от полюсов к экватору (1/1)

|ДИСКЛЕЙМЕР: первая часть этой главы и сцена, где алишеру дарят картины — реальный эфир славы от 01.10.2020 и его видео от 13.10.2020. я оставляю все реальные реплики нетронутыми, не надо их исправлять, пожалуйста.|?? [ Ультима?тум (лат. ultimatum — доведённое до конца; последний довод) — требование, связанное с ограничением времени, данного на его исполнение, а также с угрозой серьёзных последствий в случае его неисполнения. ] ??01.10.2020Кто такой Слава Mэрлоу?Гениальный саунд-продюсер, битмейкер, начинающий артист, видеоблогер и тиктокер, талантливый музыкант. Хороший друг, отличный коллега, непредвзятый судья, наставник на курсах, мотиватор для своей аудитории. Нам кажется, что мы выучили его наизусть, ведь мы следим за ним и его жизнью пристально, с любовью. Но в один прекрасный день мы понимаем, что не знаем о нём буквально ничего.??????12:00pmИнстаграм-эфир, внепланово запущенный в первой половине октябрьского четверга.— Я... не думаю, что то, что сейчас форсят паблики, — пауза. — И то, что пишут в интернете какие-то анонимные чуваки — скорее всего, те, которые просили у меня денег за то, чтобы не говорить ни про имя, ни про фамилию, — я не думаю, типа, что кто-то всерьёз, — снова пауза. — Понимает...Марлов думал, что ему есть, что сказать, и потому не медлил. Как только в первых телеграм-каналах запестрило его настоящее имя, Артём Готлиб, пришло осознание: придётся объясняться. Слава решил поговорить с аудиторией как можно скорее. Но сейчас он, внезапно для себя самого же, теряется в словах с первых секунд. А всё потому что его обуревает целое изобилие мыслей. Один из его личных кошмаров происходит наяву. Лицо Марлова принимает изумлённое выражение, губы с трудом размыкаются.— Понимает, что у меня с семьёй, почему так, зачем мне это скрывать... Слава то и дело отводит взгляд от экрана телефона, сгорая от смущения и обиды. Он, конечно же, знал, что этот шантаж со стороны бывших друзей закончится как-то скомканно и ломано. Но одно дело — прокручивать такую ситуацию в голове, а вот совсем другое — сталкиваться с этим в реальности. Сталкиваться не столько со сливом, сколько с намеренным разрушением его собственного мира.Каштановолосый наяривает круги по питерской квартире, отрывисто набирая и выпуская воздух. Да-а... На сегодня у него были совсем другие планы. — Я... я не знаю че сказать, если честно. Слава пытается занять себя хоть какими-то доведёнными до автоматизма действиями, чтобы собраться с мыслями и сказать своим подписчикам то, что планировалось. Он тянется за пластиковой бутылкой, стоящей на подоконнике, и отглатывает из неё холодную, отрезвляющую воду. — Я просто сейчас даже не знаю, че делать. Лезть и объясняться, зачем это всё? Я могу сказать только одно. Ам, я...Глубокий вдох.— Этот шантаж не работает, чуваки. Это полное фуфло. Как полгода назад вы начали писать, так и пишите сейчас. Типа, тогда сливайте всё, так будет даже проще. И пусть это поддержат паблики. Так будет реально намного лучше, наверное. В очередной раз Слава вспоминает шантажирующих и задумывается о том, как многое люди готовы себе простить ради денег. Безусловно, заработать не против любой, тем более заработать без вложений сил и энергии. Но, блять, сколько же в этом нарочитой желчи.Ещё несколько глотков воды. Нужно добавить кое-что.— Я думаю... Я думаю, стоит чуть-чуть потерпеть, ок? Я думаю, чуть позже просто я сделаю ролик на канал, где поговорим об этом.Хочется быть до конца искренним, но Слава, как всегда, не может. Не в его силах сейчас вывалить всю правду. Марлову тяжело, но он знает: на данный момент его крик будет недостаточно громким. Стоит ограничиться самым главным. — Это очень важный этап в моей жизни. Очень, очень важная часть моей жизни, что касается инициалов и вот этого всего... Очень долгий период моей жизни был посвящён тому, чтобы менять это всё.Слава доходит до самого сложного изгиба этой ломаной линии его жизни и снова теряется, но промолчать он тоже не может. Мальчик морщит лоб, пытаясь нарыть в голове самые подходящие слова из всех ему известных. — Скажем так, у меня не самые лучшие отношения с частью моей семьи... И это более глубокая история, чем кажется на первый взгляд. И мне бы крайне не хотелось углубляться в неё, поскольку у меня есть какая-то медийность и личная жизнь, но... — нервная усмешка, выдающая степень беспокойства за день завтрашний. — Мне кажется, что, если... Если это уже кто-то начал сливать, тогда надо это уже полностью всё слить, чтобы всем было спокойно, в том числе и мне. Не жизнь, а цирк какой-то.— ...Вот.Слава резким движением пальца нажимает на экран айфона и завершает эфир. Всё. Он сделал то, что должен был, а больше он пока ничего не придумал. Марлов отбрасывает телефон в сторону и запрыгивает на подоконник, чтобы прийти в себя.Всё сложно. Всё... правда сложно. Это ведь не надуманные перформансы, которых за год было столько, что все не вспомнить. Это жизнь, её трудности и безжалостные удары. Тяжело сносить их без Алишера.Дружба саунд-продюсера и самого обсуждаемого артиста в СНГ, кажется, развалилась с треском, оставив после себя влажный след на кафеле, да и тот скоро высохнет. Весь прошлый месяц Марлов цеплялся за отношения с Алишером обеими руками, пытался наладить разорванные связи и сделать, как лучше. Он много думал о предмете алишеровой обиды на него, но не мог прийти ни к одному стоящему выводу. Всё сводилось к следующему: раз между ними больше нет сотрудничества, значит нет чего бы то ни было ещё. А в это верить не хотелось. Нет, не для такого финала эти двое прожили в одном доме целых полгода, не для такого финала они столько времени посвятили друг другу, а не себе. Алишер, как у него вообще дела? На этот вопрос вряд ли можно ответить однозначно. Моргенштерн, как и летом, учил себя жить без Славы. Правда, он не особо понимал, зачем вообще без Славы жить.Алишер всё отдирал Марлова от себя, разрывая плоть в кровь, крича от боли и выстанывая злосчастное имя возлюбленного... Он пытался возненавидеть предмет своего обожания. Тем не менее, концертная жизнь и мероприятия не могли окончательно разъединить этих двоих, да и трэп-хаус они продолжали делить, пока Моргенштерн искал для себя квартиру получше. Побеждать зависимости Алишеру толком никогда не удавалось, а потому и эта убивала его день за днём. Всё, что оставалось безвольному телу с заточённой в ней безвольной душой — перебить одну зависимость другой. И тогда в его жизни снова появились наркотики.Дорогие, кристально чистые вещества, как в сериале ?Во все тяжкие?: может себе позволить. Употребление не было регулярным, оно происходило только после зверских порций алкоголя. Но кайф, получаемый от порошка, убежавшего по носовой полости, или таблетки, шипящей на языке, становился временной панацеей. Это помогало забывать о тупой боли в области сердца, выпадать из реальности и чувствовать необъятное счастье. И пусть всё обязательно закончится жёстким ударом о реальность. Это не имеет значения.О том, что Моргенштерн позволяет себе дозы, Слава знает. На самом деле, знают все, просто никто не поднимает эту тему. Во-первых, Алишер — взрослый человек, умеющий самостоятельно расставлять жизненные приоритеты, а во-вторых, мало кому действительно интересно, как там дела у Утренней Звезды. Концерты проводит? На фотосессиях появляется? Рекламу делает? Больше ничего не требуется, всем похуй. Это нормально. Но вот Марлову далеко не похуй. Даже столкнувшись с серьёзнейшей проблемой слива своих личных данных, он продолжает думать об Алишере и мечтать найти ключ к его разломанной душе. Слава не может ответить ни на вопрос ?что с ним случилось??, ни на вопрос ?что делать??. И ему очень, чрезмерно жаль. Почему он решил, что чрезмерно? Наверное, потому что все вокруг реагируют менее болезненно. Все, в том числе и Андрей, которого, казалось бы, с Алишером тоже связывает немало. А с ума сходит один Марлов.Тоже своего рода зависимость.Теперь, когда весь интернет знает, что Слава Мэрлоу — это Артём Готлиб, а половина из услышавших это принимаются обижаться и хейтить, на душе совсем неспокойно. Ураганы громко воют, волны пышно пенятся. Дальше — неизведанность.Ужасный период. Вечером этого же дня Алишер и Слава вместе репитируют предстоящий концерт в Джипси. Первый на Марлова смотрит равнодушно и пусто — он про слив, очевидно, либо ничего не знает, либо не хочет говорить об этом, — а последний отвечает ему молчаливым криком, бесполезными попытками помочь. Оба стоят без верха, выкрикивают строчки треков, которые они записывали в прекрасные времена дружбы и взаимопонимания, во времена любви... Единственное, что смазывает края и помогает забыться — громкая живая музыка. Все эти ударные инструменты, электрогитары, огромные акустические системы и сабвуферы... Переплетение звуков смешивается с кровью и заставляет глаза распахиваться, а сердце — биться чаще.Но всё уже не так, как на съёмках клипов, набирающих многомиллионные просмотры, как на концертах в центре Москвы, как в историях Инстаграм. Всё тысячу раз успело измениться, перевернувшись с ног на голову. Старым славишерам уже никогда не быть вместе.Старым славишерам уже никогда не быть в целом.07.10.202004:40am— Снова я напиваюсь, снова говорю пока...Этот день — релиз первого славиного хита — наконец настал. Трек разбросан по всем площадкам, он прямо сейчас стримится тысячами людей по России и соседним странам, паблики в срочном порядке публикуют информацию, связанную с релизом, а друзья и фанаты юной звезды уже успели поделиться видеороликами в поддержку.Сегодня был затяжной московский корпоратив. Отыгрывали программу на дне рождения Леры Чекалиной... Впрочем, она не представляет никакого интереса, и суть появления на мероприятии — деньги. Как говорится: Всем интересно! Всем интересно!Но главное, на концерте, который Алишер со Славой как следует, тщательно отыграли, Марлов впервые исполнил ?Снова я напиваюсь? со сцены. Это подарило ему столько счастья, сколько он давно не испытывал, не один месяц; а главное — Алишер, на удивление, все две минуты подпевал, изумительно рычал на бэках и энергично прыгал на протяжении всего славиного дебюта. Это было лучшее вознаграждение для Славы.Лучший фидбек за свою гениальность. Все остались довольны перформансом, гонорары давно пришли на банковские карты, и артисты, наконец, очутились дома. Трэп-хаус встречает уставшего Марлова, Клайтина, Моргенштерна и Аминовича манящей тишиной, сладостным умиротворением и ворохом самых разнообразных воспоминаний в придачу. Хорошее место для предстоящего утреннего похмелья; все, за исключением Азиза, в той или иной мере пьяные.— Я в душ, — бросает Клайтин развязным тоном, быстро поднимаясь по лестнице на второй этаж.— А я тогда что... спать получается, — Славик проходит на кухню и хватает со стойки стакан с недопитой водой. Интересно, как связан поход Андрея в душ и решение пойти в постель...Алишер коротко задерживается взглядом на милой фигурке младшего, пока тот не видит.— Ты же не уснёшь, лол. У тебя премьера.Моргенштерн представляет, как это важно для Славы. Тот, всё-таки, целый год писал треки кому-то, а не себе. Он вкладывался в других куда больше, чем в себя, и это его отчасти гложило. Теперь, когда он становится самобытным артистом, остаётся лишь порадоваться.Но Алишер... Он не только радуется. Он, в первую очередь, ревнует. Собственника в Моргенштерне не вырубить топором, не вытравить химическим оружием и не уничтожить расщеплением на мельчайшие частицы. Пусть хоть Вселенная перестанет делиться на право и лево, Алишер продолжит иссыхать по своему личному миру, где всё, что он любит, принадлежит только ему. В частности, где ему принадлежит этот вполне себе конкретный саунд-продюсер.Да, Моргенштерна, по большому счёту, волнует только свой, личный мир. А в этом мире ему ловить уже нечего.Не секрет, что лучший способ сконструировать альтернативную реальность — принять допинг. — Не усну, ты прав... — Славик не успевает поймать взгляд Алишера, потому что тот уже отвернулся и переключил внимание на верхнюю одежду, которую пришло время снять. — Слушай, а ты... не хочешь посидеть вместе?.. Поговорить там, типа того.Ещё месяц назад Алишер бы всё отдал за такое предложение. Он бы схватил инфаркт от счастья, потерял связь с Землёй и, разумеется, блять, согласился. Но теперь, когда... Когда есть прелестная альтернатива получить равноценные, превалирующие над другими эмоции, день сегодняшний и эти тёмные глаза, которые никогда не были и не станут доступными, уже не интересуют.— Я спать.Солгал; я забываться.Славик разочарованно вздыхает, но на внимание Моргенштерна больше не претендует. Не те условия, не то настроение. Совсем... совсем не то.— Спокойной ночи тогда, — Марлов придаёт своему голосу побольше уверенности.— Спокойной.Алишер тяжело плетётся на второй этаж, оставляя Азиза и Славу за спиной. Его ноги то и дело пропускают ступеньки, потому что даже такие автоматизированные действия потеряли свой смысл. Собственная спальня холодна и темна. Еле видимое мерцание половинки луны проскальзывает сквозь бледный тюль, брошенная с утра домашняя одежда одиноко лежит на смятой постели, а большинство вещей уже выгружено и собрано в чемоданы. На столе стоит почти полная бутылка коньяка. У Моргенштерна появилась привычка держать все питательные вещества в квадрате своей комнаты, чтобы лишний раз никого не видеть. Каштановолосый закрывает за собой дверь и проходит вперёд. Недолго думая, он хватает бутылку и делает несколько серьёзных глотков. Смешиваясь с выпитым на корпоративе, спирт даёт о себе знать почти сразу. Ноги приятно подрагивают и сами собой подгибаются; глаза умиротворённо закрываются. Алишер, удерживая бутылку в объятиях пальцев, делает шаги к постели и падает на неё спиной. Вкусно, но грустно.Недостаточно.Свободная рука непроизвольно тянется к небольшой спортивной сумке, перекинутой через плечо, Алишер вынимает кредитку. Ёрзая на постели, он добирается до приставленной к кровати тумбе и выдвигает ящик. Здесь, завернутые в непрозрачную ткань, хранятся пакетики белоснежного лекарства от всех болезней, но вместе с тем самого мощного яда.Приятно познакомиться, кокаин.Моргенштерн, как человек, испробовавший достаточно большой спектр наркотиков, всегда считал, что кокаин переоценён. Он сто?ит куда больших денег в сравнении с другими веществами, такими как, например, мефедрон или кислота, а действует слабее. Тем не менее, этот самый кокаин — трава, а травы испокон веков остаются безопаснее химии. Соли бьют сильнее, соли — мгновенная смерть. Вдыхая дорожки кокса, ты продолжаешь осуществлять тот или иной контроль над своим телом, несмотря на навалившийся кайф, а последствия наркотического употребления не так сильно поражают. Ты можешь продолжать работать и жить так, будто твоя кровь ничем не разбавлялась, а трипа никогда и не было.Алишеру на следующий день в клипе Тимати и Егора Крида сниматься. Это, правда, мало его тревожит.Парень садится у прикроватной тумбы и рассыпает на неё вещество из прозрачного пакетика. Кредиткой Алишер вычерчивает ровные дорожки длиной в несколько сантиметров, шириной — чуть превосходя спичку. Удивительно, как порошок может заменить весь оставшийся мир. Казалось бы, несчастные мелкие крупицы, а столько влияния.В ящике Алишер находит пятитысячную купюру и небрежно сворачивает её в трубочку. У него от предвкушения дрожат руки. Три, два, один. Две быстрые затяжки одна за другой. Носовую полость тут же вымораживает, Алишер закатывает глаза и низко рычит, снова падая на постель. Он теряет связь с реальностью мгновенно. Как и всегда. Его тут же берёт в охапку и бросает о стены, но боли нет. Тело превращается в эфемерную материю, оно больше не имеет массы, объёма и формы. Парень несколько раз облизывает губы и протирает лицо ладонями. На физическом уровне чувствуется, как его накрывает безумие, как он сходит с ума и уплывает куда-то бесконечно далеко. Щёки покрываются розовым румянцем, зрачки расширяются, а взгляд не может ни на чём сконцентрироваться. Грудная клетка быстро вздымается и опадает, воздуха мало. Да что уж там, сейчас всего мало. Комнаты мало, целого мира мало. Хочется подчинить себе всё и сразу. Хочется поглотить эту темноту, гуляющую вокруг. А в голове наперегонки бегут разношёрстные воспоминания. Они возникают настолько реальными, будто всё это сейчас происходит. Самые значимые моменты жизни проигрываются заново; кажется, их можно потрогать, обнять и поцеловать, съесть на ужин. Всё, что Алишер чувствует, напоминает калейдоскоп, который крутит в своих руках маленький ребёнок. Хаос, созданный, в первую очередь, из собственных взлётов и падений.Кайфово.А милый Слава, который в этот момент тоже поднимается на второй этаж, слышит характерные звуки из алишеровой комнаты и чувствует, как быстро бьётся его собственное сердце. Младший подскакивает к двери в эту комнату и стремится прильнуть к ней максимально близко, чтобы сконцентрироваться на звуках внутри.Алишер томно рычит, громко дышит, шмыгает носом. Употребляет. Что-то снюхивает. Опять.Что же случилось с тобой... Почему же ты так сильно разлюбил жизнь, почему ты подверг самого себя забвению? Почему тебе стало мало ощущений, которые можно получить на трезвую голову? Что с твоим рассудком...Дурак. Убьёшь себя.Славу ничего вокруг не волнует, он хватается за ручку двери и хочет опустить её, но отчего-то медлит.Вдруг его боковой взгляд будто нарочно цепляется за фигуру вышедшего из душа Андрея.Мотороллашеф вытирает волосы большим полотенцем и пристально смотрит на Марлова, который замер у двери. Вроде бы, ничего такого не происходит, но ситуация вызывает смущение.— Ты чего? — Клайтин с непониманием оглядывает вжавшегося в дверь Славу.— Мне... надо, — еле слышно.Боже. Что Марлов сейчас сказал? Блять, он мог бы сказать всё, что угодно, а сказал именно это. Самые странно звучащие слова за последнюю тысячу лет.— Так почему не заходишь? — Клайтин с подозрением прищуривается.Слава отнимает своё тело от двери и делает шаг к другу, чтобы тому было получше слышно.— Он там принимает что-то.Двое смотрят друг на друга, а потом на белую дверь. Андрей сводит брови, а Марлов нервно прячет руки в карманы большого чёрного худи.— Надо вмешаться, — мальчик смотрит на Клайтина в надежде, что тот сможет помочь.— Вмешаться? И что мы сделаем? — сквозь зубы шипит Мотороллашеф, пытаясь остаться неуслышанным по ту сторону двери. — Порошок отнимем? Или Азиза позовём, заломает его? Ну да, обязательно. Славик в очередной раз за этот месяц сталкивается с каким-то ярко выраженным, очень странным равнодушием Андрея. Он и сейчас смотрит на друга, не понимая: как можно так относиться к Алишеру? Дело ведь не в большой любви или бьющем ключом уважении, это банальный вопрос дружбы.— Мы не можем позволить ему и дальше убивать себя. Передоз в этом доме уже случался, сам помнишь, — быстро нашёптывает Слава, пытаясь доказать свою правоту. Да... Это был страшный летний день. День, когда у Алишера пульс из ста семидесяти ударов переходил в сорок и наоборот. День, когда врачи частной скорой помощи были убеждены, что случится инфаркт, но капельницы чудом оказались сильнее.— И что, думаешь, его чему-то научил тот случай? — Клайтин устало пожимает плечами, вымученно вздыхая. — Слушай, он уже не первый год этим балуется. Никто кроме него самого ему не поможет. Он не будет слушать людей вокруг и тем более тебя.Вы тоже периодически продолжаете слышать тихий треск льда? — Тем более меня? — Ну, раз даже Дилара здесь ничего не может сделать, раз его не тревожит мнение окружающих... Вряд ли, короче, положение исправишь ты, его бывший саунд-продюсер, которого он буквально не воспринимает.Слава всё шире распахивает глаза, делая боязливый шаг от Андрея.Не воспринимает?— Ты с чего взял, что Алишер так ко мне относится?— Это ни для кого не секрет. Он общается с тобой, потому что вынужден. Разве это не так?..В голосе Клайтина нет злости, язвительности или желания унизить. Он говорит то, что давно лежит на поверхности, но тем не менее звучит это как-то дико. Мотороллашеф подходит ближе и берёт Славика под руку, пытаясь увести куда-нибудь подальше от злополучной спальни, отвлечь.— Идём, оставим Алишера. Утром проверим его, если это для тебя так важно. Вот только... Он, как и всегда, будет в порядке.Все вокруг уже привыкли к такому.Слава, в свою очередь, привыкать не собирается.??????Алишер отдаётся экстазу подчистую.Он стянул с себя сумку, кофту и джинсы. Оставшись лишь в нижнем белье, парень патокой разливается по белым простыням, медленно сжимая их пальцами. Моргенштерн потягивает ткань на себя и издаёт подобие стонов; эти звуки исходят глубоко изнутри, прямо из груди. Глаза Алишера широко распахнуты, обнажённая песочная кожа покрыта капельками испарины; невероятно жарко.Он не чувствует боли от слова абсолютно. Все физические и душевные раны для него перестали существовать. Проблемы обесценились, трудности превратились в глупости, рассудок принял форму жидкости.Этот собственный мир эйфории стал для Алишера единственным Эдемом, источником силы и удовлетворения.Он чувствует себя живым только в такие минуты.Каштановолосый вскидывает голову, чтобы уронить её на подушки и спровоцировать ещё одну порцию наслаждения, но один факт меняет все его планы.У изножья постели стоит Слава.В тёмной комнате его образ удивительно ярок. На нём надет белоснежный халат, который он носил во время съёмок прошлогоднего клипа. Марлов часто хлопает большими глазками, наполненными чёрным чаем, а его красивое тело таинственным образом приковывает все сто процентов алишерова внимания.Моргенштерн смотрит на ангела перед собой и не сразу осознаёт, что к чему.Он понимает, что видит галлюцинацию, только тогда, когда Марлов начинает разговаривать с ним.— Я люблю тебя, Алишер.Сладкие губы медленно размыкаются, и так же медленно произносятся эти слова. Фигура Славы нежна и безусловна, она лишена изъянов и недостатков, в ней нет места ничему, противоречащему алишерову представлению об эстетике. — Ты нужен мне, Алишер.Моргенштерн, широко распахнув глаза когда-то давно, до сих пор не может их сомкнуть. Галлюцинация завладевает им.Этого Славу от реального несложно отличить. Его голос звучит мягче, на тональность выше, он будто не умеет кричать или никогда не нуждался в этом, а вся кожа мерцает драгоценным серебром. Но самое главное — слова. То, что произносит этот Марлов — предел алишеровых мечтаний.— Я хочу тебя поцеловать, Алишер, — великолепный тембр.Моргенштерн окончательно сходит с ума, когда Марлов принимается приближаться к его мелко дрожащему телу. Это происходит вопреки законам физики, как-то странно, будто измерение из трёх- превратилось в четырёхмерное, а все существующие образы стали иметь совсем другой смысл и значение. Но вся эта странность... Она пленит, привязывает к себе и не собирается никуда отпускать. Это и называется зависимостью.— Можно я поцелую тебя, пожалуйста? — доносится до ушей Алишера, когда он резким движением откидывается на подушки. — Мне так нужно это.Призрак возлюбленного склоняется над постелью. — Я только твой, Алишер.Секунда растягивается в целую вечность, эфемерные губы склоняются к настоящим, а потом несуществующая плоть в одно мгновение пронизывает другую, реальную.Два человека смешиваются во что-то одно на клеточном уровне. Моргенштерн коротко дёргается, чувствуя, как в его теле оказывается весь выдуманный им мир. Он царапает обнажённую грудь, с силой проводя по ней пальцами, и чувствует, что задыхается от забвения. Личная Вселенная, в которой у Алишера, наконец, есть личный Слава Марлов, всё быстрее вытесняет блага мира реального. Мира вокруг. Вот теперь это настоящая легенда о Пигмалионе.Всё, в чём он мог бы нуждаться, зациклилось здесь. В этом организме, поражённом веществом. Так, оказывается, тоже случается.Жестокая интерпретация самоизоляции. ? ? ☆∴?　*　? ?*?★?　　? *??　　 *　 ? ?*???★?　　　☆???°*. ?*　　 ??·*?? ?*　　　? *.?☆?★　?　 * ☆ ???*.?　　　 *　★ ??? * ?　　　　?　　☆ ?09.10.202009:30pmФреймтеймер включает видеокамеру, начинается запись ролика. Но, если честно, никто не обращает на это должного внимания.Слава стоит напротив кухонной стойки на первом этаже трэп-дома, а красивый Алишер со вспенившимися карими кудрями сидит на одном из барных стульев лицом к Марлову. Где-то сзади притаился Андрей Клайтин; на столе стоит наполовину опустошенная бутылка коньяка, вечно присутствующий где-то рядом спрайт, вода в больших стеклянных стаканах и квадратной бутылке, недавно заваренный, но ещё не приконченный доширак, красная упаковка убивающих сигарет, брошеный и забытый славин айфон... Слава и Алишер смотрят прямиком друг на друга так, как давно не смотрели. Оба широко улыбаются — Марлов чувствует смятение и волнение, а Моргенштерн просто слегка пьян. Подарки, до которых додумался Славик, скоро будут выставлены на всеобщее обозрение. Эти покупки не имеют смысла, они не представляют из себя никакой ценности, но уже присутствуют в доме и деть их некуда. Придётся просто взять и вручить.— Дорогой Алишер, на твоё новоселье я хочу подарить тебе подарок, — начинает объясняться младший, пытаясь поддерживать приятную атмосферу, несмотря ни на что. — Я буду выносить по одному... Марлов принимается отходить, шагая задом. Он не желает разрывать зрительный контакт с Алишером, ведь эти столкновения взглядов давно стали такими же редкими, как выигрыш в казино. Когда Слава всё-таки отворачивается, скрываясь за углом, Алишер устало смотрит в камеру.Его мало интересует происходящее вокруг, но сегодня такая особенная ночь, что не хочется жаловаться или страдать. Иногда очень приятно притвориться, что всё в порядке. — Я завтра переезжаю из трэп-дома, — констатирует факт. Андрей тихонько обходит столешницу и пересаживается поближе.— Есть предположения какие-то? — интересуется Саша из-за кадра, пока Моргенштерн смотрит в одну точку перед собой.— Если это пригодится в новоселье… Думаю, это пакет мефа. — пауза, неловкое молчание; шутка слишком тесно переплетается с реальностью. — ...Что ещё можно на новоселье подарить? Кошку? Как только старший видит Славика с огромной картиной в руках, он заходится диким смехом. Ему на секунду становится так хорошо, как давно не было. Парень откидывается назад, пока по телу пробегает волна отголосков счастья.Славик стоит с максимально абсурдным плакатом формата А1, показывает его своим друзьям и буквально умирает от смеха.— Это не все... — Марлов облокачивает картину на спинку дивана.Алишер смотрит на предмет своего обожания и, несмотря ни на что, чувствует, как внутри всё ещё горит огонёк любви. То, чем сейчас занимается Марлов — глупость несусветная; но вся эта его забота, беспокойство, выраженные в шутках... Тёплые взаимоотношения, сопровождавшие парней последний год, даже сейчас не могут окончательно исчерпать себя. — Можно я... — Моргенштерн потакает своим желаниям, он встаёт со стула и приближается к Славе. — Обниму тебя?Ох, неужели дождался?Марлов забывает дышать от чувства облегчения, которое обступает его со всех сторон. Алишер проявил инициативу, захотел касаний, потому что ощутил приятные эмоции. Ощутил их без дурацких веществ, ощутил их из-за славиной шутки, получается...Младший сам подлезает в объятия. Он хватает Алишера обеими руками и мягко похлопывает старшего по спине, а носом утопает в ткани несменного чёрного худи. Моргенштерн нежно касается Славы правой рукой, а левой он всё ещё сжимает снифтер, на дне которого плещется цитриновый алкоголь. Оба улыбаются, отдаваясь моменту. Этих моментов, в последнее время, совсем мало. — Мы же это всё заказывали, — Марлов с интересом продолжает рассказывать о своих похождениях, когда Алишер снова садится. — Нам по телефону говорили: так, ну вот, картинка шестая, там где самосвал и жопный прыщ...Спустя несколько секунд Славик притаскивает портрет Алишера. — Это лучше всех твоих битов. — старший уже не смеётся, просто улыбается и зависает на красоте саунд-продюсера.Ещё немного времени на подготовку смешнишек. — Я... Я... Ты готов? — Слава всё больше нервничает: он смотрит на оператора, а обращается к Алишеру. Картинка с толчками заставляет Алишера задыхаться от тихого смеха. — Я передумал переезжать. — Это не всё ещё. Пока Слава уходит за очередной картинкой, Алишер подливает себе порцию коньяка и опустошает бокал. Он стремительно теряет интерес к этим шуткам, но концерты устраивать не собирается. — Это твой друган, — Марлов демонстрирует мем с Кизару.У Славы продолжается эмоциональный всплеск. — Чего все так долго ждали... — последний портрет на сегодня — изображение Оксимирона. — Оо, да... Это можно прямо сейчас вешать туда, — Алишер больше не смеётся, лишь небрежно указывает на дальнюю стену. — Снимай эту платину нахуй. Платина. Второе сентября.День, когда мы с тобой поцеловались, а ты не удосужился что-либо запомнить. День, когда мы с тобой поцеловались, а я не удосужился признаться тебе в этом. День великих ошибок. Или великих свершений?Мем с Оксимироном заменил драгоценный диск.Когда всё заканчивается, Алишер остаётся сидеть у стойки. Он смотрит на Славу, замершего где-то в другом конце зала, пристальным взглядом, но лицо его больше не выражает ни одну из положительных эмоций. Короткая секунда счастья сменилась вечностью, в которой даже мимолётные касания болезненны. — Что же, было приятно, — Моргенштерн смотрит то на Андрея, то на Славу, и думает: как они все до этого докатились? Как так вышло, что всё окончательно рассыпалось? — Здесь находиться. Алишер в очередной раз смеётся. — На этом мы закончим, наверное, историю трэп-дома...10.10.202003:45аmНа улице холодно и зябко; деревья то и дело сбрасывают свои ржавые листья. Большие свинцовые тучи наплывают на чёрное небо, дует морозный ветер, а в воздухе пахнет грозой. Собирается дождь.Алишер стоит на большой террасе трэп-хауса, которая располагается на втором этаже. Каштановолосый промёрз с головы до ног: на нём то же чёрное худи и лёгкие штаны. Пальцы костенеют, щёки приобретают розоватость, а глаза немного слезятся.Сегодня даже употреблять не хочется.Моргенштерн зажигает четвёртую сигарету за всё то время, которое он здесь отстоял. В очередной раз возникают трудности: порывы ветра не сразу позволяют веществу разгореться. Тем не менее, проблема достаточно быстро улаживается, и никотин поглощается уставшим телом с привычной лёгкостью и удовольствием.Вокруг темно; лишь один источник света пытается дотянуться до парня — славина комната, куда ведёт один из двух выходов с террасы. Да-а, после того, как ролик отсняли, Саша быстро уехал, и Марлов вернулся к себе в обитель. Юный саунд-продюсер стоит за синтезатором и пытается создать какое-нибудь интересное звучание. Он медленно нажимает на белые и чёрные клавиши, прислушиваясь к каждому получающемуся сочетанию. Пытается занять мысли чем угодно, но не Алишером, которого видно боковым зрением через большое стекло в пол.Старший встряхивает тлеющую сигарету замёрзшими пальцами, позволяя пеплу распасться в пыль. Он несколько раз кидает взгляд на Марлова через плечо, но делает вид, что ему совсем не интересно. Ну Слава и Слава, ну играет и играет.— Сла-авик, — тихонько тянет Алишер, с удовольствием двигая языком. — Ма-арлов.И вдруг в голове без причины и повода всплывает сухой факт.Настоящее имя Славы Мэрлоу — Артём Артёмович Готлиб.Алишер вспоминает первое октября, тот день, когда Славу слили. Они тогда готовились к концерту в Джипси, который в итоге перенесли на вторую половину осени. Между парнями не было разговоров о том, что произошло. Ни слова не сказали. Марлов просто был куда более молчалив, чем обычно, хотя он иногда и отпускал свои громкие возгласы и кринжовые шутки. А Моргенштерн... как-то и не интересовался случившимся. Всё пребывал в своих попытках уйти в астрал.Но сейчас, чем больше Алишер смотрит на одинокого Славу в одинокой комнате, тем меньше у него сил воспротивиться желанию наконец-таки об этом спросить.Артём.Сигарета мелькает во тьме и падает вниз. Моргенштерн поглубже закутывается в худи и разворачивается в сторону большой прозрачной двери.Слава, безусловно, сразу это замечает. Его сердце нездорово ёкает, а руки чуть дрожат и зажимают клавиши уже не так ловко.Алишер опускает взгляд в пол и открывает незапертую дверь плечом. Он немного путается в светлом тюле, но уже через пару секунд оказывается чуть ли не посреди комнаты Славы.— Тебе не холодно здесь? — шмыгает носом резво вошедший, неловко приулыбаясь. — Двери нараспашку.Марлов не может не удивляться происходящему: они вот так наедине не оставались последний месяц точно. Их объединяли разве что мероприятия, Андрюша Клайтин и разнообразные съёмки... А тут вдруг...— Да мне норм, если честно, — только сейчас младший отворачивается от синтезатора и устремляет на Алишера взгляд своих чайных глаз.— Ничего, что я пришёл? Я попиздеть немного хотел, ну... — а хер знает зачем, это уже не возымеет никакого влияния. — Перед отъездом, короче.Двое долго смотрят друг на друга.— Конечно. Садись, ложись, что хочешь, — первым принимается нервничать Славик, он в срочном порядке усаживается на стул перед компьютером и поворачивается лицом к дивану.Моргенштерн присаживается возле дакимакуры, по привычке раздвинув ноги в стороны и откинув голову на сгруженные подушки.Тот самый диван, где ?губы сливаются в страстном поцелуе, который навсегда отпечатается в памяти Алишера, как момент, когда он решился на большое признание...?А всё только нахуй пошло с тех пор.— Пишешь что-то? — старший кивает головой в сторону синта.— Да, я... Я в альбоме кое-что дорабатываю. Пара свежих идей.Тишина сегодня даже праздник. Всё потому что уже не важно, разговаривать или молчать. Лишь бы хоть на секунду окунуться в те времена, когда всё было легко и свободно. Во времена безусловной дружбы, обоюдного согласия и тёплых слов. — Я, короче, спросить хотел, — у Алишера, на самом деле, нет ни капли интереса говорить о музыке. — Только не обижайся и никакой такой хуйни, ок?Марлов с толикой любопытства нахмуривает прямые бровки.— Почему ты взял себе псевдоним Слава Мэрлоу? — Алишер задумчиво обводит взглядом потолок, немного рисуясь. Изображает из себя невесть что. — Ну, типа, я понимаю всю эту хуйню, когда придумываешь себе прозвище, да, но почему ты так хотел скрыть своё настоящее имя? Похуй же, знают или нет. Это... просто имя.О том, что при рождении Славика назвали Артёмом, Моргенштерн знал почти с самого начала. Банальная бюрократия, от договоров и доверенностей до банковских карт и аренды трэп-хауса. Для близких людей слив не был сливом. Но Алишер захотел узнать, что находится под обёрткой ?мне просто нравится?. Он никогда не спрашивал, а теперь даже немного жалеет.Из большой любви. Любовь эта, правда, избита до полусмерти.Славик нерешительно ведёт головой вбок.— Ну... Это всё из детства идёт. Тебе что, правда интересно узнать? — младший скептически усмехается.— Расскажи мне.Марлов смотрит в безжизненную черноту алишеровых глаз, но ловит себя на мысли: он Алишеру доверяет. И искренне хочет поделиться наболевшим, несмотря ни на что.— Ну... Ты знаешь, что прошёл уже почти год с тех пор, как меня начали шантажировать сливом личных данных и просили деньги, которых у меня сначала не было, а потом я просто пошёл на принцип. Первого октября-таки произошёл слив, который быстро разлетелся по пабликам, ну, ты сам видел, наверное. И... что... Я не хотел этого, но понял, что пути назад нет, пора смириться с этим.Алишер облизывает обветренные губы, погружаясь в голос Марлова с головой.— В общем, это желание жить другой жизнью от отца пошло. В один момент я невзлюбил его очень сильно. Настолько сильно, что мне было тошно от своего имени и от своей фамилии. Он... — Слава не может не улыбнуться сейчас. — Он ведь тоже Артём Готлиб. Ничего умнее не придумал, кроме как слепить из своего сына второго себя. А потом уйти из семьи. Ну, а я, когда понял, что начинаю ненавидеть себя вместе с ним, стал придумывать себе псевдонимы. Сначала один, потом второй, третий. Известный тебе День нашего знакомства, Мэнни, да их не пересчитать, мне кажется. Короче, так мне было проще справляться с ненавистью. А потом... Это было, как сейчас помню, восьмое августа две тысячи шестнадцатого года. Я сидел на даче у бабушки и вдруг решил что-то изменить. Дача всегда вдыхала в меня жизнь, идеи всякие... Ну, залез я в интернет, нашёл русское имя, английскую фамилию. Тогда и придумал Славу Мэрлоу. Марлов видит, как напряжён Алишер, но переставать рассказывать совсем не хочет. Что-то внутри младшего сигнализирует о необходимости продолжать.— ...Я стал счастливее, когда освободился от прошлого. Стал знакомиться со всеми, представляясь тем именем, которое мне правда нравилось. Начал что-то выпускать и радоваться тому, что я уже не я, а кто-то другой. Хотя, в то же время мне было сложно. Я продолжал ненавидеть папу. Каждый день начинал с мысли об этом, она как удар током пробегала. Я, конечно, понимаю сейчас, что слишком много возомнил об этом всём. Слишком напереживался. Отец имеет право жить так, как хочет.Слава знает, что у Моргенштерна с отцом тоже всё не очень хорошо обстоит. Правильнее сказать, не обстоит никак. Здесь они должны понимать друг друга.Если Алишер, конечно, ещё не окончательно разбил всю свою эмпатию.— Ха-ха, а я ведь правда не знаю, кто я, Алишер, — эта реплика олицетворяет степень отчаяния Славы. Он, думаете, не теряет себя? Не заставляет себя мучаться? Не измождает себя мыслями обо всём на свете? — Мне кажется, что мои фанаты не любят Артёма, да и всё остальное могут разлюбить. Они теперь думают, что я не был искренен, всегда врал... Мои мама и бабушка не любят Славу, а мой отец, например, никаким меня не любит. Вымученная улыбка, приподнятые брови. Щёки изнутри искусаны в кровь, губы поджаты. Тяжёлая, всё-таки, попалась тема для разговора.— Все вокруг любят меня разного, а потому я и не знаю, кто я такой и как к себе относиться. Я, вроде бы, начал ненавидеть себя намного меньше, чем тогда, в детстве, но мне до сих пор сложно распутать это всё. Каким я себя люблю? Я не знаю...Марлов в жизни бы не подумал, что может так много сказать за один раз.— Теперь понимаешь, почему слив всё испортил? — Слава устало опадает на спинку кресла, прикрывая желающие расплакаться глаза....У Алишера, кажется, навык обижаться пропал.Он и не думал, что ещё способен такое чувствовать. Слышать эти искренние слова Славы, которые даются младшему с огромным трудом — одна из лучших вещей на свете. Столько доверия и честности давно не прикасалось к разорванным струнам алишеровой души. А он как-то и забыл, что сложности есть в жизни любого человека. Моргенштерн очень хочет что-нибудь ответить на этот монолог. Он до-олго молчит, мысленно прокручивая услышанное в голове и пытаясь собрать мысли в букет.— Я... понимаю теперь. Спасибо, что рассказал, — старший протирает лицо ладонями, принимая сидячее положение. — Спасибо, что выслушал.— Слушай, я бы правда посоветовал тебе поменьше париться о сливе. Не забивай свой гениальный мозг этим.Моргенштерн не может понять, почему ему так хочется сказать Славе побольше тёплых слов. За эти полтора месяца, проведённые в измерении, где никакого Марлова больше нет, всё внутри выдохлось. Откуда же там из раза в раз находятся силы на подобное?..— Это всё не стоит твоих нервов, люди покричат и забудут, а ты останешься. Похуй, что говорят долбоёбы. Тебе правда стоит забить на всё это хуй; ты, в первую очередь, самостоятельная личность, прекрасная...Слава пристально наблюдает за тем, как у Алишера развязывается язык то ли от градуса в теле, то ли после услышанного. Что-то не так; Моргенштерн говорит вещи, совсем ему не свойственные. Марлова не покидает странное ощущение, что когда-то давно он подобное уже слышал.— Ты ещё говорил о том, что тебя эти любят таким, а эти — другим, вся хуйня... — Моргенштерн докрасна растирает ямочку подбородка, пока формулирует мысль. — Ну, это тоже бред, я думаю. Воздух электризуется. Земля из-под ног уходит.— Бред или не бред — не знаю, но это факт, Алишер.— Ну, существуют же такие люди, которые просто любят тебя. Без условий, — блять. Главное, не думать о том, что именно сейчас происходит.— Да? Покажи мне хоть одного такого человека, — отшучивается младший с замиранием сердца.Стреляй.— Славик, я люблю тебя любым....Вот так вот. Ахуеть, да?Слова, которые четыре месяца никак не получалось произнести; слова, которые сломали Алишеру жизнь; слова, отражающие всё, что у него наболело внутри, оказались высказанными так спонтанно и внепланово, что остаётся лишь встать и громко похлопать. Вот только Славик не сразу понимает, что он только что услышал. Алишер любит его любым? Да? Тогда почему последний месяц они не только несчастливы вместе, но ещё и друзьями быть перестали? К чему всё это показательное, нарочитое, вытащенное нутром наружу игнорирование? К чему все эти приличия на публике и депрессия дома? Марлов с подозрением смотрит на Алишера, который, в свою очередь, снова равнодушно укладывается на подушки. В голове старшего всё давно сломалось, а потому произнесённые слова так и не вызвали в нём фурора. У Славы быстро начинает бегать озноб по телу, потому что он, кажется, подбирается к разгадке всего, что происходит. Алишер любит его любым? Да? Блять, о какой любви вообще может идти речь, если не...Ох, чёрт. Интересно, а сейчас кто-нибудь успел услышать то, как лёд, наконец, разбился?...Марлов боится думать. Он боится лезть себе в голову, потому что, кажется, всё понял.— Алишер?Старший не реагирует: не хочется. Он выдохнул все сожаления, как и мечтал. — Ты сейчас про какую любовь говоришь? — голос Славы чуть дрожит, но парень всеми силами старается это скрыть. Будто вопрос из разряда ?что на ужин?.— А что, она бывает какая-то разная? — смеётся грудным смехом Алишер, размазывая руками славино одеяло.Марлову вот вообще не смешно. У него сейчас сердце остановится и больше никогда не забьётся снова.— Алишер, ты хочешь сказать, что-— Я ничего больше не хочу сказать тебе, Слав, — Моргенштерн резким движением встаёт на ноги и легко накидывает на пышные кудри чёрный капюшон. Он покачивается на месте и пожимает плечами, констатируя: ? Да, я признался тебе. Признался в своей любви, которая когда-то давно подарила мне крылья, а сейчас дожирает моё тело. Каким-то чудом в глубине моего разбитого сердца сохранился осколок цвета твоих глаз, а потому я ещё способен на такие слова. Но я произнёс их не ради тебя, а ввиду собственного эгоизма. Я теперь себя немного меньше ненавижу; ставлю галочку напротив этой цели. Но, если честно, меня цели давно не интересуют, как и жизнь в целом. А ты делай с услышанным всё, что хочешь. ?— Алишер, подожди, стой, не уходи, — Марлов вскакивает с места и пытается придумать, как заставить старшего притормозить и остаться. Очень важно прояснить всё прямо сейчас.— А тебе что, есть, что сказать? — Моргенштерн грустно улыбается, пряча руки в большие карманы и оттягивая кофту вниз. — Я... Мне есть, что спросить.— Так вот я больше не отвечу. Не отвечу, потому что не хочется видеть, как ты разбираешь меня на элементы, а чувств в тебе нет и не было. Не отвечу, потому что всё для себя решил и что-то менять не хочу. Не отвечу, потому что убеждён в своей правоте.Алишер в последний раз окидывает взглядом Славу, который замер в сильнейшем оцепенении. Старший тоскливо покачивает головой, а на губах его улыбка. Не грусти, Славик, я всё для себя уже решил. А ты... Ты такой особенный. Мягенький, как сырок, непонятный, как тессеракт. Только подумай, сколько в тебе могущества, раз одно твоё существование так изменило мою жизнь.??? [ если песня про тебя, то это песня про наркотики ] ???Моргенштерн покидает славину комнату и удивительно быстро засыпает в своей опустошённой от вещей спальне, где он провёл самые лучшие и худшие ночи. Небо раскалывается громким разрядом молнии. Сильнейший ливень принимается заполнять Землю холодными слезами, отстукивая на стёклах, террасе, сухих листьях и душе маленького Славика....Разумеется, было уже не до синтезатора, не до искусства, не до мыслей о приземлённом. Марлов почти сразу лёг было спать, надеясь, что это поможет ему успокоиться, но, чёрт, как же он ошибался.Мальчик провозился всю ночь. Простыни казались ему раскалёнными, одеяла — душными, а подушки вообще улетели на пол. На животе, на спине, на боку, свернувшись клубком — да как угодно, блять, ты ляг, лучше не станет. Мысли, мысли и ещё раз мысли. Марлов думал о многом. Не показалось ли ему. Не перформанс ли. Он переслушивал собственные воспоминания и каждый раз додумывал в интонации Алишера что-то ещё. Он думал об этом с таким усердием, что расцарапал предплечья собственными пальцами. Он снимал и надевал предметы одежды, пытаясь согреться и остыть, а в голове крутился лишь образ старшего. Проливной дождь тоскливо бил по ушам, а внутри всё переворачивалось из раза в раз, как тупой аттракцион.В один момент Марлов просто вскочил на ноги и принялся нарезать круги по комнате, тяжело дыша и обнимая себя за плечи. Это была чуть ли не паническая атака, настолько сильно он себя накрутил.Самое главное, поговорить. Не молчать, пожалуйста. Эта мысль в голове каштановолосого была выделена ярко-красным цветом. Мучаясь и изнывая, Слава заснул лишь поздним утром, когда солнце проступило из-за туч и осветило контуры комнаты саунд-продюсера. Он был очень удивлён, что наконец смог предать себя забытью. А ещё был удивлён, что этой ночью не словил сердечный приступ.05:10pmСлава вскакивает на ноги. Как умалишённый, он, ничего не замечая вокруг себя, выбегает из комнаты и летит мимо половины ступенек, чудом не падает сразу вниз.Проспал. Алишер уехал. Его нет дома.На первом этаже Марлов слышит приглушённые голоса, и это — лучшие звуки, которые до него могли донестись. Парень в две секунды запрыгивает в свои чёрные кроссовки и, оставаясь в огромных пижамных штанах и такой же огромной футболке, он выбегает на холодный двор. Запыхавшийся, напуганный.Кадиллак выгнан из гаража. Его багажник открыт, а внутри навалена куча из чемоданов, сумок и сабвуферов. На водительском сидении уже сидит Азиз. Алишер стоит у правой задней двери машины и опирается о корпус кадиллака лопатками. Он скуривает тонкий блант и разговаривает с Андреем, который вышел провожать друзей в накинутом на плечи пуховике.— Алишер? Азиз? Вы уже... уезжаете... — Славик растерянно хлопает сонными глазками, чуть не плача. Проспал. Всё проспал...Парни оборачиваются на голос.— Ага, — Алишер расстаётся с порцией дыма. — Рассказываю Андрюхе, как жить без Утренней Звезды.Марлов дрожит всем телом, пока его волосы растрёпываются сильным ветром.А мне ты расскажешь, как?— Ну всё, давай. Я замёрз пиздец, — Клайтин крепко пожимает руку Алишера, смотря тому прямо в глаза. — Возвращайся в Москву поскорее, у нас ещё куча дел здесь.— Думаю, когда я вернусь, тебя наконец посадят.Мотороллашеф не может не посмеяться; он ударяет Алишера в плечо и, проходя мимо Славика, заходит на веранду.Алишер хорошенько затягивается гвоздичной сигаретой и оборачивается к Славику. Тот ничего вокруг не ощущает, кроме смеси приставучих эмоций. Марлов быстро оббегает машину и встаёт перед Алишером.— Как же так, почему меня не разбудили? — Слава съёживается на холоде.— Хотели, чтобы ты отдохнул, — Моргенштерн смотрит в пол. На Марлова он смотреть не собирается. Я о тебе всю ночь думал.А я о тебе — все четыре месяца.— Алишер... ты можешь уехать попозже? — код красный, любые методы хороши, лишь бы ты остался, перенёс всё на завтра и позволил мне разобраться в себе. — Ты же на машине, ты же...— Не могу. Зачем мне оставаться? — равнодушная усмешка со стороны старшего, не менее равнодушный жест рукой.— Нам надо поговорить.Алишер продолжает тихо посмеиваться и отходит от кадиллака. Он медленно ходит туда сюда, то и дело роняя пепел на плитку.Марлов встаёт спиной к двери машины и вымученно смотрит на Моргенштерна.— Я... мне нужно понять, — в голосе звучит мало прикрытая мольба. — Очень нужно.— Понять? — старший останавливается перед Марловым с чётким намерением уехать. Его не интересует происходящее, он далёк отсюда. — Не советую.Почему? Почему, блять?Слава чувствует, как к горлу подступает ком, а ноги держат всё хуже. Пожалуйста, посмотри на меня, Алишер, хоть секундочку; позволь себе лицезреть мои метания и рассудить, что между нами происходит, почему мы так долго не можем оторваться друг от друга...— Пож-жалуйста, — последнее, что способен произнести младший. В одном этом слове он заключает свой собственный ультиматум. Выбирай. Либо ты остаёшься со мной и мы старательно разбираемся в себе, либо ты садишься в свой блядский кадиллак и уезжаешь ни с чем.Марлов уверен, что это сработает.К сожалению, он не может знать, что Моргенштерн давно сделал этот выбор.Если бы Алишер сейчас посмотрел Славе в глаза... Если бы он увидел всю ту вакханалию в радужках, отражающих состояние сознания, он наверняка узнал бы себя, несущегося к Диларе на кадиллаке. ? Иногда, когда мысль о чём-либо слишком тяжела для разума, когда она рушит твои жизненные устои, мозг отказывается обрабатывать эту информацию. Мозг отторгает её, подобно пищеварительной системе, выводящей токсичную пищу наружу.Всё происходит по самому отвратительному сценарию на сегодня: земля уходит из-под ног, космос белеет, надежды на лёгкие решения рассыпаются. Остаётся лишь чернота, всепоглощающая и холодная, как сама смерть. И это всего лишь следствие размышлений, не действий. ?Если бы он заглянул в эти глаза и узнал себя, он бы остался. Смог бы поверить в этот пример золотого сечения. Но он не заглянул. Не увидел необходимости.Алишер бросает сигарету на плитку и размазывает её подошвой ботинка. А потом касается плеча Марлова ладонью и мягко, но настойчиво отталкивает младшего в сторону.Опоздал, Слав.— Поехали, — Моргенштерн резко открывает дверь кадиллака и падает на светлое кресло. Азиз заводит мотор автомобиля и принимается сдавать назад, чтобы выехать с территории трэп-хауса на дорогу.Марлов инстинктивно хватается ладонью за плечо, хотя физической боли совсем нет. Он когда-то давно вдохнул порцию воздуха, а выдохнуть забыл. Широко распахнутые глаза преследуют уезжающий кадиллак, а в голове эхом разносится какая-то притупленная обида и другое, очень острое чувство. Уязвлённость.