Цветной негатив. (1/1)

music: maroon 5 - never gonna leave this bedЕсли бы у Чанеля спросили, какая погода сейчас на улице, то поставили бы его в ступор, потому что тот не мог дать простого ответа на этот вопрос. Не то пасмурно, не то солнечно. Аналогичная ситуация творилась у него на душе. Он вроде безмерно счастлив, но в то же время печален и встревожен тем, что последнее время Бэкхен ходит какой-то странный, будто потерянный между параллельными мирами; его улыбка какая-то пустая, а еще Чанеля нервно передергивает, когда он перехватывает пустой и отсутствующий взгляд. Конечно, спустя какое-то время Бэкхен возвращается в свою колею, снова становясь прежним улыбчивым Бекхеном, но Чанель упорно не может отделаться от ощущения, что что-то не так. Однако, не имея каких-то обоснованных аргументов в свою пользу, Чанель молчит и ему ничего не остается, кроме как наблюдать за другом, мечущимся между нормальным состоянием и чем-то граничащим с апатией.Он снова не слушает лекцию и даже не пытается сделать вид, что происходящее в аудитории его как-то интересует и усмехается от мысли о том, что одному богу ведомо, как преподаватели его еще терпят. Он сидит всегда у окна, где-то в середине ряда, и никогда не смотрит вперед, на доску. За окном парк, который выходит в заполненный людьми город, и Чанель готов отдать все, лишь бы очутиться там, а не в душной аудитории. Сейчас ему как никогда хотелось поговорить с Бэкхеном, снова полюбоваться его нежными чертами лица и смешинкой в глазах.

Обреченно вздохнув, Чанель нервно теребил в руках свой телефон, не решаясь написать Бэкхену, и вылавливая откуда-то из закутков разума мысль о том, есть ли у него деньги вообще? А вдруг Бэкхен сейчас занят и не может ответить? Хотя у него сегодня выходной, но вдруг он все равно занят?

?Прекрати задаваться глупыми вопросами, Елли. Один раз подумай и действуй!? -вовремя проплывают в мыслях слова Криса, сказанные когда-то очень давно, но так помогающие Чанелю в трудных ситуациях. В конце концов, чем черт не шутит.Чанель открывает окошко сообщений и снова задумывается, с чего начать разговор. В голову, как назло, ничего не лезет, кроме банальных нежностей, которые Чанель очень боится себе позволить. Неуверенно, дрожащими пальцами, он набирает текст сообщения, закусив губу в надежде на то, что Бэкхен его не прибьет по возвращению домой.Кстати, я все-таки подумал, и решил, что переведусь на журфакПравда? Чанель, это же замечательно! Я очень рад)Сердце Чанеля бешено застучало, он неосознанно набрал следующий текст:Я тебя люблю.Три слова. Всего лишь три простых слова, которые могут облегчить душу и при возможности подарить счастье. При возможности. Он еще некоторое время гипнотизировал телефон, а затем, быстро стерев текст в окне сообщения, убрал его в карман, мысленно обвиняя себя в трусости.Университетские будни не отличались никаким разнообразием: изо дня в день одно и то же. Будто живешь, как машинный механизм, строго по расписанию. Утро и вечер всегда приравнивались к счастью и трепету, день – к скуке смертной, дай бог сил вытерпеть эту рутину. Но Чанель не жаловался ни разу, потому что что-то подталкивало его жить так, как он бы не жил никогда. Чанель из прошлого покрутил бы пальцем у виска, наблюдая за Чанелем настоящим, который каждое утро вел себя, как влюбленный дурак. Эмоции всегда выдавали его подчистую, но Бэкхен ни разу не подавал виду. То ли действительно не понимал, то ли делал вид, что не понимает.Теперь, когда Чанеля записали в университетскую команду по баскетболу, не удосужившись даже поинтересоваться, хочет он этого или нет, и его будни стали еще более загруженными, оказаться в горизонтальном положении стало для него практически непозволительной роскошью.- Как будто рост решает все, - проворчал Чанель, крутясь на кровати в поиске более удобной позы для сна. В полутьме комнаты он уловил на себе лукавый искрящий смешинками взгляд Бекхена и нахмурился.

?Я что, такой милый, когда ворчу?? - с неудовольствием подумал он, когда перевернулся на бок и уткнулся в смеющиеся глаза Бэкхена.Засыпать, глядя на Бэкхена, который так же, как и Чанель, из-за загруженности мечтал только, как бы поспать эдак суток двое, уже стало привычкой. А если Чанель ворчал, что ему холодно под одеялом и ?вообще страшно, чо ты лежишь как бревно, холоп несчастный?, то Бэкхен крепко обнимал его, усиленно делая вид, что не понимает, что теперь Чанель ворчит в выгоду самому себе, а не просто так. Но он отнюдь не был против того, что Чанель знал о его слабости и в наглую этим пользовался, когда надо и когда не надо.Однако у таких ночей имелся еще один секрет, при одной мысли о котором сердце Чанеля отстукивало неровный ритм и от волнения обрывалось куда-то вниз. Эти мысли одолевали его, когда Бэкхен обнимал его во сне, и Чанель утыкался носом ему в шею, отчего не мог заснуть. Возможно, все это было из-за того, что лицо Бэкхена было слишком близко к нему, но лежа так рядом, Чанелю неимоверно хотелось коснуться его губ, почувствовать их своими. Эти мысли мешали спокойно думать, спать, дышать и просто лежать рядом; он как загипнотизированный, не мог отвести глаз от тонких губ Бэкхена, выделяющихся в ночном свете.

Каждый раз ему казалось, что еще секунда - и их губы соприкоснутся, но при всем желании он всячески не позволял поцелую случиться. И сам себя корил за свой страх. Он даже говорил с Крисом об этой проблеме, но разговор с этим непрошибаемым человеком ни к чему не привел - Чанель дальше мучился в неуверенности до тех пор, пока в один момент его желание не пересилило страх. Тогда Бэкхен закрыл глаза, предоставляя Чанелю возможность любоваться его лицом, а также хорошенько подумать, стоит ли все-таки это делать? Мысленно скинув все на авось, Чанель помолился, чтобы Бэкхен действительно крепко спал, после делая одно неловкое и резкое движение вперед, на сотую долю секунды прижимаясь губами к теплым и обветренным губам Бэкхена. В эту секунду страх полностью заполонил Чанеля, заставляя лечь обратно и плотно закрыть глаза, чтобы, если что, сделать вид, что он спал, спит и будет спать. Поэтому Чанель уже не видел, как Бэкхен нехотя распахнул глаза, с легким удивлением изучая лицо парня напротив. На губах чувствовалось тепло и легкое покалывание, отчего хотелось зажмуриться и выпасть из реальности, чтобы не слышать, как бешено стучит сердце Чанеля, доказывая, что он не спит, и что мимолетный поцелуй Бэкхену не приснился.Утро ворвалось в сознание Чанеля слишком внезапно, он даже не помнил, как и когда успел заснуть. Тепла и тяжести в другой части кровати уже не чувствовалось, поэтому Чанель нехотя разлепил глаза, сверяясь со временем на электронных часах, стоящих на стуле подле кровати. К его удивлению, время было еще слишком раннее не только для его подъема, но и для подъема художника. В голову резко впорхнуло осознание того, что случилось ночью, отчего Чанель покраснел, сильно выдохнул, начал нервничать и одновременно радоваться. При желании, он до сих пор мог ощутить это легкое и недолгое касание к тонкой коже губ.

С трудом присев на кровати и поняв, что теперь он точно не сможет заснуть, Чанель поднял голову, тут же позабывав обо всех мыслях. Бэкхен сидел у окна, на полу, сжавшись в маленький комочек, и его очень сильно трясло. Голова покоилась в руках, отчего глаз художника не было видно, ровно как и неясно было, что с ним происходит. Позабыв про сонное состояние, Чанель подорвалсякровати, подбегая к парню и присаживаясь рядом на корточки.- Бэкхен, что случилось? – с тревогой в голове спросил он.Вместо ответа раздался громкий всхлип, после чего Чанеля сильно толкнули в сторону, сбив с ног.- Просто заткнись. Иди спать, рано еще! – Бэкхен резко вскочил, пряча свое покрасневшее от слез лицо, повышая голос на развалившегося на полу в шоке парня.- Но… - начал было Чанель.- Молчи, просто молчи!Бэкхен резкими движениями пытался сдернуть со стула джинсовку, но та ни в какую не хотела поддаваться, пока парень в истерике не опрокинул стул. Быстро накинув ее на плечи, он также быстро исчез из здания мансарды.?Это из-за поцелуя, да?? - пронеслась горькая мысль в голове ничего не понимающего Чанеля.Бесконечная толпа студентов, много шума и смеха, какие-то учебники, какие-то преподаватели – Чанель не видел ничего перед собой, все как будто проносилось мимо. Парта, тетрадка, ручка, лекция. Все действия строго доведены до автоматизма, а в голове только одна мысль: ?Все кончено?.

Оставшись в опустевшей мансарде один, Чанель до самого выхода мучил себя вопросами о том, что же случилось с Бэкхеном, пытался найти оправдания такому его поведению, но все эти мысли сводились к одному – виноват он, Чанель более чем уверен. Из-за его необдуманного поступка Бэкхен его теперь ненавидит. Ис чего он вообще решил, что парень тогда спал? Из стадии ошеломления Чанель перешел к стадии ненависти к самому себе. То, что ему понравился парень, еще не означает, что Бэкхену тоже понравится человек одного с ним пола. Может, для него это особо острая тема, а теперь Чанель уничтожил даже дружбу между ними, самую настоящую, лучшую. Он сам разрушил свое счастье. Даже просто быть рядом с этим волшебным художником на правах лучшего друга. Чанель горько усмехнулся от собственной ничтожности.

Все эти люди резко стали лишь ненужными декорациями, от которых хотелось поскорее избавиться, не слышать их голосов, их противного до зубного скрежета смеха. Хотелось просто остаться в одиночестве, провалиться в сон года на два и не просыпаться. Чтобы залечить невыносимо болящее сердце. Чтобы стереть такие яркие и болезненные воспоминания, которые проходились галлюцинациями по коже.- Чанель, все в порядке? – раздалось где-то над ухом.- Да, - механический безэмоциональный ответ.- Чанель, эти ребята, твои бывшие соседи, с которыми ты… В общем, они съехали оттуда.

?Как вовремя?.- Тогда я возвращаюсь в общагу.- Заметано, друг, - однокурсник хлопнул Чанеля по плечу, удаляясь дальше по своим делам и не придавая никакого значения отсутствующему состоянию Чанеля.?Добро пожаловать в невыносимую жизнь? - мысленно поздравил себя Чанель, все также горько улыбаясь, и понимая, что ему придется вернуться в мансарду, чтобы забрать вещи. Оставалось только молиться, чтобы в тот момент Бэкхена не было дома.По дороге из университета до мансарды Чанель немного отошел и начал сильно нервничать, содрогаясь от одной мысли о том, что будет, если Бэкхен окажется там. Он не знает, как будет себя вести после случившегося. Лучше всего прийти туда, быстро собраться, пока художника нет, оставить записку на вырванном клочке бумажки из тетради с лекциями и исчезнуть из его жизни навсегда. Но он не мог даже на сотую долю предположить, что все так и будет. На интуицию он сейчас не полагался, так как в сознании билось одно сформировавшееся чувство – боль. Ему очень больно. От всего этого, от всех своих ошибок, за себя, за Бэкхена. Ему невыносимо больно и хочется плакать от того, как же легко все можно разрушить.

Чем ближе Чанель подходил к дому, тем медленнее он шел, будто пытаясь оттянуть время, нутром чуя, что Бэкхен там, в мансарде. Чем ближе очертания дома, тем больнее осознание, что этого счастья больше не будет. Не будет этих вечеров, не будет совместных завтраков и задорного смеха Бэкхена. Теперь это все - часть прошлого, которое никогда не захочется отпускать.Предчувствие оказалось верным - Чанель уже с порога ощущает присутствие Бэкхена, в панике закрывая глаза и делая шаг вперед. Он холоден. Он пришел за вещами. С каменным лицом он проходит мимо Бэкхена, автоматически скидывая немногие свои вещи в сумку. Все быстро, на скорую руку, с ощущением внимательного взгляда Бэкхена на спине. Художник молчит, не сводя глаз с Чанеля, не двигаясь и как будто вовсе не дыша. Резко развернувшись, Чанель резко опустил глаза в пол, чтобы не встречаться с взглядом Бэкхена. Он чувствует, что художник несколько растерян немыми действиями Чанеля, но не решается первым нарушить тишину. Однако Чанель, скрепя кричащее и беснующееся сердце на замок, широкими шагами преодолевает расстояние до двери и скрывается из помещения мансарды, теперь уже оставляя Бэкхена в растерянном одиночестве.А дальше снова, как раньше. Как будто ничего и не случилось, будто этих месяцев не было вообще. Как будто Чанель долго-долго спал, и только сейчас проснулся на своей привычной кровати в общаге, в опустелой комнате, где сквозь грязные занавески просвечивалось никому ненужное солнце. В сердце зияла черная дыра, засасывая туда абсолютно все, и эмоции, и действия Чанеля. Все сторонились его из-за его угрюмой физиономии. Он разучился шутить, смеяться и вообще понимать юмор. Ему не хотелось ни улыбаться, ни плакать, ни смеяться, ни злиться. Ему не хотелось ничего. На краю сознания он понимал, что его затянувшаяся апатия ни к чему хорошему не приведет, но он не мог выйти из этого состояния. Или не хотел. Ровно с того момента, как он проводил Криса в аэропорту обратно в Китай, из его жизни пропали вообще какие-либо краски. Существование – пожалуй, только так он мог описать свою нынешнюю жизнь.

Он забил на университет, не утруждая себя появляться там, проводя все дни в одном положении на кровати, смотря телевизор и играя в ноутбуке во всякие игры, которые, впрочем, ему очень быстро наскучили. В дело пошел даже алкоголь, когда одним вечером, не выдержав давления собственного сознания, он пошел в магазин, затовариваясь всем, на что хватало денег, и провел весь вечер в компании отравляющей жидкости и своих собственных слез. Тема Бэкхена была запретной для мыслей, но иногда он просто не выдерживал, вновь и вновь вспоминая этого паренька. И с каждым днем он отчетливо понимал, что его чувства, когда он еще был с Бэкхеном – это не что-то мимолетное, не простая симпатия и не скоропостижная любовь, которая увянет, толком не начавшись. Это была и есть настоящая любовь, зависимость от теплых прикосновений элегантных рук, от нежных улыбок и приятного смеха. К концу третей недели жизни в общаге Чанель чувствовал себя совсем сдвинутым. Он порывался написать, позвонить, но ничего так и не сделал, понимая, что сам же и поставил точку. Но чем дольше он сидел так на кровати и плевал на свои же правила не думать об этом, тем сильнее он понимал, что сходит с ума, что его зависимость от Бэкхена начинает развиваться в катастрофические бедствия у него на сердце. Ему не хватает этого человека, его тепла и улыбок. Вцепившись в слишком отросшие волосы, которые уже утратили свой рыжий оттенок, он до боли пнул стол, кровать, опрокинул стул. Начал крушить комнату, не реагируя ни на что. Одиночество выводило его из себя, тишина лезвиями проходилась по ушам и горлу. Хотелось метать, плакать…и обнять Бэкхена.В какой-то момент, неведомый его задыхающемуся сознанию, Чанель вконец не выдерживает, накидывает толстовку, потому что за окном идет сильный дождь, и впервые за полторы недели выходит на улицу. Ему плевать, что он уже почти весь промок под плотной стеной дождя, ему плевать, что он почти не видит дороги. Одна единственная мысль бьется в его висках, и он упорно идет ей на встречу. Ему уже все равно, что о нем подумают, как отреагируют, и что будут делать. Если он не сделает этого сейчас, то не сделает никогда и постепенно скатится в самые пучины сумасшествия. Дорога помнится подсознанием, слепо ведя Чанеля по зазубренным закоулкам вдоль и поперек улиц. Он только молится, чтобы его нынешняя цель в данный момент была дома, иначе он даже не представляет, что будет делать. Ожидание не вариант.Еще пара шагов, и сквозь серую дождливую пелену угадываются родные и знакомые черты угла дома в европейском стиле, который кажется настолько правильным, будто Чанель жил тут всегда и сейчас просто отлучился погостить на ночь у друга. Сердце уже давно не слушалось Чанеля, то заходясь бешеным ритмом, то двигаясь очень медленно. Парень уже даже не обращал внимания. Он уже ни в чем не сомневался и ничего не боялся. Он просто стал зависимым.Первое, что он увидел свои мокрыми не то от слез, не то от дождя, глазами – это фигуру Бэкхена, который явно куда-то собирался, потому как был одет в свои любимые синие джинсы и бежевую ветровку. На ногах красовались черные кроссовки, которые, по мнению Чанеля, мало спасут художника от проливного дождя. Тот стоял у зеркала, взлохмачивая и, наоборот, приглаживая волосы, в поиске идеального образа, поэтому не замечал незваного гостя в дверях мансарды. И только когда он сделал шаг, по направлению к двери, отвлекаясь от своего увлекательного занятия, он заметил. Заметил, как Чанель в два шага оказался возле него и обессилено рухнул ему в ноги.Чанелю очень хотелось взглянуть на Бэкхена, который сейчас явно в шоке от того, что Чанель, которого он не видел три недели, сейчас стоит перед ним на коленях, весь мокрый и жалкий. Но он упрямо смотрел в пол, снова вспоминая все те слова, которые так хотел сказать за все эти три недели.- Ты можешь делать с этим, что хочешь, думать, что хочешь, и посчитать меня сдвинутым придурком, я пойму. Но отныне, я никогда не покину эту мансарду, эту мягкую и всегда теплую постель. Слышишь? Я никогда не покину тебя, даже если ты захочешь сбежать от меня, я тебя просто не отпущу… Потому что я непозволительно сильно люблю тебя.