Синхроконтакт. (1/1)

music: shinee - obsessionКакие-то внутренние, подсознательные часы слишком шумно тикали в секундном ритме, действуя на нервы и вызывая неприятную головную боль. Вокруг кромешная тьма, такая, что даже очертаний собственных рук в ней не разглядеть. Поразмыслив спустя полчаса нахождения в полнейшей темноте, Чанель пришел к выводу, что это всего лишь такой сон. Своеобразный сон, который поверг его в настоящую панику. Не то, чтобы Чанель боялся темноты, просто не видеть совсем ничего оказалось не самым приятным чувством. Его бросало в дрожь от своей уязвимости в этот момент. Однако, справившись с приступом паники, Чанель просто двинулся вперед, уже не страшась ничего. Сон есть сон.Тиканье часов действовало на нервы и безумно раздражало. Чанель уже насчитал по секундам, что в этой мгле находится час и пятнадцать минут. А тьма все не кончалась, и ничего кроме поверхности, по которой Чанель шел, не было. Это уже начинало порядком надоедать, и никакие щипки за запястье не хотели вырывать Чанеля из этого поистине идиотского сна.

В следующий момент Чанель сам не заметил, как во что-то врезался, то ли в стену, то ли в какой-то предмет, отчего он, завалился на поверхность, не удерживая равновесие. Открыв зажмуренные глаза, Чанель с некоторым удивлением понял, что теперь мгла рассеялась. Точнее, тот, кого он видит перед собой, слегка светится в темноте.

?Бэкхен??Парень даже не дрогнул от столкновения с Чанелем, стоя, как изваяние, и пустым взглядом уставившись в пустоту. Чанель понял, что теперь вместо полнейшей слепоты его одолела немота; из горла не удавалось выдавить ни звука, как бы он не старался. Меж тем, Бэкхен, как подвешенный в воздухе, повернулся к Чанелю; глаза его были полны боли и слез, а губы предательски дрожали. Он пытался что-то сказать, но не знал как, или не мог, заставляя Чанеля опасливо замереть на месте. Внезапно сновидение стало слишком жутким, стирая границу между реальностью и сном.

- Прости, пожалуйста, прости меня, - давясь слезами, прошептал Бэкхен, прежде чем провалиться в безграничную черную бездну.Чанель резко распахнул глаза, чувствуя озноб по всему телу. Перед глазами плыл до боли знакомый потолок, а в голове витала одна единственная мысль: ничем хорошим этот день не закончится.Чанель скучающе игрался с ручкой, гипнотизируя поверхность столешницы и краем уха слушая, о чем беседуют учитель с сокурсниками.С самого утра он ходил словно в воду опущенный, а ливень за окном, нещадно барабанящий по стеклам в окнах маленькой аудитории, лишь усугублял его угнетенное состояние.Одногруппники, пугаясь его мрачного и тяжелого взгляда, сторонились его, перешептываясь за его спиной, мол, не с той ноги что ли встал. То ли отвыкли за столь долгое время его отсутствия, то ли просто не хотели вмешиваться в отсутствующее состояние друга. Впрочем, Чанелю на это было совершенно наплевать. Он то и дело прогонял в памяти крошечный отрезок времени, когда с утра, выпив спасительную кружку кофе, обнимал Бэкхена перед выходом. Тот ласково ему улыбнулся, утыкаясь ему в плечо, но Чанель все равно успел поймать взглядом покрасневшие глаза.?Опять всю ночь плакал?, - подумал тогда Чанель, не смея вмешиваться и расстраивать Бэкхена. Он бесился от того, что его любимый страдает, а он даже не может спросить, что случилось и хоть как-то помочь. Что-то останавливало Чанеля, и от этого болезненно щемило под сердцем, регулярно напоминая Чанелю о том, что пожалеет, что проигнорировал это в свое время. Но будет уже слишком поздно.- Хэй, Чанель, - кто-то резко хлопнул его по плечу и приземлился на свободное место рядом с ним. Чанель аж вздрогнул от неожиданности и оторвал глаза от гладкой полированной поверхности парты. - Что ты сидишь, как хомяк, пошли, погоняем мяч?Кёнсу. Его друг по университету, и, наверное, самый нормальный, по скромному мнению самого Чанеля, парень из всех учащихся здесь.- Что-то неохота…- пробормотал Чанель, вновь опуская голову.- Ну, ты чего, друг? – Кёнсу придвинулся к Чанелю, чутьопуская взгляд, чтобы поймать его глаза, тщательно скрытые за густыми локонами ярко-рыжей челки. – С девушкой проблемы?- Можно и так сказать, - дернул плечом Чанель.- Расскажешь?- Да не грузись, мне просто надо меньше об этом думать, - отмахнулся Чанель.- Пошли в столовку? – предложил парень. - Тебе надо встряхнуться, а кто, как не я это сделает.Чанель мысленно ужаснулся: уж кто-кто, а Кёнсу встряхнет так, что мало не покажется. Но отступать уже поздно, поэтому он безвольной тряпкой плелся вслед за другом. В столовой, как всегда, стоял гам от бесконечных разговоров и непрерывного потока смеха. Шум, везде шум. Видимо, с Бэкхеном Чанель настолько привык к тишине и спокойному уединению, что сейчас почувствовал себя на поле битвы, где ему никак не выжить. Каждый, кто подходил к ним казался каким-то безликим, бездушным существом с ненастоящим, неискренним смехом. Чанель не понимал, о чем все эти люди говорили, смотря каким-то потерянным взглядом в пространство перед собой. Он не сразу почувствовал, как все поплыло перед глазами, а сердце защемило так, что его едва не согнуло пополам от этой боли.- Эй, парень, с тобой все в порядке?Ничего не соображая, схватившись за рубашку на груди где-то в области сердца, Чанель резко выбежал на улицу. Спрятавшись от любопытных глаз на заднем дворе университета и прислонившись к стене, он резко вдохнул холодный осенний воздух и тут же закашлялся. Глаза заслезились, голова гудела так, словно грозилась лопнуть на кучу мелких осколков, а в ушах стоял невыносимый гул. В один момент Чанель подумал, еще секунда – и он грохнется в обморок, но его приступ закончился так же внезапно, как и начался. Он медленно открыл глаза, вдыхая кислород маленькими порциями, чувствуя, как боль от сердца потихоньку отходит и как расправляются легкие с каждым вдохом. Откинув голову назад, Чанель болезненно прикрыл глаза, пытаясь отдышаться и наслаждаясь ощущением холодного ветра, легонько бьющего его по разгоряченным щекам. Он не понимал, что сейчас произошло, и сколько времени он так простоял, однако теперь боль сменилась всепоглощающим чувством паники, разрастающимся в нем со скоростью звука. Он даже не заметил, что оказался в незащищенной от дождя зоне, промокая до нитки и чувствуя, как мурашки гоняют кровь по всему телу. Почувствовав вибрацию в кармане джинс, Чанель дрожащими руками достал телефон. Разглядеть на экране имя звонившего за пеленой слёз не представлялось возможности, поэтому он без лишних раздумий ответил на звонок.- Чанель? Ты в порядке?- Крис… Почему ты звонишь?- У меня плохое предчувствие. С тобой все в порядке?- Не знаю…Чанель открыл глаза, пытаясь сфокусироваться, но какая-то тупая боль не давала нормально соображать и функционировать.- Кажется, нет…- Черт! – выругался Крис в трубку. – Что с тобой?Наконец картинка сложилась в целый образ, слабость отступила, и Чанель снова почувствовал себя живым человеком. Позабыв о своем мимолетном приступе и проигнорировав вопросы Криса, Чанель лихорадочно соображал, пытаясь понять, чем он мог быть вызван. Ничего, кроме переживаний, в голову не лезло. А любые переживания у него могли быть связаны только с одним человеком.?Черт!?, - вслед за другом выругался Чанель, сбрасывая звонок, так и не удосужившись что-либо ответить волнующемуся Крису.Он резко подскочил со своего места, чувствуя нахлынувшую откуда-то эйфорию, и подорвался на всей скорости по направлению к дому. Игнорируя мешающий обзору дождь и боль в ногах, он бежал так быстро, как только мог, плюнув на весь транспорт. В мозгу пульсировала одна единственная мысль. Только бы не опоздать. Плохое предчувствие с каждой секундой росло в геометрической прогрессии, уменьшая количество воздуха в легких, которого и так было мало от бега. Только сейчас до него в полной мере дошло, что Бэкхен все последние три дня плакал, не переставая, что месяц назад он словно сломался, но не показывал виду из простого желания не волновать чувствительного Чанеля. И сейчас Чанель ненавидел себя за свою невнимательность и глупость.

В двери мансарды он впорхнул, словно бабочка в открытое окно, расширенными зрачками оглядывая все помещение. Кухню он уже проверил – Бэкхена там не было. Сглотнув застрявший в горле тягучий ком, Чанель беспомощно цеплялся за все знакомые предметы. Вот любимые красные конверсы Бэкхена у входа. Вот все его бесчисленные склянки и банки с красками, разбросанные повсеместно краски и карандаши. Вот его серая огромная толстовка, мирно висящая на спинке стула. Вот его коричневый полароид валяется на кровати. Вот его любимый блокнот с рисунками, который он так бережно защищал от глаз Чанеля, не давая ему доступу к плотному черному переплету.

Его любимые и важны вещи; вещи, которые были частью Бэкхена, его характеризующими деталями – все были на месте. Но самого Бэкхена не было. И не то, чтобы его просто не было, будто он вышел в магазин или по делам. Его по-настоящему не было.Это чувствовалось в холодном воздухе, опасливо повисшем в помещении мансарды, которая резко стало серой и отчужденной, неприметным чердаком. Как будто все краски сошли с нее со временем. Чанель на негнущихся ногах подошел к кровати, не в состоянии нормально мыслить. На кровати, вместе с полароидом, были разбросаны фотокарточки; Чанель присел на пол, дрожащими пальцами касаясь приятной на ощупь бумаги, перебирая их в руках. В горле стоял ком, а в глазах так и не пророненные слезы. Фотокарточки только крали воздух из легких Чанеля, напоминая о том времени, когда каждая из них была сделана. Фотокарточки, как отражение каких-то особенных, или наоборот, совсем незначительных моментов их жизни - доказательство того, что они были. Доказательство того, что все эти месяцы не были больным бредом Чанеля. И только сейчас Чанель заметил, что некоторые из них были подписаны замысловатым почерком Бэкхена. Резко схватив их, Чанель тасовал и раскладывал их так, пока из определенной их последовательности не вышли строки.Я не прошу ничегоВсе, что мне нужно, я заберу с собойЯ не вернусь никогдаВсе, что твое, останется у меняСердце на память вырвать и закричатьЯ так люблю и я не могу молчать.Чанель болезненно выдохнул, выдавливая из себя разбитую и горькую улыбку. Сердце отбивало опасно медленный ритм, а тело внезапно слишком ослабло. Чанель так и знал, что этим все и закончится. Он знал.Еще когда бежал к Бэкхену сквозь дождь, когда падал ему в колени, не имея больше сил нести это мозговыносящее болезненное чувство в груди. Уже тогда он подсознательно знал, чем это закончится, но почему-то сам шел навстречу своей боли. Сейчас, как никогда он чувствовал свою вину и свое разочарование. Сейчас он наконец все понимал. Холодный воздух только нагнетал его внутреннюю атмосферу, но Чанель как будто и не замечал, с трудом поднимаясь на ватных ногах и бессмысленно смотря в пол.Он не помнил, где он увидел это, непонятно, то ли стих, то ли текст песни, но тогда эти строки так сильно запали ему в душу, что он записал их в свою тетрадку, в которой писал все свои размышления об искусстве. Теперь эти строчки оказались его новой истиной.

Обессилено сползая по стенке, Чанель усиленно моргал, смотря вверх, не давая удушливым слезам скатиться по щекам, пока не написанные на фотокарточках слова, словно выжженные на сердце как караоке проплывали в голове.Я твое море, ты мой печальный враг.