Направленный свет. (1/1)

music: the funeral for a friend - historyЗа окном только-только поднимался рассвет; утреннее солнце начинало освещать улицы столицы, поднимая ее жителей со своих постелей на кухню, а следом и на работу. Жизнь плавно текла вперед, немного скучно и однообразно, но никто не жаловался. Рутина поглощала людей, которые забывали о слишком многом, потому что рутина навязывала им стопку важных дел, которых необходимо было решать изо дня в день, так что люди уже и не замечали всю степень неважности этих самых дел.

Чанель задумчиво хмыкнул, ложкой мешая в чашке сахар с растворимым латте, игнорируя трезвон мобильного телефона где-то в другой комнате. Порой его очень бесил тот факт, что стены квартиры настолько тонкие, что любой звук и шум улавливался сразу. В любом случае, у всего найдется свой минус, поэтому Чанель снисходительно закрывал на это глаза. Впереди маячила работа, новый стресс и истерики, которые Чанель, в силу своего ужасного характера, срывал на первом, попавшемся под горячую руку сотруднике. То, что на работе и в прессе он прослыл жестоким варваром, Чанеля не беспокоило. Его вообще мало что беспокоило. В данный момент – только одно.- Как ты, такая дылда, вообще помещаешься в такой позе на этом стуле? – в помещение светлой дизайнерской кухни с громким зевков ввалился Ифань, не в силах побороть сонливость.- У кого-то задница слишком огромная, раз он покупает такие широкие стулья, - огрызнулся Чанель, продолжая усиленно толочь в чашке порошок.За то время, пока он сидел, поджав к себе колени, на стуле и ждал, когда вода в чайнике вскипятится, можно было уже сделать кофе самому в кофеварке. Но Чанель до сих пор придерживался мнения, что кухня ему враг номер один, а раз ее король – Крис, то пусть он сам все и готовит. Чанелю, собственно, было все равно, какой кофе пить - растворимый или обычный. А вот ждать – нет, увольте.- Мне не нравится, в каком количестве ты наворачиваешь свой кофе, - Ифань усиленно тер переносицу, туго соображая с утра.- А мне не нравится, что ты таскаешь к нам в квартиру всяких шалав и мешаешь мне работать!- Ну так господи, включил бы музыку и не отвлекался.- Крис, дорогуша, я не могу работать не в тишине! – Чанель стукнул основанием чашки по мраморной столешнице одновременно с сигналом чайника. – К тому же, никакая музыка не может перекрыть твоих откровенных партнеров в постели. Все, сгинь с глаз моих, чудовище.Чанель резкими движениями налил горячей воды в кружку, добавил четыре кубика льда, и готов был пойти в гостиную в поисках уединения, если бы Крис не ухватил его за локоть. Чанель покорно сел обратно, показательно игнорируя присутствие Ифаня. Крис только закатил глаза, открывая холодильник и вытаскивая бутылку виски.- Ага, сутками ворчит на меня о вреде кофе, а сам наворачивает алкоголь. Ты невыносим. Крис старательно проигнорировал это высказывание, наливая бронзового оттенка напиток в стопку.

- Что сегодня твоя работа планирует сделать с тобой?- Скоро выставка, надо объездить тысячу мест, со всеми договориться, подписать тонну документов и прочее.- Короче плюс один тебе в карму злой ведьмы.- Сейчас лишишься самого важного, - пригрозил Чанель.- Что ты такой грубый, - Ифань надул губы, одним махом допивая остатки виски, чувствуя, как жизнь после короткого сна возвращается к нему.У него и самого впереди маячил серьезный рабочий день, со своими стрессами и глупыми сотрудниками, которым только и знай, что все подсказывай, как делать. Чанель всегда скептично относился к его работе, не меняя своего мнения о том, что она испортила Криса, сделав из него какого-то избалованного богатенького сыночка. В ответ на это Крис начинал свою тираду о вреде работы Чанеля, и дальше их перепалка переходила на новый уровень. Но одну пользу оба от своих работ видели – деньги лились бесконечной рекой, позволяя парням жить, ни в чем себе не отказывая.Выйдя в объятия прохладного июльского утра, Чанель быстро нацепил на нос солнцезащитные очки: все-таки, когда становишься небезызвестной личностью, безмятежно разгуливать по улицам, как раньше, не особо-то и получается. Перед глазами стояли бесчисленные строки неподписанных документов вперемешку с облачным небом. За год своей писательской работы он уже привык смотреть на вещи по-другому, мысленно описывая все их детали. Даже небо кристально-синего оттенка с его бесчисленными, словно ватка, облаками представляло для Чанеля просто очередной набор слов, описаний и эпитетов. И когда он перестал замечать различные мелкие прелести жизни?Приглушенный свет настольной лампы был единственным освещением в погрузившемся в ночную тьму кабинете. На столе лежали папки с бумагами, каталоги с картинами, последние выпуски журнала о современном искусстве, рядом тихонько жужжал включенный ноутбук, а Чанелю хотелось послать это все к чертовой матери и заснуть прямо на ворохе бумаг. Усталость настолько сказывалась в нем, что он не мог противиться этому желанию, укладывая голову на жесткую поверхность столешницы, прикрывая уставшие от напряжения глаза.- Чанни! – послышалось за стеной.?Умри, скотина? - Чанель раздраженно раскрыл глаза, испепеляя взглядом стену своего кабинета.- Чанни, иди сюда!- Чего тебе?- Какой костюм лучше одеть на завтрашнюю церемонию, этот или этот? – Ифань метался между двумя вешалками, не зная, на каком именно костюме заострить свое внимание.- А что ты у меня спрашиваешь, я, что ли, за модой гоняюсь? – Чанель фыркнул, отметив богатенький покрой дорогих костюмов, которые он, кстати, на дух не переносил.- Ну ты же творческая личность, должен подсказать, что лучше на мне смотрится.- Я творческая личность и я ненавижу костюмы! – отсалютовав недоумевающему Крису, Чанель поторопился обратно в кабинет, пока не поздно.- Кстати, ты тоже должен прийти!- С какой радости? – Чанель развернулся на пятках, готовый просверлить Криса взглядом.- Ну как с какой, там же будет Сехун.- И что?- Он же сейчас такая популярная модель, взял бы у него интервью для меня, а?Чанель мысленно посчитал до десяти и обратно. Не помогло.- Зачем мне брать у него интервью, твою мать, Крис?!- Мне просто интересно, что он там мутит с Луханом и Чонином, мне он не раскалывается.

- И чем я тебе тут помогу? И мне не интересно, что там на личном фронте у Сехуна, хочешь к нему подкатить – иди и подкатывай, ты же его директор!- Ну Чанни, у тебя язык подвешен, ты разговоришь его, - плаксиво умолял Крис, - и ничего я не хочу к нему подкатить.За своими просьбами и мольбами Ифань не заметил, как Чанель как-то неестественно замер, не моргая, уставившись куда-то в пол.

- Чанель?В следующий момент Крис дернулся вперед, подхватывая падающего, словно кукла, Чанеля под руки. Усадив его на мягкий кожаный диван, Крис заскочил на кухню за таблетками и стаканом воды, а также в прихожую, доставая оттуда плед.

- Что, снова? – помогая Чанелю запить таблетку, Крис обеспокоенно осмотрел друга, который только слабо кивнул. – Может, все-таки сходишь к врачу? Это уже шесть лет продолжается, ну серьезно, Чанель.- Нет, у меня через месяц выставка, какой врач! Просто надо меньше нервничать и думать, - просипел Чанель, прикрывая глаза, чтобы не видеть, как все вокруг плывет.Чанель уже не видел угрюмую ухмылку Криса, который вроде и все понимал, но все равно не знал ни одного ответа на свои вопросы. Его очень пугало то, как сильно Чанель изменился, и сколько бы он, Крис, не дурачился, вернуть прошлого веселого Чанеля не удавалось. Работа затянула в свои сети Чанеля совсем, делая из него истеричку, неустойчивую к стрессам, он то и дело все критиковал и относился ко всему с преувеличенным скепсисом.

Меньше думать и не нервничать. Сколько раз Чанель себе повторял эту фразу, когда начинались эти приступы, когда он теряет землю под ногами и ориентир в пространстве. Как бы Чанель не старался придерживаться этой фразы, стараясь соблюдать эти нехитрые правила, эти приступы недомогания атаковали его внезапно вновь и вновь, с того самого дождливого понедельника. За шесть лет, утекших с того времени, Чанель мало чего помнил об этом дне, кроме того, что шел ливень, и было больно. Он уже не удивлялся своим провалам в памяти, потому что не в его принципах было теребить прошлое. Просто он переоценил свою жизнь и моральные ценности, поступил на журфак, с отличием его закончил. А потом в его жизни снова появился Крис, который переехал в Корею и устроил свой бизнес. Чанель до сих пор помнил тот разговор:- Я так и не понял, как ты стал директором компании?- А, ну это длинная история. Я даже не знаю, насколько она достоверная, - Крис задумчиво повел плечами, замечая любопытный взгляд Чанеля. – Ну в общем, я слышал, что у директора-основателя компании сын был и он покончил жизнь самоубийством, по каким причинам – неизвестно. В общем, папаша долго сокрушался по поводу его потери, пока не подвернулся я. Тут то мое экономическое образование мне и пригодилось.- На бред какой-то смахивает, - удивленно повел бровью Чанель.А потом Чанель вышел на работу, сначала простым журналистом, а после стал настолько популярным и требовательным на этом рынке, что за какой-то год возрос до главного редактора журнала, посвященного современному искусству. Чанель, конечно, был рад своему триумфу, если бы так сильно не уставал. Работа требовала стальных нервов, которых, как оказалось, у Чанеля отродясь не было, и весь стресс и недовольство выходили из него, методично создавая ему репутацию сложного и привередливого человека, которому почти невозможно угодить. Иногда Чанель сам сокрушался, насколько сильно он изменился, но вскоре отбрасывал эти мысли, ведь будучи таким человеком, ему жилось гораздо проще. Незаметно Чанель провалился в тяжкий сон, кое-как справившись с подкатывающими волнами головокружения и тошноты, убаюканный теплом обнимающего его Криса.Месяц пролетел как-то даже слишком быстро, чтобы Чанель смог спокойно подготовиться к открытию ежегодной выставки современного искусства. Сентябрь уже подходил к концу, на улице стоял морозный воздух, заставляя глубже кутаться в ворот плаща; небо все также было невзрачным, серым и унылым. Сколько бы Чанель не смотрел в него, никаких чувств оно у него больше не вызывало. В дипломате лежали все нужные бумаги, его речь, подготовленная на открытие выставки, в руках у него грелся бумажный стаканчик с кофе. До официального открытия еще шесть часов, ранним утром на улице никого, и Чанель пока не видел причин торопиться, расслабившись на сидение собственного порша. В стереосистеме играло что-то ненавязчивое и спокойное, как раз под серое утро понедельника. Лениво прокручивая в голове все детали, касающиеся выставки, Чанель тихонько отбивал ритм мелодии на руле; ожиданий от этого дня было много, ровно, как и предстояло работы. После выставки ему придется писать целые статьи, посвященные ей в целом, а спустя время - и с критикой на выставленные картины. Для этого ему отойдут половина страниц журнала и плюс еще один специальный выпуск. Устало вздохнув, Чанель выбросил в окно пустой стаканчик, отправляясь к месту проведения выставки. Спорткар плавно тронулся с места, за считанные секунды разгоняясь до большой скорости. Чанель любил такие пустынные улицы по утрам, где можно было спокойно прокатиться на высокой скорости. К слову, сначала достигнуть взаимопонимания с порше, которое досталась ему от Криса, мол, списана на представительские расходы, Чанелю не удавалось: она была слишком резкой, быстрой и неспокойной. Но вскоре Чанель втянулся, испытывая к идеальной в своей комплектовке ивнешнем виде машине безмерную любовь.

Выставка проводилась в центре искусств, здание которого было спроектировано и построено по самым последним тенденциям и технологиям, однако Чанеля волновало вовсе не это. Дизайнеры выставки должны были на каждом этаже центра развесить картины в определенной последовательности, в зависимости от категорий размеров холстов. Чанелю все это нужно было проверить, так как помимо членства в судейской коллегии он и был одним из организаторов этого мероприятия. А Чанель не любил, когда что-то делали абы как. Светлые залы центра ослепили мужчину, сотрудники и стафф тут же облепили Чанеля со всех сторон, сыпля вопросами и отчетами, пока Чанель как следует на них не гаркнул. Именно это в своей работе он и ненавидел. Шум.Шли последние приготовления: стафф, как ополоумевший, носился по всему центру доделывая оставшиеся недоработки, по залу разносился голос из микрофона, проверяющий его исправность, фотографы подготавливали себе рабочие места, а Чанель позволил себе расслабиться в кресле, прикрывая глаза, пока ему укладывали волосы и приводили в надлежащий вид. Крис всегда важно заявлял, что сейчас в моде выглядеть на все сто, идеальным и красивым человеком, и в этом Чанель с ним не спорил, мол, чем бы дитя ни тешилось. Бросив взгляд на часы, Чанель тяжело выдохнул, чуя волнение, поднимающееся с низа живота, и, чтобы хоть как-то успокоить разгулявшиеся нервы, принялся повторять про себя приветственную речь.Вскоре послышался шум толпы, а это значило, что посетители выставки уже вошли в центр и Чанелю пора выходить в свет.- Дорогие дамы и господа! Мы рады приветствовать вас на открытии третьей ежегодной выставки современного искусства, которая будет проходить до третьего ноября. – Чанель сохранял невозмутимое выражение лица, стараясь не реагировать на слишком частые фотовсыпшки.Он всегда слишком быстро успокаивался и вел себя непринужденно, когда видел толпу, грамотно толкая зазубренную речь. Под громкие аплодисменты он сошел с постамента к дверям, открывая их и тем самым объявляя выставку открытой. Через десять минут неприметных посетителям приготовлений, Чанель с двумя своими коллегами из судейской коллегии отправились по залам для проставления оценок картинам. Фотовсыпшки и видеокамеры преследовали их, до ушей доносился гул репортеров, но для Чанеля сейчас не существовало ничего кроме его листа с оценками и пометками, для создания статьи. Картины были самые разные: некоторые вызывали животный трепет внутри, некоторые были скучны и не новы. Чанель судил по их эмоциональной игре и технике исполнения, помечая все детали и тонкости на планшете с листами, о чем-то беседуя и согласовываясь с коллегами. Далее по списку начинались широкоформатные картины, выполненные на больших холстах.

- Итак, мы переходим к новой категории картин, - Чанель перевернул листы с нужной ему категорией под мерную дикцию журналиста, ведущего репортаж на камеру.

От картины к картине они постепенно шли дальше, и Чанелю казалось, что он перенасыщается эмоциями. Среди участников выставки мелькали знакомые имена художников, у которых у Чанеля как-то доводилось брать интервью или писать об их работах. И, разумеется, картины этих художников не подводили, получая одобрительную ухмылку Чанеля самым краешком губ. Он знал, что многие участники этой выставки превыше всего ставили задачу ему угодить.

- Следующая картина неизвестного художника, представившегося, как инкогнито, выполненная в черно-белых масляных красках, показывает нам…Чанель окинул профессиональным взглядом картину, чувствуя, как внутри поднимается какая-то унылость и чернота; именно это отражалось в картине. Чанель поставил галочку в графе эмоциональной передачи. Картина была сильной и живой, в ней читались эмоции, хоть и гнетущие и вселяющие страх и боль.- Подождите-ка, - подал голос один из судей, пока они не перешли к следующей, - а не Пак-ши ли изображен на ней?Все удивленно замерли, снова переводя взгляд на изображение юноши с безумно печальными глазами; как будто в них покоилась бездна. Чанель внимательнее присмотрелся к картине. Парень на ней смотрел куда-то то ли вверх, то ли вперед, отстраненным почерневшим взглядом, слегка откидывая шею назад; игра черно-белой цветотени подчеркивала его пышные волосы, объемы черт лица. Пока Чанель пространственно изучал картину, его резко развернули, запрокидывая голову назад. По залу прокатилась волна вздохов. Чанель обескуражено обернулся к картине, сквозь пульсирующее в голове уныние и безнадежность, исходившие из картины, узнавая в ней себя шесть лет назад. И только сейчас он заметил еще кое-что. Фигуры, сюжеты, детали, которые никак не вязались с главной идеей и центром картины, лежали фоном вокруг шеи и плеч юноши, словно разбросанные цветы на лужайке. Слишком знакомый штрих.Чанель всегда считал, что у настоящих художников есть своя черта, которая всегда выражается в работах; эта же была настолько знакомой, что к горлу опять поднималась тошнота, не говоря уже об эмоциях, которые картина передала ему. Чанель резко обернулся, напрягая зрение и фильтруя взглядом толпу, и проклиная дурацкое желание автора картины остаться инкогнито. Сердце подсказывало, что он не мог далеко уйти, потому что еще в самом начале выставки все художники должны были быть у своих картин и подписывать документы. Плюнув на выставку и на недоуменных людей, Чанель побежал к выходу, мысленно давая себе пощечины за свое поведение. Людей на улицах становилось все больше и больше, так что уловить знакомую фигуру в толпе не представлялось никакой возможности. Остановившись на небольшой площади, недалеко от центра, Чанель перевел дух, оглядываясь во все стороны. Он не понимал, что его подняло резко сорваться с места на бессмысленные поиски. Стоять посреди площади его, однако не прельщало, поэтому он прошел вперед по улице, досадуя на свою выходку. Возвращаться в центр не было никакого желания; он чувствовал себя опустошенным, как никогда. Как будто эта картина высосала из него не только все силы и эмоции, но еще и душу со всеми ее чувствами.

Справившись со сбившемся с дыханием, Чанель наконец сконцентрировал внимание на руках впереди идущей девушки: аккуратные ухоженные пальцы безо всякого маникюра, элегантно поправляли длинные волосы, после поправляя сумочку. И все бы хорошо, если бы в этих руках не было знакомой грации.Чанель резко схватил ее за локоть, заставляя обернуться. Сначала Чанелю показалось, что он все-таки ошибся, пока, присмотревшись, он не заметил знакомые черты лица.- Бэкхен, - спокойным голосом констатировал факт Чанель. Его было почти не узнать: осунувшееся, похудевшее лицо, на которое была искусно нанесена косметика. Сильно подведенные черным глаза никак не ассоциировались с тем Бэкхеном, который остался в далеких воспоминаниях Чанеля. Не говоря уже про женский парик и одежду.Бэкхен испуганно замер, во все глаза вытаращившись на Чанеля, и не смея подать ни звука. Сердце на какой-то момент словно ухнуло вниз, а потом зашлось бешеным ритмом от страха. Бэкхен действительно боялся. Боялся, что Чанель сейчас его убьет.- Неплохая маскировка, - дежурным тоном сказал Чанель, которому надоела эта повисшая тишина. – Даже очень неплохая, - Чанель приблизился к Бэкхену, обнимая того за талию и прижимая к себе.- Что ты делаешь? – подал испуганный голос Бэкхен.- Как что, пристаю к красивой девушке посереди улицы. Это же нормально с этической стороны общества, разве нет? – съязвил Чанель.Бэкхен не смел пошевелиться, не узнавая Чанеля совсем, и понимая, что в язвительности парня он виноват от начала до конца. Хотелось убежать, спрятаться, ничего не видеть и не слышать; подальше от такого Чанеля и ото всех людей.- Я, пожалуй, пойду, - боязливо выдохнул Бэкхен так тихо, как мог, однако Чанель все равно услышал.- Куда это? Мы не виделись 6 лет, и ты так быстро покидаешь меня? – Чанель наиграно расстроился, не убирая руки с талии Бэкхена. – А как же чашечка кофе?- Давай не сегодня…- Что же тебе мешает?- Женский костюм, как минимум! – не выдержав издевательской нотки в голове Чанеля, повысил голос Бэкхен, скидывая его руку со своей талии.- Тихо-тихо, давай ты переоденешься, а потом мы поговорим. Тебе же есть во что?Бэкхен утвердительно кивнул. Через десять минут он вышел из магазина, в котором переоделся в джинсы и толстовку, и уже понадеялся быстро улизнуть, но Чанель тщательно караулил вход, поэтому у Бэкхена не оставалось никаких шансов. Чанель задумчиво окинул парня взглядом, теперь узнавая в нем прежнего Бэкхега больше, нежели в женском обличье. Волосы Бэкхена странно топорщились в сторону и отливали приятным бронзовым оттенком, что в сочетании с ярко накрашенными глазами создавало ему непередаваемую привлекательность. Хмыкнув своим мыслям, Чанель повел его, как выяснилось вскоре, в кофейню, усаживая за дальний столик у окна. Бэкхен чувствовал себя сидящим на иголках в четырех узких стенах, где не было вентиляционных шахт и он вот-вот задохнется. Вся язвительность Чанеля сошла на нет, он сидел в одной позе, откинувшись назад и вперив взгляд куда-то вниз. Тишина грузом давила на виски.- У нас было негласное правило, что меня нельзя рисовать. Ты нарушил его.- Оно было негласным, поэтому мне ничто не мешало это сделать, - не понимая, куда клонит Чанель, Бэкхен начал говорить все первое, что приходило на ум. – Ты сердишься.… За все это?Чанель лишь отрицательно помотал головой, чем вызвал небольшой шок у Бэкхена, который тот старался не показывать.- Не сержусь. Все-таки благодаря этому я научился стоять на земле двумя ногами и смотреть на вещи по-взрослому.Бэкхен перевел взгляд на сосредоточенное лицо Чанеля, мысленно содрогаясь от перемен. Взрослые, резкие черты лица, подернутые маской серьезности, никаких морщинок возле губ, а глаза холодные и спокойные, как тихое море под утренним солнцем. От того Чанеля не осталось почти ничего, отчего Бэкхен сильнее вцепился в свои пальцы, сжимая их под столом до побеления. Оглушительная тишина снова накатила на них, не давая Бэкхену успокоиться. Он выглядел как-то отстраненно, но внутри метался от крайности к крайности, не имея сил выносить эту давящую тишину.- Но знаешь, - внезапно подал голос Чанель, - все это время мне хотелось спросить у тебя лишь одно.- Поч…- Почему мы упустили тот момент, когда обменялись масками? Бэкхен, - перебил того Чанель, поднимая на него взгляд и понижая голос, - сними с себя мою маску, она тебе не идет.Бэкхен вздрогнул от низкого тихого голоса Чанеля, отдаленно понимая, что конкретно имеет в виду парень напротив. Маски.…А ведь и правда: они как будто поменялись местами. Бэкхен стал слабым беззащитным ребенком, не знающим что ему делать и куда идти, а Чанель, наоборот, обрел силу и уверенность. Только вот под маской сильного человека все равно копошились старые, не до конца позабытые чувства.- Официант, можно чашечку латте! – озвучил заказ Чанель, стоящему у бара официанту.Когда красивую кружечку, оформленную в стиле кофейни, принесли к их столику, Чанель уверенно пододвинул ее к Бэкхену. Тот удивленно поднял на него взгляд, кожей чувствуя этот немой разговор. Поколебавшись немного, Бэкхен все же притянул ее к себе, отпивая глоточек. У обоих одновременно в голове вспыхнул обрывок из памяти, как они пили кофе в день их официального знакомства, и Бэкхен по неосторожности обжег язык. В тот день было очень тепло, хоть и шел дождь, но вот только сейчас было невыносимо холодно и солнечно.

?Серая зашуганная мышка? - пронеслось в голове у Чанеля, наблюдавшего за медленно пьющим свой кофе Бэкхеном. Тот так болезненно осунулся и похудел, что его хотелось утешить и обнять, сказать, что все будет хорошо. Чанель не знал, что происходило с Бэкхеном эти, казалось бы, бесчисленные года, и не знал мотивы его ухода в тот день. Да и не хотел знать, но ему было невыносимо больно видеть его таким…разбитым. Теперь он понимал то чувство унылости и безнадежности картины, которая полностью передавала чувства и эмоции Бэкхена на тот, и, видимо, на данный момент. Сколько времени он уже живет в таком подавленном и разбитом состоянии – непонятно. И чем дольше Чанель изучал все эти минусы в Бэкхене, тем больше ему хотелось взвыть и поломать половину кофейни от того, насколько все бывает несправедливо. Лишь бы не видеть Бэкхена таким.Пододвинувшись к нему, Чанель аккуратно взял в свои ладони его ледяные руки, массируя фаланги пальцев и изучая перемены в них; а после, не выдержав давления от воспоминаний в черепной коробке, просто обнял Бэкхена. Чувство было фееричное, как давно забытое кино, которое ты полжизни искал и, наконец, нашел. Давно забытое тепло от тела Бэкхена током ударило в грудь, заставляя Чанеля тихо замереть, чувствуя импульсы в своем теле.- Что ты делаешь? – прошептал ему на ухо Бэкхен. – Мы же в кофейне…- Да плевать уже, - бросил Чанель, закрывая глаза и вдыхая такой желанный и позабытый запах Бэкхена.Бэкхен неуверенно плелся за Чанелем, немного щурясь от лучей солнца; он понятия не имел, куда его ведет Чанель, но зато чувство скованности и давления от повисшей тишины он уже не испытывал. Все казалось каким-то миражом, вся эта встреча, которой по идее не должно было быть вообще. Очнувшись от своих мыслей, Бэкхен заметил, что Чанель открывает ему дверь в очень дорогую на вид машину. Бэкхен удивленно перевел взгляд на Чанеля, не представляя, скольких денег она может стоить.- Да-да, она моя, не смотри на меня так и садись уже, - Чанель захлопнул за ним дверь, чувствуя какой-то прилив сил от того, что Бэкхен сидит в его обожаемой машине.Чувство правильности не покидало его до сих пор. Машина снова плавно тронулась, пока Чанель размышлял, куда им отправиться; в голове маячило одно место, но Чанелю казалось, что это будет слишком романтично и не к месту.

- Сеул так изменился… - Чанелю приходилось привыкать к удивительно тихому голосу Бэкхена, будто тот несколько лет вообще ни с кем не разговаривал.- Тебя не было в стране?- Да нет, я в Сеуле и был…Чанель перевел ничего не соображающий взгляд на Бэкхена, будучи не в состоянии уже оценивать всю степень бедствия. Мысль о том, что с Бэкхеном далеко не все в порядке, противной гусеницей мешалась перед глазами; становилось страшно от мысли о том, что было бы, если бы не эта выставка? Если бы его коллега не догадался о том, кто нарисован на картине? Что было бы, если бы Чанель не плюнул на все, отправившись на поиски Бэкхена? Ему становилось страшно, потому что состояние Бэкхена уже сейчас не говорило ничего хорошего. Машина вскоре вырулила к реке, останавливаясь на парковке недалеко от мощеной аллеи вдоль берега. Выходя из машины, Бэкхен передернуло от сентябрьской прохлады, от которой он отвык за какие-то двадцать минут, разнежившись в тепле салона. Он внимательно осмотрел серый пейзаж города. Солнце играло на тихой глади реки, которая плавно покачивалась под дуновениями ветра. Если долго смотреть на это покачивание, начнет казаться, что движения воды, словно галлюцинации, когда нажмешь сильно на закрытые глаза, и потом в них поплывут пятна.

Они тихонько брели вдоль аллеи, смотря кто куда: один на движение реки, другой себе под ноги.- Бэкхенни, - Бэкхен вздрогнул от давно позабытого обращения. - Знаешь, меня совсем не радует твое состояние. На самом деле, после того, как ты исчез, я еще три года пытался тебя найти, но все безрезультатно. До недавнего времени, я вообще думал, что ты умер, а если и нет, то точно живешь припеваючи. Но реальность…Чанель замолк, а Бэкхен снова почувствовал скребущие на сердце когти от все еще не забытой боли.- Я так всегда хотел извиниться за все это, хоть и понимал, что мои извинения ничего не изменят…Просто тогда другого выхода не было, я правда не знал, что еще сделать, чтобы уберечь в первую очередь тебя…- Ты связан с мафией что ли?- Да нет же, - Бэкхена коснулась легкая тень улыбки, что в данной ситуации смотрелось как-то совсем задушено и неестественно, - просто был один человек... Но совсем недавно я узнал, что полтора года назад он умер, и мне стало спокойней.

- Бэкхен, - Чанель резко остановил его, разворачивая лицом к себе, снова морщась от выражения испуга на лице Бэкхена, - я знаю, что это прозвучит как-то глупо. Но, давай попробуем все сначала?Глаза Бэкхена округлились от недоверия, руки в сильной хватке Чанеля слабо затряслись, а дыхание снова сперло. От Чанеля это не укрылось, ровно как и собственное недомогание в виде очередного головокружения. Кажется, Чанель начинал понимать природу его приступов, и от этого становилось только страшней.

- Пожалуйста, Бэкхен. Я теперь уже не тот маленький глупый мальчик, слепо ведущийся на все блестящее и светящееся, я твердо стою на земле и знаю свою силу. Бэкхен, теперь я смогу защитить тебя, пожалуйста, только доверься мне. Помнишь, ты мечтал о путешествиях? Я увезу тебя в кругосветное, а потом мы уедем из этой идиотской страны навсегда в ту, которая тебе понравится больше всего. А еще будем работать вместе в сфере искусства, ты станешь знаменитым художником. А потом поедем в Америку и поженимся, - Чанель начал убито смеяться над всем тем бредом, что он сейчас городил, прикрывая глаза ладонью, чтобы не дать так и не выплаканным в тот дождливый понедельник слезам пойти сейчас. – Не знаю, зачем вообще все это говорю, наверное, глупо звучит, да?

Чанель сжал руки Бэкхена в своих ладонях, грея замершие ладони в своих, и смотря глаза в глаза Бэкхену, который уже не сдерживал слез, поджав губы и тихо слушал это. Теперь Чанель понимал, что он готов, он хочет, чтобы Бэкхен всегда был с ним; он готов научить Бэкхена снова стоять на поверхности, готов научить его улыбаться и радоваться всяким мелочам.- Пожалуйста, вернись ко мне, - Чанель легким касанием дотронулся губ Бэкхена, его щек, собирая своими горячими губами его слезы.Он почувствовал, как Бэкхен потянулся к нему, несмотря на свою скованность и испуг, как будто, наконец, увидел крошечный свет в своей нескончаемой бездне. И если раньше Бэкхен был для него направляющим светом, то теперь он будет им для Бэкхена. Потому что вместо этой язвительной и жестокой сущности в Чанеле просыпался тот старый безудержно любящий дурачок, готовый освещать и подсказывать дорогу заблудшей в собственных лабиринтах душе Бэкхена.- Пошли, - Чанель подорвался обратно, тяня Бэкхена за собой.- Куда?- В нашу новую жизнь, конечно же, - открыто улыбнулся Чанель.- Но я ведь еще не сказал ?да?…Но Чанель уже не слушал, убегая вперед, навстречу солнцу и прохладному сентябрьскому ветру, сжимая ладонь Бэкхена в своей. Чувство правильности не покидало его; именно так, вперед и только вместе.- Ничего, у тебя еще полжизни впереди, чтобы сказать мне ?да?.This sky will make me sickSo I'll give up on thisI'll give up on youArchers in your archesRaise your fingers for one last saluteAnd bleed this skyline dryYour history is mine._______________________Сайд-стори конкретно к этой главе фанфика, рассказывающая о Бэкхене - http://ficbook.net/readfic/401099