Что ж. Я исправлю это." *** Я с трудом разлепила глаза и неверяще выгнула хвост. Кто был этот кайдрен? Это его голос звучал в моей голове? И вообще... почему я всё еще в мире живых? Сектор бы назвал это "перевыполнением плана". Сектор... Ох, проклятые уши Алабастера! Неужели он..?! Я... Шатаясь, как аларикова хибарка в сезон штормов, я поднялась на четвереньки. Внутри с каждой секундой разгоралось черное пламя, пожиравшее внутренности и душу. Где это я? Руины магической башни? Но как?! Сектор, вновь обретший человеческую форму, безвольно лежал на боку чуть впереди меня. Лужица алой крови под ним медленно расползалась в стороны. С каждой вытекавшей каплей жидкости, наполненной мелкими бездушными тварями, он терял жизнь. Ненужную, данную против воли жизнь в оковах Программы. – Не выдергивай... меч... – тихо прошептал инспектор, когда я слегка приподняла его голову вверх. – Иначе сразу... конец. – Прости меня! Я..! Думала..! Я думала, я просто..! Не знала..! Ты..! Я..! Всё это! Я запуталась, запуталась! Так трудно думать! Я не знала..! – Ты все сделала... как надо... Нам двоим... всё равно теперь... конец. По-дойди ближе! Дай мне... посмотреть на... тебя..! Я исполнила желание друга, растянувшись на земле рядом с ним. Посеревшие губы комиссара налились краской, высасывая последние силы из слабеющего тела. – Львенок,.. – выдохнул прямо мне в нос Сектор. – Храбрый, отважный львенок. В какой-то момент я... подумал, что твои лапы не выдержат этого груза, этой борьбы с собственным телом... Но ты сделала... нет, не правильно, нет!, но... Ты не дала всему этому вырваться наверх, в космос... Ты остановила Процесс! Мой Львенок,.. спасибо. Не от меня, но от тех, кого ты освободила от его оков... Не вини себя в моей... смерти... Изо рта инспектора потянулась к подбородку тоненькая струйка крови. Мгновение спустя она резко увеличилась в объеме; глаза Сектора закатились вверх и он потерял сознание. – Нет! – закашлялась я, сплевывая на каменные плиты темно-бордовый сгусток. – Не смей здесь помирать! Ты должен идти, ты должен закончить начатое! Кит, Аларик, Кэтлин, те несчастные в Сэндерре! – в бессильном отчаянии растирала я безжизненное лицо умиравшего друга. – Мне плевать, как ты относишься ко мне; мне плевать, что ты мог убить меня там! Я давно заслужила смерть, давно! Годы назад! Прошу тебя, дыши! Дыши, Сектор! Двумя пальцами я зажала несчастному нос, распахнула рот... Раз, два, три! Губы инспектора были ледяными, щетина вокруг них отчаянно кололась. Я уже не понимала, что делаю. Он должен жить, он должен! Должен покончить со всеми ужасными тенями, скрывающимися за масками наших беззаботных жизней! – Ого. – неожиданно раздалось за моей трясущейся в припадке горя спиной. – Думаю, он очень оценил бы. Такой жест заботы. Голос... Голос?! Но я же сама видела, как он упал вниз со страшной высоты! – Аларик?! – в удивлении открыла я рот, одновременно оборачиваясь назад. – Как ты..?! И тут же осеклась. Плащ и мех генерала были насквозь пропитаны грязью. Правая рука выскочила из плечевого сустава и пугающе моталась в рукаве. Сквозь одежду на груди проглядывали обломки костей, губы запеклись кровью, а глаза смотрели в разные стороны. – Времени нет. – произнес Аларик, ломано ковыляя мне навстречу. Делал он это так, будто его дергали за привязанные к конечностям нити. – Должны спасти Сектора. Он –последний. Он докончит начатое, добьет Хранителей. Восстановит Центр. Я ошарашено смотрела на абсолютно неподвижный рот своего друга. Спустя непростительно долгие мгновения меня озарило понимание. – Карантэ? – медленно произнесла я, не в силах поверить. – Что ты сделала с Алариком?! – Вниз упал он. Умирал. Тоже умирала. Не могла помочь, не могла восстановить. Взяла его тело; добралась сюда. Структура моя пострадала. Сильно. Не могу материей управлять. Мало времени, Мэделин. Тело Аларика погибает. Вместе с ним погибну. – Что я должна сделать? – крепко закусила я нижнюю губу. – Как мне помочь... тебе? Последнее слово далось мне с трудом. Я не доверяла этому существу. Пусть на первый взгляд Карантэ говорила правду... Что, если Аларика можно было спасти? Что, если..? – Твое тело. – прервала меня матеморф. – Объединюсь с ним, смогу восстановить Сектора. Твоя личность. Смогу сохранить; попытаюсь. Порядок уничтожен, Поле успокоится. Все, что было создано – исчезнет. Попробую стабилизировать. Спасти твое тело. – Погоди, стой! – растерянно опустила уши я. – Если ты... проникнешь внутрь меня, то... Я же ведь умру? – Не знаю, что получится. Погибну я. Большая вероятность. Но получишь мою способность. Управлять материей. Спасешь Сектора. Останешься жива. – С чего такое благородство? – с сомнением взглянула я на жуткую игрушку Карантэ. – С чего тебе вообще оставлять в живых мою... меня? Тебе ведь чужды наши чувства и понятия! – Права. Могу жить без эмоций. Моя Программа допускает. Но ваши чувства. Способна испытывать. Чем лучше они иных оков? Не знаю. – быстро чеканила рубленые фразы матеморф. – Машина или зверь? Разница в чем? Не интересуют отношения, не интересует дружба. Цель Комиссии. Вот, что важно. Как там говорил Сектор? Живой пример того, какие проблемы и мозготрепки может предоставить эта Вселенная? Да, Карантэ полностью подходит под описание. И ведь не скажешь, что она не права. У этого существа другие... критерии. И я, в отличие от него, никогда не смогу их понять. – Думаю, спорить будет глупо, – надрывно кашлянула я, чувствуя, как боль в груди медленно растекается по всему телу. – Делай что хочешь, Карантэ. Как хвост не верти – без твоего... воздействия я точно умираю. Тело Аларика вымученно кивнуло мне и опустилось рядом. Я подняла взгляд на затянутое тяжелыми серыми облаками небо. Почему-то вдруг захотелось оказаться под проливным дождем, выскрести из своего нутра все мысли о тех, кто выпьет чашу предсмертных мук до самого дна. Я не винила инспектора. Если бы Маски не уничтожили Комиссию, смерть моих сородичей была бы почти мгновенной. Это ли не лучшая участь, которую только может пожелать себе живое существо? Быстрая, безболезненная гибель. Без осознания, без панических мыслей и чувств. Вместе с Карантэ в мой разум окончательно вплавлялись принципы комиссаров. За сегодняшний день я постарела на добрую сотню лет. Так вот, каково это – оказаться на месте Сектора? Вот значит, как тяжел этот груз? Да, безумие и впрямь делает его легче. *** (Музыка к отрывку: "This is our victory". (Light of Nibel, из игры Ori and the Blind Forest) Сначала было темно. Тихо. Глухо. Затем через мрак небытия пробился звучный низкий голос. Он был похож на песнь. Вечную песнь на неведомом языке. Текли едва различимые мгновения. И вот, спустя целую бесконечность, я, наконец, услышала внушительный, рокочущий зов: – Мэ'Найра... Рэф-май... Да?на... Из тьмы появился Сектор. Живой, здоровый. Он взял меня за руку. Повел вперед. – Победа..? Пустое, смехотворное замечание. Пока существует Вселенная, мы всегда будем проигрывать. Пока существуют выборы, мы будем выбирать лишь одно из множества. Пока есть материя, будет и жизнь. Голос. Он был везде. Под моими лапами шуршали сухие, мертвые листья. Сектор уверенно шел по неприметной тропе среди пожухлых зарослей. – Меня создали, чтобы решить все проблемы. Меня создали, чтобы помнить и знать. Меня создали, чтобы я остановил Процесс. Я – Центр. Я объединяю всех, кто существует во мне. Перед нами возникло дерево. Большое, высокое, ветвистое. Безжизненное, голое. Лишь у корней тихо светились крошечные огоньки. – Добро пожаловать, Мэ'Найра. – проскрипело древо. – Добро пожаловать на Комиссию. Добро пожаловать... домой. Сектор опустился на одно колено, низко опустил голову и приложил руку к сердцу. Я застыла в растерянности. Мне нужно сделать так же? – Нет! Он кланяется тебе. – пророкотал вездесущий голос. – От имени всех, кто погиб волею Процесса. Смотри! *** Пространство взорвалось мощной волной, искажаясь и искрясь всеми цветами мира. Вспышка, молния! Передо мной возник огромный бесконечный коридор, у стен которого находились... миллионы, тысячи, десятки тысяч миллионов. Я неслась вперед, мимо полуголых, грязных, окровавленных существ. А рядом с ними безумно и лихо отплясывала полуголая женщина. Подведенные глаза, накрашенные мертвой кровью губы. Их одежда и облик менялись на глазах: мелкие твари с хвостиками и жгутиками, чудовищные рыбы, гигантские растения, громадные хищники с мощными хвостами и острыми зубами. Они жестоко уничтожали друг друга каждое мгновение. Каждую секунду. Каждый... квант существования. И она все плясала. Она целовала в губы умирающих, совала в их раны белесых, шевелящихся червей. Ей было весело. Она была довольна. А потом их сожгло безжалостное пламя горячего пожара. Из него вышли люди. Звериные шкуры, тканевые повязки, вычурные латы, нелепые парики и штаны с бантиками. Гордые властители, жалкие рабы, задумчивые ученые, храбрые воины, усталые труженики. Они жестоко уничтожали друг друга. Без смысла. Без цели. Без будущего. А танцовщица вертелась в эйфории истинного безумия. Передо мной вырастали гигантские здания из стекла и стали. Жестокие убийцы срывали с себя кровавые одежды, превращаясь в чистеньких и выглаженных властителей. Властителей денег, богатств и чужих душ. Они посылали своих рабов на смерть ради того, чтобы получить больше. Больше денег, больше богатств, больше удовольствий. Серьги болтались в её ушах. Короткие черные волосы зажигали пламя, поражавшее всех, кто смотрел на него. Этот танец был страшен и дик. Глухие комбинезоны с масками, плащи, обвешанные оружием и странными предметами жилеты и, наконец, оплетенные гибкими веревками сияющие доспехи. Они дрались и расчленяли друг друга на куски; бросали ошметки и потроха вечно голодным зверям. Другие смотрели на это, как на развлечение. Они продавали это развлечение другим, не менее бездумным сородичам. Тот, кто попадал в эту ловушку, был обречен. Тот, кто смел противиться – проигрывал. Тело ловко вертелось на каблуках. Она хохотала, обнажая гнилые вонючие язвы под откровенной одеждой. Ей нравилось. Стрела времени неумолимо неслась вперед. Возникавшие передо мной существа дрались, спорили, любили, ругались, создавали и сомневались. Они производили всё новых и новых. Всё новое и новое. Они уничтожали всё новых и новых. Всё новое и новое. Флаги. Тысячи, миллионы флагов! Черный орел на угольном кресте посреди красного полотнища. Кроваво-красное знамя с молотом и серпом. Я видела бездушные машины, что давили своими колесами окровавленные полуживые тела. Я видела выстрелы, отрывавшие руки и ноги; превращавшие плоть в пузырящийся фарш. Они не обращали внимания на других, живя по своим законам и принципам. Они с легкой душой жертвовали всем, что не могло достучаться до их совести. Чужая боль и чужие страдания были для них приемлемой ценой существования. А она пела и завывала, вертясь под безумными углами вокруг мертвой точки. Вокруг мертвых, подыхающих тел. Она раз за разом сражала тех, кто пытался сразить её. Но вот среди однотипных приспособленцев и оправдателей появились другие. Серые. Безмолвные. Спокойные. Свободные. Они зажгли пламя, что с жадным ревом принялось истреблять безвольных носителей разума. Хлопья черного пепла носились в воздухе и падали на землю. Из праха вновь восставала упорная, прежняя, бессмысленная жизнь. И когда на истерзанных полях снова раздались крики победителей и вопли побежденных... Танцовщица остановилась, испуганно прижав накрашенные ладони ко рту. Перед ней стоял Сектор: с мечом за спиной; в плаще, перемотанном лямками висящих сбоку сумок. В его руках безмолвно лежала винтовка. Одним движением он подсек полуголую тварь под колено. Вторым – выстрелил ей в грудь. Она упала на спину, давясь собственной кровью. Она пыталась ползти вперед. Пыталась жить. Пыталась обмануть, отсрочить гибель. Сектор неспешно шел за ней, жестокими ударами сапог давя каждую попытку. На его лице застыло спокойное, искреннее счастье. С каждым новым увечьем его глаза тихо сверкали. "Не уйдешь!" – шептали его неподвижные губы. – "Пора платить. Пора платить за всё." В руке инспектора было странное устройство с красной крышечкой. Одним движением инспектор откинул её и задумчиво посмотрел на таившийся внутри рычажок. – Добрался..? Миллионы лет никто не мог... А вот я – добрался! Парой выстрелов он раздробил в кровь накрашенные ногти той, что с хрипом протягивала руку ему навстречу. – Я столько убил за свою жизнь... Я вспарывал им глотки, пытал, расстреливал и калечил... Мне это нравилось! Нравилось приносить справедливость, закон... каким его видел я! После такого... после такого я больше не могу заслужить ни любви, ни жалости! И таким меня сделала ты! Ты! Шлюха, тварь, чудовище! Даже самые жестокие из моих сородичей были в триллионы раз благороднее тебя!! Одним движением комиссар отрубил трепыхавшуюся ногу некогда веселой танцовщицы. Она больше не кричала и не хрипела. Её взгляд стал тем, чем был всегда: мертвой, бездушной пустотой. На заднем фоне возникла голубая планета с коричневатыми вкраплениями материков. Она медленно вращалась, покрытая пеленой перистых облаков. Наверное, она вращалась так целую вечность. Я не знала этого. – Ну ничего, – опустил вниз глухое забрало своего шлема Сектор, – теперь ты больше никого здесь не убьешь. Да совершится... отмщение. С этими словами комиссар повернул рычажок. Мгновением позже висящий в пустоте шар вспыхнул ослепительным пламенем, раз и навсегда исчезая в забвении. Огненное сияние пылало на зеркальном забрале, скрывая мысли и чувства того, кто дотла сжег свой родной мир. Тело полуголой женщины тлело на глазах, превращаясь в обтянутую желтой кожей мумию. Исчезала кровь, отрубленные конечности и куски плоти. Кости рассыпа?лись в серую пыль. Сектор бросил устройство на пол и как-то отрешенно толкнул его ногой. За спиной инспектора тянулся вдаль бесконечный коридор, но населявшие его существа были другими. Разнообразными, чуждыми мне. Костяные наросты, синяя кожа, четыре глаза, вытянутые черепа. – Понимаешь теперь? – поднял вверх забрало Сектор. Его лицо было спокойным, задумчивым. – Кто-то должен делать эту гребаную работу. Иначе... она вообще никогда не остановится. На рукаве инспектора красовалась нашивка: знак бесконечности, оплетенный колючим растением; четыре буквы на сером фоне. Теперь я знала, что значили эти символы. Теперь я знала, что такое Комиссия. – Однажды мы остановим её. Любой ценой остановим. Навсегда. Несколькими четкими шагами Сектор приблизился ко мне. Взял мою ладонь в свои, задумчиво осмотрел когти. И неожиданно крепко обнял меня. Я ответила тем же. И ограниченный мир моего существования и моего тела вдруг... расширился, взорвался, разлетелся на куски. Я видела их. Комиссаров. Я была ими. Центр и правда объединял всех! Каждый уголок души Сектора раскрылся передо мной, словно мы с ним были единым целым. Его воспоминания, чувства и мысли стали... моими. Их было столь много, что я не успевала разобрать, понять,.. но теперь мир Сектора расстилался передо мной, как бесконечная гладь океана. Я чувствовала, как он в ответ окидывает мысленным взором всю меня. Это было... непередаваемо! В один миг это загадочное древо сплавило нас в единое целое. Мы были Сектор и мы были Мэделин! И я чувствовала, знала, что больше никакая вещь на свете не могла сделать нас ближе и роднее. Объединенные Силы! Центр! Так вот, что это значило! Каждый комиссар, каждый новый вид давал Центру другую точку зрения, другое восприятие Вселенной! Он объединял все виды Универсума, чтобы лучше и полнее понимать его самое! У каждого мира Комиссия брала что-то свое и каждый мир уничтожался ими, освобождаясь от самой необходимости существовать и играть по правилам природы! Комиссия была... чистильщиком! Она вычищала Вселенную от того, что грозило обернуться в нас. В тех, кто страдал, кто не мог понять смысла собственного существования. В тех, кто служил разменной монетой в слепых играх природы. Их решение не было идеальным. Оно просто не могло быть таковым. Именно поэтому Центры искали способ уничтожить все сущее. Ибо только оно могло породить "идеальность" и "неправильность". Внутри каждого Центра царило вечное, зацикленное постоянство. Там был серый мир, в который не было хода эволюции и новшествам. Внутренние миры комиссаров не менялись миллионами лет, маятниками качаясь вокруг некоей фиксированной точки. Такова была цена утопии, нарушающей закон "двух М". Тот Сектор, который стал моим братом по крови и оружию, был ошибкой, искаженной версией того, что некогда жило внутри Центра. Но даже таким он остался верен Комиссии. Как-то он сказал мне, что каждый из нас – лишь продукт действия огромного числа случайных влияний. Что сама способность мыслить, изъявлять волю – навязана. Что мы даже не понимаем навешанных на нас ограничений. Что любое наше "свободное" мнение – уже ограничение самому себе. И в тот момент, когда я в полной мере поняла слова Сектора; когда смогла воспринять их от его лица, мир вдруг... потух.