Двадцатая глава (2/2)
Сбавив скорость и обороты, красноармеец заглушил мотор, примостив вражескую технику у ближайшего дерева. Разрезав тугую веревку, мужчина прислонился ухом к груди юноши и облегченно вздохнул, услышав заветный глухой стук сердца. Подхватив бессознательное тело на руки, РСФСР быстрым шагом устремился к противоположной стороне поляны, где среди деревьев виднелась верхушка скрытой листвой палатки. Он понимал, что его соотечественники спрятались в укрытиях, ожидая прихода врага, ведь громогласный рев мотоцикла был слышен за пару километров. Однако медлить и дальше было нельзя.
Чем ближе солдат подходил к цели, тем громче кричала его внутренняя чуйка. Вокруг была звенящая тишина, даже птицы замолкли, не тревожа никого своим щебетанием. Продвигаясь вперед осторожными шагами, красноармеец воровато озирался по сторонам, всматриваясь в каждую шелохнувшуюся от ветерка веточку. Впритык подойдя к скрытой палатке, мужчина отодвинул уголок ткани, заглядывая внутрь укрытия. Он застыл от представшего перед его глазами зрелища. Единственная трезвая мысль, посетившая его шокированное сознание – возвращение к спрятанному транспорту. Однако вместе с мыслью в затылок уперлось ледяное дуло пистолета, звонко звякнувшего в напряженной тишине. ?Ловушка?: пронеслось в голове красноармейца. В тени палатки в кучу были сложены расстрелянные тела его сотоварищей, на лицах которых застыл шок и истинный ужас. Со всех сторон начали слышаться шорохи, вооруженные немцы по одному покидали свои укрытия, смыкая вокруг республики плотный круг. Солдат, дуло которого упиралось мужчине прямо в затылок, вытащил из кобуры припрятанный пистолет и отдал его покинувшему круг и подошедшему к нему нацисту. РСФСР не поддавался панике, крепко прижимая худенькое тельце к груди. Он всеми силами пытался спрятать подростка от зорких глаз врага, не желая так просто отдавать свое сокровище. Однако хороший удар рукоятью пистолета и перед глазами все потемнело, что заставило мужчину упасть на колени. Но этой силы не хватило, чтобы оглушить сильного война.
— Отдай мальчишку. — Приказал стоявший вне живого круга высокий мужчина. Красноармеец краем глаза видел приближающуюся с правой стороны от него фигуру, вальяжная походка которой не могла не настораживать.
Несмотря на упирающееся в затылок железо, дышащее обжигающим холодом, республика повернул голову в сторону неприятеля, от которого мгновение назад и было слышно требование. Мужчина застыл на месте, когда заметил пару ярко-голубых глаз, которые с нескрываемым интересом рассматривали бессознательное тело у него на руках. Спутать данную личность с кем-то было просто невозможно. Кровожадный взгляд, сдержанная чуть оголенная улыбка и тихая усмешка. Третий Рейх всегда встречал ?дорогих? гостей самолично, однако такого поворота событий красноармеец явно не ожидал. Злость на себя заставила сердце сжаться в болезненном спазме, пока ярость пылала в глазах, обжигая всех попавшихся в поле зрения. РСФСР без промедления готов был кинуться на арийца, чтобы голыми руками придушить усмешливого нациста, однако тело его не двигалось. Он ясно понимал, что позорно проиграл ему, чуть ли не с самого начала их с Россией пути. Немец знал, все знал. Он продумал каждый вариант, каждую лазейку, через которую беглецы могли скрыться, пресекая любые возможности. Нацистская Германия играл с ними в ?догонялки?, наперед зная исход предложенной партии.
Солдат скрипел зубами, стискивая бессознательного сына в своих крепких объятьях. Он все понимал, однако добровольно никогда не отдаст на растерзание помешанному на насилии нацисту собственного ребенка. Бежать было бессмысленно, даже если в них и не будут стрелять, то уже через пару метров республику скрутят и уволокут к его товарищам, после оставляя еще теплый труп в куче других. От осознания собственной беспомощности становилось тошно, однако показывать свои эмоции врагам мужчина не был намерен.
— Нет. — Негромко, но четко сказал РСФСР, наклоняясь к груди подростка. Он щекой уткнулся в плотную ткань, кожей чувствуя слабое биение сердца. — Ты не получишь его…— Я уже его получил… — Без тени сомнения парировал Рейх. Лица незнакомца он не рассмотрел, однако застывший в ожидании силуэт казался знакомым. Немец кивнул в сторону беглецов, давая своим подчиненным немой приказ. Те, немедля ни секунды, приблизились к красноармейцу, заламывая тому обе руки за спину. Один из солдат в этот момент подхватил бессознательное тело России и отдал его командующему. Нацистская Германия, взяв на руки подростка, почти сразу же нахмурился. Слабое дыхание практически не чувствовалось, кожу лица покрывала болезненная бледность, а заключительным штрихом была свежая струйка крови, стекающая с уголка бесцветных губ на подбородок, очерчивающая его изгибы. Ариец настолько увлекся разглядыванием изнывающего от слабости тела, что даже не заметил настойчивые крики красноармейца, бушевавшего в крепкой хватке двух солдат, всеми силами пытаясь высвободиться из пут. Однако копошение в стороне все же привлекло внимание раздраженного нациста, который перевел тяжелый взгляд на бушевавшего мужчину. Не отрывая глаз от зрелища, он отдал приказ подошедшему к нему офицеру. — Заткните его уже наконец, и отвезите в лагерь на границе с Чехией. Тела сожгите там же.
Не дожидаясь ответа, Третий Рейх развернулся и направился скорым шагом в сторону припаркованной машины, ожидавшей из этого скопища только одного пассажира. Усевшись на заднее сидение и умостив легкое тело на своих коленях, мужчина вытащил из приготовленного футляра шприц. Оттянув влажную от пота кожу на плече и обработав участок припрятанным в бардачке шнапсом, нацист ввел в мягкую плоть иглу, аккуратно нажимая на поршень большим пальцем. Антидот был введен. Немец, убрав использованный шприц обратно в футляр, достал из кармана носовой платок и, смочив его алкоголем, прижал к кровоточащей ранке.
При таком плачевном состоянии России, Нацистская Германия боялся попадания в кровь малейшей частицы, которая с легкостью смогла бы вызвать заражение крови и скорую смерть юноши. Свободной рукой он провел по бледным губам комсомольца, стирая кожаной перчаткой чуть подсохшую кровавую дорожку. Переместив руку на голову подростка, ариец уложил его на свою грудь, мягко поглаживая чуть взмокшие от пота полосы. Один точный взгляд, и водитель тронулся с места, направляясь в заранее обговоренное место, куда доставят и схваченного солдата. Уж больно сильно заинтересовал он Рейха, который хотел бы ?побеседовать? с ним один на один в камере пыток. Долгая дорога и практически бессонная ночь давили на уставшее сознание немца, однако тот стоически терпел и искусно скрывал данный факт, подавая пример своим подчиненным, которые и без подобных спектаклей восхищались своим командующим. Он лишь лениво перевел взгляд с мирного лица пленника на окно, где открывался неописуемый пейзаж, плавно перетекающий в смазанную картину.В это же время концлагерь в Берлине Холодная одиночная камера уже долгое время полнилась лишь звенящей тишиной. Бездвижное тело вот уж несколько часов покоилось на прикованном к стене лежаке. Мужчина не обращал ни на что внимания, в его голове вертелась лишь одна мысль, полностью посвященная бежавшему другу. Он искренне верил в парня и надеялся, что тому все же удалось благополучно скрыться и спастись от цепких лап нацистов. Пустой взгляд был направлен в стену, солдат даже не пытался разглядеть мелкие трещины, перед глазами мелькал лишь улыбчивый подросток, так радостно рассматривающий мужчину в ответ.
Звонкий и протяжный скрип отдался эхом от толстых стен камеры, больно ударяя по чувствительному слуху. Металлическая дверь раскрылась, пропуская внутрь комнаты разрастающуюся полоску света. Раздавшийся мерный стук каблуков вскоре сменился нарастающей тишиной. Клаус чертыхнулся, когда нутром почувствовал сверлящий его спину пронзающий взгляд. Он, приложив оставшиеся после очередного наказания силы, сел на край койки, поднимая на вошедшего свои яркие глаза.
Офицер замер в удивлении, когда увидел перед собой знакомое лицо. Неприметный юноша держал в тонких руках стопку с вещами, на которой лежала небольшая коробочка. Мужчина вперил свой взгляд в невысокую фигуру, облаченную в белоснежный халат, прикрывающий черную форму. Клаус потянул к гостю руку, однако неожиданная боль в боку заставила его согнуться пополам и зашипеть от неприятных ощущений. Парень, быстро скинув свою ношу на койку, отодвинул схватившуюся за больное место руку, осматривая повреждения. Неглубокая колотая рана, нанесенная точно между жизненно важными органами, призвана лишь серьезно покалечить пленника, но не убить. Нахмуренный взгляд юноши не говорил ни о чем хорошем.
— Потерпи немного, — Доктор вытащил из шлевок фирменный кожаный ремень превосходного качества и сложил его вдвое, поднося к лицу Клауса. — зажми в зубах. Мужчина безропотно подчинился, прекрасно понимая для чего понадобились данные манипуляции. Он устало прикрыл глаза, готовясь к неизбежному. В следующее мгновение яркая вспышка боли заполонила сознание, от чего из горла вырвался грубый вскрик, приглушенный закушенным ремнем. За первой волной последовала вторая и третья. Испарина на лбу солдата скапливалась в крупные капли и стекала с напряженного лица, огибая каждую складку. Тихий щелчок и острая боль перешла в тупую, набатом отдаваясь в висках. Приоткрыв глаза и устремив свой взгляд на недавнюю рану, Клаус увидел вместо разодранной плоти ровный хирургический шов. Он уже хотел отблагодарить друга за услугу, как неожиданно раздался голос собеседника.— Клаус, — Опечаленный и тихий тон со стороны юноши, который быстрыми движения складывал в принесенную коробочку все инструменты, никогда не предвещал хороших новостей. — мне жаль, но мальчишку поймали. — Офицер застыл на секунду, не веря своим ушам. Не хотелось думать о том, что теперь с подростком сделает этот садист. Голова разболелась от тяжелых мыслей и только проведенной болезненной операции. — С ним был советский солдат. Его отправили вместе с парнем. Мужчина прекрасно знал насколько умен и хитер Третий Рейх, однако даже нежданный советский солдат не смог помешать его планам, продуманных до скурпулезности. Не бояться такого человека было верхом глупости и идиотизма. Он достанет нужную информацию откуда угодно, всегда играет на своих правилах и никогда не жалеет подставленных жертв, обреченных быть пешками в очередной расчетливой партии. Мрачные мысли по поводу пойманного комсомольца не покидали голову офицера, неприятно отдаваясь болью в висках. Что тогда, что сейчас он прекрасно знал – шанс на удачный побег был ничтожно мал, а учитывая ужасные раны, незнание местности, да и просто перепуганный вид юноши, надеяться можно было лишь на чудо.— Клаус, — Тихий, чуть ласковый голос воззвал к нахмуренному собеседнику, который слегка дернувшись от неожиданности, поднял голову. — мы все обговорили и решили, — Названный ранее внимательно взглянул на встревоженное лицо, омраченное печалью и толикой сожаления. Не понимал он, почему столь светлый, добрый и отзывчивый человек сейчас мог испытывать такую боль. Они всегда были друзьями, однако в последнее время чувствовали, как отдалялись друг от друга, как их связь потихоньку ослабевала, что тревожило обоих. — тебе нужно бежать отсюда, пока командующий в отъезде.
?Нет? – единственное, что крутилось в голове офицера, глаза которого беспорядочно забегали по давно изученным чертам. Подставлять друзей он не хотел и ради их благополучия готов был выдержать все испытания, которые ему подсунет Нацистская Германия. Солдат четко знал, что убивать его никто не будет, однако помучить лишний раз не побрезгают.
— Мы все подготовили, — Парень взял отложенную ранее стопку и отдал ее в руки друга. — Это твоя одежда. Переоденься и мы пойдем.
— Куда? — Недоумение Клауса можно было понять. Неожиданный побег, спланированный его товарищами, помог солдату вспомнить, что он не один.
— Сейчас я выведу тебя на задний двор, там есть незаметная щель в заборе, через которую ты выберешься с территории лагеря. — Офицер внимательно слушал врача, медленно, стараясь не тревожить только наложенные швы, стягивая с себя изрезанную и полностью перепачканную грязью и кровью рубашку. Юноша помог ему, попутно объясняя план действий. Свежие раны неприятно ныли, однако вся боль ушла на второй план, когда мужчина услышал неожиданные для себя слова. — В лесу мы спрятали мотоцикл, ты его легко найдешь, там же будет и небольшая провизия. Такая преданность и поразительная расчетливость удивляли. Клаус никогда не назвал бы себя общительным и разговорчивым человеком, время научило его сдержанности, подчинению и понимаю, что его собственные интересы никогда не будут выше мнения руководства. Но даже так, он смог собрать вокруг себя верных друзей и надежных соратников, которые не бросили его в беде.
— Кёнигсберг поможет скрыть твой побег. Рейх назначил его главным, но скрывать этот факт долго не получится, — Закончив с одеждой, парень, ниже самого Клауса примерно на полголовы, подхватил того под руку, помогая подняться на ноги. Он придерживал его, пока они покидали территорию лагеря. — Тебе нужно уезжать как можно дальше, надеюсь, мы еще когда-нибудь встретимся. — Слезно произнес угнетенный расставанием юноша. Клаус знал, точнее уже долгое время подозревал об истинном отношении своего друга к себе, но все никак не решался поговорить с ним и объяснить ситуацию.— Спасибо тебе, Гера… — Оказавшись около бреши в заборе, Клаус медленно развернулся к парню, чтобы в последний раз взглянуть в эти глаза. Всего мгновение и офицер почувствовал нежный поцелуй на своих губах, глаза его в шоке распахнулись. Юноша не напирал, однако приоткрытый от неожиданности рот дразнил, и он, не сдержавшись, ласково проник внутрь языком, изучая. У Геры перехватило дыхание, когда его любимый уже долгие годы человек неуверенно ответил на нежный поцелуй. Обоим казалось, что время застыло на этом моменте, позволяя им насладиться друг другом, возможно, в последний раз. — Береги себя и поблагодари всех от меня. — Прошептал в губы напротив солдат, сильными руками обнимая дрожащее тельце и напоследок огладив тонкую спину.
— Конечно… — Сдерживаемые всхлипы придавали голосу чуть заметную сиплость, которая ничуть не портила звонкий баритон. — Поторопись. Мягко оттолкнув от себя подлатанного офицера, Гера отошел от него на несколько шагов, сдерживая себя из последних сил, чтобы в порыве не уйти вместе с ним. Клаус опустил руки и мягко улыбнулся, совсем как раньше, когда ему еще не довелось познать всю боль войн и разрух, когда они вместе встречали рассветы и провожали закаты. Юноша в последний раз взглянул на породнившееся лицо и отвел слезный взгляд в землю, чувствуя, как по щекам обжигающими дорожками катились крупные капли слез.