Глава 4. Хрусталь и лён. (2/2)

И как я только пережил это? Мне, безусловно, помогла школа. Директриса, которая всегда хорошо относилась ко мне, как к примерному ученику, не могла безучастно смотреть, как ломается жизнь 13-летнего ребёнка. Она взяла меня под свою опеку. Это не доставляло ей никаких неудобств, так как жила она одна, мужа и детей у неё не было. Её оформили, как опекуна, и я переехал жить к ней. Нашу с мамой квартиру купил какой-то неприятный старый вояка, который называл меня «бедным дитя» и никак иначе.

В школе, куда меня каждый день брала с собой опекунша, мне всё напоминало о Мише. Я стал впадать в истерику каждый раз, как видел места, связанные с воспоминаниями о нём. Директрисе пришлось поступиться удобством положения и отдать меня в другую школу. Да, ездить туда было дольше, но зато там уже ничего не могло мне напомнить о прошлом. Можно было постараться начать жить заново с двумя смертями на хрупких плечах.Чтобы уж точно начать с нуля, я полностью изменил свой гардероб: теперь в нём были только тёмные тона. Волосы я перекрасил в чёрный. Новых знакомых в школе заводить не стал, поскольку вид любых проявлений человеческой радости раздражал меня и приводил к глубочайшей депрессии. Но почему-то, несмотря на то, что я был мрачным и неразговорчивым хамом-заучкой, все девушки стали обращать на меня внимание. И скоро уже большая часть женской половины стала носиться за мной с визгом и криками о вечной любви. Парни за это меня терпеть не могли, но подходить боялись, так как выглядел я угрожающе.

Однако был один кадр у меня в классе. Вечно весёлый, жизнерадостный, улыбчивый, прямо как… Миша. Он будто не замечал меня, моих проблем, сиял всем и посылал лучи добра направо и налево. А звали его как? Правильно, Егор.

Сначала он меня жутко бесил своей светлой беззаботной аурой вселенского счастья, постоянно мозолил глаза, когда мне было особенно плохо. Но вскоре я понял, что, наблюдая за ним каждый день, я стал отвлекаться от своих мыслей, заражаться его позитивом. На летних каникулах я стал скучать по нему, а когда перешёл осенью в 10 класс, увидев его такую привычную улыбку, понял, что совершил невозможное: снова влюбился. Сначала я видел в нём только Мишу, но потом заметил, что он совсем не похож на него. Миша был светленьким, низким, хрупким и тихим, а Егор рос, как на дрожжах, был довольно сильным и отличался бойким нравом.

Но, хоть я и полюбил вновь, делать с этим я ничего не хотел. Я внезапно пришёл к выводу, что все дорогие мне люди умирают, как только моя любовь к ним достигает самого пика. И человека, который вдруг стал для меня важным, я потерять просто не мог. Этой потери я бы уже точно не вынес, так что твёрдо решил избегать Егора.

Получалось это не всегда. То он ручку попросит, то списать на контрольной, то нечаянно толкнёт и извинится, улыбнувшись тепло и открыто. Каждый раз в такие моменты у меня сердце обрывалось, но показывать это я был не должен.

К 17 годам жизнь наладилась: учился я хорошо, шёл на серебряную медаль, опекунша мной гордилась и даже купила мне небольшую квартирку неподалёку от школы, чтобы добираться было удобнее. Я изредка ещё вспоминал о Мише, но уже не с той душераздирающей болью, как раньше, скорее, со светлой ностальгией. Со смертью мамы я так и не смог свыкнуться, часто плакал, просматривая альбом с семейными фотографиями. В остальном, всё было спокойно и обыденно, и такой уклад жизни меня вполне устраивал. Я постепенно научился усмирять девушек, которые так и норовили навязаться мнев пару. Нет, я не сказал им о своей ориентации, ещё не хватало, чтобы и здесь доставали, я просто вежливо отшивал их. Контролировать свои чувства к Корнилову тоже стало легче. Вскоре мне даже стало казаться, что я разлюбил его, так и не получив взаимности. Всё это, всё, что происходило вокруг, стало для меня незначительной мишурой, которую просто нужно было пережить до возвращения в свою тихую уютную квартирку, состоящую из кухни, санузла и маленькой комнатушки. Там я мог расслабиться и хоть немного побыть тем, кем являюсь на самом деле.

И кто бы мог подумать, что весной, как и тогда, случится чудо.

Это было обычное утро, ничем не примечательное. Начался урок, Егор, как всегда, на него опоздал. Его девушка, которая вызывала во мне лишь чувство отвращения и презрения (одна из тех лицемерных сучек, которые готовы на всё, ради репутации), этим утром выставила его с законного места. Он долго препирался с ней, назревала ссора, и тут я понял, что должен сделать.

- Даш, уступи, пожалуйста, ему место, - шепнул я своей безотказной соседке по парте. Она тут же вскочила со стула, забрала вещи и пересела к Жене. Егор с мрачным выражением лица подсел ко мне.Что же мне такое ударило в голову, что я стал его соблазнять? Никогда в жизни не грыз канцелярские принадлежности, а тут так начал измываться над ручкой, что чуть не съел её. Но оно того стоило. Сосед обратил на меня внимание и стал пристально наблюдать за моими манипуляциями. Даже, кажется, разволновался, так как после урока, задумавшись, смахнул мой учебник к себе в сумку.

Его девушка взбунтовалась. А причиной этому стал я, ведь она была чуть ли не во главе моего фанклуба среди старшеклассниц. Даже не знал, радоваться или огорчаться.Когда разозлённый до чёртиков Егор стал настаивать на серьёзном разговоре, сверкая своими зелёными глазищами, я решил, что так просто этого не оставлю. Терять такой шанс было нельзя. Я хотел, чтобы он смотрел только на меня и ни на кого больше, даже если это обернётся для меня дракой и ненавистью с его стороны. Впрочем, так и получилось.В туалете я отпустил все тормоза и показал ему, кем являюсь на самом деле. Странно, но он отреагировал на это достаточно вяло. Избежать всех его несерьёзных ударов оказалось очень просто, не зря же я занимался различными видами борьбы. Так как я признался в своей «радужности», пришлось старательно строить из себя злобного монстра, безразличного к таким хилякам, как Корнилов. Нет, он не был хиляком, и если бы не мои упорные тренировки, он запросто смог бы сделать из меня отбивную.

Я пытался не трогать его, правда, пытался, но сдержаться было очень сложно. Он злобно сопел, кричал, пыхтел, и всё это выглядело так мило, что я не удержался от пары лишних действий.

Я-то думал, что Егор не может быть по-настоящему злым. Как же я ошибался.Позже я узнал, что Женя его бросила, оттого он и ушёл до конца учебного дня, но тогда ничего не знал и поэтому решил поиграть в доброго папочку. Успеваемость Корнилова всегда меня волновала, а тут он мало того, что контрольную не написал, так ещё и из школы ретировался раньше дозволенного. Я забеспокоился и ринулся следом.

Когда он повалил меня на землю и начал бить, я подумал, что так мне и надо. Пустьлюбимый человек выпустит пар, побуду грушей для битья, лишь бы ему хорошо было. Но терпеть оказалось не так просто, пришлось утихомирить его, иначе я рисковал остаться без зубов. Бить Егора я не стал, так как поклялся никогда в жизни не причинять боли близким, просто похлопал по щекам, смотря ему в глаза пристально, так, чтобы он очнулся, понял, что я чувствую, как беспокоюсь за него. Взлохмаченный, весь в земле, он пытался отдышаться, хватая ртом воздух.

«Вот так, успокойся, дыши».Смотрю ему в глаза, не отрываясь.«Люблю тебя».

Ха, как тогда, с Мишей. Только теперь я вряд ли могу надеяться на взаимность.Нас вовремя расцепили посторонние люди, так что я не успел перейти грань разумного.

Но, даже поднявшись, я продолжал смотреть на него, не в силах отвести взгляд. Вот он – человек, вернувший меня к жизни, тот, от кого я теперь завишу.Я не мог больше просто игнорировать то, что происходило внутри меня при виде Егора. Я добился его внимания, теперь он был ближе ко мне, чем когда-либо, и нужно было не потерять это. Но и не перегнуть палку.

Я был уверен, что проклят, так что не хотел, чтобы он любил меня. Было достаточно драк и перепалок.Умом-то я это понимал, но сердцем…Так и не заснув, ночью я оделся и вышел на улицу. Сам не заметил, как направился к его дому. Вытащить Егора оказалось непросто. Он упирался до последнего, но всё-таки вышел, заспанный, с отпечатком подушки на щеке, в домашних шлёпках и растянутой футболке. При виде него, такого неожиданно близкого, во мне проснулась неконтролируемая нежность, которая просила выхода. Меня так и подмывало сделать шаг навстречу и обнять его, уткнувшись носом в лохматые волосы цвета льняной нити, почувствовать его тепло, биение его сердца. Ещё живого сердца.И я сорвался. Ожидал, что поцелую его со всей той страстью, что копилась во мне столько времени, а потом получу под дых, и все останутся довольны: я получу то, что хотел, а Егор сохранит свою «натуральность» и станет ненавидеть меня ещё больше.

И я никак не ожидал, что он начнёт с таким остервенением прижиматься ко мне и отвечать на поцелуй. Как же мне было хорошо!

Но удовольствие было слишком кратким. Я понял, что Егор совсем не против такого развития событий, и решил всё загубить на корню. Теперь, когда он начал привязываться ко мне, его жизнь находилась в опасности.

«Он не будет счастлив со мной, хорошо, если жив останется».С трудом оторвавшись от желанных губ, я кинул напоследок: «Прости» и ушёл.

Егор сначала кричал мне что-то вслед, а потом и вовсе попытался догнать. Пришлось прикрикнуть на него. Если бы он знал, как мне было тяжело отказаться от внезапно свалившегося на голову счастья. Но я отказался, потому что знал – это закончится трагедией. Обязательно. Это закон моей жизни, которая кидает меня поочерёдно то в райское наслаждение, то в адские муки.

И, чтобы прервать эту закономерность, я придумал незамысловатый, но очень эффективный план. После него Корнилов должен был возненавидеть меня так же быстро, как проникся симпатией, и всё встало бы на свои места.Сразу же, как оказался дома, я позвонил единственному другу женского пола, который не питал ко мне каких-либо чувств.

- У аппарата, - раздался из трубки недовольный сонный голос.- Кать, это важно. Мне нужна твоя помощь…