эффект бабочки (1/1)

???? [ Ка?минг-а?ут (англ. coming out ?раскрытие; выход?) — процесс открытого и добровольного признания человеком своей принадлежности к сексуальному или гендерному меньшинству, либо результат такого процесса. ] ???Где стол был яств, там гроб стоит.31.12.202012:30amМарлов отчаянно хватается за худое горлышко бутылки и делает очередной большой глоток красного вина. Он не пил два с лишним месяца, но теперь это не имеет значения.На эфире уже больше, чем сто тысяч человек. Чат переполнен всевозможными репликами, общественность делится на яро поддерживающую и дико негодующую.Слава смотрит в объектив фотокамеры своими опустевшими, потухшими глазами.— Люблю ли я Алишера? Да... да. Люблю этого обмудка. Вы и понятия не имеете, как сильно. Никто из вас.Алкоголь проваливается вниз, рассудок раскачивается, чтобы побыстрее оттолкнуться и рухнуть на дно.— А хотите знать, почему именно он сделал мне больно? Так вот я вам скажу: он последний эгоист и блядский собственник. Я давно знаю это, я думал, что привык. Но после сегодняшнего я даже не берусь говорить, что у нас с отношениями. Может, и ничего. Может, всё так и должно было закончиться. Столкновением.Славик откидывается спиной на мягкую подушку и, стирая с щёк бесчисленные слёзы, громко шмыгает носом.— Да, я влюбился в Алишера и влюбился давно. Да, мне нравятся мальчики. Да, мне стыдно. Но я вовсе не так всё это себе представлял. Может, он просто не любит меня, вот и всё, я не знаю, больше ничего не знаю...Горький глоток чёртова вина.— Мне кажется, что больше я ни на что уже не отвечу. Я рассказал всё, что знал сам... Прощаемся с вами, пожалуй.Эфир прерывается.??????30.12.202004:05pm [за восемь часов до эфира славы мэрлоу]Просто предложи мне разделить с тобой каждую из невзгод и не позволь мне отказаться. Если что, заставь силой, я разрешаю. Всё, чего я хочу — не терять равновесие. Минуло два с половиной месяца после того, как Алишер со Славой вступили в настоящие отношения. Минуло два с половиной месяца после зверского секса на кухонном столе, холодного ножа у сонной артерии и великолепного Нью-Йорка со вкусом фруктов и бесконечности. Минуло два с половиной месяца, а ощущение, что целая вечность.За это время случилось много разных событий, которые вряд ли охарактеризуешь однозначно. Индустрия на месте не стояла, карьера продолжалась. Шла работа как над контентом, так и над собой. Приезд в столицу окунул этих двоих в холодную воду с головой, прямо под разбитый лёд. Они, конечно, думали, что будет сложно, но не настолько же. Навалилось всё и сразу, один круг Ада чередовался с другим, судьба словно была в алкогольном опьянении. В отношениях никто никому признаваться так и не стал, а потому ни съехаться не получилось, ни расслабиться. Почему молчание стало выходом для тех, кто уже убеждался, что скрывать — хуёвейшая тенденция? Потому что люди всегда заверяют себя, что во второй раз с ними этого дерьма не случится. Так и здесь. Славик всё повторял, что это должно произойти попозже и само по себе, естественно и плавно. Он верил, что каминг-аут испортит всю его жизнь, карьеру — в первую очередь. И был убеждён, что счастье любит тишину.Алишер мог думать только о том, как же почаще видеться с тем, с кем публично прекратил сотрудничество. Он мечтал во всём признаться, и с каждым днём это желание прогрессировало. Всё оставалось в подвешенном состоянии. Бомба замедленного действия в центре заброшенной ветки метро. Алишер проходил терапию в хорошей столичной клинике, потому что тяга к наркотикам не проходила сама по себе. Он часто прокрастинировал, а порой лежал на заднем сидении новой огромной тачки и тосковал по ледяной галлюцинации из прошлого. Правда, потом всегда ненавидел себя за это и рвался к настоящему, истинному Марлову, чтобы прижать к себе, поцеловать в макушку, поговорить о прошлом и будущем, счастье и алкоголе... Однако лечение было необходимо, и Моргенштерн его уважал. Но было бы ложью сказать, что всё проходило без срывов. Белый порошок ещё несколько раз побывал в носоглотке, а марихуана — в лёгких. Иллюзия больше не приходила, зато Славик тут же срывался с места, приезжал к возлюбленному и терпеливо сносил всё, что получал. А получал он чаще всего долгое нытьё, плач, крики и упрёки. Следом — долгие извинения. Но это всё было неважно. Мальчик просто обнимал самого дорогого человека на этой планете обеими руками, напоминал о прекрасных моментах, из которых состояла жизнь, и отдавал всё своё тепло без остатка.Славишеры скрывали свои отношения, это так, но один новый человек всё-таки был в курсе. Этот человек — психотерапевт. После пережитого стресса сложно было оставаться собой и строить новую жизнь, а потому хороший доктор очень помогал на, так сказать, семейных сеансах. Всё держалось в большом секрете. Об этом было стыдно даже думать, не то что рассказывать. Считай, довели себя и друг друга до наркотиков и психушки лишь тем, что не могли признаться во взаимных чувствах. Славик часто чувствовал тоску и накатывающие волны переживаний, особенно тогда, когда обдолбанный Алишер давил на него. Чтобы забыться без крайностей, мальчик использовал доступные козыри — друзей и музыку. Он выпустил один из первых серьёзных клипов. Он записывал много роликов на ютуб и кучу демок. Кроме того, например, тусовался с Эльдаром Джараховым, показывая тому свои любимые аниме и участвуя в его подкасте. А ещё к нему в гости приехала мама. Слава вообще дал немало интервью за эти месяцы. После выхода по-настоящему успешного альбома ?Артём?, к Марлову было приковано особенно много внимания. Обзор на дом, обзор на тачку, обзор на мировоззрение, обзор на детские травмы, да всё на свете спрашивали.И Слава отвечал. Обходя разве что самое сложное.Алишер пристально наблюдал за объектом своего обожания так часто, как мог, однако этого не хватало. Вся ужасная суть происходившего последние два месяца — безумная, умалишённая ревность. Откуда она вообще взялась, Моргенштерн даже понять не успел. С каждым днём усиливаясь, она оказывала на него чрезвычайное давление. Старший не мог видеть этого Джарахова, не мог слушать ни одну из весёлых историй Славика, где в списке персонажей нет его, Алишера. Серьёзно, просто трясло от этого.И да, он намеренно противился этому желанию во всём признаться наперекор просьбам Славы. Пытался заняться своими делами. Дал интервью Юре Дудю, купил новый автомобиль, открыл Кайф в центре Москвы, встретил там кучу важных людей и отметил день рождения Дани Милохина, снял клип за десять лямов, сходил на федеральный канал, как в былые времена, съездил в Узбекистан и отдал любимый мерин... Жизнь была насыщенной, но всё вокруг, блять, почему-то казалось тусклым.На розыгрыше легендарного мерина подавленный и разбитый Моргенштерн пил шампанское Кристал. А потом, немногим позже, он пришёл к возлюбленному и заявил, что им необходимо написать про это шампанское трек. Разумеется, песня была совсем не про бутылку с жидкостью внутри, а про то, какие эмоции сносили с ног этой невообразимой осенью. Марлов, как и всегда, написал великолепный и исчерпывающий бит.Несколько раз Алишер не выдерживал и намекал общественности на то, что всё изменилось. Делал он это, правда, очень глупо и забавно, поэтому его и не воспринимали всерьёз. Например, на премии ДжиКью, он отношения со Славой охарактеризовал следующим образом:— Как бы это на человеческом языке? Мы любим друг друга.А на съёмках клипа для Альфа-Банка, бросил это незначительное:— Что? Я гей, мне похуй.Никто не внимал, это, пожалуй, было к лучшему. Образ был таким же ярким и эксцентричным, как и весь последний год; обсуждаемые всеми поступки и формат инстаграм-сторис не менялись. Лишь у Славика, слушавшего своего парня в роликах, в эти моменты болезненно ёкало сердце.Ещё одно из самых запоминающихся событий последних двух месяцев — поход на шоу ?Давай Поженимся? с Ларисой Гузеевой. Алишер, конечно, пошёл туда вместе со Славиком, но сделал это чрезвычайно нехотя. Он таких приколов не разделял и во многом бесился, что Марлов отчего-то хочет выбирать себе девочку. Потому, даже понимая, что имеет дело с театром, Моргенштерн всё равно намеренно позорился по полной, притягивал внимание исключительно к собственной персоне и стремился обратить в шутку всё, что только можно. Он критиковал этих скучных девочек и размахивал стопкой купюр, а внутри просто переживал, что что-нибудь в одной из них Славе понравится...В общем, жизнь напоминала паранойю. Сегодня всё прекрасно, а завтра — хуже некуда. Эмоции варьировались от желания поцеловаться до желания умереть, страсти накалялись, души изнывали, но отчаянно стремились к умиротворению....Сумасшедший две тысячи двадцатый год наконец подходит к концу. Всё готово ко встрече большого праздника, а сегодня, тридцатого числа, в Москве происходит очень интересный перформанс, который приковывает к себе всеобщее внимание.Большая премия, транслируемая на федеральных каналах. Шоу-бизнес потерял очень многое за год пандемии, но сегодня закрытому мероприятию быть! Новоявленный, но невероятно успешный журнал ?Па?лех? анонсировал большое мероприятие ещё несколько месяцев назад, а в этот вечер всё воплощается в жизнь. Особенность сегодняшней премии заключается в том, что её будут показывать в прямом эфире. В попытках приковать как можно больше внимания к телевидению было принято решение позвать кучу самых известных звёзд и устроить незамысловатый интерактив: отвечать на вопросы зрителей прямо во время премии, в перерывах между выступлениями. Нагромоздив в одном мероприятии целую плеяду функций, организаторы преследуют цель поднять рейтинги страны в целом. Показать великое единство, любовь, счастье и изобилующее новогоднее настроение.Не позвать Алишера Моргенштерна на такое мероприятие было бы преступлением тысячелетия. Он, правда, совсем не хотел идти, но дядя Артём, как пиар-директор, был непреклонен. Потому...— Я ебал, что сегодня будет.Многочисленные дорогостоящие автомобили паркуются на заднем дворе. Этот двор очень просторный, но ничем не освещается, кроме пары фонарей и горящих прямоугольных окон здания, в котором располагается большой концертный зал. Алишер, вылезающий из огромного салона своего мерседеса, озирается по сторонам с присущей себе нервозностью, хватается за дверь худыми пальцами и выскакивает наружу, на холод.Он сегодня при параде. Кудрявые каштановые волосы ухоженно уложены, затягивающие бездонные глаза поблёскивают загадочно и приторно. Широкие плечи и спина обтянуты тканью дорогого костюма глубокого чёрного цвета; тонкие лацканы обнимают шею и спускаются вниз, до тазовых косточек. Чёрная матовая рубашка заправлена в узкие брюки, скользящие по сексуальным ногам, талия опоясана светло-серебристым ремнём, на ногах — увесистые тёмные ботинки. Цепь на шее, часы на руке, кольца на пальцах. С губ не сходит странного рода ухмылка, на языке вкус кислотной жвачки. Настоящий дьявол, не иначе.С другой стороны авто выходит Дилара. Изначально она вообще не должна была идти на это мероприятие, но дядя Артём настоял. Для всех вокруг Алишер всё ещё в отношениях с Зинатуллиной, и плевать все хотели на то, что совместных ивентов у них толком не было. Девушка в коротком изумрудном платье и чёрной шубе огибает машину, цокая тонкими шпильками по заледеневшему асфальту. Она останавливается возле Алишера, а потом к ним подтягивается Азиз.Уже на парковке Моргенштерн замечает несколько знакомых лиц. Большое скопление публичных личностей давно перестало давить на Моргенштерна, но и наслаждения оно совсем не приносит. Утренняя Звезда ждёт исключительно одного человека.Своего сказочного Мэрлоу.Славу позвали уже не как битмейкера Алишера, а как отдельного артиста. Мальчик уверенно карабкается вверх по карьерной лестнице, пусть и самобытно. И пока все стремятся поскорее скрыться от минусовой температуры в стенах концертного зала, Моргенштерн стоит на месте. Промерзает в компании близких людей, но не может упустить возлюбленного. Хочет сопровождать его постоянно. А подсознательно в очередной раз надеется, что сегодня все наконец-таки обо всём догадаются.— Мы пойдём уже или здесь будем колотиться? — Дилара ёжится в шубе, подходя поближе к отвлечённому Алишеру.Азиз скрещивает руки на широкой груди, с любопытством посматривая на своего работодателя. — Ну, идите внутрь, если хотите.Девушка отбрасывает длинные волосы назад и терпеливо вздыхает, постукивая каблуками по земле.— Не начинай, ты же знаешь, что нам не стоит разделяться. — Я не пойду без Славы. Так проходит ещё несколько мучительных и странных минут, во время которых каждый переминается с ноги на ногу и не знает, куда себя деть. Наконец в воротах показывается обворожительный изумрудный мерседес.Бабочки в животе. Каждый раз — как первый. Машина осторожно проезжает мимо роллс-ройсов и бумеров, меринов и мазд, ламб и чьей-то приоры, а потом паркуется аккурат в дальнем углу, там, где побольше свободного пространства. Моргенштерн срывается с места, ничего вокруг себя не замечая. Его, кажется, окликает кто-то из приехавших тиктокеров, но ему вообще не до этого. Ему ни до чего. Он не здесь.Дверь изумрудной красавицы плавно приоткрывается, на свежий воздух выпархивает самый лучший на свете, долгожданный мальчик. У Алишера, кажется, зрачки расширились.Как же сильно он влюблён.Славик, с опаской оглядываясь в новом месте, хлопает дверью мерседеса и активирует сигнализацию ключом. Он оборачивается в сторону общего скопления автомобилей, а потом выходит на свободную дорогу.Удивительный. В лучших традициях, редковолосый и без капли косметики на лице, несмотря на серьёзнейшие съёмки. На стройном теле сегодня красуется бархатный белоснежный костюм свободного кроя, на плече висит симпатичная кремовая сумка. Сверху накинут лёгкий бежевый бомбер, а на ногах... на ногах у Марлова те самые ретро-джорданы, купленные в Нью-Йорке, и носки с японскими иероглифами, закрывающие голень. Шея украшена цепочкой из белого золота, по худым пальцам рассыпаны тонкие колечки. Настоящий ангел, не иначе.При виде приближающегося Алишера на сердцевидных губах младшего тут же расцветает влюблённая улыбка.Моргенштерну бы сейчас сознание не потерять от этой красоты перед собой. Ему бы сейчас не закричать во весь голос. Почему же сегодня так много эмоций? — Ты, как всегда, опаздываешь, — громко обращается к Славе старший, стремительно сокращая расстояние между ними.— Хватит врать, — усмешка, взгляд прямиком в глаза.Я бы сейчас мог вцеловываться в твои губы, если бы мы во всём признались. Я бы сейчас мог взять тебя за руку и повести за собой. Я бы сейчас мог хвастаться тобой и тем, какой ты у меня неповторимый. Я бы сейчас мог всё, что угодно...И такие навязчивые мысли беспрестанно жрут Алишера всё это время. Наслаждаемся, чем можем. Оказываясь на минимальном расстоянии друг от друга, парни крепко обнимаются. Так, как они обнимались в первый день знакомства, во времена альбома в прямом эфире или тогда, когда жили в трэп-доме. Ничего не изменилось, потому что Алишер с первого дня погряз в этих чувствах, с первой секунды, стоило только включить этот чёртов клип на заправке...Марлов отстраняется первым. Он оглядывает Алишера с ног до головы и, смеясь, делает несколько комплиментов внешнему виду возлюбленного. А потом, стараясь не обращать никакого внимания на волнение в груди, проходит вперёд. Здоровается с Диларой, следом с Азизом, а потом и с разными знакомыми, которые окликают его по имени. Пытается побыстрее социализироваться, чтобы подавить весь дискомфорт и страх быть разоблачённым. Алишер, как тень, следует за своим избранником. Он, конечно, пытается заняться чем-то ещё, будь то разговоры с Диларой или распоряжения Азизу, но внутри всё будто под неправильным углом встало. Потому что сейчас это притворство как-то особенно неестественно и нелицеприятно. Широкие двери встречают элиту шоу-бизнеса. Длинные коридоры с обустроенными фотозонами, большие гардеробные, гримёрки и узлы служебных помещений. Главное помещение — большой концертный зал со столиками, расставленными на достойной социальной дистанции, — в последний раз осматривается стаффом перед эфиром. Операторы настраивают большие видеокамеры, ведущие и организаторы бегают от звезды к звезде, привилегированные журналисты делают эксклюзивные снимки. Алишера фотографируют на фоне рекламных баннеров, а он только и ждёт, чтобы сорваться с места и подойти к Славе. Это, благо, никого не удивляет: все и так знают, что эти артисты близки. Тимати и Егор Крид, Клава Кока и Ниллето, Тима Белорусских и Дима Билан, Даня Милохин и Артур Бабич, Филипп Киркоров и Николай Басков, Дима Маликов и Ольга Бузова, Серёжа Лазарев и Макс Барских, Дмитрий Нагиев и Саша Спилберг, даже Николай Соболев, в лучших традициях жанра, и ещё огромное количество запоминающихся лиц и образов, эдакий компот из рейтингов. В роли звёздных ведущих — Максим Галкин и Ксения Собчак, лол. Всё вокруг вульгарно сверкает, играет попсовая музыка, голоса сливаются в белый шум. Вот она, золотая парадигма.Небольшой промежуток времени остаётся на то, чтобы пообщаться друг с другом в неформальной обстановке. Всё это время звёзды, разбившись на компании, перебрасываются репликами, делают друг другу правдивые и надуманные комплименты... К Алишеру приковано очень много внимания, а его это только раздражает, как и всё остальное на премиях. Ему не интересно знать, как у кого здесь дела и кто чем дышит. У него в жизни, как известно, совсем другие прерогативы.Славик определённое время находится в поле зрения Моргенштерна, это частично успокаивает Утреннюю Звезду. Он наблюдает за объектом своего вожделения так, будто его наняли телохранителем работать. Марлов это замечает, не дурак, он всё видит по глазам. Потому каждый раз, сталкиваясь взглядом со своим парнем, он наскоро отшучивается, разрывает этот контакт и вступает в ещё более оживлённый диалог с кем-то из окружения. Это уже не театр и не перформанс, а просто цирк. Алишер убеждается в этом всё больше и больше, получая болезненные инъекции всякий раз, когда кто-то Славу касается, хвалит или выделяет из других. В один момент старший замечает, что Славик оказался чересчур далеко. Если быть точнее, в компании Егора Крида. Эти двое стоят у двери в одну из гримёрок и над чем-то смеются. До-олго так, сладостно. А потом Егор хлопает Марлова по плечу и тянется обниматься. Не-ет, так не пойдёт. Алишер откладывает диалог с Бузовой на потом, занимая этим волнующуюся и притихнувшую Дилару. Парень быстро пробегает вдоль по коридору, кратко сталкиваясь взглядом с Тимати, а потом чуть ли не налетает на возлюбленного. Пытается то ли оттянуть его от Крида, то ли просто обнять.И всё это в шутку, между делом. Будто просто захотел подурачиться.Егор и Слава на пару устремляют взгляды смеющихся глаз на Моргенштерна, но Марлов невероятно нервничает. Всему виной тот же самый страх. Мальчик чувствует, как тёплые алишеровы руки приятно обнимают плечи, чувствует и то, как разгорячён и взволнован Моргенштерн. Конечно, Слава знает, что происходит с его парнем, но выбора не было и нет. Не получится жить в вакууме, это придётся принять. Психотерапевт не раз объяснял всё в подробностях, вот только внимать рекомендациям порой очень сложно.— Над чем угараете? — Алишер пытается изобразить завидную невозмутимость.Егор, почёсывающий шею, смотрит Марлову в лицо и усмехается, вспоминая разговор.— Да так. Очень напряжённая ситуация. Крид ничего не понимает, Моргенштерн понимает, но забивает хуй на обстоятельства, Славе хочется плакать. Где-то неподалёку за сценой наблюдает Тимур Ильдарович.— Секретничаете, да? С тяжёлым сердцем Марлов кладёт свои ладони на предплечья старшего и отстраняет от себя любимые руки. Выбирается из привычных телу объятий.Лучший вариант — защита интересов.— Алишер, держи дистанцию, — максимально серьёзная реплика, обращённая в шутку.Слава смотрит на Утреннюю Звезду так, будто они впервые видятся, но делает это совершенно не намеренно. Банальный инстинкт самосохранения.У Алишера сердце трескается.??????04:54pmБольшинство звёзд уже сидят в конференц-зале, слышна ставшая громкой музыка и голоса, тестирующие микрофоны. В края белоснежной раковины общественного туалета вцепился разгорячённый Алишер Тагирович Моргенштерн, а рядом с ним моет руки Слава Мэрлоу. Легендарный дуэт. Они остались здесь вдвоём по чистой случайности, но складывается ощущение, что более, чем намеренно.Все кабинки за спиной парней опустели. По помещению разливается сдавливающая тишина.— Я устал притворяться, — роняет старший, не выдерживая взаимного молчания. — Я не могу, я не хочу...Марлов было устремляет на Алишера недовольный взгляд, но быстро смягчается. Ну не может он злиться на это отчаяние.— Блин, ну, это же всего лишь премия. Очередная. И она быстро закончится.— Сегодня всё как-то не так...Моргенштерн признаётся себе: он всё чаще мечтает о том, чтобы Славика никто не знал. Чтобы он не был звездой, чтобы о нём никто никогда не слышал, чтобы у него не было никаких фанатов...Чтобы он был одним для одного, а не для целого мира.— Хочешь, как освободимся, покатаемся на моей тачке, — предлагает переживающий саунд-продюсер.Младший выключает воду, а потом участливо прикасается к плечу парня и немного сжимает ткань чёрного пиджака своими пальцами.В отражении зеркала инь и янь.Алишер разглядывает лицо недоступного мальчика, ради которого можно разбиться в ничто и превратиться в радиоактивный пепел; Славик всё это чувствует в лучших традициях, сильнее некуда.— Если что, Егор мне не сказал ничего такого.Марлов пытается всё в себе переломить, чтобы произнести что-то по-настоящему важное. Его ладонь отдаёт тепло алишерову телу, а сердце всё быстрее принимается биться, покрывается поволокой надежд, похожих на сожаления.— Я тебя люблю, — шёпотом.Это правда. И пусть ты мне все нервы вымотал за последние два месяца своей ревностью, срывами и криками. Алишер чувствует, как в животе всё узлом связывается от таких правильных, сказанных вовремя слов.И неужели за эти прекрасные чувства можно искренне ненавидеть? Неужели их нужно скрывать? Почему... Ну почему всё так...Старший накрывает славину ладонь, лежащую на его плече, а потом самозабвенно тянется вбок. Моргенштерн с трепетом прижимает Марлова к себе так, будто делает это в последний раз. Он вдыхает милый сердцу запах женских духов, а потом прикасается губами к мягким волосам на макушке и оставляет нежный поцелуй...— Вы что тут делаете?Вспышка. Блять. Сука. Скример.Славик, расслабившийся было в крепких руках, пулей отлетает в сторону, на целый метр от Алишера. Инстинкт самосохранения велит изображать невозмутимость, но ни Моргенштерн, ни Марлов не могут скрыть своё смятение.В дверях туалета стоит Тимати. Ох. Мужчина в шикарных брендовых шмотках и жёлтых очках на чёрных глазах пристально смотрит то на одного, то на другого фрешмена.— Ну и лица у вас, — низкая усмешка. Смущённые парни проедают Юнусова взглядом, гадая, как много он видел. А тот нарочито спокойно скрещивает руки на широкой груди.— Что делаете, говорю?— Тикток снимаем, — Марлов скрывает волнение, поворачиваясь к раковине. Время помыть руки второй раз.Тимур оглядывает окрестности в поиске хоть одного телефона. — На сушилку для рук? Алишер пытается найтись, он подходит поближе к Юнусову и как-то отшучивается, но в голове Утренней Звезды засела куда более злостная проблема. Вот почему Марлов так отскакивает? У него уже целый рефлекс сформировался — существовать отдельно от Моргенштерна? Чуть что, убегать, улетать, разрывать контакты? Ведь, ну, что такого, если кто-то кого-то застукал за проявлением близости? Это что, конец света? Видеть в подобном что-то роковое... Это, блять, неправильно.Столько карт раскрывается сегодня.— Я же вижу, что-то не то, — Тимати беззлобно шлёпает Алишера по плечу, когда тот пытается выйти через дверной проём. — Опять смеётесь надо мной, да? На ум сразу приходят истории, в которых уже хватило позора из-за этих представителей нью-скул.— Слушай, это просто туалет и мы просто поссали.Славик вытирает руки бумажными полотенцами, стремясь выйти следом. Проходя близко к Тимуру, младший сталкивается с ним взглядом и замечает, что Юнусов будто о чём-то молчит. О каких-то претензиях. Загадочный и опасный, как акула, притворяющаяся коралловым рифом. Вроде бы ничего не предъявляет, но от этого даже хуже.Они с Тимати, вроде как, друзья; парни хорошо провели время на съёмках клипов и записи трека. Но сегодня, как назло, и эти отношения какие-то скомканные. — Я понял вас, парни, — Юнусов провожает взглядом удаляющихся гениальных музыкантов.Холодает.??????Настроение Алишера стремительно ухудшается, но уже никто не может остановить этот разрушительный процесс. И дело даже не в том, что Славик после эпизода в туалете совсем перестаёт смотреть на своего парня во избежание проблем.В конференц-зале расставлены небольшие столики на достойной социальной дистанции, и за ними уже расселось большинство звёзд. У одной из длинных стен располагается большая сцена с яркими экранами, а в центре помещения установлена огромная рождественская ёлка. На искусственной сосне растянулись струны разноцветных гирлянд, мерцающие украшения делают каждую из веточек более изящной. Алишер, проходя к своим людям в компании Азиза и Славы, периодически сталкивается взглядами с красивыми девушками и парнями, представителями сливок общества, но это не порождает в нём ни одной положительной эмоции.Его бесит глянец.Дилара и пиар-директоры уже сидят за столом на удобных стульях. На белой скатерти расположены закуски и лёгкий алкоголь — слабоградусное шампанское. Моргенштерн садится слева от Дили. Уверенный, что Марлов сядет рядом, старший расслабляется на стуле и позволяет себе слегка по нему растечься. Вот только Марлов рядом не оказывается. Он проходит дальше и садится справа от Зинатуллиной, возле дяди Артёма. Славик делает это не из вредности, а лишь потому что продолжает отводить подозрения. Он убеждён, что так будет лучше. Мальчиков разлучает один стул.В голове Алишера это выглядит так, будто их разлучает смерть.10:35pmВот уже пять часов длится всё это мероприятие. Премия за премией, награждение тиктокеров и певцов за особые музыкальные и хайповые прорывы, эмоциональные выступления. Ведущие энергичные и очень живые; трансляция получается удивительно красивой и уместной. Взгляды всё большего количества людей сейчас прикованы к экрану, из социальных сетей непрерывным потоком сыплются вопросы к награждённым. Интерактив ярок и приятен, многие исполнители выступают со своими лучшими треками. Всё сверкает, шампанское пенится в узких бокалах, к еде толком никто не прикасается, с характерным шипением горят бенгальские огни. Человек года, артист года, лучший клип, самое успешное сотрудничество, лучшая пиар-компания, лучший альбом — разношёрстные титулы раздаются направо и налево.Алишеру сегодня светит очередная награда. Образ года.Он, разумеется, заранее знал, что и как будет. Здесь все всё знали, ни для кого не секрет, что премии куплены. Более того, всем написали чёткие слова благодарности в соответствии со строгим регламентом и серьёзной цензурой. У Моргенштерна, если интересно, речь о любви к себе и своему делу — постарались выдумать что-то максимально приближенное к его публичной сущности.Приближается, наконец, его очередь, потому что образ года — заключительная тема. Вот только Моргенштерн совсем поник, ему уже ничего не хочется.Чего, кстати, не скажешь о Марлове. Тот, в свою очередь, веселится всякий раз, как только на него наводит камеру оператор. А ещё он очень много ест все эти пять часов. Зато совсем не пьёт. А больше здесь, кажется, никто почти не прикасается к еде. Славик с интересом смотрит на выступления Оли Бузовой и Серёжи Лазарева, Макса Барских и Коли Баскова, ему нравится эта атмосфера. А что касательно Алишера... Ну, Слава просто ждёт того момента, когда они останутся наедине и всё снова наладится. Но разве это правильно — убегать от проблемы?— Завершающая премия этого прекрасного предновогоднего мероприятия: Образ года. Итак, в номинации Образ года представлены...Звонкая заставка, на экранах высвечиваются красивые портреты. Здесь вам и Литл Биг, и Кримсода, и Слава Мэрлоу, и Дора... Но всех их затмевает образ Утренней Звезды, зачем-то рухнувшей с неба. — Время торжественно объявить победителя! — Максим Галкин распаковывает конверт с именем, выраженном на плотной бумаге. — Им становится...Алишер бросает косой взгляд на Славу и наконец-таки получает в ответ недвусмысленную улыбку младшего. Они в этом шоубизе варятся так долго, что весь этот пафос давно стал привычным, но у Марлова внутри всё равно горит огонёк гордости.Я люблю тебя, ты молодец. Иди и забери эту статуэтку.— Алишер Моргенштерн! И ради этого, получается, люди и пашут над творчеством год за годом? Жалкое зрелище. Объектив огромной видеокамеры резко переводится на Утреннюю Звезду. Крупным планом на федеральные каналы выводится это роскошное лицо. Эти глаза, которые видели самые удивительные галлюцинации на свете и лицезрели каждый сантиметр тела волшебного мальчика, эти губы, которые были грубо разорваны несколько раз. Весь облик наружу, ничего не скрыто.Кроме того самого.Всё по тривиальному сценарию, ничего особенного. Под громогласные аплодисменты Алишер встаёт с места, с трудом заставляя себя посмотреть на Славу ещё разочек. Он ныряет с головой в свой самоуверенный облик истинного похуиста, а следом прошагивает меж столов на пышную сцену. Внутри пока что совсем нет волнения, лишь тоска и отвращение. И всяческие импульсивные порывы.Сцена. Софиты. Торжественная музыка. Ведущий, вручающий статуэтку в форме красивой пятиконечной звезды. Микрофон на высокой подставке. Аплодисменты. Операторы. Блеск и сверкание. Зацикленность в моменте. Зеркальные полы. Запах денег. Притворство. Счастье, которое взяли и выдумали. Как же сдохнуть хочется.Моргенштерн встаёт перед микрофоном, чувствуя на себе десятки взглядов за раз, слушая никак не стихающие восклицания. На него смотрит Тимати и Егор Крид, Милохин и Киркоров, Дора и Дилара... А вот Слава отчего-то не смотрит. Младший съёжился за столом и спокойно себе кушает. Отвлечён.Спустя несколько долгих мгновений воцаряется тишина.— Это что, получается, для меня звезду с неба достали? — усмехается Алишер, оглядывая фигурку в своих руках. Ведущие на пару смеются, а потом смех распространяется и в зале. Давай, просто скажи запланированные слова, и по съёбам. Моргенштерн переминается с ноги на ногу, собираясь с мыслями. Глубокий вдох.— Что ж. Я обычно никого не благодарю за свой успех, и сегодняшняя премия вряд ли должна была стать исключением... Но иногда всё-таки стоит признать, что я такой молодец не только потому что я гений, хотя это и первая причина. Алишер прекрасно помнит регламент. В его речи должны быть благодарности близким, судьбе, таланту и самому себе, прописаны даже шутки. Всё должно пройти мягко, по щелчку, и устремлённые взгляды публики только этого и ждут. Только вот это всё игра ебаная. Игра в жизнь, потому что всё, что здесь несут — пиздёж. Моргенштерн пытается заглянуть в глаза Славы, но у него не получается: младший повернулся спиной и сидит, уплетая что-то со стола. Он уже давно заскучал, просто ждёт финала. — Давайте благодарить тогда, что. Знаете, наш шоу-бизнес вообще классная штука, мы здесь все вместе развиваемся, записываем фиты, снимаем клипы. Индустрия поднимается за счёт нас...Алишер отдаёт себе отчёт в том, что несёт какую-то ахинею без особого смысла. У него вмиг будто сознание помутилось. Смотря на этих людей, на всю их сущность, у него в голове проскальзывает односложная мысль: и этого они со Славой боятся? Это такие люди не позволяют дышать полной грудью? Вот ради кого они со Славой пытаются не позориться? Серьёзно? Серьёзно, блять?Что вообще такое страх? Если бы Алишер всю жизнь провёл в этом страхе, стал бы он тем, кем стал? Стал бы он хоть кем-то? Если бы он остался играть на гитаре в переходах Уфы, он бы не стоял на этой сцене с цепью за три миллиона и осознанием, что он ставит мир на колени. Если бы он испугался отчисления из универа и принялся унижаться, он бы сейчас сидел со своим дипломом в учительской и заполнял журнал, переписывая в столбик фамилии отвратительных пиздюков.Если бы он не стал заниматься любимым делом наперекор ожиданиям окружающих, он не стал бы музыкантом, не стал бы искать саунд-продюсера и работать с тем, кто превратился в его смысл жизни.— Хотелось бы поблагодарить своих друзей. Всех, кто был рядом.Какие неестественные слова. Нет, не хотелось бы. У Алишера нет друзей. И рядом никто кроме пары человек не был. Моргенштерн застывает и молчит дольше, чем должен бы.Он опускает голову, устремляя взгляд в пол, а потом низко и протяжно усмехается. Ведь страх мог лишить Алишера человека, который сейчас является центром целого мира. Страх мог развести их в разные стороны настолько, что они никогда бы не встретились. Не узнали бы имён друг друга...Нет, единственный прорыв за две тысячи двадцатый год — Слава. И всё, что с ним связано. Альбом в прямом эфире. Бесчисленные хиты. Трэп-хаус. Тачки. Гонки. Сауны. Интервью. Шутки. Влоги. Деньги. ...Кайф. Боль. Любовь. Кровавые поцелуи. Касания. Раны. Крики. Слёзы. Секс. Иглы. Сигареты. Нью-Йорк. Всё зациклено вокруг этого человека, Алишер целиком погряз в нём, приклеился намертво, заполонил им своё сознание, а в итоге, как дурак, молчит. Не только сейчас, весь этот блядский год. Нет, нет-нет. Это невозможно. Больше скрывать невозможно. Алишер больше не вытерпит этой хуйни, ни за что.Страхи управляют нами, но их нужно порабощать и растерзывать, потому что в них сидит самая большая проблема сегодняшнего дня. Более подходящего момента просто не существует. Не существует.Стреляй. Моргенштерн хватается за микрофон правой рукой и резко притягивает его к себе. Время экспромта, а на последствия стремительно становится всё более похуй. Чёрные глаза сжирают публику.— Нет, знаете, я говорю хуйню. Скажем так: моя единственная благодарность адресована не себе и, тем более, не вам. — слова, больше похожие на дыхание огнём. Всё вокруг меняет свой цвет. — Мне хочется поблагодарить только одного человека. Ощущение, будто в помещении по щелчку пальца закончился кислород. — Своего первого и единственного парня. Оцепенение. — Слава Марлов, спасибо тебе.? — Осуждаешь меня, да? — хрипло посмеивается Моргенштерн.— За что?— Ну, за то, что не признался в своих чувствах тогда, давно. Сразу. И проебался... ?Вот теперь признаётся. Спонтанно, на всю страну, грубо нарушая регламент. Алишер уверен, что так будет лучше для всех, уверен, что свершается то, что давно должно. Отвязно? Наверняка. Тем лучше.— Хорошая шутка, — нервно приулыбается Галкин, не собираясь так просто верить.А хули, человек-пиздёж. — Я серьёзно, — хмурится Моргенштерн, повышая голос. — Я люблю Славу. Он моя главная мотивация в этом году...А Славик-то, кажется, окостенел. Он застывает с набитым ртом и смотрит широко распахнутыми глазами в объектив видеокамеры, с которой уже подбежал оператор, чтобы запечатлить инфоповод. Худые пальцы разжимают тонкую вилку, столовый прибор падает на пол.Послышалось же. Нет, точно послышалось. Ну пожалуйста.У Алишера пульс зашкаливает, выписывает бешеные реверансы. Сказанные вслух слова вдруг начинают пугать. Каминг-аут, вот он, каминг-аут. Так это и происходит, что ли?Все взгляды устремляются на Марлова, а тот пытается справиться с накатывающей со всех сторон паникой. Дилара, сидящая рядом, в ужасе всматривается в чёрную фигуру на сцене, а вот другие друзья Утренней Звезды в немом изумлении таращатся друг на друга.Хаос. Вакханалия. Моргенштерн пытается что-то с этим сделать, пока его ещё не сняли со сцены.— Вот, во-от, вы только посмотрите на себя. На свои лица. Вы, блять, сейчас сдохнете, да? А всё почему? Потому что мне нравятся парни? Потому что я влюблён в своего экс-продюсера? — маты и резкости сами сыпятся, их уже никуда не деть.Защитная реакция на негласное порицание. — Алишер... — ведущие выходят из остолбенения и пытаются что-то сделать, в дверях уже появляется озверелая администрация. — Дайте мне договорить. Я просто люблю человека. А всё вокруг в ахуе пребывает. Серьёзно? — пауза, глубокий вдох. — И у нас всё так в России, слышите? Страна даунов. Тупых гомофобов, которые не могут смириться с тем, что люди разные бывают.Его безуспешно пытаются перебить; пытаются отвести от микрофона, а он грубо вырывает руку. — Я, конечно, люблю Кремль, но эти законы о браке между мужчиной и женщиной... Это же отвратительно, блять. Из-за такой хуйни мы и не можем выбраться из этого дерьма...— Мы остановили эфир, — слышен громкий голос одного из представителей администрации. — Пустили рекламу. У нас пять минут.— Я люблю. Просто люблю, ясно? — Моргенштерн продолжает распинаться, не обращая никакого внимания на нарастающий гул. За несчастные тридцать секунд Алишер успел на всю страну признаться в своей ориентации, проматериться и поругать политику власти. Это ли не Армагеддон.Сколько же в нём накопилось презрения и тоски. Все раны, которые было срослись, оказались вывернуты наружу. Это так ужасно, так мучительно, так невыносимо. Остаётся лишь осознать, что всё это закончилось.— Слав? За столиком, где сидят алишеровы друзья, царит гробовая тишина. Марлов пытается вдохнуть хотя бы одну полноценную порцию воздуха, Дилара крепко сжимает его плечо и стремится привести в чувства. Дядя Артём застыл с непередаваемым выражением лица, Азиз пытается изобразить равнодушие. Под Славой разверзлась земля.Слава рухнул и разбился. Слава умер. — И что, никто не согласится со мной? — а Моргенштерну по-настоящему хуёво становится, потому что он видит замершего возлюбленного, но подойти не может. Потому пытается скрыть ужас за ораторством. — Хотите сказать, я что-то не так сказал? — Что вошло в эфир? — не обращая на речь звезды никакого внимания, какой-то влиятельный начальник в строгом костюме пробегает через зал, ведущие и гости ошарашенно хлопают глазами. — Всё. — Всё?— Да, всё.Марлов изо всех сил жмурится, чувствуя, что сейчас расплачется. У него в голове лишь одна вещь. Непонимание, почему Алишер только что его предал.Присутствующие гости пытаются совладать с эмоциями и осознать, что звёздная дружба переросла в отношения. Моргенштерн пытается прекратить разгорающуюся ссору с организаторами, набросившимися на него.— Это правда? — низкий голос дяди Артёма возле славиного уха.Марлов не отвечает.— Это правда, я спрашиваю? — куда более угрожающий голос пиар-директора.— Отстаньте от него, — восклицает Дилара, утопая в волнении, обнимая Славу за плечи.— А ты чего такая спокойная, м? Ты всё знала, да? Встречается она, блять, с Моргенштерном...— Замолчите. Давайте позже. — Цирк. У меня слов нет.Дядя Артём срывается с места, а в следующую секунду звереет Марлов. Он больше не может здесь оставаться, а об Алишере и всей этой любви больше ничего слышать не хочет. Мальчик рывком встаёт на негнущиеся ноги, сбрасывая с себя объятия Дили. Исчезнуть бы. — Ты куда? — Зинатуллина хватает Славу за предплечье, а тот грубо выдёргивает руку и устремляется к служебному выходу.— Курить. Он проходит меж столов, не поднимая глаз, не обращая ни на что внимания. До его ушей доносятся разборки Алишера с начальством, возгласы о том, что эфир надо продолжить, а программу завершить... Марлов забывает о куртке, о своих вещах и планах. Для него полы стали потолками, алфавит стал начинаться с конца, Земля стала плоской. Всё сломалось, искорёжилось; будто позвоночник вырвали, с хрустом сломали на две большие части и вставили в обратном порядке. Ничего Слава уже не знает. Не знает, что нашло на Алишера, что с ним случилось. И, что самое главное, знать не хочет. Улица встречает ужасной промозглостью. Задний двор пуст; лишь несколько диких птиц кружат над стоянкой. Марлов, тяжело дыша, с силой ударяется о кирпичную стену спиной и прикрывает глаза. Ему очень хочется плакать, а ещё хочется предаться забвению и выпасть из Вселенной. Подумать только, столько человек...Целый телевизор...И ведь это наверняка видела мама. Невероятный позор. Правда вытащена наружу грубыми и мерзкими рывками. Это куда более отвратительно, чем любой слив. Уже через несколько секунд электронная сигарета оказывается меж персиковых губ. Тоскливый дым размазывается в воздухе, на душе ураган. Это всё, ну, это точно всё, не иначе.Эта тёмная луна и ночь...??????— Где Слава? Блять, где он?Алишер носится по конференц-холлу, как бешеный. Он только что обнаружил, что Слава куда-то делся. Реакция. Нужна его реакция. Нужно поговорить с ним.Несносного Моргенштерна было проводят к столику, где он сидел всё это время; Дилара хватает парня за рукав и усаживает возле себя. Всё стремится к подавлению, потому что нужно завершить эфир как ни в чём не бывало. — Где он? Где он?Дядя Артём, отряхивая полы пиджака, с ужасающе спокойным лицом садится возле Алишера. — У тебя в заднице, видимо.Утренняя Звезда, заслышав такие слова, мгновенно меняется в лице.— Что ты там спизданул? — агрессивный шёпот, пытающийся пробиться сквозь включившуюся громкую музыку.— Алишер, ты такой долбоёб, — Дилара места себе не находит, бедная девочка, она сейчас, кажется, воспламенится. — Ты такой дурак...— Где он?— Он... Ушёл. — Куда? Куда, блять?Моргенштерн вскакивает с места, догадываясь и без ответа. Раз Славы нет в зале, значит он решил отсюда убираться. Неужели всё настолько плохо?Трансляция направлена на ведущих, это к лучшему. Алишер, не обращая ни на кого внимания, покидает зал. Он резким движением головы командует вскочившему Азизу оставаться здесь.Когда объектив видеокамеры попадает в зал, за одним из столиков многозначительно пустуют два стула.??????Алишер думает, что он опоздал, и Слава уже уехал.Потому, когда он вылетает на задний двор, то не сразу замечает съёжившегося у стены мальчика. Когда же слышит у себя за спиной тихий выдох и покашливание, то тут же рваным движением оборачивается и поглощает взглядом возлюбленного.Тишина.Марлов всё курит и курит. Прожигает глазами лёд под ногами, дрожит от холода, сдерживает слёзы за поволокой мнимого спокойствия.— Слав? Моргенштерн осторожно делает шаг ближе.— Ты в порядке?Ну же, я ведь ничего плохого не сделал. Я же помог нашим отношениям. Теперь всё позади. — Слушай, всё, конечно, получилось как-то ахуевше, но знаешь...Алишер оказывается ещё ближе и тянется рукой к ладони Марлова, спрятанной в кармане белоснежных штанов.— Зато теперь всё позади...— Не прикасайся ко мне.Старший замирает. Он чувствует, как всё внутри сжимается, а на его губах появляется непрошеная нервная улыбка.— Эй, я же просто... — Алишер тихонько дотрагивается до предплечья Марлова. — Не смей меня трогать, блять, — Слава бесцеремонно отталкивает руку возлюбленного, повышая голос.Утренняя Звезда оскорблена.Это отражается в чёрных омутах, агрессивном шаге назад и тяжёлому вдоху.Перевоплощение.— Блять, и какого хуя ты так себя ведёшь? Что я такого сделал, м? — искреннее непонимание. — Хочешь сказать, мне всю жизнь молчать надо было? — Заткнись. Марлов не контролирует то, что произносит. У него внутри столько обиды за пережитое в последние месяцы, хоть столовыми ложками жри. — Заткнуться? И что, мы даже не поговорим об этом?Младший разражается истеричным смехом.— О чём? О том, какой пиздец ты натворил?— Ничего не пиздец. — Всё у тебя так просто.— Ну потому что это, блять, просто, Слав. Нам нельзя было больше молчать, — Алишер отчаянно пытается вдолбить оправдания в голову возлюбленного. — Это всё-— Ты серьёзно? Блять, ты не упоротый случаем? — продолжается истеричный смех, повышенный тон голоса, Марлов прячет электронку в карман и с досадой ударяется затылком о кирпичную стену. Несносный Алишер. — Ты только что опозорил нас. Опозорил наши отношения, понимаешь?..Эти слова воспламеняют обоих, но Слава продолжает, переходя на болезненный крик. И похуй, что кто-то может услышать. Все и так теперь всё знают.— Ты распиздел наш секрет. А знаешь, что значит наш? Это значит, что он и мой тоже. Мой!Славик кричит, не жалея связок. Он так долго терпел всё это, что теперь с бешеной скоростью вступает в химическую реакцию и распадается на атомы. — Это тебе всё сходит с рук, блять. Всё. Любая хуйня, любая, любые сраные перформансы. А что насчёт меня? Моей карьеры? Моей жизни?Алишер смотрит на Марлова широко распахнутыми глазами и до сих пор ничего не понимает.— Разве твоя жизнь не-— Не ты? Вот именно, ты, блять, и есть моя жизнь. Ты забрал у меня всё, ясно? Ты поглотил меня. Ты уничтожил меня. Сначала этим молчанием, потом этими наркотиками, потом ревностью, эгоизмом... Всем, всем...Парни не чувствуют друг друга. Такое ощущение, будто они говорят на разных языках.— Ты всё испортил, слышишь? — обречённо восклицает Слава, сталкиваясь с тем, что Моргенштерн сейчас абсолютно не осознаёт масштаб катастрофы. Отношения разбиты. Похоже, они изначально были ошибкой. — Да что тебе объяснять. Ты всегда поступаешь так, как хочется тебе. Марлов шмыгает замёрзшим носом. Всё. Он больше не намерен терпеть это дерьмо. Он себя не на помойке нашёл. Мальчик быстрыми шагами было направляется к машине, но Алишер, теряющий контроль над своим сознанием, вдруг хватает возлюбленного за запястье и тянет на себя.Если потеряет его — умрёт.— Не трожь меня, сука, — рычит младший и пытается вырвать руку, но не получается. — Успокойся. — Успокоиться? Успокоиться?Слава прикладывает все существующие в худом теле силы и, отчаянно дёргаясь, освобождается от хватки Моргенштерна. И тут же, плотно стиснув зубы и поджав губы, даёт убийце всей своей жизни грубую пощёчину.Всё хорошее так быстро затмилось.— Ненавижу тебя. Всё, Слава сейчас потеряет сознание. Ощущение, будто его предала родная мать. Он чувствует, как к горлу опять подступает ком, а потому стремится удалиться ещё быстрее. Бежит к мерсу по инерции, потому что каждая секунда рядом с этим человеком становится всё более невыносимой.? — Да нет, я просто... Алишер, а тот образ, который у тебя был раньше, это правда только образ? Очень неожиданный и странный вопрос для глубокой ночи. Алишер, кажется, ни за что не поймёт, почему Слава вообще о таком спрашивает. — Что ты имеешь в виду?— Ну, знаешь... Просто мне кажется, что то, как ты сейчас ведёшь себя в инстаграме, например, и есть образ. В жизни ты куда лучше... ?Лучше бы ты был образом. Лучше бы ты был образом... Алишер, оцепенев от ужаса, прикасается к ушибленной щеке рукой и провожает взглядом Марлова. А потом, понимая, что тот сейчас уедет раз и навсегда — срывается с места вновь.— Ты никуда не поедешь.— Попробуй остановить, — безумно смеётся младший, нащупывая ключи в карманах.— И попробую, блять.Старший ни о чём не думает, ничего слышать не хочет. Он сталкивается с фактом, что его любимый сейчас уедет и исчезнет, а больше ничего разум не обрабатывает. Алишер пытается обнять Славу со спины, чтобы тот перестал суетиться, а Марлов настроен решительно и вырывается так, будто в последний раз.Они дерутся. Моргенштерн хватается, Марлов вырывается, чуть ли не кусается, всё внутри ломается. Обоих порабощают страх и ненависть, боль и разрушенные ожидания. Настолько сильные — впервые.У Славы с Алишером всё впервые. Все эти крышесносные эмоции. В один момент Славе удаётся оказаться на свободе; он рвётся к машине и даже успевает вынуть из кармана ключ. А вот забраться внутрь он уже не успевает, Алишер опять хватает его за руку и безжалостно отнимает этот брелок.— Отдай, сука.— Ты никуда не поедешь. Марлов кружит вокруг возлюбленного, пытаясь вернуть ключи, а тот поднимает руку вверх и безжалостно лишает этой возможности.— Думаешь, меня остановит это, Алишер? Я, блять, на такси, на метро пойду, куда угодно, лишь бы не с тобой... Лишь бы не видеть твоих глаз, лишь бы не слышать твоего голоса, лишь бы забыть тебя раз и навсегда, как страшный сон.Слава готов выть от отчаяния. По его щекам стекают первые горячие слёзы, сорвавшиеся из уголков глаз. — Ты предал меня... Предал, — вторит Славик, сходя с ума, теряя границы сознания, пытаясь допрыгнуть до ключей. — Ничего подобного, — вдруг Алишер трясущимися руками обхватывает Славу за талию и притягивает к себе, пытается справиться с неумеренным сопротивлением. Их лица в паре сантиметров друг от друга, Моргенштерн вцепился намертво.Не пущу, не пущу, не пущу.Не отдам, не потеряю, ни за что.— Убери свои руки, сволочь, — измученный Славик болезненно дёргается всем телом.— Я тебя люблю.— Хватит врать.— Я тебя люблю. Всё трясётся, безумие лижет время. — Ты любишь только себя. — Я тебя люблю, Слав.— Пиздёж.Марлов дёргается ещё раз. Внутри смертельная доза разочарования. Сердце разбилось, а осколки впились в каждую клеточку тела и убили всё живое. Дело не только в каминг-ауте, дело в осознании того, что на самом деле происходит. Осознании того, в каком бреду Слава живёт. Его существование уже два месяца просто волочится, всё вокруг не клеится и не получается, а теперь, когда на плечах лежит бремя такого отвратительного позора...Мама точно смотрела телевизор. И бабушка. Стыд, кажется, вкалывается в кости. — Ты мне всю жизнь сломал.И вслед за этими словами следует ещё одна попытка вырваться.Марлов резко разворачивается всем телом, стремясь выдернуть свою душу из клетки законченного эгоиста. Алишер тут же ревниво и отчаянно хватает чужое запястье, с силой сжимая и притягивая к себе, но по чистой случайности оно выскальзывает из этой хватки.Грубый рывок.Оказавшись без опоры, Славик теряет равновесие и импульсивно отлетает в сторону.Его худое тело с громким стуком врезается в металлический корпус изумрудного автомобиля.Глухой удар. ...[ Небесный образ Люцифера когда-то был самим совершенством. Манеры выдавали в нем Божье наследие. Лицо его озаряло благодать, не зря имя Люцифера в переводе означает ?несущий свет?. Роскошные крылья, присущие обитателям небес, только добавляли ему могущества. Этот юноша излучал ангельское благородство, которое ныне затерялось среди эгоизма и себялюбия.После падения с Небес и изгнания в Ад крылья были отрезаны, и ничто отныне не отличает Люцифера от человека. Многим он представляется темноволосым юношей со жгучими чёрными глазами. Но облик его на рисунках изображается далеко не человеческим. На изображениях Люцифера рисуют морским чудовищем, змеем, красным чертом с вилами.Люцифер не щадит души смертных людей. Он сжирает всех, кто не способен ему противостоять. И только самые светлые и чистые люди могут рассчитывать на спасение Небес. ]...Животом Слава налетает на торчащее зеркало заднего вида, лицом — в низкую крышу. Он успевает коротко вскрикнуть, а потом обмякает. Замирает в таком положении. Крепко сожмурив глаза, остаётся наедине с всего одним-единственным чувством.Болью. Больше ничего не ощущается. Ни холод, ни обида, ни ярость. Всё закончилось, испарилось, расплавилось и утекло. Алишер позволил Славе упасть. Позволил ему разбиться.На мерседесе срабатывает сигнализация. Этот протяжный, громкий гул расползается в разные стороны, заставляя сердца останавливаться от обречённости. Марлов медленно, неживыми движениями поворачивается к машине спиной и упирается бёдрами в капот. Он тяжело дышит, а следом, тихо поскуливая от физической боли, обнимает себя за живот обеими руками.Взгляд больших чайных глаз вымученно поднимается на Алишера. В этом взгляде как нельзя чётко читается самое страшное, что только можно обнаружить. Самое страшное, что только могло бы.Факт: я больше тебе не верю.Во рту чувствуется отвратительный вкус крови. Марлов отводит взгляд, а потом ощущает, как перед глазами всё плывёт. Шквалом проносятся тысячи самых разных воспоминаний, какие-то страшные образы, всевозможные слова и поступки, решения и колебания... Вся жизнь съёживается в какую-то крошечную точку в сознании, всё иссыхает и будто подходит к логическому завершению. А казалось бы — всего лишь чувства.Слава уже не замечает того, как много людей выбегают из служебного входа. Мероприятие закончилось, испуганные представители администрации, друзья и звёзды высыпают наружу бесформенной массой. Но нет, Слава уже не здесь. Ноги медленно подгибаются, мальчик бессильно сползает вниз, обтираясь белоснежной одеждой о корпус своей любимой машины. Он пытается ровно дышать, но у него не получается. Вмиг всё исчезает. Так и не опустившись не землю, тело Марлова обмякает и падает на грязный лёд. Глаза закрываются, голова отворачивается в сторону.Слава теряет сознание.И до этого состояния он позволил себя довести никому иному, кроме как Алишеру Моргенштерну. Его возлюбленному.??????Терять кого-то — это всегда страшно. Даже тогда, когда думаешь, что готов ко всему. Нет, как ни пытайся подготовить себя к такому, потеря чего-то родного, своего, близкого сердцу сказывается очень и очень болезненно. Ведь все мы знаем о том, что смерть неизбежна, все мы знаем, что расставания — это нормально, все мы знаем, что пути людей часто расходятся, но каждый раз, сталкиваясь с подобным, мы не справляемся. Мы плачем и страдаем, думаем, что же мы сделали не так, изнуряем себя всевозможными способами и стремимся куда-то деться, уподобиться покинувшему нас человеку. Это нормально. Это естественная реакция. Мы просто не готовы принимать реальность....Алишер тоже не готов.Парень остолбенел в тот момент, как Славу отшвырнуло на машину, и больше он не двигается. Как его руки с закатанными рукавами пиджака были сжаты в кулаки, так они и остаются. Как его глаза прожигали обезумевшего возлюбленного, так они и прожигают. Как его губы разомкнулись, так они и не смыкаются вновь. Как у него в голове раздавалась эхом сигнализация, так она и сжирает там всё живое. Как внутри него разверзлась пропасть, так она и зияет.Дилара выскакивает на улицу первой, сгорая от ужаснейшего предчувствия. Сразу следом — Азиз. А потом и все остальные.Девушка обнаруживает фигуру Алишера и сразу же устремляется туда, отстукивая по земле тонкими шпильками и чудом не падая. Она пока не видит Славу, лицезреет лишь опустошённость бывшего и его сжатые кулаки. Сигнализация замучивает до смерти.— Алишер? Твою мать, что случилось?Ещё сразу несколько человек бегут следом. Всё заполняется голосами и криками, журналисты тут как тут, заваривается настоящий инцидент.Диля добегает до Алишера, налетает на его плечо и останавливается. А потом, тяжело дыша, ведёт взглядом вбок. Её огромные глаза вмиг распахиваются ещё шире. — О Господи.На холодном льду без чувств лежит Слава. Его грудь тихонько вздымается, по телу рассыпаются приступы мелкой дрожи, одежда выпачкана и сильно смята в области рук. Из уголка рта угрожающе течёт тоненькая дорожка крови.Ангелу всё-таки вырвали крылья.Диля тут же рвётся вперёд и падает на коленки, обтянутые сетчатыми колготками. Девушку и саму жрёт холод, но она не обращает внимания ни на что, кроме отключённого Марлова.За спиной суетящейся девушки собирается всё больше людей. Азиз, бросая краткий взгляд на побледневшего Алишера, падает возле Дили.— Кто-нибудь, позовите врача! Врача... Тут... Блять...Девушку потрясывает, но она старается держать себя в руках. Принимается шлёпать Марлова по щекам, оглядывает его тело в поиске ранений, переломов, травм, чего-то, что привело к потере сознания. Каштановолосая резким движением вертит головой и вклинивается взглядом в Алишера через плечо.— Это ты его так? — угрожающе спрашивает девушка, а происходящее вокруг оживляется всё быстрее. Какое-то немыслимое количество людей и динамики в целом. Алишер молчит, неспособный даже сглотнуть.— Отвечай, когда я тебя спрашиваю! — Зинатуллина повышает голос. Внутри неё всё клокочет. — Какой же ты долбоёб, тебя убить мало, блять, блять...Моргенштерн в оцепенении, его ничего не берёт. Даже когда врач, дежуривший в составе бригады скорой помощи, пробегает к Славе через расступившихся наблюдателей, Утренняя Звезда не двигается с места. И тогда Алишера безжалостно толкают. Тот равновесие не теряет, его ловит корпус славиного мерса. Каштановолосый так и остаётся стоять, прижавшись лопатками к крыше машины.Наблюдая за тем, как всё заканчивается.Проебал. Всё проебал. А почему? А что такого произошло? Блять, как так вообще могло получиться? Как можно было так разозлиться и оскорбиться, чтобы потерять сознание...— Что с ним? Что с ним такое? — повторяет Дилара, съёжившись за доктором, проводящим быстрый осмотр.Сигнализация только-только отключается.Всё замирает в ожидании вердикта. — Переверните его на бок, — холодный голос.Алишер бы всё отдал, чтобы подскочить и помочь... Но у него не получается. Он, кажется, не способен. Не рождён для.Азиз подталкивает Марлова со спины. — Это просто обморок, — измерив жизненные показатели, констатирует доктор.Вздохи с облегчением.Среди гущи неизвестного народа вблизи к событиям можно заметить некоторых знакомых, например, ошарашенного Егора Крида. Да-а, теперь об этом будут знать без исключения все.Дилара вскарабкивается на ноги, то и дело поскальзываясь на льду. Ей помогает один из журналистов; девушка поправляет платье и, скрестив руки на груди, вперивает в Алишера теперь уже окончательно ненавидящий взгляд.— Ты до чего довёл, придурок, — еле слышно произносят женские губы.Только сейчас Моргенштерн задумывается о том, как всё выглядит для общественности. Только сейчас он замечает, что его руки до сих пор сжаты в кулаки. Ведь когда все выбежали на улицу, когда закричала дурацкая сигнализация,когда Слава без чувств шлёпнулся на землю,когда крики его стихли,когда его отчаянное желание быть счастливым и любимымпотухло,когда из его рта просочилась кровь,Алишер молча стоял с закатанными рукавами,злыми, всепоглощающими глазами,оскорблённым видоми холодным выражением бледного лица.Вот, кто он теперь для всего мира. Люцифер.— Блять, думаешь, это я его ударил? — к Алишеру возвращается дар речи, но только потому что всё вытесняется осознанием. Все взгляды, за исключением двух, — доктора и возлюбленного, — обращаются на Утреннюю Звезду.Дилара стискивает зубы и сводит красивые брови.— Попробуй переубеди.Алишер приоткрывает рот, но ему нечего конструктивного сказать. Он понятия не имеет, как объясняться. — Блять, я ничего не сделал...— Разумеется. Разумеется, ты, блять, ничего не сделал. Он, наверное, сам заставил тебя говорить ту хуйню. И сам под твои кулаки бросался. Да-да. Пизди ещё, тебе всё мало. Проскальзывают те давние летние воспоминания, когда Диля уверяла Алишера, что тот — ?хороший человек?. И она правда так считает. Все мы сбиваемся с пути.Но в данную конкретную секунду вряд ли можно найти кого-то, поступившего хуже. Самое страшное — навредить. И навредить не намеренно, а потому что ты простотакой человек.К носу Славы приставляют нашатырь, и он, распахивая глаза и вдыхая побольше воздуха, приходит в себя. Первое, что предстаёт перед глазами саунд-продюсера — ночное небо, усыпанное бесчисленными звёздами. И где-то среди этих звёзд наверняка затесалась Утренняя. ??????11:02pmОдна из просторных гримёрок.Представители полиции, администрация, доктор и медсестра. Замерший на белом стуле Славик, осевший на низком диванчике Алишер, разъярённый дядя Артём, озадаченная Анечка. Идёт скомканное, усталое разбирательство.Марлов в порядке, кровотечение изо рта было вызвано сильно прокусанной внутри рта кожей. Он как очнулся, всё сразу вспомнил и сейчас сознание его ясное.Ясное, но хирургическим путём вычищенное. — Артём Артёмович Готлиб, гражданин Российской Федерации, тысяча девятьсот девяноста девятого года рождения, уроженец города Новосибирска, — полицейский средних лет разглядывает славины документы. — Я бы рекомендовал Вам рассказать самому, что случилось на заднем дворе.Марлов на Алишера не смотрит и не собирается. Пусть Алишер катится.— Это зачем, я извиняюсь?— Чтобы правоохранительные органы смогли Вас защитить.Дилара, зажавшаяся где-то в углу комнаты, до сих пор не может понять, по каким законам эта жизнь распределяет мучения.— Меня? Меня не нужно защищать. Нужно. Но не вам, парни.— По данным камер видеонаблюдения Алишер Тагирович Моргенштерн, гражданин Российской Федерации, тысяча девятьсот девяноста восьмого года рождения, уроженец города Уфы, пытался ограничить Вас в свободе Ваших действий. Он несколько раз пытался удержать Вас возле себя, хватал Вас за руки, отнимал Ваши вещи. Кроме того, одно из таких действий привело к падению и потери Вами сознания. Это всё очень и очень серьёзно.Утренняя Звезда обречённо впитывается взглядом в красивый профиль Славика.Марлов вжимается пальцами в края стула. Сука, даже сейчас он сделает то, что делает всегда.— Он не просто бил меня. Мы ругались. Мы дрались. Я позволял ему себя трогать. — Хотите сказать, о своих правах Вы заявлять не собираетесь?— Вы что, шутите? Я не буду судиться с ним.— Я буду, — роняет дядя Артём, нервно сжимая полы своего пиджака.Полицейский косо ведёт взглядом, но внимание его всё ещё устремлено на Славика.— Вы понимаете, какой инфоповод разведут журналисты? Они видели и слышали всё, что было на заднем дворе.— Я всё понимаю. Но я не буду говорить ничего, что компрометирует его, как преступника. Какой там из него преступник. Слабак и эгоист — пожалуйста. Истеричка и холерик — ещё бы. Человек настроения и собственник в последней инстанции — безусловно.Но не уголовник. И точно не садист.— Алишер Тагирович легко может им стать, Артём Артёмович. Против него, вероятнее всего, и так будет возбуждено административное или уголовное дело.— За что? За его слова, да? — вклинивается Дилара.— Безусловно. Нарушение регламента мероприятия. Распространение в информационно-телекоммуникационных сетях информации, выражающей в неприличной форме, которая оскорбляет человеческое достоинство и общественную нравственность. Я вас уверяю, как человек, знающий, как это работает: обязательно найдут и оскорбление власти. — Зачем нужно было это говорить, твою мать, — сокрушается один из директоров. — Этот ваш нездоровый пофигизм, глупости в тупых головах. Ну встречаетесь вы там и встречаетесь, нет, надо всю страну посвящать в свои отвратительные дела, во время праздничной премии...Отвратительные дела. Такое вот нарицание.Слава должен бы переживать за судьбу Алишера, которому светит букет проблем, но он уже не может. Для него Алишер будто не существует.— Я всегда ненавидел педерастов, — сквозь зубы шипит дядя Артём. Оскорбления, проблемы с законом, разбитые сердца, м-м.Ну как, Алишер? Самоутвердился, полегчало?— Я... уезжаю, — Марлов встаёт на ноги, мягко отталкивая от себя медсестру с термометром.Все без исключения взгляды направляются на бледную фигуру.— Чего? — Славик недовольно сводит брови. — Лично я ни один закон сегодня не нарушил. — Вы уверены, что способны...— Что? Жить? А меня что, признали невменяемым? — Артём Артёмович...— Я Слава. Верните мне мой паспорт. Моргенштерн сгорает от беспокойства. Внутри него всё ярче расцветает чувство сожаления и безмерной вины.— Ты куда?.. — еле слышно бросает старший, надеясь на ответ.Не мечтай.— Вы только пережили обморок, — напоминает полицейский.— Слушайте, врач уже тысячу раз сказал, что я в норме. Мне просто надо отдохнуть. — Лучше, чтобы кто-нибудь отвёз Вас домой.Славик резкими движениями натягивает на испачканный пиджак свою куртку. Он пытается скрыть дрожь в пальцах и боль в груди за пуленепробиваемым стоическим покоем. Упокоенностью.— У меня никого нет.Радикал. Рубит с плеча, потому что дошёл до такого состояния, а выбраться из него не может.Марлов знает, как много боли он этими словами причиняет Алишеру. Знает. И намеренно отыгрывается. Мстит, если угодно. Мстит за всё, что причинило ему самому боль.Поступает низко, но разве они ещё не достигли дна?— Позвольте хотя бы проводить Вас до автомобиля, — Славу здесь держать и правда бесполезно, потому полицейский участливо предлагает свою протекцию.Марлов хлопает руками по карманам куртки и штанов.Недолгое молчание.— У него мои ключи.— У кого?— У него.Тот, чьё имя нельзя называть. Связки отказываются, язык не поворачивается.Моргенштерн вскакивает с места, чувствуя внутри себя импульс последней надежды. Ну же, всё не так плохо, как кажется. Пожалуйста, блять, пожалуйста, да посмотри же ты на меня хоть секундочку.— Слав, держи, — Алишер останавливается возле возлюбленного и участливо протягивает брелок. Младший смотрит исключительно прямо. На полицейского. Не ведёт ни одной мышцей лица. — Заберите у него, пожалуйста, моё имущество. А ещё было бы неплохо забрать у него все мои эмоции, растворённые в его крови и все жертвы, мною принесённые.— Слав, ты серьёзно? — низкая истеричная усмешка из уст Утренней Звезды. — Блять, возьми, пожалуйста...Полицейский тяжело вздыхает и, делая шаг вперёд, лёгким движением выхватывает у Алишера ключ. Слава тут же выходит из образа и забирает брелок из чужой руки.— Спасибо. Был бы ты воздухом, я бы себе лёгкие вырвал.?????????? [ >..If we go again all the way from the start,, I would try to change things that killed our love..< ] ????11:40pmСветлый салон чёрного, как смоль, мерседеса. Автомобиль прогревается изнутри системой отопления; на переднем сидении отогревается Азиз, а на задних расположились Дилара с Алишером.Их только отпустила администрация и полиция. Разбирательство растянулось на долгое время, ночью головы уже не могли трезво соображать. Деньги, оправдания и попытки сдвинуть акценты, перевести стрелки — все эти приёмы давно используются и в шоубизе, и в политике.Через сутки наступает Новый Год, разбирательство отправили на уровень выше, но рассмотрено оно будет многим позже. Самое ужасное здесь, конечно, та реплика про власть и новые законы. Она обязательно ударит по имиджу на пару с гомофобным авралом. Дядя Артём, вон, уже сплёвывает отношения с Моргенштерном и Славой на асфальт.— Идиот. Дилара скуривает тонкую сигарету, хотя курить она совсем не любит. Её испачканное изумрудное платье прикрыто шубой, а размазанный, наскоро поправленный макияж прибавляет нервозности.Алишер сидит на соседнем сидении, вжавшись в дорогое кожаное покрытие. Он крутит в своих руках телефон с открытым мессенджером, где он уже написал Славе сотню каких-то глупых сообщений.?Ты доехал???Всё хорошо???Ты где??...?Прости меня??Пожалуйста??Не молчи??Слав??Славик??Я тебя люблю??Мне очень жаль??Я долбоёб??Я могу всё объяснить??Блять??Слав...?И куча других слов, которые, как наивно полагал Алишер, могут что-то исправить.— И зачем мы его отпустили, — Диля смотрит в экран своего айфона, где прибавляются всё новые неотвеченные вызовы. — Кто знает, что он с собой сделает... — Мне надо ехать к нему. Алишер устало откидывает голову на автомобильную подушку и прикрывает глаза.— Надо. Надо, блять.Сизый дым заполняет мерседес, дышать всё труднее. Обоим насрать.— Я еблан, получается, — тяжёлый вздох со стороны старшего.Девушка смотрит на бывшего, оглядывая его с ног до головы.— Полнейший. Вот так вот. Банальное желание сделать лучше, облегчить страдания, ломку, прекратить ложь и оговорки привело к тому, что всё чуть ли не кончено. Моргенштерн не верит в это, не хочет верить, заставляет себя не верить, и это в его положении более, чем нормально. С его характером — тоже.— Но я не уверена, что он будет говорить с тобой. И в том, что он простит тебя, я тоже нихуя не уверена. Но одно я знаю точно: ты сделал ему так больно, как он никогда не делал тебе. Умерщвляющая тишина.— И это не обстоятельства, вина не на Правительстве, не на обществе, кого ещё ты там винил. Это всё ты. Разорвал его голыми руками. — Я...— Хотел, как лучше? Безусловно. Но лучше тебе. Чтобы ты расслабился. Чтобы тебе полегчало. Чувак, он последние два месяца сдувает с тебя пылинки, лишь бы ты был по-настоящему счастлив. А ты взял и сделал то, что сделал. Вы теперь не выберетесь из этого позора, а отношения тем более в кризисе. Оказывается всё куда сложнее, чем Алишер думал. Блять, в этих отношениях он, получается, тупой мужик, который не может понять доёбов своей женщины. Живёт по воле эмоций и даже не замечает, как топит кого-то. А он ведь просто любит, правда. Старается, как лучше. Не замечает за собой ничего, что компрометировало бы его, как человека негативного. Им со Славой ведь просто хорошо вместе, разве нет?Нью-Йорк, вспомни Нью-Йорк...— Я не могу больше. Мне очень надо к нему.Вот теперь, когда со всех сторон накатывает чёткое понимание, насколько ситуация критическая, когда Дилара в лучших традициях всё объяснила с точки зрения обывателя, когда Славы нет здесь, нет рядом, нет в этом измерении, он будто где-то во вторичных мирах, устал, не хочет возвращаться...Вот теперь действительно страшно.Страшно оставаться одному. Терять то, за что обеими руками держался. — Езжай. И только попробуй его обидеть, — Дилара открывает заднюю дверь мерседеса и расстаётся с окурком, бросая его на лёд. — Перестань ты уже думать о том, что чувствуешь ты. Взгляд глаза в глаза.— Подумай о том, через что проходит он.31.12.202012:10amЗнаете, почему в один из прекрасных дней в Нью-Йорке Алишер уподобился мёртвому телу? Потому что в его сознании снова нашлось место эфемерному призраку прошлого. В том-то и дело.Сейчас Моргенштерн колотится на заднем сидении мерса, пока Азиз везёт его к трэп-хаусу, где Слава и сидит в соответствии с надеждами, а в голове Утренней Звезды очень чётко прокручивается тот волшебный сон.Галлюцинация не приходила с тех пор, как Моргенштерна лишили пятимиллионного запаса кокаина. То ли это была внутренняя обида на себя, то ли какие-то самовзращённые барьеры, но её не было. Психотерапевт всегда говорил, что в этом и есть панацея — нет желаемого результата, нет и тяги.Но тогда, в Нью-Йорке, призрачный Марлов забрался в благоговейное сознание Алишера и подчистую завладел им на целую ночь и оставшийся день. А ведь сказано им было совсем мало. И всё о том, что тебя, Алишер, обязательно бросят. Люди отвернутся от тебя, сначала точечно, потом локально, а следом — массово. И всё не потому что ты плохой человек, просто ты слишком особенный и сложный, неуловимый. Мыслишь не так, как другие, хочешь иных вещей. И такому, как ты, нужен кто-то подобный.Нужны вещества, нужен переизбыток, передоз. Во всём. Без исключения.А Славик, ну, твой милый Славик, он таким вечно не будет. Он устанет, выдохнется и пойдёт искать себе здорового и состоявшегося партнёра.Он, конечно, гений, но ты куда больше не от мира сего.В тот день слова галлюцинации очень напугали Алишера, они оставили на его нутре большие скверны. И он, как ему всегда было свойственно, ушёл от проблемы в себя. Спрятался, убежал. Отсрочил.Слава в тот день поступил очень правильно, когда стал потакать и помогать. Он почти не совершал ошибок с тех пор, как они во всём признались... Всегда чувствовал Алишера, читал его.И в голове Моргенштерна не может сложиться окончательный вывод, ответ на вопрос, а что же случилось сегодня? Отношения логически завершились, как и предсказывала голова Утренней Звезды? Или это что-то ещё...Что... Что... Что с этим теперь делать...Ясно одно.Если Слава скажет, что всё кончено, Алишер пулю в висок пустит,задушит себя собственными руками,зальёт смертельную дозу мефедрона в вену,утонет в той самой двухместной ванне за матовым стеклом,спрыгнет с крыши Западной Федерации Москвы-Сити,повесится на звеньях своей многомиллионной цепи.Потому что без Славы Алишер отказывается существовать. Он пытался всё туже связать их друг с другом, но в очередной раз добивается обратного эффекта.Это ли не гнев Небес?...Моргенштерн усталым движением разблокирует телефон, проверяя сообщения. Вдруг в строке уведомлений он замечает оповещение со знакомой зелёноволосой иконкой. (morgen_stern): slavamarlow запустил(-а) прямой эфир. Посмотрите его, пока он не закончился!И как бы жаль, и как бы не было бы тяжко, если я усну под небом, то накройте деревяшкой...Дрожащие пальцы нажимают на уведомление. Перед Алишером в реальном времени предстаёт тот, чьи имена давно засели в глубинных породах головного мозга, на уровне субатомных частиц.[это любовь?] ? [или это паранойя?]— Этому эфиру дадут премию эфир года, и срать мне, что год почти закончился.Тёмная спальня Славы, которая когда-то давно была спальней Алишера. Горит только неяркая подсветка для чтения книг и ярко-синяя гирлянда, растянутая на светлой стене. Окна зашторены, внутрь не попадает ничего извне. В правой руке Марлов держит телефон, а в левой — злосчастную бутылку дорогого красного вина. Один из немногих представителей алкоголя, который нашёлся в трэп-хаусе. Каштановолосый запустил эфир минуту назад, но здесь уже шквальное количество народа. Неудивительно: новость уже форсится всеми, кем только можно. Очевидные последствия, блять, к гадалке не ходи. Слава молча наблюдает за прибывающими в эфир. Его состояние из истеричного перешло в депрессивное, но глубоко внутри всё продолжает клокотать. — В общем, почему мы все тут собрались. Я подумал, ну, знаете, после всего, что вытворил Алишер, в интернете будет столько дерьма, что все запутаются, ну, да? Давайте лучше поговорим с вами...Слава ставит телефон на прикроватную тумбу, опирая его об аниме-фигурку, и принимается возиться с бутылкой и открывашкой. Он совсем неадекватен. Потерял нить, связывающую со здравым смыслом.Наверное, это у него такой крик души.— Просто задавайте вопросы в вопросник. Можете обсирать меня любыми словами, какие вспомните. Я же, типа, тот ещё пиздабол... — смеётся. — Сначала имя, теперь это. Марлов обращает взгляд на экран и замечает, что мама звонит ему уже в четвёртый раз. Плевать.— Но я ниче больше скрывать не буду. Как и в прошлый раз. Если, ну, какой-то долбоёб начинает сливать данные, я досливаю всё, что осталось. Типа, это правильный подход, думаю. Хотя, я сейчас напьюсь и всё пойдёт по пизде. Да похуй.Методично работая руками, Славик выдёргивает пробку и кидает открывашку куда-то на пол, а потом снова берёт телефон в руку и укладывается поудобнее. Боль в голове, опущенные уголки сердцевидных губ. Смерть в каждой клеточке тела.Выдохся, потускнел, прогорел.Слава не читает чат. Он и так знает, кто на эфире и что говорят. Марлов лезет сразу в вопросник. — Что это было по телевизору? — первый обжигающий глоток прямо из горла, покашливание. — Ну, проявление эгоцентризма Моргенштерна? Так, вроде, это называется. Когда думаешь, что самый умный.На многие вопросы Марлов сам не знает ответы. Он думает об этом здесь и сейчас, пытаясь сделать правильные выводы.— Когда мы начали встречаться? — спрашивает меня какая-то девочка. Не помню, ну, получается, пару месяцев назад, в октябре... Петербург. Кокаин. Секс на столе. Бесчисленные проявления взаимозависимости.— Почему не рассказывали? Блять, поэтому. — глоток, усмешка. — И не должны были. Алишер же долбоёб, разве нет? Психотерапевт бы сейчас по губам дал за такие формулировки.— Что произошло после того, как закончилось мероприятие? Ну, мы поругались, всё такое. Как это обычно бывает в гетеросексуальных парах. Он, как это обычно бывает, позаботился о своём благополучии. Камон, вы что, не знаете Алишера...Славик ненадолго задумывается, уводя взгляд в потолок. — Хотя, нет, ничего не знаете. Вы никогда не видели его таким, каким его видел я.Злым. Желающим убить. Унижающим. Утапливающим. Сжирающим и поглощающим.... Раскаивающимся. Сожалеющим. Пытающимся что-то отдать. Сострадающим. Это ведь всё тоже было. Никуда не пропало.Первая директива: никогда не забывай про Нью-Йорк. — Почему я такой странный сейчас? Да потому что я в истерике, вот она и вся история. Вы меня таким никогда не видели, но я всегда херово примерял образы. Так что в этом нет смысла. Это просто... я.Забавно, что Слава в своих попытках забыться только ещё точнее очертил образ возлюбленного в своей голове. Это ли не безумие, блять. Всё забито вопросами и мнением.Что между вами происходит?Дилара — прикрытие?Что сказали друзья?Вы просто отвратительны.Позор индустрии, я всегда знал, что такие хуёвые треки только пидоры пишут.Каково это — сосать Моргену?Сколько стоила твоя задница?Чёрное море, хочется реветь навзрыд.Но даже в самых чёрных морях попадаются большие белоснежные яхты.Кто-то задаёт действительно хороший вопрос.Скажи, ты и теперь любишь его?— Люблю ли я Алишера? Да я ненавижу этого придурка, блять.Ужасные слова, зачем ты себе их позволил. Внутри что-то переклинивает, и вот теперь становится по-настоящему страшно. Облепляющее чувство обречённого одиночества врывается в грудную клетку и стискивает всё до ничтожных размеров, заставляя рёбра трещать. — Как же мне его любить, если...Если он что? Если он такой человек? Всегда таким был? Никогда не менялся внутренне, пусть много раз и перезагружаясь внешне?Придурок, ты же сам выбрал эту жизнь. Ты же сам выбрал этого человека. Ты же сам в этого человека влюбился. Тебя никто не заставлял....Но и отговаривать никто не стал.Первая тяжёлая слеза срывается из уголка глаза. Тяжёлый вздох, губы поджимаются и подрагивают.— Вы не понимаете. Вы не понимаете...Марлов отчаянно хватается за худое горлышко бутылки и делает очередной большой глоток красного вина. Он не пил два с лишним месяца, но теперь это не имеет значения.На эфире уже больше, чем сто тысяч человек. Чат переполнен всевозможными репликами, общественность делится на яро поддерживающую и дико негодующую.Слава смотрит в объектив фотокамеры своими опустевшими, потухшими глазами.— Люблю ли я Алишера? Да... да. Люблю этого обмудка. Вы и понятия не имеете, как сильно. Никто из вас.Алкоголь проваливается вниз, рассудок раскачивается, чтобы побыстрее оттолкнуться и рухнуть на дно.— А хотите знать, почему именно он сделал мне больно? Так вот я вам скажу: он последний эгоист и блядский собственник. Я давно знаю это, я думал, что привык. Но после сегодняшнего я даже не берусь говорить, что у нас с отношениями. Может, и ничего. Может, всё так и должно было закончиться. Столкновением.Славик откидывается спиной на мягкую подушку и, стирая с щёк бесчисленные слёзы, громко шмыгает носом.— Да, я влюбился в Алишера и влюбился давно. Да, мне нравятся мальчики. Да, мне стыдно. Но я вовсе не так всё это себе представлял. Может, он просто не любит меня, вот и всё, я не знаю, больше ничего не знаю...Горький глоток чёртова вина.— Мне кажется, что больше я ни на что уже не отвечу. Я рассказал всё, что знал сам... Прощаемся с вами, пожалуй.Эфир прерывается.Прерывается, потому что всё пришло к тому же, где началось. К простой мысли: я без тебя не могу, и ты об этом знаешь. Как бы ты ни делал мне больно, сколько бы ты ни старался меня оттолкнуть, я всё равно влюблён в твои дьявольские глаза и поступки. Я горю в твоих руках ярким пламенем, и это для меня единственная форма существования. ??????12:44amЗдесь так темно.Алишер влетает в трэп-дом со скоростью света и бежит вверх по длинной лестнице, на второй этаж.Он смотрел эфир и вслушивался в каждое слово. Вслушивался с ужасом. Нет же, я тебя люблю, люблю, ты чего, ты совсем никакой. Тебя надо пригреть, успокоить и уложить спать. И никогда больше не брать на премии, никогда больше никому не показывать, никому не позволять хоть что-то думать о тебе...Спальня. — Слав? — Алишер громко открывает захлопнутую дверь, но замирает на пороге. Синяя гирлянда, полупустая бутылка, упавшая на ребро и окрасившая алым содержимым светлый пол. Сгусток в одеяле, не видно даже макушки. Неровное дыхание младшего.Ох.— Ты ведь не спишь? У тебя, вон, вино разлилось. Давай допьём...— И ты ещё посмел заявиться.Неадекватный психопат Вячеслав Марлов уже не знает, чего хочет. — Я смотрел твой эфир. Я слышал всё, что ты сказал. — Ясно. Ужас, ужас, ужас. Непереносимо. Какое ещё ясно. Тебе ничего не ясно, ничего...— Этого недостаточно. Пожалуйста, давай разберёмся.Опять Алишер это делает. Понимает, что не уснёт, что сойдёт с ума за ночь, наполненную недосказанностями, а потому трясёт слова и решения из подвыпившего и растрескавшегося возлюбленного. И всё это в очередной раз на подсознательном уровне. Марлов улыбается в подушку.— Разберёмся? Да я бы выгнал тебя, если бы были силы.— У меня... есть ключи от дома.— А я не про дом. Я про жизнь, Алишер.Я с тобой научился летать, но забыл, как ходить.— Блять... Мне нужно понять, что именно я сделал не так... — Алишер пересиливает себя и, потакая подсознательным порывам, рвётся в комнату. — Что именно ты чувствуешь сейчас... Старший падает на коленки перед постелью, сразу возле разлитого вина. Его руки тянутся к одеялу и трепетно касаются выученного наизусть тела, спрятанного под ним.Марлов мелко вздрагивает.— Что мне теперь делать, как себя вести? — шепчет Алишер, тихонько оглаживая изгибы. — Я хочу всё исправить, хочу п-помочь... Слава тихонько сжимает покрывало изнутри худыми пальцами.Ты не сможешь мне помочь, ты не сможешь мне помочь.— Уходи.Нет-нет-нет-нет-нет. Не-ет. Не-е-ет, пожалуйста, всё, что угодно, но не это. Расскажи мне. Умоляю. Расскажи мне, как спасти тебя. Расскажи мне, как всё исправить. Расскажи мне обо всём, что тревожит, глядя прямо в глаза. Нет в мире человека, которому ты так сильно нужен...Прошу,расскажи мне....Тишина.Алишер теряет самообладание и способность сопротивляться хоть чему-то.Я не потеряю тебя. Я не потеряю тебя. Не потеряю тебя. Не потеряю. — Слав... Слав... Слав...Моргенштерн забирается на постель и, балансируя на коленках, принимается крепко обнимать возлюбленного. Оттянув одеяло в сторону, он чувственно и долго целует младшего в макушку, пытается отдать всё тепло, что есть, пытается резонировать...Слава из последних сил сдерживает горькие слёзы и клокотание в груди. Мальчик изображает бесконечное равнодушие, но это совсем не так.Алишер чувствует, что Марлов не реагирует. Он будто умер в его руках.— Х-хорошо, ты устал, да? Отдыхай... Поговорим завтра, ладно?Однажды разговор, перенесённый на завтра, уже разрушил их жизнь. Вот почему на этот раз куда страшнее. Моргенштерн безжизненными движениями разжимает руки. Не в силах дышать полной грудью, он встаёт на негнущиеся ноги и неуверенно покидает тёмную комнату с синим свечением. Стоит перешагнуть порог — горячие слёзы застилают глаза. Душа нараспашку, старые раны. Алишер закрывает дверь в спальню и бесшумно упирается в неё спиной. Поджав губы, парень тихо сползает вниз, на пол. Он изо всех сил сдерживает свои уродливые рыдания, пряча лицо в ладонях, а в теле образовывается и стремительно разрастается сквозная дыра.Два самых влюблённых на свете человека ревут на ничтожном расстоянии друг от друга, а сказать им обоим больше нечего. Как известно, чтобы получить что-либо, необходимо отдать взамен нечто равноценное.Оказывается, чтобы отплатить за признание, приходится осознать свою ничтожность, перестать верить себе и разбиться о кафельный пол, переломав кости.Потерять всё в попытках заполучить.Стать заложником ожиданий. Подлететь к Солнцу слишком близко и сгореть, надеясь согреться.