Глава 9 (1/2)

Кружка с глухим стуком опустилась на стол. Аллен тяжело вздохнул, глядя из-под челки на сидящего напротив него мужчину. В голове у мальчика все перемешалось.Мысли не могли построиться в последовательную логическую цепочку. Они напоминали хаотичный рой, который потерял свое направляющее звено и теперь бездумно, не имея цели и направления, пытался донести до кого-то то единственное и верное, нужное и дорогое. А этот самый кто-то, будто по велению злого рока, потерялся во тьме и не мог отыскать себе путь к свету.

Почему-то это ассоциировалось у подростка с Кандой. Японец был тем самым ?кто-то?, а Аллен взял на себя роль роя – ведущего к свету и теплоте.

Фрой кашлянул, требуя к себе внимания. С тех пор, как мужчина переступил порог квартиры Уолкера, прошло около четверти часа, в течение которой седоволосый приводил себя в порядок. Но эта четверть, такая маленькая и практически незаметная, показалась ему неимоверно длинной. За все это время, что на кухне закипал чайник, а сам хозяин квартиры пытался придать себе более подобающий вид, у Аллена пронеслась вся жизнь перед глазами. Вся та жизнь, которую он провел вместе с Кандой.Не долгая, правда, но такая привычная.

- Я… - слова застревали в горле, не решаясь выйти наружу.

Он скосил взгляд вниз, смотря на то, как медленно и тягуче поднимается вверх тонкая струйка пара, исходящая от стоящей рядом с его руками кружки. Он взял ее и поднес к отчего-то обледеневшим губам. В нос тут же ударил запах кофе, терпкий и приятный, бодрящий и умиротворяющий одновременно.Тишина давила на сознание, жесткими путами охватывала всего его, не позволяя ни пошевелиться, ни вздохнуть полной грудью; руки дрожали, на кончиках пальцев было неприятное покалывание, словно тысяча маленьких иголочек разом впилась в нежную кожу; сердце билось о грудную клетку, будто хотело вырваться на свободу и полететь к бескрайним просторам в надежде больше никогда не возвращаться назад; холод пробирал до самых костей, покрывая тонким слоем инея все, до чего мог дотянуться: вены, сосуды, кровь, которая ледяным потоком неслась по этим самым венам, как несется горная река, охлаждая и погружая в вечный лед все, что встанет на пути у нее. Наверное, глупо сравнивать свое состояние со страхом. Здесь, в уголках сознания, хранилось понимание чего-то большего, не поддающееся никаким объяснениям или же сравнениям.

- Как давно вы знакомы с моим сыном? – вопрос прозвучал, как выстрел, как гром – также громко, резко и неожиданно.

Аллен сильнее стиснул кружку – обычную, белую, из грубого фарфора. Стиснул так, словно она – его спасение.

- Не так давно… Но мы уже успели найти общий язык, - стараясь придать своему голосу как можно больше уверенности, произнес подросток.

Тидолл задумчиво обвел взглядом кухню, не особо задерживаясь на каком-либо предмете дольше обычного. Мужчина будто прощупывал почву у себя под ногами, не решаясь ступить вперед и словно боясь, что если сделает шаг – падать придется слишком долго.

- Мой сын не из тех людей, с которыми найти общий язык, так же легко, как съесть мороженое. Канда особенный, - его взгляд остановился на окне.Там, за толстым стеклом, шел дождь. Странно и необычно – дождь в середине февраля. Хотя для Лондона, этого холодного и одинокого города печали, совсем привычно. Маленькие капельки, ударяясь о прозрачную гладкую поверхность, скатывались вниз, беззвучно рассыпаясь на асфальте. Слезы, серебристые, холодные… дождь походил именно на слезы. Небо плакало. Оно потеряло что-то драгоценное, свое родное,и теперь беззвучно делилось с миром своей печалью.

- Характер у него не из легких, соглашусь, - Уолкер закусил щеку с внутренней стороны. – Просто…я нашел компромисс.Они нервничали. Причем оба – видно было сразу. Напряжение все сгущалось, накаляясь до острого и невыносимого жара. Оно опаляло кожу до костей, превращая в пепел препятствия на своем пути. Медленно, слишком медленно тянулось время. Как будто подыгрывало всему напряжению в целом.Аллен уже не боялся. Страх, образовавшийся в начале разговора, испарился. После него осталось только раздражение, направленное в большей степени на этого человека.

- Вы сказали, что хотите поговорить о Канде… - напомнил он, поднимаясь со своего места и подходя к окну.- Да. Но для начала я должен сказать ?спасибо?, - Фрой потянулся к воротнику рубашки и расстегнул пару пуговиц. – Меня не было в городе несколько дней, поэтому я смог приехать только сейчас.

?Это не оправдание, - седоволосый сжал зубы, чтобы, ни дай бог, произнести эти слова вслух. Не хватало ему еще негативно настроить отца Канды по отношению к себе. – Мог бы знать. Это же твой сын, в конце концов!?Но вместо этого с уст сорвались совершенно иные слова.- Не стоит благодарности. Любой бы на моем месте поступил точно также. Они же несправедливо и ошибочно поставили ему диагноз! – подросток тяжело дышал, как после пробежки большого кросса. – Но все равно…

- Я понимаю, мне нет оправдания. Моя основная семья живет в другой стране. Я не могу находиться и тут, и там одновременно. Мой второй сын тоже нуждается в моем внимании…Дальнейшие слова доходили до него плохо. Мальчика трясло, и чтобы не выдать себя, он обхватил свои плечи, больно впиваясь в руки ногтями. Боль… своя, она поможет ему отвлечься и не сорваться.

А ведь так хочется…Как он может ставить какого-то одного из двух детей выше другого? Они же... все одинаковы. Ему не понять, этому глупому человеку, как больно, когда родитель поступает подобным образом. Дети, пускай и взрослые, всегда будут чувствовать несправедливость отношения – слишком хрупкое у них представление о семье. Ребенка очень просто обидеть, а вот успокоить его в тысячу раз сложнее. Так почему?

?Этот мир полон несправедливости…?

Да, это так. Войны, голод, смерть, - все людские пороки и поступки полны несправедливости. Кто-то пытался что-то изменить, но всегда один и тот же исход: он либо погибал под тяжестью абсолютно безразличных к его трудам людей, либо бросал все на середине пути, опускал руки, не надеясь на положительный исход и теряя веру в свои убеждения и надежду в светлое будущее.

А это еще он назвал Канду предателем.Тут под его определение есть более подходящая кандидатура. Этот человек предал своего собственного сына, променял одного на другого. И пусть Аллену неизвестно всех подробностей – плевать на это он хотел! – но чтоб с уверенностью утверждать такое, не нужно обладать большим складом ума или же чем-то еще. Тидолл посчитал, что Юу больше не жилец в этом мире, поэтому все свое внимание сосредоточил на другом отпрыске. Он так низко пал, что только за это его хотелось подвергнуть всем адским пыткам сразу. И Уолкер бы не сожалел, что поступил так – Канде, если тот узнает об этом, будет больнее. Но, как обычно, японец ничего никому не покажет, полностью замкнется в себе. А тогда… может случится то, что произошло в больнице.

Из открытой форточки его слух уловил тихую мелодию. Первое, что он услышал, - совсем робкий и несмелый звук таких знакомых и забытых клавиш. Сердце его пропустило удар, а затем и второй, и третий. Руки повлажнели, а в горле пересохло. Господи, как же он давно не садился за рояль! Казалось, целая вечность прошла с тех пор.

- Что Вы хотите от меня? – эта музыка смогла вернуть его в разговор со своим незваным гостем.

Ожидание ответа на вопрос было мучительно.

Минута тянулась больше, чем час, а вторая, как ему почудилось, и вовсе не спешила заканчиваться.

- Хочу, чтобы ты позаботился о нем.О, вот как. Он почему-то не был удивлен. Аллен сунул руки в карманы брюк и поднял взгляд серых глаз на сгорбившегося человека за столом. Не того, что где-то полчаса назад вошел в его квартиру. Этот человек походил сейчас на избитого жизнью старца, много повидавшего на своем пути. Таких людей обычно жалеют, но вот у седоволосого подростка не было желания испытывать такого чувства. Для него слишком много чести. Возможно, он жесток, несправедлив. Но если ты живешь в точно таком же мире, к чему стремиться к пониманию и справедливости, зачем выделяться из общего стада и быть белой вороной со своими взглядами на жизнь и убеждениями??Может, потому что это и делает тебя отличным от других? Мы все, как кусочки огромной мозаики под названием ?Мир?. Ты и я, папа, Линали, Тикки или же тот пьянчуга Кросс – все, крохотные пазлы, которые вместе составляют единое целое. Ты тогда думаешь, что мы все идентичны и скучны? Но нет, брат мой, это не так. Мы, каждый из нас, - что-то новое, что-то незнакомое и неподдающееся никакому объяснению. Это как со вкусами и интересами: ты не любишь морковку и кофе, хотя иногда употребляешь эти продукты. А все почему? Потому что надо, потому что тогда такая привычная картина рухнет, так и не закончившись. Здесь же, с людьми и миром, все точно также, Аллен. Подчиняемся определенным правилам, нарушая их время от времени, вызывая тем самым недовольство и гнев окружающих. Но так надо. Так правильно. И никак иначе. Понимаешь?? - вспомнились ему слова брата.

Да, теперь, кажется, он понял.

Потому что он хотел ненавидеть человека, что сейчас сидит и ждет его ответа, но не мог. Точно так же, как не мог ненавидеть Канду, называющего его время от времени именем другого, неизвестного, человека. А еще точно также он не злился на Тикки, который, в принципе, и не сделал ничего плохого – он просто соблазнился на запретное. Как Ева с яблоком. Они все поступили аналогично. Только и всего.

- Хорошо, - Аллен выдавил из себя что-то наподобие улыбки. Фальшивой и совсем нерадостной. Но разве этот человек заметит? – Я постараюсь сделать все, что в моих силах.?Все и даже большее?***Ему было нечем дышать.

Канде казалось, что его опустили в ледяную воду: грудь сдавило тугим кольцом, паника медленными шажками заполоняла собой все его сознание, а тело немело. Он не чувствовал ни рук, ни ног, ни пальцев.

И было больно.

Но эта боль была не физической. Скорее она шла из самого его сердца. Это чувство заполонило собой все вокруг – не спрятаться и не убежать.

Он проснулся в холодном поту от очередного кошмара, что мучил его на протяжении уже нескольких ночей. Японцу в мире грез виделся Алма. Светлый, чистый, жизнерадостный, добрый Алма, который все звал и звал его за собой. Карма протягивал руку, приглашая в свой мир. И каждый раз, словно забывая о том, что он уже видел этот сон и знает, чем все закончится, Юу шел за ним. Сначала несмело, неуверенно, будто боялся, что видение перед ним исчезнет и растворится дымкой разочарования. А потом, когда этот маленьких страх отступал, и ему было плевать на окружающее его пространство, Канда бежал. Спотыкался, падал и снова бежал, вытянув вперед руку. Места, в которые звал его Карма ночь за ночью, менялись так быстро, что он едва успевал осознать, где находится: чистый и зеленый луг с незабываемым свежим ароматом скошенной травы вдруг менялся на непроходимый, заросший темный лес, на безлюдные маленькие улочки его родного города, в котором прошло его весьма не радостное детство, то снова на чистое поле. А когда он достигал своей цели, окружающая обстановка меркла и теряла свои краски. Перед его глазами снова оказывалась его ненавистная палитра, а сам брюнет обнаруживал себя сидящим на стуле и безвольно выполняющим любые пожелания друга, вплоть до изувеченья своего собственно тела. Видеть, как по его рукам стекает алая струйка горячей крови и то, как Алма, поднеся к своему рту, осторожно слизывает ее, а затем со всей силы давит на рану – выше его сил. И все вокруг было в двух цветах – красном и черном. Они, сливались и поглощали пространство, людей находящихся в нем и все другие краски из его палитры. Просыпаясь, Канда всегда отчетливо, раз за разом, слышал одну и ту же фразу: ?Я заберу тебя с собой в Ад?.

Он провел рукой по лицу, стараясь успокоить свое разыгравшееся не на шутку воображение.Нужно было оставить его в покое. Хватит, ведь Алмы больше нет… почему тогда все его мысли об этом мальчишке?

А все просто, как дважды два – четыре, как взять и спрыгнуть с обрыва, совершенно не заботясь о последствиях. Ведь ты летишь, ощущаешь неимоверное наслаждение и неописуемую радость. Глупости. Точно такие же, как и тут. Канда просто хочет, чтобы Алма вернулся.

Он на ощупь потянулся к ночнику, включая в комнате свет. Руки непроизвольно потянулись к вискам и стали массировать их. Но от этого действия ноющая боль только усиливалась. Она походила на постукивание молоточков или же дробь барабанных палочек. От нее создавалось ощущение, что он идет по тонкому льду, хрустящему, манящему своей красотой и белизной с чуть синеватым оттенком. Стоит сделать один неверный шаг, не так распределить свой вес – провалишься под корку, больше похожую на зеркало. И опять же, с чуть синеватым оттенком.

Этот цвет… зачем столько напоминаний о нем? Как желтый, который вечно преследует его.Может, он проклят?

Да, скорее всего, иначе как объяснить его нынешнее положение? Судьба отыгралась на нем сполна.