Глава 5. Монахиня и грешники (1/2)
POV ЛёшиКатерина долго не хотела соглашаться с тем, что я предложил. Её чистая и добрая душа просто не могла принять столь низкого фарса.
Моя подруга является ярой защитницей животных, растений и экологии в целом, что отразилось даже на её питании: она – вегетарианка. Также она часто организовывает митинги против военной агрессии и ядерного оружия, регулярно становится донором крови, вкладывает деньги в благотворительность и делает ещё много благородных вещей, прямо великий человек. Правда, один я так считаю. Остальные в глаза называют её «монашкой», а за спиной - «больной» или мягче - «наивной дурёхой».
И вот этого человека я склонил на сторону Зла. Нет, конечно, для всех ложь – полезная вещь, очень нужная для выживания, но для Кати – это вирус, пожирающий людские сердца и затягивающий их в вечную тьму. А когда ложь может причинить другому человеку ещё и боль… Тут даже думать над реакцией не приходится.Целый вечер я убил на то, чтобы уговорить «Святую Екатерину» (ещё одно прозвище в школе) на небольшой спектакль, который должен был оттолкнуть от меня Егора.- Послушай, я делаю это ради него же. Да, ему будет плохо, но со мной – ещё хуже! – в который раз терпеливо повторил я, теребя кисточку пледа, свисающего с кровати. Сам я сидел, опершись о мебель спиной и положив вытянутые ноги на низкий пуфик.
Катя, кстати, единственная, кто знает о моей ориентации. Ну, кроме Егора.
Она не особо приветствует однополые связи, да и любые половые связи вообще, так как панически боится СПИДа и другой заразы, передающейся половым путём. Поэтому, несмотря на свою милую внешность, до сих пор не встречается ни с кем, даже близко никого к себе не подпускает. Только меня, потому что уже изучила вдоль и поперёк и знает, что ничего плохого я ей не сделаю.
- Нет! Даже слушать не хочу! Вообще молчи, не говори больше ничего, иначе я обижусь, правда. Я считала, что ты лучше…- А оказался последним дерьмом, да, да! Блин, Кать, да пойми ты: если я ничего не сделаю, он привяжется ко мне, и с ним обязательно случится какая-нибудь хрень. Ты хочешь его смерти? Так бы сразу и сказала!- Да ты параноик, Филиппов! – в трубке раздался звонкий чих.- Будь здорова, - по инерции буркнул я.- Спасибо, - Катя громко высморкалась. – Я, конечно, обожаю природу, но пыльца – зло. Так вот! Не отвлекай меня, коварный, я, кажется, говорила о том, какой ты подлюга.
- Точно, и что я перешёл на сторону Тьмы. Прости, у них были печеньки.- Старая несмешная шутка с уже прорезавшейся бородкой.- Ты ничего не понимаешь в юморе.На другом конце провода раздался странный звук, похожий на свист закипающего чайника. Это так Катерина выражает крайнюю степень своего недовольства и раздражения.- Ничего не случится с твоим обожаемым Егором! – взвизгнула она. – Будете жить долго и счастливо, даря друг другу букетики свежесорванных венерических заболеваний. А если ты поступишь так, как спланировал, будешь последним гадом. Ты хоть можешь себе представить, что он почувствует, когда увидит тебя с девушкой?! Да у него сердце остановится!- Вы утрируете, миледи. Он просто обидится, хоть и крепко. Зато больше не полезет ко мне, - внутри всё неприятно сжалось. Я откинул голову назад и посмотрел в белый потолок с редкими трещинками в штукатурке.
Странно, но Катя внезапно замолчала. Было слышно только недовольное сопение.- Ты уверен, что он не покончит с собой? – наконец, выдала она.Я усмехнулся.- Скорее, со мной. Не беспокойся, всё не настолько серьёзно, как ты думаешь.
- Хорошо.- Так ты согласна? – радостно выпалил я и даже вскочил с пола.- Ну… да. Только целоваться я с тобой не буду. Беээ, мерзость.- Когда-нибудь ты рада будешь заниматься такой мерзостью, вот попомни мои слова, - я улыбнулся. – Целоваться не будем, максимум, обниматься.
- Угу, только обниматься я тоже не хочу, - смешно пробубнила она, явно надув щёки.- Ух, ты ж, Боже мой, прелесть какая, - передразнил я её.- Будешь издеваться – передумаю.- Всё, всё, молчу. Значит, завтра приходишь в школу в полной готовности к представлению. Жду от тебя безупречное актёрское мастерство.
- Это как получится.- Видела, как остальные на парней вешаются?
Катя призадумалась.- Я не хочу так. Они похожи на дешёвых…
- Не заставляй себя произносить это, - я засмеялся, умиляясь боровшимся в ней чувствам негодования и приличия. – Я на тебя рассчитываю.
- Я постараюсь тебе помочь, но если облажаюсь, уж прости тогда.- Спасибо тебе, правда, - серьёзно сказал я, стараясь передать, насколько ей благодарен.
- Не за что ещё, - мягко ответила она и, скорее всего, улыбнулась.Я положил трубку и облегчённо вздохнул. Главное, чтобы всё прошло без сучка, без задоринки.После ночного телефонного разговора я уснул как младенец. Навалилась усталость, и меня рубануло в кресле перед теликом, где я и проснулся утром от звона будильника. Он, кстати, звенел довольно тихо, так как находился в другой комнате, но даже так он заставил меня разлепить тяжёлые веки. В проясняющееся после сна сознание ворвалась какофония звуков из телевизора, а по глазам резанул яркий свет. Солнышко, чтоб его…Я поднялся с кресла и тихо застонал от боли в мышцах и суставах. Запомнить: спать сидя плохо, спать сидя – нельзя. Из-за того, что я не готовился ко сну, не переоделся, не почистил зубы, чувствовал себя привокзальным бомжом.
Я доковылял до комнаты, из которой раздавалось треньканье, и отключил будильник. Потом пошёл в ванную, помылся, привёл себя в божеский вид. Вновь ощутив себя человеком, с чистой душой сел завтракать и, как раз когда хотел откусить кусочек от бутерброда с колбасой, вспомнил, что мне сегодня предстоит. В горле появился неприятный комок, есть больше не хотелось, и я, не донеся булку до рта, положил её на стол.«Ужасный день предстоит».И я оказался прав. День и вправду был отвратительным. Как я только его пережил?В гардеробе меня встретила Катя, накрашенная, разодетая. Такой я её ещё не видел.- Ну, ты просто…- Ни слова больше, или я за себя не ручаюсь, - скороговоркой выпалила она, нахмурившись. – Пока я тут стояла, меня вся мужская часть школы взглядом изнасиловала.- Знаешь, просто, когда я говорил, что ты должна быть в полной готовности, я не имел в виду юбку-ремень и вырез до пупка, - я был, действительно, удивлён, что Катя решилась на такое облачение.- Что было у мамы в шкафу, то и надела, - прорычала она, покраснев, и стремительно зашагала по коридору к лестнице, стуча каблуками о кафель. Я поторопился догнать её и, обняв за талию, прошептал на ухо:- Мы должны играть перед всей школой, чтобы слухи пошли. Так убью сразу двух зайцев: Егора разозлю и баб разочарую.Катя поёжилась, но скидывать руку не стала. Зато на её лице застыла красочная гримаса отвращения.- Улыбайся, - зашипел я, ткнув девушку в бок. Та ойкнула и испепелила меня злобным взглядом. Но когда мы благополучно добрались до нужного класса, она выполнила свою задачу на ура.Я пристроился к стеночке и притянул её к себе, опустив руки чуть ниже спины. Катя напряглась, было видно, что терпела изо всех сил, но держалась молодцом, вырываться не стала. Она положила мне руки на грудь и начала что-то щебетать противным голосом, скопированным у классических подстилок, подбивающих клинья к очередному красивому парню.
Я сначала даже пытался вникнуть в этот бред про «кондитерскую напротив её дома», что-то отвечал, поддакивал, смеялся, но потом мигом перестал замечать что-либо, когда из класса вышел Егор, копаясь в кошельке. Я невольно улыбнулся. В этот момент парень поднял голову и уставился прямо на нас, замерев с кошельком в руках. Я быстро перевёл взгляд на Катю, продолжая улыбаться. Засмеялся, как-то картонно и нелепо. Егор сорвался с места и пролетел мимо нас к лестнице, не сказав ни слова.- Я так не могу, - прошептала Катя уже своим голосом и уткнулась мне носом в грудь.
Я не заметил этого. Стоял и смотрел в противоположную стену.Как быть? Теперь он ненавидит меня, я добился своего, но нужно ли мне это? Будет ли мне достаточно только презрительных взглядов?
«Я справлюсь, главное, что с Егором всё будет в порядке».И только тогда я заметил, что рубашка на груди сырая. Катерина стояла, вцепившись пальцами в тонкую ткань, и сотрясалась в беззвучном плаче. Я растерялся, не зная, как реагировать на это. Правда, не ожидал, что она так расстроится.- Ты чего? – я взял её за плечи и отлепил от себя. Мокрое пятно неприятно холодило кожу, и я поморщился. - Ну вот, ты мне рубашку намочила…Катя, всхлипывая, стала стирать со щёк размазанную тушь. Это у неё плохо получалось, и она превратилась в печальную панду, во что я, впрочем, её и посвятил.- Уууу, ты – задница, Филиппов! – Катерина опять заплакала, хлопнув меня по предплечью. Кожу обожгло, и я тихо вскрикнул.- За что?!- Как ты мог так с ним поступиииить? Он, - она всхлипнула, поджав губы, - он так расстроился, что сейчас пойдёт и утопиться где-нибудь, или повеситься, или…
- Ну, тихо, тихо, - я обнял её, погладил по спине. – Он ничего с собой не сделает. Ты правильно поступила, и спасибо тебе за это.
Катя замотала головой.- Нет, всё-таки ты сволочь. Такой гад. Просто отвратительный, мерзкий червяк. Бесчувственная скотина - вот кто ты… - Катерина внезапно стала слишком серьёзной и вырвалась из объятий, шлёпнув меня по ладони. – Напридумывал сказок про проклятие и теперь жизнь себе гробишь. Ладно, себе, так ты ещё и Егора в это втянул. Он был таким жизнерадостным раньше, загляденье просто. А теперь что? Ты видел его лицо? Видел, я спрашиваю?! – Катя повысила голос, и я опасливо заозирался по сторонам. Но все, видимо, решили, что у нас «семейные разборки», и ушли подальше, чтобы не мешать.- Кать, не разводи, пожалуйста, трагедию. Я знаю, ты это хорошо умеешь, но сейчас успо…- Не затыкай меня! Параноик грёбаный. Вместо того чтобы быть счастливым, ты всё ломаешь, а я, дура, ещё и помогла тебе.
- Всё в порядке. Понятно тебе? Всё хорошо! Это вообще не твоё дело, - я начинал злиться. Потому что она была права. Я бы мог рискнуть снова, забыть про страхи и быть счастливым. Но я не был готов рисковать. Только не жизнью Егора.Катя замолчала, смотря куда-то в сторону и рассерженно двигая челюстью. И вдруг, повернувшись, отчеканила:- Иди и скажи ему, что любишь. Отвратительное будет зрелище, но я хочу, чтобы ты это сделал.И тут меня прорвало. Я так тщательно запихивал в себя вылезающие наружу чувства, не давая им показаться на свет, а тут эта «монашка» со своими нравоучениями. Встала бы она на моё место! Пережила бы две смерти и попыталась смириться с этим, игнорировать это! О чём она говорит, что она вообще понимает?!- Да пошла ты, - выплюнул я и направился в класс, проигнорировав Катины глаза, вновь наполняющиеся слезами.
На уроке меня грызла совесть. Я не мог ни думать, ни писать – так мне было стыдно перед подругой. Она переступила через свои принципы, только чтобы помочь мне, а я послал её. Язык мне оторвать за такое.
Да ещё и Егор, который целый час прожигал мою спину взглядом, сильно портил и без того ужасное настроение. Я разок повернулся, чтобы спросить кое-что у соседки сзади, и боковым зрением заметил, что Корнилов лежит на парте и в открытую пялится на меня. Неужели я мог подумать, что такое внимание приятно? Да нифига. Меня озноб пробивал, потому что я знал: он смотрит, не отрываясь, как хищник, который гипнотизирует жертву, а потом нападает и сжирает, не оставив даже костей.