проклятый (1/1)

?? [ Фрустра?ция (лат. frustratio – обман, тщетное ожидание) – особое эмоциональное состояние, возникающее, когда человек, сталкиваясь с какими-либо препятствиями, не может достичь своих целей, и удовлетворение какого-либо желания или потребности становится невозможным. Фрустрация может возникать как вследствие столкновения с внешними преградами, так и при внутриличностном конфликте. ] ??03.09.202011:00am— Послезавтра мы вылетаем в Ставрополь и ты даёшь концерт, а шестого числа мы возвращаемся обратно, — менеджер Алишера, обворожительная темноволосая Анечка в строгом платьице, сидит за столом в гостиной трэп-хауса и намеревается вести стандартный серьёзный разговор о деловых вещах. — Восьмого числа мы идём на премию и ты становишься женщиной года. Нужно...Первый этаж просторного дома сейчас непривычно полон. Именно в утро всестороннего похмелья, в утро после получения платиновых дисков. Ещё не все успели поздравить Алишера и Славу, а потому они подъехали пообщаться и сказать тёплые слова сегодня. Андрей Клайтин сидит за стойкой на кухне и покручивается на барном стуле, а руки его держат камеру, на которой проигрываются какие-то видеоматериалы за последние дни. Саня Фреймтеймер общается с дядей Артёмом о чём-то отвлечённом, Дилара лежит на сером диване и гладит Кесси, разлёгшуюся на её худом животе, а Азиз Аминович занимается чем-то инопланетным в соседней комнате. Всё прозаично и легко; атмосферa, несмотря ни на что, поддерживается приятная и комфортная. Алишер сидит возле своего менеджера и слушает её тонкий голос, но мысли его далеки от этих планов на будущее, предстоящих концертов и перформансов. Боль, зародившаяся где-то глубоко внутри головного мозга, просверливает его череп в нескольких местах. Это последствие великолепного, блять, похмелья.Моргенштерн неспеша отглатывает воду из гранёного бокала, смачивая горло и справляясь с сухостью внутри. Он успешно делает вид, что ничего особенного в его жизни не произошло, это просто винный камень покидает сильный организм.Но все мы знаем, что вчера всё изменилось. Алишер Моргенштерн и Слава Марлов поцеловались. Поцеловались страстно, по обоюдному желанию. Поцеловались влюблённо. Алишер помнит этот поцелуй во всех подробностях. Он помнит, как рассматривал ровный контур персиковых губ младшего. Помнит, как яро вцеловывался в эти губы после многих месяцев мечтаний. Помнит, как почувствовал, что вот он: уход от реальности без грамма допинга, лишь химия чувств. Помнит, как Марлов сбивчиво дышал под ним, как его раненые руки прятали бесконечный поток слёз. Помнит родные погорячевшие щёки, помнит сладкий славин вкус. Помнит, как слюна целующихся смешалась, и они стали однородной смесью.На часах одиннадцать часов утра, Марлов спит уже больше половины суток. Алишер, обеспокоившись, дважды проверил его утром, вдруг что-то не так. Но оба раза старший находил Славика спокойно сопящим в мягкую дакимакуру. Благо, раны, очищенные Моргенштерном от осколков, не воспалились и мало беспокоили младшего. Когда Слава проснётся и спустится сюда, всё изменится. Состоится долгожданный разговор о том, что беспокоит Алишера не один месяц. А если Марлов не начнёт об этом говорить, Моргенштерн без труда всё узнает сам. Сейчас-то он как никогда уверен в себе.Это будет разговор о любви. Любви, которая, судя по всему, взаимна.И никуда они не денутся. Давно пора что-то менять: двадцать с лишним лет, а ведут себя, как дети...В общем, физически Алишер находится в кругу коллег, а ментально пребывает в объятиях своего возлюбленного. Касается его красивого тела и позволяет себе всякое. Что угодно. Осталось ждать совсем недолго. Сейчас Славик проснётся, и всё у них будет лучше всех на свете....Только вот Марлов не спит уже порядка сорока минут. Младший сидит в объятиях тёплого одеяла на своём диване. Он накрылся пледом с головой, и лишь опухшее личико выглядывает изнутри. Слава в тысячный раз ощупывает порезы на своих руках. Он касается воспалённых, разорванных в нескольких местах губ, вытягивает поцарапанные ноги вперёд и рассматривает изгибы бёдер и голеней. Голову словно скальпелем вскрывают, очень больно. Это всё бутылка виски, прописавшаяся в беззащитном теле. Марлов пробует встать на ноги. Тут же внутри живота всё меняет амплитуду и оказывается под неправильным углом. Слава чувствует, что сейчас опустошит свой желудок прямо здесь, а потому, громко щёлкая дверным замком, вылетает из своей комнаты и бежит в туалет.— Кажется, Славик проснулся, — Андрей задирает голову, а вот Алишер уже сделал это. Раньше всех. — Бедняга, столько пить ему нельзя.— Во все тяжкие пошёл после такого успеха, — смеётся Аня, записывая что-то в заметках айфона. — Вы теперь тщательнее следите за ним.Моргенштерну становится противно от того, что он здесь слышит. Но он не может отстоять честь осуждаемого, потому что не может ничем свои слова подкрепить.По мнению всех собравшихся здесь, ночевал Слава в своём пьяном одиночестве, а Моргенштерн, как и все остальные, приехал лишь утром. Уезжал-то он, в соответствии с легендой, с Диларой, к ней на квартиру. Хорошо, что Азиза никто об этом не спрашивает — ему главное вовремя платить, а в дела семейные Аминович не вникает. Это делает его одним из самых лучших телохранителей на свете. Никто бы не понял, что Слава вообще пьян, если бы не разбитый Джек Дэниэлс в урне. Но Алишер был слишком окрылён ночью, чтобы прятать улики под покровом мглы. Он вообще пребывал в другой Вселенной. В собственной утопии.До сих пор, если честно, там пребывает.Марлов расстаётся со всеми токсинами в своём организме, хорошенько проблёвываясь. Он брезгливо морщится, спуская воду из бочка унитаза, а потом некрепко встаёт на ноги и подходит к большой столешнице с двумя раковинами. Слава смотрит на своё отражение в зеркале и пробует изобразить какую-нибудь положительную эмоцию. У него это получается, но это выглядит настолько неправдоподобно, что хочется смеяться от осознания ничтожности попыток солгать. Парень не верит ни этой улыбке, ни этим глазам, ни этим рукам, умывающим лицо ледяной водой. Внутреннее иссушение заставляет Марлова напиться воды прямо из-под крана. Покончив с умыванием, он хорошенько вытирается мягким полотенцем и пытается собраться с мыслями. Ему нужно поговорить с Алишером здесь и сейчас, не теряя ни минуты больше, потому что его жизнь должна измениться. Если оставить всё как есть, если спустить процесс на тормоза, ничего не выйдет. Так происходит всегда и с любыми целями: стоит увлечься отсрочкой неизбежного — всё сгниёт и развалится.Слава некрепкими шагами спускается вниз по длинной лестнице трэп-хауса. Он ловит на себе взгляд каждого, находящегося на первом этаже, пока придерживается за стену возле себя и мечтает не споткнуться. — Доброе утро, — мальчик неловко пожимает плечами, переводя взгляд с одного человека на другого и задерживаясь им на Алишере. Ох, как же сложно будет ему сказать.Друзья здороваются с пришедшим, но много внимания он не получает. Это к лучшему. Марлов проходит на кухню и берёт кружку, которую через считанные секунды наполняет свежим ледяным соком всклянь. Не медля, Славик огибает кухонную стойку и сидящего за ней Андрея. Он приближается к столу, за которым сидит Алишер с Аней, и опирается в край этого стола ребром раненой ладони.У Моргенштерна от предвкушения сейчас все вены и артерии лопнут. Он прямо чувствует, как кровь пульсирует всё интенсивнее. Невозможно смотреть на Славу взглядом вчерашнего дня — взглядом недоверия и надуманного равнодушия, — всё выплёскивается наружу, всё видно по глазам. Марлов завладевает рассудком Алишера. — Алишер, мы можем поговорить, пожалуйста? — тихо интересуется младший, отпивая сок.Они смотрят друг на друга. Оба смущены, но каждый думает о чём-то своём. — Безусловно, Славик, — Алишер тут же стремится подняться со стула, но его одёргивает Аня.— Слав, подожди две минуты, и я его отпущу, — темноволосая с лёгким раздражением, но беззлобно претендует на внимание к насущному.Дилара, отпуская кошку из рук, смотрит на Славу и Алишера с большим недоверием. С огромным. Она понимает: что-то произошло. Когда она приехала утром, Алишер ей ни слова о минувшей ночи не сказал. Никаких комментариев не дал, сделал вид, что река русла не меняет. Скорее всего, это действительно так. Река, похоже, меняет не русло, а исток.Моргенштерн выразительно приподнимает брови, не сводя глаз с предмета своего обожания. Алишер совсем размяк и расслабился. Он не похож на себя, он нетерпелив. С трудом усиживается на месте, так сильно ждёт славиных слов.— Две минуты, хорошо? И мы поговорим, — старший касается худого предплечья Марлова и принимается его оглаживать. Он позволяет себе слишком много сейчас. Он живёт не предстоящим разговором, а его итогом. Как будто они уже во всём признались и всё решили. Он не рассматривает вариант своего провала, и вот почему все вокруг теряют свою значимость. Не имеет значения, кто и что думает, кто куда смотрит. Важен лишь этот гениальный саунд-продюсер, пьющий сок и упирающийся рукой в стол.Разорванные губы младшего, в довершение всего, тоже привлекают больное внимание Алишера. Отметины. Алишер оставил на Славе свои отметины.— Угу. Конечно, — Марлов удивительно спокойно отходит в сторону.И пока Моргенштерн пребывает в полной уверенности, что важнейший разговор в его жизни вот-вот состоится, происходит то, чего он не предусмотрел. О чём и подумать не мог, хотя следовало бы.Славик возвращается к кухонной стойке и залезает на стул возле Андрея. Его скучающий взгляд бегает по собравшимся в гостиной, он болтает худыми ножками и отглатывает сок. Брови сведены к переносице, а голова облеплена размышлениями, как пластилином. — Андрюх... А вы вчера ночью приехали? — тихо спрашивает Марлов у друга, постукивая пальцами по столешнице. Он старается не привлекать внимание никого из присутствующих. — И, э... У нас дома вчера были женщины?Сердце Алишера бьётся всё быстрее. Он слышит славины слова. Вслушивается всеми силами, пытаясь не подавать вида, что хоть каплю заинтересован, но, кажется, ещё секунда, и произойдёт что-то совсем ужасное. — Ни меня, ни Алишера тут не было. — с уверенностью заявляет Клайтин, но его лицо выражает изумление. — Ты совсем ничего не помнишь?— Мало что помню. Как же стыдно... Я выпил вчера-— Бутылку виски? Да, все видели осколки в мусорке. — Это была жесть, — Марлов хватает себя за затылок одной рукой и укорительно оттягивает каштановые волосы. — Я помню, как допил виски. Помню, как разбил бутылку о стену... И как упал на осколки. Дальше — ничего...Славе кажется, что он забыл что-то очень важное, но сознание его не пускает толком никакие образы. Да он и осколки бы не вспомнил, если бы не было так больно на них падать. — И с чего ты взял, что были женщины? — Андрей возвращается к камере, усердно зажимая комбинации кнопочек и рассматривая что-то на небольшом экранчике.— У меня губы разорваны. Я, кажется, с кем-то целовался.Алишер чувствует, как его пульс из максимально огромного тут же замедляется и падает до ничтожных значений. По телу пробегает ледяная дрожь, а глаза сами собой закрываются. Это напоминает симптомы передозировки, вот только в организме нет ни одного стимулирующего, ни одного психотропного. Химические реакции внутри него происходят с бешеной скоростью.Старший медленно выдыхает воздух, пытаясь хоть как-то справиться со внутренним давлением. Он понимает, что испытывает настоящее потрясение.Слава забыл их поцелуй. — Ну, только если ты сам звал кого-то, — Клайтин пожимает плечами. — Я не был дома. Алишер тоже, он был у Дили. — Я не мог никого позвать. Мне ведь некого звать, — Марлов явно растерян.Дилара, сидящая ближе других к кухонной стойке и давно навострившая ушки, переводит взгляд своих больших глаз то на Славу, то на Алишера. Нет. Лишь бы не.Моргенштерна размазывает нахуй. Его тело превращается в желе, плавится при комнатной температуре и расплывается лужицей, которую скоро вберут в половую тряпку и выжмут. Слава забыл не только поцелуй.Он вообще забыл, что Алишер здесь был. Как можно было забыть, промелькивает в жалящем сознании. Сколько всего было сделано, сколько всего было сказано, так почему мозг Славы всё сожрал? Почему он спрятал эти воспоминания где-то глубоко внутри или, что ещё хуже, удалил их? Из последних сил держа себя в руках, Алишер просто цепляется за надежду, что Марлов сейчас врёт Андрею. Не очень понятно, зачем вообще было заводить разговор с Клайтиным, но Слава, всё-таки, гениальнее. Может, он знает, что делает.Ведь если Славик забыл поцелуй, о чём тогда он хочет поговорить здесь и сейчас?..‘(??? ??? ???);Слава и Алишер заходят в их бережно собранную с нуля студию и закрывают за собой дверь.Марлов медленно присаживается на низкий диван, приставленный к дальней стене, а Моргенштерн занимает компьютерное кресло. Слава на Алишера не смотрит, он прожигает взглядом свои сцепленные в замок пальцы рук, а ногами скользит по полу. Алишер, в свою очередь, не может перестать на Славу пялиться. — Слушай. То, что я скажу, это мой осознанный выбор, ладно? — роняет младший, наконец решаясь вмешаться в тишину. — Я давно об этом думаю.Алишер боится думать о словах Марлова наперёд. Он боится оценивать их, боится окрашивать их в тот или иной цвет, оценивать тем или иным значением. Тем не менее, он не может не задаваться вопросом: неужели Славик сейчас не чувствует это волшебство между ними? Все эти шёлковые нити, которыми они сплетены? Неужели он ничего не понимает?Алишер не верит в это.— Да похуй, ты, главное, честным передо мной будь. Мне пиздеть не надо.— Я никогда и не врал тебе, Алишер.Слава чувствует лёгкий тремор в ногах. Он медленно проводит руками по своим бёдрам, собирая всю имеющуюся в нём смелость в пучок.Давай, скажи, и покончим с этим.— Алишер, я больше не могу работать с тобой.После этих слов окончательно и бесповоротно поглощает ужас. Моргенштерну достаточно этих восьми коротких слов, собранных в одну фразу, чтобы умереть. Он успевает возненавидеть целый мир. Он успевает возненавидеть всё, что когда-либо видел и чего касался, каждое из чувств, которое способно зародиться в его голове. Алишер сгорает изнутри, он задыхается от переизбытка всего и сразу. Его ослепляют эмоции и боль, тупая боль под сердцем. Разочарование в себе его давит. От этих эмоций, кажется, никуда не убежать — некуда и незачем. А ему казалось, что таких смертельных ощущений не может существовать в природе вообще.Его любовь его не любит.Но внешне Моргенштерн даже глазом не ведёт. Хотя... Кажется, если заглянуть Алишеру в глаза — радужки будут разбиты.— Я знаю, что это звучит дико, мы ведь только начали набирать обороты, — а Слава так и не смотрит на Алишера, он тонет в своих переживаниях. Никто не говорит, что саунд-продюсеру легко. Никто не делает его бесчувственным, но он и подумать не может, что прямо сейчас душит своего работодателя голыми руками. — Но мне так тошно стало от вчерашней платины, ты бы знал...— Так я, блять, знаю. — резко прерывает его старший.Вот оно, отчаяние. Эта грубая фраза как нельзя ярко его обрамляет. Слава ведь правда уже говорил эти слова Алишеру. Говорил он их вчера, прямо перед поцелуем. Обоюдным поцелуем.Как же Слава может прекращать сотрудничество после всего, что случилось? ...А что, если он всё помнит, но утверждает обратное? Что, если этот поцелуй всё испортил, и Слава на самом деле никогда Алишера и не любил-то, лишь пользовался ресурсами и удобствами?.. Это ведь такой тривиальный сценарий, что уже скучно. А теперь... Возможно, после чрезмерной близости Слава не хочет продолжать все эти глупости, но и уйти красиво, на честных началах, он тоже не может.— Да?.. Откуда? — голос Марлова, однако, звучит очень естественно и невинно. — Это не важно. — Алишер... Ты что, обиделся на меня? Слушай, это ведь не значит, что я совсем не буду с тобой работать. Иногда мы будем выпускать треки, если хочешь, но мне правда нужно время на себя. Я хочу жить своей жизнью и своим творчеством. Разве ты сам за год не устал от меня?..Это были худшие слова в сторону Алишера за всю его жизнь.Время признать,сердце Алишера разбито.— Хочешь жить своей жизнью? — Моргенштерн произносит эти слова со свойственным ему пренебрежением. Но на Славу он никогда раньше не распространял свои свойства. — Живи, пожалуйста.— Ты не злишься?— Мне похуй. Гордость. Единственное, что внутри осталось в живых. Блядская гордость.— Ну, хорошо тогда... — Марлов наконец смотрит на Алишера и пытается улыбнуться, но лицо старшего холодно, бледно и пугающе равнодушно. Оно отталкивает.— Только я не хочу иметь с тобой дел вообще. Алишер, что ты делаешь. Ты сейчас всё доломаешь. Ты сейчас раскрошишь остатки этих отношений. — Я съеду из трэп-дома, Слав. Радикал. Довёл себя.Слава широко распахивает глаза и не узнаёт Алишера. Это точно не тот парень, которого Слава наизусть выучил, с которым он жил и делил быт. Точно не тот, с кем они гоняли на мерседесах, летали в Сочи на съёмки клипа с Тимати, писали альбом в прямом эфире и обстреливали приставучих хейтеров из пейнтбольных пушек. Нет, это совсем не он. Перед Славой сейчас Алишер оскорблённый, пренебрегающий. Обиженный. Вот только Марлов совсем не понимает, на что здесь можно обидеться.— Зачем? Ты что, будешь ненавидеть меня за то, что я хочу тратить больше времени на свою музыку? Это разве не твои слова, что нужно жить ради себя?Моргенштерн хочет ударить Славу. Но понимает, что славиной вины здесь не больше, чем алишеровой смелости.Не надо было вообще разжигать эти чувства. Не надо было признаваться в них даже себе. Не бывает любви между такими, как они. — Не буду. Я с тобой согласен. Надо прекращать сотрудничество. Полностью.Как же больно называть настоящие чувства сотрудничеством....Марлов поёживается: его морозит.— Ты правда хочешь этого, Алишер? Я не хочу. Не хочу терять тебя. Не хочу, чтобы ты оставался с кем-то ещё. Не хочу, чтобы ты уходил, как настанет рассвет. Не хочу, чтобы ты смотрел на меня так, как смотришь сейчас. Не хочу жить с мыслью, что больше никогда не поцелую тебя, никогда в жизни. Не хочу, чтобы ненавидел меня, не хочу ненавидеть сам. Не хочу никуда уезжать. Не хочу страдать. Не хочу жить без тебя.— Да, я хочу этого. Какая же ты безвольная блядь, Алишер.Славик, справляясь с пережитым только что шоком, чуть не падает в эту пропасть, разросшуюся между ним и его работодателем. Ему тоже очень больно: он столкнулся с чужим эгоизмом, пестрящем во всей своей красе.Их отношения — стремительно тонущий корабль.— Хорошо. Надо сказать Андрею. Поговорим все вместе, когда...Алишер молча встаёт с кресла. Не оглядываясь, он покидает их бережно собранную с нуля студию и закрывает за собой дверь.‘(??? ??? ???);— Всё хорошо? — спрашивают у Алишера, как только он возвращается в гостиную.Тот просто потерял связь с реальностью, а потому ничего не осознаёт. Масштаб потерь ударит в голову позже, и тогда шутки закончатся. — Да, всё ахуенно. Моргенштерн снова садится за стол и подбирает оставленную здесь электронную сигарету. Он стремительно затягивается, закидывая правую ногу на колено левой и рассматривая друзей одного за другим. Дилара, резко поднимаясь на ноги, подсаживается к Алишеру в надежде, что тот даст ей понять, нужна ли помощь той, кто в курсе. Девушка кладёт свою голову на плечо каштановолосого, а руки заботливо сцепляет за мускулистой спиной. — Ну мы как, займёмся чем-нибудь? Может, погуляем с девочками? — просыпается гиперактивность Алишера. Его мозг преследует одну цель — сбежать отсюда, не оглядываясь.Диля чувствует, как Алишер мелко дрожит в её объятиях. Словно он что-то принял. А выглядит таким могущественным.— Я сегодня дома, — Клайтин колдует над кофемашиной и воркует о чём-то с Азизом, пока тот жуёт злаковый батончик. — А я определённо за, — Саша радостно подскакивает на ноги с насиженного места. — Позвоню Кире.— Да-да, давай, — Алишер целует Дилю в макушку, переводя чёрный взгляд с одного присутствующего на другого. — Аня? Дядя Артём? Всё активизируется. Моргенштерн выносит платиновые диски на задний двор, чтобы выложить из них слово ?соси? и сделать пост в инстаграм. Его друзья много смеются, занимаясь собой и друг другом. Никто и не замечает, как Славик, пряча руки в карманах больших штанов, тихонько уходит к себе в комнату и закрывает дверь изнутри.Марлов чувствует, что сейчас расплачется. Он подскакивает к столу и упирается в него руками, не обращая внимания на неприятные ощущения в области ранок. Мальчик изо всех сил зажмуривается, потому что чувствует сильнейший дискомфорт. Слава не сделал ничего плохого, но его стремительно разъедает. Он ведь не дурак, всё видел. Видел, что Алишер будто сбросил себя до заводских настроек по отношению к Марлову, а потом ушёл заниматься своими делами. Такое поведение в совокупности со сказанными старшим словами позволяет сделать вывод, что Утренняя Звезда была глубоко тронута и обижена...Славе правда жаль. Он любит Алишера и уж точно не хочет ранить его. Тем не менее, здесь Марлов бессилен. Как бы он ни хотел залезть в чужую душу и навести там порядок, он никогда этого не умел и учиться не хотел. Люди автономны.Главное сейчас — успокоиться. Нервные клетки пригодятся в будущем...08:43pm?? [ burn me down till there`s nothing left ] ??Вся вторая половина дня удивительно легко заполнилась всевозможными родами деятельности и задачами. Алишер вспомнил, как много у него может быть дел, как много разных возможностей забыться распластывается прямо у его ног. Его собственный ресторан с сексуальным названием KAIF пока находится на стадии капитального ремонта помещения, а многие детали согласовываются с Янисом — парнем, делящим управление этим заведением с Алишером. Скорая премия журнала Moda Tropical, предстоящие концерты в Ставрополе и Москве, будущие проекты, стабильность и развитие... Куда ни пойди — всюду что-то происходит. Жизнь бежит, не успеваешь за ней уследить.Занимается вечер, друзья сидят в благородной кондитерской в центре Москвы. Они могли бы и в ресторане посидеть, но Дилара с Кирой и Аней, предварительно нагулявшиеся в Цуме, захотели чего-то милого и уютного. Разве можно отказать в этом прекрасному полу?Алишер расслабленно сидит на изумрудном диване, прижимаясь к Диле, которая уплетает кусочек сливочного торта. Каштановолосый заказал себе лишь кофе и плитку горького шоколада; ему с самого утра так и не захотелось есть. За этим столом в кондитерской сидит достаточно широкий круг знакомых, все они обсуждают любые пришедшие в голову темы. Алишеру нравится слушать эти отчуждённые разговоры до тех пор, пока Саша Фреймтеймер не переходит на личности. Вернее, на личность. Всего одна, как никогда конкретная.— А где же ваш гениальный саунд-продюсер? — задаёт вопрос один из присутствующих, и тогда Саня открывает рот.— Слава у нас теперь занят собой. Не общается с нами со вчерашнего дня, — и эта дурацкая улыбка алишерова оператора. Не-ет, нет, блять. Здесь, за этим столом и в эту секунду, не будет разговоров об этом. Алишер только-только абстрагировался по максимуму. — Чего-чего? — как назло, люди вокруг проявляют заинтересованность.— Он просто... Ему хорошо наедине с собой, — дядя Артём отпивает горячий чай. — Да ему просто хорошо, он же теперь платиновый артист. Алишер-то давно звезда, а Славик ещё не сиял.Хорошо? Да что вы знаете о нём?— Будешь искать нового битмаря, да, Алишер? — смеётся Саша, не скрывающий ни одну из своих эмоций. Всё потому что очень любит себя.Поговаривают, в этот момент был слышен приглушённый треск льда.— Че? — Моргенштерн вскидывает брови, с вызовом смотря на друга, а тот и не думает смущаться.— Гения нового будешь искать? — Фреймтеймер не отказывает себе в этих язвах, потому что они для него язвами не являются. Это же Славик, он всегда где-то рядом.Почти каждый за столом сейчас смотрит на Алишера. Тот ненадолго замирает, потому что по телу вновь начинает бегать холодок, а потом как-то нездорово смеётся. Ну точно будто что-то принял.— Ты можешь заткнуться? — сквозь смех Моргенштерн обращается к Саше.— Алишер, ну ты чего, — оператор спокойно отламывает кусок пирожного, приобнимая Киру. — Я, как и все здесь, могу говорить всё, что думаю.— Не можешь. — очередная истеричная усмешка. — Заткнись, блять.— Алишер, ты в порядке? — Дилара переключает на парня всё своё внимание и видит, что он теряет себя. Саша смотрит на своего оскорбителя и ничего не понимает. Если честно, никто ничего не понимает. Что-то происходит за их спинами; что-то серьёзное и неприятное, разрушающее все развитые за год хорошие отношения.— Реагируй на шутки спокойнее, — последнее, что успевает воскликнуть Саша, прежде чем Алишер рывком встаёт с места и уходит вглубь кондитерской. Каштановолосый заходит в просторный туалет заведения и закрывается в одной из облагороженных кабинок. Он опускает крышку унитаза и садится на неё, упираясь руками в колени.Нового битмаря, блять.Нового гения. Слава, привет. Ты снова возник в моём сознании и никуда не собираешься уходить. Ты не даёшь мне дышать сейчас; слышишь, я с трудом погружаю в себя порции кислорода? Это потому что мои дыхательные пути забиты тобой. Твоими экологически чистыми загрязнениями.Слава, наверное, сейчас сидит дома и ужасно переживает. Он, наверное, думает о том, как много глупостей было сказано за последнее время. Думает, что же он мог забыть вчера... Алишер заходит в инстаграм — а там Славик выкладывает истории одну за другой. Он демонстрирует отрицательные комментарии, а потом подписывает их как: злость, зависть, глупость. А в конце пишет:?я всего лишь занимаюсь любимым делом: пишу музло и снимаю смешные ролики??STOP BEING SO ANGRY?Бедный мальчик... Славик всегда так переживал из-за критики в интернете, хотя и доказывал всем вокруг, что привык к ней. Нет. Такие личности, как он — открытые, честные, ранимые, — никогда не смогут абстрагироваться от мнения общества. А гении зачастую этим обществом отвергаются.Слова о злости, очевидно, проводят параллель с утренним разговором в студии. Алишер чувствует это, и у него в животе всё съёживается. Люблю, ненавижу, срывает крышу. Моргенштерн прячет телефон в карман и встаёт на ставшие ватными ноги. Его кидает из стороны в сторону. Слава был отвергнут Алишером. Алишер голыми руками их разорвал. А почему?Потому что боится услышать ?нет? настолько сильно, что проще оставить всё, как есть.Вот только как оно есть? Огромные раны и скандал? Отвыкать, надо отвыкать от него...Алишер подходит к раковине и упирается в её края сильными руками. Он смотрит на себя в зеркале. Пристально, обеспокоенно.Смотрит на свои глубокие чёрные глаза. А знаете, почему они сейчас такие чёрные? Потому что он прогорел изнутри.Смотрит на свои татуировки, рассыпанные на лице. А знаете, что он чувствует при этом? Что это — далёкое прошлое, в котором всё было так просто, что даже смешно вспоминать. По сравнению с сегодняшним фейерверком эмоций...Смотрит на свои розовые губы, блестящие при свете подвесных бра. А знаете, почему они приковывают внимание парня? Потому что он поцеловал ими Славу, а теперь больше всего на свете боится в этом признаться.Какая же ты безвольная блядь, Алишер.Кто-то проходит за спиной закипающего Моргенштерна, оставляя туалет практически пустым. Это мучает ещё больше.Их было всего двое — он и его бессовестное отражение. Ненависть к себе — новое чувство в копилке эмоций Алишера. Он никогда его не испытывал в таких запредельных количествах. Сука, блять, какой же ты пидорас.Каштановолосый резко сжимает правую руку в кулак и громко вмазывает в зеркало. Стекло тут же разбивается, паутинка с треском расползается в разные стороны. Алая кровь выступает из костяшек и брызгает на поверхность белоснежной раковины.Алишер тяжело дышит и смотрит на себя же, разбитого в этом отражении. Вот он, настоящий. Потрескавшийся, подавленный, потерявший смысл жизни. Поражённый.Его поглощает мгла. Он не помнит, кто он....Моргенштерн подходит к стойке нервной, неестественной походкой и подзывает администратора. Он протягивает несколько пятитысячных купюр и коротко бросает:— Я вам зеркало в туалете разбил.Парень прячет руки в карманы большого худи и возвращается за стол, где Фреймтеймера, кажется, всё время отсутствия Утренней Звезды беспощадно ругали. Саша смотрит на Алишера и обеспокоенно вертит телефон в руках.— Алишер, ты норм? Я, в общем, не хотел тебя никак обидеть... И со Славой мы друзья. Это шутки просто, — оператор почёсывает за ухом. — Глупые, походу. Извини меня-— Мне похуй. Даже на эти два слова еле находятся силы. Всё, блять, изуродовано. Дилара быстро находится. Как и всегда, спасает положение.— Он не из-за тебя, Саш. Я же говорю: это он на меня дуется, потому что я с девочками весь день, — каштановолосая обласкивает щёку Алишера своим носиком. — И наверняка хочет поехать ко мне. Да, Алишер?Моргенштерн выдавливает из себя улыбку, следом окидывает загадочным взглядом всех присутствующих. Он немного медлит, а потом обнимает Дилю, обвивая её талию своей рукой. Образ — единственное, что заставляет его реагировать. Репутация, в которую Алишер, вроде как, не верил...— Отстань, я обижен, — играет с Диларой. А Дилара знает следующее: чем активнее Алишер ведёт себя с ней на людях, тем серьёзнее ситуация. Катастрофические потери.10:10pm— Дай-ка мне повторить всё это, — женский голос.Квартира Дилары, немного тесная ванная комната. Алишер, оставшийся лишь в трусах и носках, сидит на краю белой ванны, вытянув ноги вперёд. Он затягивается электронкой, пока красивая девушка в безразмерной футболке стоит перед зеркалом и намазывает на лицо серую косметическую глину. — Прошло два с половиной месяца после нашего разговора ночью. Ты ничего не сказал Славе. Вчера, — каштановолосая разворачивается к парню, который просверливает взглядом кафель, принимаясь мазать лицо и ему. — Вы поцеловались. А сегодня Слава всё забыл-— По его словам.— Забыл, — Диля безжалостно делает упор на это слово, потому что другие версии пока не рассматриваются. — И сказал, что не хочет с тобой работать. А ты, в свою очередь, сказал, что не хочешь с ним жить. И с этими словами мы уехали. — Да,— А потом ты услышал безобидную шутку Саши и разбил зеркало в кафе.Моргенштерн косится на правую руку, иссечённую в нескольких местах. Вчера осколки поразили славины ладони, сегодня пришла очередь Алишера.— И теперь ты сидишь у меня, не в силах поехать домой. Обиженный, грустный.Парень недолго молчит, потом медленно кивает. Дилара проводит по его щекам тремя пальцами, размазывая глину.— Пиздец, блять, Алишер. Я чувствую себя в паноптикуме. Столько глупостей. Одна поверх другой, из них можно собрать башенку и продать на аукционе ничтожеств. Так это всё по-детски, жалко, тупо. Диле со стороны это очень хорошо видно. Она смотрит в блестящие глаза парня и ничего там не видит. Опустошение, нет ни луча света. За последние сутки Алишер почувствовал так много всего, что теперь, когда всё вернулось на круги своя, эмоций не осталось. Не осталось и сил. Он как живое тело с мёртвой душой. Живёт по инерции. Если бы Алишер вёл дневник ?Жизнь Моргенштерна без Славы Мэрлоу?, то в первый день он записал бы: жизни нет. Всё.— Я не могу жить с ним, — Моргенштерн медленно выдыхает дым через рот, пока девушка заканчивает с маской. — Но и без него тоже не могу.— Ты не понимаешь, что ещё больше растаскиваешь вас в разные стороны? — Зинатуллина садится рядом с Алишером и касается своей ножкой его сильной ноги. — Чем больше тайн, тем меньше общего. — Он не любит меня, вот и всё. — А ты, блять, спрашивал хоть раз?Алишер чувствует, будто его лопатки с громким хрустом выломались, и крылья оттуда теперь никогда не вырастут. Он не спрашивал, конечно же. Не разговаривал о таком. Но он не может спросить. Никогда не мог. Потому что никогда не верил людям. В первую очередь, себе. Он всегда, каждый день, надеялся, что разлюбит Славу. Он надеялся, что лучший способ борьбы — предотвращение. Но он не понимал и не понимает, что любовь это не математическое уравнение и не порция вещества. В сражении между разумом и чувствами первый так редко одерживает победу, что на это можно не рассчитывать. Слава, Слава, Слава... Лучше бы, чтобы ты никогда не существовал. Лучше бы ты никогда не снимал клип про Гену Горина, лучше бы ты никогда не писал биты и не снимал ролики на Ютуб.Лучше бы ты никогда не рождался.— Никто в этом мире больше не дождётся от меня... — Чего не дождётся? — Диля смело повышает голос. — Ты и так ничего не сделал.— Никому больше не откроюсь, нахуй.Это очередное ?точно всё? в жизни Алишера. Он хочет оторваться от реальности и исправить всё в своей голове. Он хочет жить исключительно для себя и не мучаться. Он не хочет больше страдать. Ни во имя любви, ни во имя какого-то человека. Алишер прыгает в пропасть, а то, как он полетит, куда прилетит и кем его сделает падение и удар — абсолютно не важно. Дилара медленно вздыхает. Эх, если бы она могла заглянуть в голову каждому из парней и понять, что происходит... Ведь ей правда очень жаль, но куда больше сложностей с пониманием ситуации в целом. Тут Алишер злится, тут он боится. Здесь ему грустно, а здесь ему похуй. Он много лжёт, часто увиливает от ответа, забывает обстоятельства и перетягивает одеяло на себя. А Слава Марлов для Дили вообще загадка природы. Она почти ничего о нём не знает, а сближаться не выходит. Единственная тема для разговора — сам Алишер, и оба знают, что лучше не обсуждать его. Ни к чему не приведёт.— Ты не хочешь ничего делать с тем, что Слава ни о чём не знает, — констатирует девушка. — Ты сам подписываешь себе приговор.Смертный, Алишер. Смертный...— Надо отвыкать, — какой раз за сегодня парень произносит эти слова?— Хочешь услышать правду? — спустя несколько минут тишины Зинатуллина встаёт с места и включает воду. Она склоняется над раковиной, ритмичными движениями смывая маску.— Мне похуй, — лёгкие облизываются вкусным дымом.— Просто, чтобы ты знал: ты ебаный трус. Просто не можешь выйти из зоны комфорта и винишь в этом целую кучу обстоятельств, — шум воды немного приглушает Дилю, и это, возможно, спасает ей жизнь. — А я всё это время бегаю вокруг тебя, как дура. Как будто у меня нет своей жизни. — Никто тебя не заставлял, — Алишер делает вид, что сказанное его не задевает.— Ты достал, блять!Диля отрывается от умывания и выпрямляется. Взгляд её устремлён прямо Алишеру в глаза: она больше не будет церемониться.— Какой же ты безвольный. Как многого ты боишься. Каждого шороха. Лишь бы ничего не потревожило тебя, лишь бы не опозориться, — Диля передразнивает, высмеивает. Унижает. Потому что отчаянно пытается достучаться, ведь ей далеко не наплевать. — А в итоге мы сидим, как придурки, в моей квартире и злимся на то, чего нет. Я не понимаю... И вы, мужчины, ещё утверждаете, что женщины сложные.Алишер чувствует подступающий к горлу ком. Он вжимается в край ванны пальцами обеих рук, но на Дилю продолжает смотреть твёрдо. Давай, договаривай.— Как ты вообще с таким мозгом остаёшься суперзвездой? — Дилара складывает руки на груди, подчёркивая красивые изгибы тела, которые когда-то занимали всё внимание парня напротив, а теперь он мечтает о мальчике. — Как у тебя мысли так складываются в голове? Как ты делаешь эти выводы? Будто из воздуха... Слава, Слава, Слава. Его имя, его образ. Всё непорочно, всё чисто.Он в шаговой доступности. Он, блять, у Алишера дома сидит. В то же время он будто из другой галактики. Никогда не добраться.— Блять, а ты случайно не употребляешь? Не начал ли опять? — Дилю озаряет догадка, но она резко прекращает допрос, когда замечает две мерцающие слезинки в уголках алишеровых глаз.О, нет.— Ты плачешь? Дурацкий вопрос провоцирует лишь больше. Парень коротко шмыгает носом и молча позволяет слезам катиться по щекам, измазанным серой глиной. Ему бы могло быть стыдно за это, но он не жалеет о многом, не будет и об этом. — Алишер, боже... Иди сюда, — Дилара в истинном изумлении набрасывается Алишеру на шею и нежно обнимает, прижимаясь всем телом. Она поглаживает парня по прелестным кудрям и чувствует быстрое биение разбитого сердца. — Слушай, всё будет хорошо. Ну, не получилось и не получилось. Ты же такой хороший... Ты ещё долго будешь сиять, у тебя всё впереди.Алишер пытается обнять Дилю в ответ, но внутри него нечему резонировать. У него исчерпались все надежды. Он знает, что завтрашний день встретит другой человек. Всё кончено.Двое ещё немного сидят в ванной, а потом уходят в спальню и ложатся на большую постель. Диля обнимает отвернувшегося Алишера со спины и тихонько дышит тому в шею. Она дарит успокоение... Какое-то мнимое умиротворение, за которое можно зацепиться, как за сказку на ночь.Но мнимое умиротворение зачастую перерастает в настоящее равнодушие.05.09.2020 — 01.10.2020Все дни смешались в один. Каждый день — как грудь на вилку.Концерт в Ставрополе был проведён на отлично. Алишер был возле Славы, они кричали давно выученные и надоевшие треки и крепко обнялись перед слушателями. Премия ?Женщина года? от журнала Moda Tropical улетела Алишеру в руки. Он лучезарно улыбался, говорил много глупостей и общался со Славой так, будто они всё ещё друзья. Будто всё, как раньше.Алишер объявил о том, что ищет нового битмейкера. Он написал эту глупость, и лишь потом в его мозг дошёл соответсвующий сигнал. Зачем нужен новый битмейкер, если никто не собирается выпускать новые треки?Алишер выбрал квартиру в Москве и начал перевозить туда свои вещи. Но он никуда не торопился, потому что жизнь его больше никуда не шла. Она остановилась.Релиз трека с Тимати принёс хорошие впечатления, большой резонанс зрителей и слушателей. Ещё бы Моргенштерну не похуй было.Слава снимал ролики на ютуб и писал альбом. Алишер снимал с себя всё, кроме домашних шорт, и писал завещание, которое потом скручивал в трубочку и снюхивал дорожки белоснежного кокаина. Алишер снова вспомнил, что такое употребление. Он вспомнил, что такое блядский передоз. Выраженной зависимости не было, умирать не хотелось: страшно, как ни крути. Но с каждым днём земля всё сильнее уходила из-под ног, а глаза наливались искренней апатией. Любовь продолжала убивать Утреннюю Звезду, с каждым днём всё глубже всаживая клинок ей меж лопаток. Она подкармливала отвратительные скверны внутри бедного организма....Слава всё это видел, и его трепетно бьющееся сердце обливалось кровью. Он очень хотел помочь Алишеру, но не мог, потому что тот больше не пускал его в свою жизнь, в свои мысли и душу. Марлов не знал истинных причин, он мог лишь догадываться: наверняка старые обиды и новые сложности. И осознание того, что он, возможно, одна из причин алишеровой депрессии, но сделать с этим ничего нельзя, поселило в груди Славы неопределённое чувство вины. Да, он убедил себя, что это связано с ним, но причинно-следственная связь никак не выстраивалась: слишком много информации к размышлению.Оба думали, что всё кончено.Оба давно попрощались друг с другом и проживали этот период жизни по инерции. Их не узнать, они больше не читали друг друга, как раскрытую книгу. К сожалению, они, видимо, никогда этого не могли.Всё, казалось, утонуло и принялось разлагаться на дне....Но один прекрасный диалог умудрился снова перевернуть всё с ног на голову.