Глава 8 (1/2)

Что-то было явно не так.

И это самое что-то останавливало его, не давало полностью сосредоточиться на ощущениях, которые вызывал у него этот человек.

Возможно, прикосновения. Хотя, нет… эти нежные объятья он никогда бы ни с чем не перепутал. Так обнимать умел только он – Алма. Добрый, светлый и настойчивый Алма Карма.

- Не трогай меня!- Юу, ты сухарь! Это же общее фото, а ты стесняешься, как барышня. Не упрямься.Канда помнит, как черноволосый мальчишка упорно сопротивлялся его безразличию. Непробиваемый, как сам японец, Карма все время добивался своего.

- Ты черствый чурбан! Тебе сложно взять и съесть? Уж не думаешь ты, что я хочу отравить тебя?

- Больно чести.Хотя… есть еще один, который смело может занять место рядом с двумя упрямцами. Этот… Аллен, Мояши, Бобовый Стручок. Шпендель… почему-то вспомнился он.Ворвался в его палитру, словно хозяин он, а не слепой японец.

Это раздражало. Вызывало точно такое же раздражение, когда черноволосый мальчишка требовал от него практически невозможного: улыбки или же действий, которые несли в себе глупые и никому ненужные чувства.

Тогда, получается,они похожи….

Зачем он сравнивает их? Ему ведь нет дела до этого… важно сейчас то, что его сейчас прижимают к хрупкому, местами угловатому, мальчишескому телу.

Тогда… почему так спокойно?

В голове у него все смешалось. Образы мелькали перед ним, окружая в кольцо и не давая возможности выбраться. Алма, Лави, Фрой…и даже этот Шпендель, облика которого он не знал –все они цепью стояли вокруг него.

Канда запутался. Это было похоже на лабиринт, выхода из которого так просто не найти: сначала нужно было отыскать правильный путь, построить логическую цепочку для преодоления всех преград, а только потом уже выбраться на свободу.

Но что в его понимании теперь свобода? Для брюнета это слово больше не имело смысла... Смысл был только в нем – Алме.

Или же в Аллене?

Японец знал, как может обнимать его этот надоедливый представитель бобовых. Ему хватило одного раза... но эти объятья были абсолютно идентичны объятьям другого человека. Но ведь… Алмы больше нет. Как тогда такое возможно?

Он хотел, чтобы ему помогли в этом разобраться. Ибо Канда уже не знал, где заканчивается мир его грез и начинается реальность…***Предательство.

Это страшное слово. Аллен всегда боялся его. Страшился как самого ненавистного кошмара, поглощающего его с детства.

А еще он ненавидел его.Уолкер терпеть не мог, когда люди, на которых возлагаются огромные надежды, которым доверяешь все самое сокровенное и даже больше, от которых зависит твоя дальнейшая судьба, вдруг совершают действие, называемое этим ужасающим словом.

Но сколько бы он не старался, не ломал себя, подстраиваясь под окружающих, все было впустую. Его предавали раз за разом, совершенно не заботясь о том, что седоволосый чувствовал по этому поводу. Разбивали все сокровенное, как волны бушующего океана разбиваются о холодные и бездушные скалы, оставляя после себя только пену, напоминавшую о том, что было раньше на ее месте.

Вообще, если посмотреть – его жизнь похожа на океан. Она точно такая же бушующая, неуправляемая и такая смиренная. Полна противоречий, как и все, связанное с ней. Когда ему плохо, океан печален и тих, его обитатели молчаливы и недоступны. Если в его серых глазах появляется ярость, стальная, обжигающая и одновременно сжигающая дотла, - океан бушует. Волны, заходя друг на друга и сплетаясь в безудержном, но красивом, танце, бьются о скалы с еще большей силой и яростью. И уже неважно то, что может кто-то пострадать: он разозлен, и неизбежна кара, сошедшая на его обидчиков и всех тех, кто попадется на путинеудержимой стихии. Но стоит только теплому солнцу показаться из-за серых и непробиваемых туч, как становится спокойным сердце, а душе больше не больно. Теплые и нежные лучи согревают бирюзовую гладь, даря ей умиротворение и нежность. И пейзаж вокруг становится просто невероятным: переливаясь на солнце, пестрит всеми возможными красками.

Волшебство исчезает, стоит только Аллену вновь познать самое страшное из человеческих пороков – предательство. Поэтому его океан и был таким печальным – слишком он часто сталкивался с подобным.Сначала его предали родители, бросив его как ненужную вещь на помойку. Но седоволосый мальчишка был слишком мал, чтобы понять поступок своих биологических родителей. Затем его предал Мана – самый добрый человек на всем белом свете. Уолкер-старший покинул бренный мир, оставив своих детей на попечение разгильдяя и пьяницы. Пианист пережил это с трудом, стараясь не думать о том, что он снова остался один – тогда у него был брат. Но когда Неа погиб, все изменилось. Аллену повсюду, где бы он не находился, стало казаться, что его снова предают. Раз за разом, передавая от одного предателя к другому, более изощренному в этом мастерстве. Подросток чувствовал себя игрушкой, безвольной куклой, меняющей хозяев, как перчатки – слишком уж все быстро происходило.

И вот теперь, когда, казалось, он вновь поверил в то, что не все люди способны на это, его снова предали. И кто на этот раз? Тот, кому он доверял больше всех. Точнее – хотел довериться.

Канда…Почему японец поступил так? Аллена словно втоптали в грязь, выкинули и забыли, заменив его на какого-то совершенно постороннего человека.

Какой-то неизвестный Алма…. Уолкера сравнили с ним, совершенно не заботясь о каких-либо последствиях.А что сам Аллен? Ничего. Мальчик молча проглотил это – сил не было спорить или препираться.

Особенно с Кандой.

Особенно в такой момент.

Когда Лави привел его в новое здание и показал, в каком состоянии находится их общий знакомый, седоволосый пианист ужаснулся. Брюнет выглядел просто устрашающе. Грязные, спутанные волосы, порванная одежда, все та же, что и была на нем при их последней встрече, с ржавыми пятнами, совершенно белая кожа с огромными синяками, искусанные до крови губы, - все это заставило пианиста замереть на пороге. Перед ним находился не тот Канда, которого привык видеть подросток.

- Лави… - в горле стоял комок, мешая музыканту говорить нормально. – Как вы допустили такое?Но рыжий парень, казалось, не слышал своего товарища. Он стоял, не отрывая своего зеленого глаза отфигуры на кровати, что-то бессвязно бормоча.- Лави! – Уолкер обернулся. – Как. Вы. Допустили. Такое? – стальной взгляд серых глаз, казалось, мог приковать юношу к полу. Так и было бы, если бы тот обратил внимание на зовущего его мальчишку.

Поняв, что от него будет мало толку, Аллен решительно направился к кровати. Коснулся лба, откидывая спутанную челку с глаз, и вновь замер. На него смотрели совершенно пустые синие глаза. По спине подростка пробежал холодок.

Канда изменился до неузнаваемости. За что они так с ним? Ему же и так досталось больше всех в этой гребаной несправедливой жизни!?Господи, что они… Убил бы?- пронеслась в голове шальная мысль. И она совершенно была для него привычной. Точно такой же, как и мысль о том, что нужно попить чая в компании дорогих ему людей или же съесть пирожок.

Ему стало страшно.

То, что произошло с Юу за эти три чертовых коротких дня, просто не хотело укладываться в его голове. Не раздумывая, он сел рядом с японцем и решительно обнял его. Слезы уже подступали к его глазам, пытаясь выйти наружу и показаться окружающему миру, но мальчик терпел и сдерживался изо всех сил. Аллену казалось, если он проронит хоть одну слезу – не сможет остановиться уже никогда.

А плакать хотелось.

Нет, не так.

Хотелось рыдать навзрыд, грызть от бессилия губы. Да, именно, грызть, а не кусать. И выть. От обреченности и пустого взгляда. Не так он представлял себе, что увидит глаза азиата после снятия повязки. Не такими он желал их видеть. В них должен был быть хотя бы маленький проблеск надежды и жизни, который со временем мог дать отличный росток.

- Алма… - глухо выдохнул Канда. – Ты пришел.Не надо было слышать Уолкеру этих слов. Звуки окружающего мира резко потухли, их было не слышно.

Его мир резко сузился до одного человека, что так сейчас жался к нему всем телом. Но он… не признал его.

?Предатель. Предатель. Предатель…? - пронеслось у мальчика в голове.

Канда – предатель. Он предал его, забыл все, что они соорудили за время знакомства…

Но ему простительно.

Ведь… это Канда. Человек, который оказался тут по его вине.Да, действительно.

Ведь это он довел Юу до такого состояния. Тот поцелуй… он был ошибкой. Роковой, которая запустила отсчетный механизм бомбы.

И вот результат – бомба взорвалась.