Глава 8 (2/2)

- Прости, что так долго, - выдохнул седоволосый.

И после этого плотина прорвалась. Слезы скатывались по его щекам, падая на лицо брюнета и на скомканные простыни. Но их это не волновало. Оба парня сидели, не замечая ничего вокруг себя. И когда дверь палаты решительно хлопнула, оповещая о том, что рыжий друг, наконец, отмер, и до него дошло происходящее, они тоже не шевельнулись.

- Прости меня, Юу… - тихо бормотал подросток. – Я не хотел… Я, правда, не хотел…***- Вот, возьми, это должно помочь тебе успокоиться.Аллен поднял взгляд. Лави стоял рядом с ним и смотрел на друга обеспокоенным взглядом. В руках у него была кружка с дымящейся жидкостью.- Что, прости? – уточнил пианист, не совсем понимая, чего от него хотят.- Держи, говорю, - Лави протянул ему кружку. – Ты и так слишком бледный. Нужно успокоиться.

Уолкер машинально принял неизвестный напиток и сделал первый глоток. Горячая жидкость приятно обожгла горло, разнося по всему телу успокаивающее тепло. Только вкуса почему-то подросток распробовать так и не смог. Во рту у него все еще стоял запах лекарств, что пропитали новую палату Канды, а перед глазами стояло совершенно безразличное лицо.

- Аллен…

Отпив из кружки еще раз, Уолкер, наконец, смог распробовать вкус жидкости. Кофе. Он терпеть не мог кофе и все, что с ним связано. Мерзость.

- Нужно забрать его.

Сидящий рядом с ним рыжий парень поперхнулся своим напитком.

- Что?- Лави вытер платком лицо и посмотрел серьезным взглядом на подростка.- Я говорю, что надо забрать Канду отсюда, – пальцы с силой сжали кружку. – С ним обращаются так, словно… - сероглазый выдохнул, явно подпирая соответствующие эпитеты, - Да с животными и то лучше обходятся!

Как он не поймет? Он, что, дурак? Это же его друг, а он так равнодушно смотрел на то, что осталось от горделивого японца.

Решение забрать Канду из этого ужаса пришло внезапно. Но оно показалось ему правильным, словно так и должно было произойти. Словно это все было спланировано заранее. Только вот кем и для какой цели?

- Мне плевать, - Аллен решительно поднялся. – Согласен будет его отец или же нет – не имеет значения, но я не позволю Канде находиться здесь. Если он позволил так обращаться с собственным сыном, то мне жаль его! – он повернулся к своему собеседнику, - Но Юу больше в этом зверинце не останется. И, кстати, - он задумчиво перевел взгляд на чашку в своих руках. – Я терпеть не могу кофе.

***Ему было неуютно.

Создавалось такое ощущение, что в его палитре недоставало какого-то цвета. Но она была абсолютно полной. Ошибки быть не могло: все было на месте, но какого-то цвета все равно не хватало.

Канда вздохнул, повел плечами, но чувство не уюта только усилилось, а не ушло, как он хотел. Что же было не так? Какого цвета не хватает? Или же он ошибается, и все на своих местах. Просто… тогда что это за чувство, возникшее у него в груди?

Синий – цвет неба. Бесконечного и далекого, манящего и чарующего, холодного и неприступного в своей красоте и своем очаровании.

Он помнит, как пахнет небо. Оно имеет запах свободы.

Свобода… да, он ощущает ее. Потому что на него больше не давят черные с примесью безвкусных посторонних цветов стены.

Красный – яркое выражение крови. Юу знает, какой аромат имеет кровь: запомнил на всю жизнь так, что из памяти не сотрешь. Красный цвет имело то страшное место, та тюрьма, где его держали.

Оказывается, рассматривать собственную палитру так удивительно интересно. Можно столько всего отыскать, нового, забытого старого, такого никому ненужного.

А вот, рядом с красным, лежит и желтый. Это – тепло, это – нежность, это – доброта, это – мир спокойствия. Желтый цвет пах апельсинами. Такими цитрусовыми маленькими оранжевыми шариками, так похожими на солнце. Да, солнце. Желтый цвет – это солнце. Оно тоже далекое, и тоже символизирует свободу. К нему хочется улететь, потому что оно манит японца теплыми и совершенно безобидными лучами, такими нежными, что от их прикосновений замирает сердце и перестает биться.

Стук, стук, стук…

Брюнет вздрогнул и тутже вновь снова стал рассматривать палитру внутри себя.

Этот желтый цвет… почему он так старался показаться ему, притягивая его внимание к себе все больше и больше? У него возник интерес, который разжигался все с новой и новой силой, подпитывая его решимость разобраться чистыми силами.

- Канда, - до его плеча дотронулась теплая и нежная ладонь.

Юноша замер и отвлекся от рассмотрения своих персональных цветов. Только вот эта ладонь, принадлежащая такому знакомому человеку, была желтого цвета. А от самого него пахло апельсинами.

Откуда он вообще взялся? Этот человек… Канда не помнил его имени, но точно знал – его никогда не бросят и не оставят. Но вот этот цвет… немного пугал… и приносил дискомфорт.

Имя, вертевшееся на его языке, слетело с губ прежде, чем японец смог осознать, что вспомнил его.

- Аллен… - голос его был хриплым. – Апельсин. Дай мне его, - слова давались с трудом. Горло словно резало тысячами меленьких острых кинжалов – не вздохнуть и не произнести ни слова.

Подошедший человек (видимо все-таки Канда угадал его имя) сорвался с места, пытаясь быстро выполнить просьбу своего друга. Было слышно, как с грохотом открывались ящики на кухне, как сам друг чертыхался, видно больно ударившись головой об дверцу гарнитуры. Голос у него был чистым, звонким и льющимся с легким журчанием.

?Как ручеек? - подумалось азиату.

Слыша, как Аллен копошится за его спиной (а может, и совсем далеко – слух его просто обострился), Юу невольно усмехнулся. Тут же вспомнилась песня, что пела ему приемная мать. Ее голос пестрой радугой пронесся перед ним, дополняя то самое, как ему показалось вначале, пустое место еще одним цветом – янтарный цвет, не желтый и не оранжевый. Что-то среднее между этими двумя красками.

Далеко за вечерним облакомЯстреб парит одинокий.Я слышу его грустный крик.В безмолвном ветре он один летит.Рассекает небо крыльями.И нет отдыха ему там никогда...Никто не знает что в сердце моём,В сердце как у этого сокола.Никто не знает что в сердце моём.Одиноко ястребу в небе...По полевой дороге иду я,И друг идёт рядом со мной.Мы с тобой всегда одни.На лугу цикады стрекочут где-то.Мы смотрим друг на друга, и что-тоЯ никак не могу слово сказать.Никто не знает что в сердце моём.Я одинока на свете этом.Никто не знает что в сердце моём,Одиночество грустно...*Слова вспомнились сразу – даже не нужно был напрягать память.

Да была ли она теперь у него, эта самая память? Так, обрывки никому ненужных воспоминаний, разбросанные по его мыслям. Но почему-то забыть их он не мог. Возможно, просто не хотел отпускать…?Никогда не цепляйся за прошлое, Юу, - говорила ему жена отца. – Иначе оно поглотит тебя. Будущее и вся твоя нынешняя жизнь, все твои друзья, знакомые, - все, абсолютно все будет поглощено этой тьмой. И ты станешь точно таким же одиноким, как и тот сокол, что так нравился тебе. Помни об этом, если хочешь жить…?Не цепляться, не держать и не отпускать. Но тогда его прежняя жизнь превратиться в пепел. А он не хочет этого, потому что не желает отпускать его – того, кто сейчас так отчаянно ищет ему апельсин.Как же тогда быть?

Ответ на этот вопрос придет к нему тогда, когда он найдет причину того, что желтый цвет не оставляет его ни на секунду. Возможно, тогда брюнет достанет новый холст и начнет рисовать.

А пока… он должен узнать, почему его гложет чувство вины. Ему нужно узнать, почему Аллен так печален и его цвет, белый и чистый, приобрел вдруг сероватый оттенок.

Что-то подсказывало ему, что ответ храниться на поверхности. Стоит только протянуть руку.

Что Канда, собственно, и сделал. Он протянул свою ладонь прямо к застывшему со связкой апельсинов Уолкеру.

- Канда, ты… видишь меня??Нет, Мелочь, увы, нет. Но я вижу твой цвет, и мне этого достаточного?.***Аллена разбудил настойчивый звук дверного звонка. Недовольно открыв глаза, подросток чертыхнулся и посмотрел на часы. Было семь часов утра. И кого принесло в такую рань? Изверги. Мечтая о скоропостижной смерти незваного гостя, Уолкер поднялся с кровати и, завернувшись в одеяло, направился открывать дверь. Седоволосого не заботил его внешний вид: пусть этот камикадзе знает, что будить в выходной день рано утром – поступок, достойный самого отчаянного человека.

- Да сейчас…сейчас…- бормотал пианист, медленно переставляя ноги по направлению к входной двери.

Наконец, достигнув своей цели, он зевнул и, не глядя в глазок (что за дурная привычка?), открыл дверь.- Здравствуйте, - голоспоказался ему абсолютно незнакомым. – Вы – Аллен Уолкер?Подросток поднял взгляд на стоящего в проходе мужчину.

- Да. Чем могу помочь? – вяло отозвался он, мечтая отделаться от посетителя и вновь оказаться в теплой и мягкой постели.

- Меня зовут Фрой Тидолл. Нам нужно поговорить о моем сыне.?Чего??________*Текст песни Aoi Teshima - Teru no uta