Глава I (1/1)

Бостон встретил меня скрипом прогнивших досок на причале, барабанной дробью проходящего мимо патруля и криками горожан, доносящимися с ближайшего рынка.Чайки летали над мачтами, цепляя тонкими крыльями паруса и коротко кричали, пока я, сжимая в руках свой багаж, следил за единственной золотой точкой в непрерывном мельтешении красно-белой массы.Стоять первое время было тяжело. Я провел остаток весны в море и в Бостон прибыл ранним летом; два месяца прогулок по палубе, скрипа натянутых канатов и гоготания матросов плотно засели в моей голове и моём теле. Я немного пошатывался, когда жал руку капитану корабля и спрашивал ненавязчиво про ближайшие гостиницы. Добившись только названия какого-то кабака, я поблагодарил и, почесав зудящие щеки, оглянулся, в последний раз за день вдыхая свежий морской аромат.Натянув капюшон пониже, я двинулся за своей целью.***Асахи шел плавными быстрыми шагами. Он не был обременен тяжестью вещей и, оглядывая незнакомые доселе улицы, беседовал со своим спутником?— медлительным мужчиной в нелепом зеленом плаще.Я неспеша следовал за ними, обеспокоенный странностью незнакомых улиц и мелькающими в толпе разношёрстными людишками, которых в Лондоне не видел ни разу. Здесь даже была другая мода, и я то тут, то там с ужасом наблюдал картины, никак не вяжущиеся у меня в голове с устройством городской жизни.Какофония гомона и запахов, окружающая меня, немного сбивала с толку, хотя, всю жизнь проведя в большом городе, я должен был к этому привыкнуть. Но здесь все звуки были иного рода: резкие и какие-то злые, будто горожане горели готовностью в любой момент сорваться и устроить бунт. Не помню, о чем конкретно я думал тогда. Пытался не потерять из виду тамплиера и не попасть заодно под копыта одной из тех сивых бедняцких лошадок, с которых корки лишая осыпаются прямо на мостовую и плечи снующих мимо горожан. Но, кажется, я тревожился о чем-то, что моему разуму тогда было неподвластно. Я не знал, связано ли это с моей жертвой или с тем делом, что мне доверили, но, стоило только мне, протиснувшись в узкий переулок сквозь толпу зевак, выйти на площадь и увидеть, с каким спокойным лицом Асахи стоит перед разбушевавшимся морем людей, как резко пришло осознание того, что простым убийством моя миссия не закончится.Ещё издалека я почуял острый запах гнева, липкий, забивающийся в ноздри плотнее, чем вонь на рыбном рынке. В Лондоне?— скучном и сером?— я видел забастовки и даже драки, но, если там Корона контролировала каждое движение народа одним только мановением руки, в Новом Свете, ужасном в своем многообразии культур и наций, её ненавидели. Её не желали слушать.Её презирали, и величие Британии меркло в возгласах недовольных, готовых бороться за свою свободу, людей.Америка дрожала, сотрясаемая стонами нищих, и я ощущал вибрацию мостовой, проседающей под их ступнями.Здесь была сотня.Что же случится, выйди на улицы тысяча?Десять тысяч?Сто?Что будут делать власти, если судьба велит им столкнуться не с кучкой бастующих безоружных торговцев и швей, а с массами шахтеров, фермеров, охотников, рыбаков, лесорубов?— всех тех, кто не побоится взять в руки ружье и прикончить пару военных, надеясь на светлое будущее для себя и своей семьи?Окружать людей армией, тыкать им в лица штыками, как это делали тогда облаченные в красные мундиры солдаты?Отвечать агрессией на агрессию?Проливать кровь в ответ на кровь?Даже я, совсем немного смысля в политике, понимал: стоит только первому выстрелу сейчас прогреметь в побледневшем синевой небе?— Америка утонет в крови.Асахи стоял чуть выше этой колышащейся обозленной массы, сложив руки в замок?— он пытался показать, что не настроен решать вопрос кровопролитием, но я, помимо блеска кольца на его пальце, видел и рапиру, и пистолеты, и игриво выглядывающую из-за голенища сапога рукоять ножа, за которую он мог схватиться в любой удобный момент.А уж что может сделать тамплиер с одним только ножом…Вздохнув и покрепче перехватив саквояж, я влился в толпу.Возбуждение прокатило по коже предплечий, плотно стиснутых ремнями скрытых клинков.Я стоял близко к своему врагу, сливаясь с обступившими меня людьми?— я был незаметен и насторожен?— как и подобает ассасину, и взгляд мой был устремлён на лицо говорящего мужчины без намёка на истинную мою цель, без намёка на мои мысли и мое кредо.Асахи…Тамплиер. Молодой, статный, гордый, как и подобает любому из них.?Без пяти минут мёртвый, ??— думал я, проверяя незаметно, насколько легко и беззвучно работает смазанный механизм моего оружия.Говорил Асахи ровно и чётко, но, видно, не готовясь к речи; я старался не размышлять о том, от какого тёплого диалога его отвлекли. Он был тамплиером, следовательно, он был врагом, а думать о том, как потенциальная жертва завтракает, смеётся, улыбается, общается со своими друзьями, просто думать о том, как она живёт, нас отучали ещё не первых годах подготовки.Так было легче.Всем.Я щёлкнул нервно клинком: механизм блеснул в руке, ухоженный, исправно работающий, и спрятался обратно в рукав.Я чистил и точил свои клинки специально для Асахи, и то было единственным актом уважения к его фигуре.Нужно было идти.Протекать сквозь людей всё ближе и ближе к человеку, ненависти к которому я не питал ни капли?— только святое чувство долга?— слушать его глубокий голос и в каждом лаконичном движении видеть скрытые повадки хищника.Тамплиеры опасны.Этот же был одним из самых опасных.Асахи бросил ещё несколько слов в разбушевавшуюся толпу?— неряшливо, он просто плюнул их в лица людей с примирительной улыбкой?— и пыл горожан, затевающих бунт на главной площади, неожиданно стих.Знаком мужчина приказал страже опустить оружие и развел руками в жесте дружественном и родительском, тёплом, но в то же время чувствовалось в нём что-то пренебрежительно-снисходительное, будто он пришел в земли необученных дикарей и, мечтая о том, как подбросит им чумные одеяла, говорил о мире.На людей это подействовало.Но не на меня.Я стоял в окружении, пока толпа не начала редеть и пока кучки горожан, потирая ноющие от криков горла, не стали расходиться по улицам Бостона, будто ничего не произошло.Я не испытывал гнева?— хотя, признаться, хотелось. Наоборот: то, как мастерски этот мужчина усмирил бунтующих, порядком удивило меня. Ассасинов учили грамоте, но, будучи людьми скрытными, мы не нуждались в навыках ораторства. Мне даже трудно было представить, как кто-то, принадлежащий Братству, стоит на месте Асахи и, так же примирительно сложив руки, что-то вещает о Кредо, своей личности или нашей миссии.Улыбнувшись своим нелепым фантазиям, я прибавил шагу и прислушался, вновь напрягая шестое чувство. Любуясь тем, каким красивым золотым светом мерцала фигура тамплиера, я сновал меж людьми, теряясь в толпе всякий раз, как кто-то из собеседников оборачивался. Лишь однажды Асахи заметил меня и остановился, будто вкопанный, вглядываясь в угол, за которым я только что исчез. Я чувствовал медленно угасающий интерес, но вместе с тем и настороженность, шлейф которой тянулся по его следам от самого причала.—?Показалось,?— подытожил тамплиер спокойно, знаком приглашая спутника продолжить прогулку.Выдохнув, я срезал путь через тесный, заросший сорной травой, дворик и, оказавшись на достаточно близком расстоянии, навострил уши.Видимо, спутник моей жертвы сказал что-то забавное: голос Асахи рассыпался сдержанным смехом, пока сам он, прищурившись, продолжал оглядываться. Чуял меня, стало быть.—?Вы отчасти правы, Бенджамин: перспектива властвующей Короны нам, к сожалению, не сулит ничего хорошего. Легче было бы укрепить доверие граждан, нежели полностью его обрушить, но у нашего Ордена на то другие планы… впрочем…Асахи вновь остановился, уже около прилавка, и рассеянно стал глядеть на яблоки.Я же сел на лавку между двумя беседующими горожанами и, игнорируя их удивлённое ёрзанье, стал смотреть, как Асахи выслушивает радостное щебетание торговки. То, с какой лёгкостью тамплиер отвлекся от столь важной темы, поразило меня не так сильно, как сам предмет, отвлекший его.—?Хорошая сегодня погода, сэр,?— пробормотал смущённый мужчина справа от меня, косясь на рукоять моей сабли, привязанные к поясу шэнбяо и поблескивающие лезвия клинков. Я уже открыл рот для такого же бессмысленного ответа, но быстро его захлопнул и совершенно бестактно поднялся: Асахи, натирая белым кружевным платком красный яблочный бок, подхватил своего друга под руку и теперь стремительно от меня удалялся, бодро шагая от прилавка к прилавку.Мне нужно было знать, о чем они говорят, но слушать и проталкиваться сквозь толпу одновременно?— задача не из простых. Удобнее перехватив багаж, я юркнул в очередной тесный дворик и там, отыскав лестницу, быстро поднялся на крышу.У каждого города есть два лица: я считал так с самого первого моего подъёма наверх и до сих пор не было в моей жизни ничего, что заставило бы усомниться в этой непреложной истине.Гуляя по улица, я часто сталкивался с людьми и это порядком раздражало меня, любящего покой и умиротворение, которое только здесь?— на прогретой робким, ещё весенним, солнцем, черепице?— можно было получить сполна.Если ты умеешь скрываться от стражи, разумеется.Жалея о нехватке времени, я шагнул на соединяющие крыши соседних домов канаты и, обещая себе чуть позже осмотреться основательнее, продолжил преследование.Мельтешащие по тротуарам люди казались теперь беззащитными, открытыми, и Асахи со своим спутником, умело огибающий группки протестующих, выделялся на фоне бурой массы горожан.—?…перестало быть моей проблемой ещё в Лондоне. Я приплыл сюда не за этим, Бенджамин. Кстати… вы ведь ещё не нашли того человека?—?Боюсь, мы даже не знаем, с чего начать,?— замялся мужчина и ощутимо вздрогнул, когда Асахи вгрызся в свое яблоко и, оторвав крупный ломоть жадно и грубо, искоса глянул на него.—?Сто лет не ел яблок,?— вновь с отстранённостью заметил тамплиер и я, предчувствуя неладное, скрылся за углом реставрируемого дома. Незакрепленные доски скрипнули под сапогами, я, сам не ожидая того, оступился из-за сбитого центра тяжести, и надкушенное яблоко, с невероятной силой ударившееся об угол шаткой доски, окончательно выбило их из-под моих ног.Тихо шипя, я ухватился одной рукой за выступающий кирпич, в который раз проклиная прозорливость тамплиера и его почти ненормальную интуицию.Я не мог видеть тогда лица Асахи, только его золотой силуэт, но, могу предположить, он с той же лёгкой напряжённостью, что и тогда, на корабле, смотрел в мою сторону, и выдерживать его взгляд вместе с весом своего тела было самым последним моим желанием и тогда, и поныне.Пальцы уже начали белеть, когда тамплиер, насытившись моими страданиями, возобновил движение. На меня пальцем показал какой-то ребенок, но, прежде чем проходящие мимо стражники заинтересовались мной более основательно, я спрыгнул, перекатился, превращая приземление с трёхметровой высоты в несмертельное, и, не обращая внимания на испуганную моими действиями женщину, слинял в переулок.Путаясь в мыслях и ногах, едва успевая перепрыгивать через горшки и развешанное сушиться белье, я бежал за удаляющейся золотой точкой.Я понимал, что преследовать испуганного тамплиера?— дело гиблое?— но в лицо он меня не видел и мог не признать, подойди я на достаточно близкое расстояние.В конце концов, мне жизненно важно было обнаружить, где он остановился, а потому я, сорвав с места чью-то мирно жующую сено лошадь, кинулся вслед.Горожане успевали отпрыгивать с моего пути и я в скором времени догнал?— чёрт бы побрал его и его треклятый орден! —?своего юркого тамплиера. Хитрый лис стоял около коня, которого, подобно мне, умыкнул у кого-то, и гладил его по покатой морде, о чём-то тихо переговариваясь с оторопевшим от столь резкого хода событий спутником. Мне пришлось спрыгнуть в стог сена прямо из седла, настолько неожиданно пропажа обнаружилась и настолько я не желал, чтобы она обнаружила меня.—?Комнаты уже куплены, так что мне не о чем волноваться, я полагаю. Осталось разобраться с мелкими делами и вечером я позволю себе немного прогуляться. Вы ведь не против, Бенджамин? —?Боже, его доброжелательный тон пробрал меня тогда до мурашек, настолько он был двойственным, агрессивным, но изящным и каким-то мягким, западающим прямо в душу. Я кожей ощущал волнение, хотя внешне мужчина был спокойнее камня и спокойнее моей новой подружки, которая, почуяв свободу и доброго хозяина, тянула свою серую, в мелкой гречке, морду к соломе, в которой я скрывался.Асахи ослабил своему жеребцу подпругу и, привычно уже оглянувшись, вошёл в таверну.Я, наконец, смог выбраться из своего укрытия и ещё несколько минут стоял, рассеянно поглаживая лошадь по крутой шее.Мне досталась кобыла; невысокая, с крепкими длинными ногами и, к моему великому счастью, не загубленная седлом. Судя по всему, нрав у неё был добрый, а бег быстрый: ушедшего из-под носа тамплиера она догнала без труда.Я потрепал её по спутанной гриве и заставил поднять крупную голову. Всегда любил лошадей, а эта кобылка?— молодая, резвая, с круглыми соловыми глазами?— сразу мне приглянулась. Несмотря на маркую масть?— серую в яблоках?— она не причиняла хлопот ни в чистке, ни в поездках, всегда служила мне верой и правдой и часто ластилась, радуясь, видимо, тому, что я украл её одним пасмурным летним днём, наполняя маленькую лошадиную жизнь заботой и вниманием.Двери таверны, в которой остановился Асахи, отливали латунными вставками. Я смотрел на эти двери в странном трансе, будто ожидая их открытия и, не дождавшись-таки, ушел искать собственный кров.Братство обеспечило меня достаточным количеством средств для начала жизни в Бостоне, но, решив сэкономить, я остановился в потрёпанной полуподвальной ночлежке?— самой ближайшей к Асахи и самой захудалой.Комната мне досталась старая, едва обставленная; тесная и душная, но именно эта комната сохранилась в моей памяти как место моих величайших открытий и величайших сожалений.Стряхнув пыль и крошки с тяжёлого, не вписывающегося в интерьер, стола, я водрузил на него свой дневник и, открыв его на последней записи, по диагонали пробежался взглядом меж кривоватых строчек.События третьего июня я записывал впопыхах, ещё на корабле, в своей каюте, которая?— при сравнении?— казалась едва ли уютнее той комнатушки. Хотя эта, по крайней мере, не качалась, и не было нужды ловить раз за разом скатывающиеся со стола перья, свитки и капли чернил, которые неряшливыми пятнами темнели на коже моей правой руки. Рядом с россыпью веснушек и мелких шрамов, чернила звёздочками протекали на шелушащихся участках и въедались крепко-накрепко.Я страшно хотел в ванную.Но этому суждено было сбыться только после того, как я осмотрелся получше.Выбравшись на улицу из подвала, я вдохнул тёплый летний воздух, в котором смешались ароматы моря, рынков, солнца и озона.Кажется, скоро должна была быть гроза, и я неосознанно напрягся, душой своей все ещё пребывая на корабле, для которого каждый, даже самый маленький, слепой дождик, мог значить крупные проблемы.Ещё несколько раз вдохнув полной грудью, я прошёл в конюшню, где расседлал свою лошадь, вычистил её слегка и попытался распутать длинную полосатую гриву. Дело это было не из лёгких, а особое волнение у меня вызывала спадающая на глаза кобылы чёлка, которая вдобавок путалась под затылочным ремнем в жуткие колтуны. Я мысленно пообещал себе сбрить этот кошмар, как только появится возможность.—?Прошлый хозяин совсем за тобой не смотрел, милая? —?спросил я у лошади, на что она грустно посмотрела в мою сторону и закивала, приподнимая верхнюю губу.?Улыбается?,?— подумал я, скармливая ей завалявшуюся в кармане галету, прежде чем уйти.Уже через считанные минуты я прогуливался по крышам, неспеша приближаясь к возвышающейся башне Капитолия. Он стоял посередине площади грузным монументом, ещё не подозревая, что в будущем ему предстоит утопать в мощных потоках людской крови.Цепляясь за карнизы и выступающие кирпичи, я взобрался на крышу. Рука все ещё ныла, исцарапанная, и я с горечью посмотрел на ногти, чудом не содранные во время того, как я висел, притворяясь спелой вишней на ветке.Впрочем, помешать мне лазать могли разве что переломанные кости; они были целы, а потому я совсем скоро стоял на самом пике, оглядывая самый живописный в моей жизни пейзаж.Бостон светился зеленью, и, что приятно, не напоминал мой родной серый Лондон. Деревья пышными столпами возвышались из пропастей двориков, но все равно взгляд мой цеплялся за зеленеющий на Норт-Энде Коппс-Хилл и крохотные, будто игрушечные, домики Чарльзтауна.Сорвавшийся с места орёл, грузно махая крыльями и пронзительно крича в заполненное тяжёлыми тучами небо, улетел в сторону Конкорда. Я проследил за его полетом, поглазел недолго на перешеек и раскинувшиеся вдалеке, прекрасные, девственно-чистые земли Фронтира, где мне ещё не раз предстояло побывать.У причала синели ветки корабельных мачт и их грузные деревянные тела, внушающие мне благоговейный страх. Я не привык к такой картине?— в Лондоне не было моря поблизости, и такого количества кораблей тоже?— но она показалась мне вполне приятной глазу.Улыбнувшись прохладному ветру, погладившему моё лицо, я сорвался с места и, упруго оттолкнувшись ногами от старого пика, прыгнул, целясь в ближайший стог.Ветер подхватил моё тело, обнимая, и я расслабился, разводя руки в таком же дружественном жесте. Те жалкие секунды, что я проводил в полете, всегда были самыми красочными, самыми запоминающимися, хотя бы из-за того, что это были секунды на грани смерти, и, со временем, я научился не бояться этого, а получать удовольствие от трогательного ощущения близкой гибели.Люди, считающие ворон перед дверьми лавок, завороженно проследили за моим полетом и, убедившись, что я не умер, исчезли в уютных гостиных своих домов.Я выбрался, отряхнул плащ от прилипшей соломы и сора и, как нормальный человек, решил прогуляться на своих двоих. Что-то внутри подсказывало, что знание улиц мне в будущем очень поможет, особенно если я и дальше намереваюсь следить за своим тамплиером и раскрыть его планы, прежде чем всё-таки убить.Ноги сладко ныли, разгоряченные этим маленьким приключением. К моим щекам от адреналина и кислорода прилила кровь; я шёл по направлению к таверне, где остановился Асахи, разминая возбуждённо пальцы, и не мог тогда представить, какой же мукой будет вновь сидеть на лавке в ожидании того, когда же этот хитрец покажет нос из своей берлоги.Не прошло и часа, как солнце, блеснув напоследок, окончательно скрылось за низкими крышами Бостонских домов и тамплиер, вновь сдержанно смеясь над чьей-то шуткой, вышел из трактира. Стоило только двери скрипнуть за его спиной и захлопнуться, как лицо Асахи приняло выражение отстранённое и даже печальное. Смех оборвался на несчастной низкой ноте и рассыпался по тротуару почти осязаемым крупным бисером.Его взор, направленный вдаль, на скрывшееся солнце, был задумчивым и ожидающим, и читалась в нем смертная тоска по чему-то далёкому и неизведанному, по мечте, к которой каждый тамплиер шёл осознанно всю свою жизнь, к священной для них цели, в которую они всегда вкладывали душу и которой никогда не могли достичь. Мне горько было смотреть на это выражение, что ещё не раз искажало лицо мужчины, и всегда я благодарил Бога за то, что Асахи соблаговолил не смотреть так именно на меня?— иначе я бы умер от стыда и колкого немого укора в его чёрных глазах.Собранные алой лентой волосы немного завивались от влаги; видимо, мужчина недавно вымылся и я тогда, почесывая щёку в мелких чешуйках отмершей кожи, особо ему завидовал, не имея никакой возможности принять ванную в ближайшее время.Насмотревшись своим печальным взглядом в посеребрённые ночной сединой облака, тамплиер вздохнул и, поправив треуголку, исчез за скрипучими дверьми ближайшего кабака. Чёрт его знает, зачем Асахи потребовалось выходить из места, где он остановился, если все напитки подавали и там, но кто разберёт этих тамплиеров? Иногда мне казалось, что они сами себя с трудом понимают, более увлечённые судьбой мира, нежели состоянием собственной души.Немного нервничая, я скользнул за ним в полумрак помещения и ещё некоторое время моргал, привыкая к уютному свету свечей. Воспоминания о корабле и проведенных в каюте часах нахлынули на меня от этой приятной темноты, веселого гомона и стука металлических кружек. Мне стало даже немного спокойнее, и кровь, бурлящая от азарта полета, малость утихла в венах. За стуком сердца в ушах я вновь стал различать прочие звуки и рука моя, оцарапанная о шершавый кирпич и мелкую острую черепицу, наконец заболела противно и поверхностно.Я скривился, оглядывая лаконичный интерьер, и взгляд мой зацепился за фигуру человека, двумя руками сжимающего кружку с чем-то горячим.Асахи сидел там. Отложив треуголку и расслабив жабо, он выглядел странно задумчивым и напряжённым. Лицо тамплиера в обрамлении растрепавшихся от ветра черных волос белым пятном выделялось в общем силуэте, а пляшущие тени свечей, заостряя черты, придавали ему особо болезненный, измученный вид.Не зная, что ещё делать, я сел за стойку неподалеку от него.Полноватая дерганная дамочка с седеющими от нервов волосами принесла мне чаю и улыбнулась лишней монете, по-лошадиному откровенно показывая десны. Я ухмыльнулся в ответ, удивляясь про себя количеству вертикальных жёлтых полос на ее зубах и отхлебнул из кружки, тотчас же обжигая и язык, и свое святое желание угодить трактирщице. Я зажмурился, с трудом проглатывая мерзопакостное полугнилое пойло, и ещё раз удивился выбору тамплиера, что пришел в это заведение.Свой чай он, правда, точно так же не намерен был допивать.Было ли это по причине его крайней задумчивости, или простым следствием давней привычки, но свойственная любому ассасину настороженность плотно укоренилась в моем сердце и никак не хотела отпускать. Вся ситуация была крайне странной, и люди, и город, и весь этот долгий день был крайне, крайне странным.Несколько секунд я, зажмурившись, претерпевал убивающее мои рецепторы послевкусие, а когда открыл глаза, увидел Асахи, что уже сидел на соседнем стуле и почти в упор смотрел мне в лицо. От смущения и страха я нелепо моргнул, принимаясь сыпать в чашку все, что только мог схватить.—?Трудный денёк? —?поинтересовался мягко мужчина, следя за исцарапанной рукой, в которой я сжимал чашку с чаем. Пить это пойло меня могло заставить только обещание распустить Орден с последующей казнью всех его участников, но мне никто того не предлагал?— и слава Богу.—?Да… не особо, сэр,?— улыбнулся я вежливо и снова всыпал в коричневый кипяточек горстку белых кристалликов,?— не желаете?Я так, должно быть, был смешон, пытаясь угодить человеку, которого следовало убить. Тогда я даже не подозревал, что Асахи уже давно обо всем догадался, и после, узнав-таки правду, я все удивлялся тому, как он не рассмеялся в тот момент мне прямо в лицо.—?Спасибо за предложение, но я вынужден отказаться. Боюсь, соленый чай я ещё не готов пить. Новая мода?—?Ах, нет,?— я нервно сглотнул, сам не зная, с чего так переживаю. Обычный контракт, обычная миссия, я ведь уже убивал раньше?— и не раз?— но в тот день мои руки дрожали, как у салаги, которому впервые довелось коснуться сабли.—?Мне так нравится. Странная привычка, понимаете…—?Понимаю,?— лаконично ответил тамплиер и задумался, смотря то ли в чашку, то ли на исцарапанную столешницу.Напряжение между нами накалилось настолько, что загустевший воздух можно было резать ножом, а толстуха-трактирщица стала поглядывать в мою сторону без своей обворожительной конской улыбки.—?Вы не пьёте,?— заметил через несколько минут Асахи, который сам не сделал ни единого глотка.—?Вы тоже,?— парировал я и поднес ко рту чашку, отхлебывая, как ни в чем не бывало.Сказать, что это было отвратительно?— значит ничего не сказать. Я едва подавил желание желудка вытолкнуть его содержимое наружу и поглядел на тамплиера, который подобной выходки с моей стороны, похоже, не ожидал.Накал немного спал, и Асахи, следуя моему примеру, сделал небольшой глоток из собственной чашки.Ему не понравилось.Я понял это по той улыбке, которой он одарил трактиршицу, и по взгляду, которым он мысленно нарезал ее на сотни частей.Не думал, что французы могут так ценить чай, хотя раздражение Асахи скорее характеризовалось его любовью к порядку во всём, а порядка не было ни в этом заведении, ни в его персонале, ни, тем более, в пойле, что здесь подавали.—?Надо было брать вино,?— заметил он вполголоса и поднялся, надевая треуголку. —?Хорошего вам вечера, сэр.Не помню уже, что я пробормотал в ответ, пораженный этой… шутке? Я не был уверен в том, что тамплиер настраивался на юмор, но, клянусь, выходя их кабака, он почти нормально улыбнулся мне.Я вновь поглазел на закрытые двери и, естественно, не обладая достаточным уровнем любви к самобичеванию для продолжения трапезы, решил последовать примеру Асахи и уйти.Этот момент был тем самым моментом, в который мне следовало убить свою цель: под покровом темноты, без свидетелей, прекрасно зная, куда оттащить труп и куда после спрятаться самому. Я понимал, что второго такого шанса мне может и не выпасть, а потому протиснулся меж дремлющих захмелевших посетителей за стойку и спросил ту самую даму о наличии черного выхода.Выход нашелся, но стоил мне нескольких минут любезностей с трактирщицей, которая при ближайшем рассмотрении оказалась далеко не девушкой и далеко не симпатичной, но эту ее улыбку и полноту я разглядел полномасштабно ещё с самого первого взгляда.Поблагодарив Бога за то, что это не продлилось долго, я увернулся от влажного, пропахшего крупой и пивом, поцелуя в щеку и спешно ретировался на улицу.Ночной Бостон отличался от дневного только тем, что лавки были закрыты, народ мирно спал в своих домах, а фонари едва заметно подсвечивали старенькие стены домов. Строили их, впрочем, добротно, и некоторые?— думалось мне?— могли бы стать памятником через несколько сотен лет, если не угодит в них пушечное ядро или ещё что похуже.Мог ли я представить, что в столь величественных церквях станут держать лошадей, дома разберут на дрова для костров и весь Чарльзтаун, что казался мне с высоты детской игрушкой, сравняют с землёй, и произойдет это все не через сто и даже не через пятьдесят лет, а гораздо, гораздо раньше?Нет, конечно.Но меня это и не волновало.Утерев с лица холодный пот, я поднял взгляд на ночное небо, заволоченное тучами, и именно этот простой ненужный жест, которого я мог и не совершить, спас мне жизнь.Я успел увернуться от рапиры налетевшего на меня тамплиера и парировать следующую его атаку скорее инстинктивно, нежели действительно думая над тем, что делаю.Асахи бросался на меня стремительно, не давая опомниться, и мне удалось остановить его?— превосходящего меня и в искусстве владения клинком, и в силе?— лишь отбросив на стоящую поблизости бочку.Доски разлетелись под спиной тамплиера, он чуть не упал, но все же поднялся и, поправив треуголку сдержанным жестом, крепче перехватил рукоять рапиры.—?Кто вы? —?во мраке ночи голос Асахи прозвучал особо угрожающе. Он разлился по дворику ядовитым туманом; затерялся в листьях старого дуба и провалился эхом в заросший мхом колодец.Внушительно.Я не посчитал нужным отвечать, сетуя на то, что не успел перед убийством выяснить дальнейшие планы тамплиеров.Те секунды, в которые мужчина напротив меня поднимался, дали мне опомниться и достать, наконец, оружие. Сомневался ли я в своей победе? Нет, конечно. Я не уступал противнику в ловкости, а недостаток в технике боя, если он и присутствовал, компенсировал дополнительным оружием, с которым Асахи, в силу молодости и ещё редких покушений на свою драгоценную персону, вряд ли сталкивался.Именно это покушение должно было стать последним.Но я ошибался. Ошибался тогда и ещё очень много глупых ошибок допустил после.Жалел ли я о них, зная, что ничего не мог изменить?Хотел ли вернуться в прошлое и изменить всё от начала и до конца?Хотел ли я, чтобы страницы этого дневника были заполнены строками более яркими и счастливыми, нежели те, что вы видите сейчас и прочтёте в последствии?Да. Да, чёрт побери. Я хотел.—?Сумасшедший, наёмный убийца, просто маньяк? —?продолжал Асахи охрипшим от ярости голосом, оттесняя меня своими частыми, но не такими сильными, чтобы вымотать быстро, атаками, к колодцу.—?Нет,?— выдохнул я, и, чудом парировав особо размашистый удар, отбросил противника на покрытую влажным мхом стенку пересохшего колодца.Раздался звон металла: рапира тамплиера, едва не переломившись, улетела на дно и зазвенела там протяжно и жалобно, тоскуя по рукам хозяина и его, считай, потерянной жизни.Асахи издал какой-то неопределенный звук, морщась от боли в ребрах, но, успев подхватить свою драгоценную треуголку, выпрямился и накинулся на меня с новыми силами.—?Alors pourquoi vous me suivez bordel?! —?разнервничавшись, он перешёл на французский, и, воспользовавшись моим секундным замешательством, повалил с ног и навис надо мной тяжёлым черным силуэтом. Левую руку таплиер занёс для удара, и все, что я мог сделать в этой позорной, безвыходной ситуации?— подставить не нос, а щеку.Стиль боя Асахи всегда напоминал мне смертельно-опасный танец какого-нибудь дикого животного, и пока он, не отходя от построенного мной из грёз образа, бил меня с неудержимой свирепостью гризли и грацией речной кошки, я, захлебываясь собственной кровью, судорожно соображал о том, как же мне быть.Не знаю уж, какое чудо помогло мне выбраться из захвата, но вскоре уже я сидел на тамплиере и бездумно вколачивал его лицо в рыхлую пыльную землю. Кровь пачкала мои руки, пачкала волосы Асахи, и его безупречно-белое кружевное жабо, все ещё чуть ослабленное, вскоре стало алым, как закатное солнце перед заморозками.Остановился я только когда бить стало неудобно от крови, а Асахи перестал бормотать ругательства на своем родном, смотря безразлично и на меня, и сквозь меня. Жалел ли он о том, что не сумел завершить свое задание, мне было неведомо, но, лишь услышав щелчок скрытого клинка, тамплиер, спохватившись, сфокусировал взгляд на моем лице и абсолютно бесстрастно, будто жизнь его была не важнее жизни любой букашки, прохрипел:—?Моя смерть не принесет вам никакой пользы, pauvre fou.—?Почему же? —?спросил я хрипло и сплюнул смесь крови и слюны на землю рядом с его плечом.Асахи устало вздохнул, и на лице его, все таком же болезненно-бледном, в красных узорах стекающей из носа и разбитых губ крови, появилось выражение мечтательно-смешливое. Он с трудом улыбнулся, глядя мне прямо в глаза:—?Мое место сразу же займут, и труды ваши будут напрасны, не говоря уже о том, что обе стороны потеряют достаточное количество драгоценного времени. Вы ведь ассасин, n'est-ce pas?—?Ассасин,?— подтвердил я его догадку и прислушался, не убирая, впрочем, клинка.Губы Асахи дрогнули в зародыше насмешливой ухмылки, но он быстро смекнул, что не в самом выгодном положении для издевательств, а потому, сглотнув плотный ком в горле, продолжил:—?Вещь… за обладание которой наши ордена ведут борьбу, была украдена человеком с не самым ясным рассудком, и меня послали сюда, чтобы ее вернуть. Все предельно просто. Даже вы со своим бредовым кре…—?Конкретнее,?— я отрезал лишь его фразу, хотя хотелось язык.Признаюсь честно: слова тамплиера меня порядком заинтересовали, хотя бы потому что это и были те загадочные планы, о которых я мечтал все плавание и весь этот изнуряющий, невообразимо долгий, день.—?Предлагаю отложить мое убийство на неопределенный срок… и… —?Асахи вновь сделал такое лицо, будто увидел что-то мерзкое и поскорее желал это забыть,?— возможно, работать вместе.Я оторопел.Ожидая всего, чего угодно, от проклятий до угроз или попыток подкупить, а получив в ответ это, я и не знал, что сказать. Так и сидел, не проронив ни слова, пока Асахи не начал недовольно ёрзать, решив, видимо, что сказал достаточно полезного для того, чтобы заслужить жизнь.Лично я так не считал.—?Я… почему?Тамплиер временно прекратил попытки меня столкнуть и вздохнул, ведомый скорее здравым смыслом, нежели собственными желаниями.—?Выжить вам сегодня помогла лишь чистая случайность. Не заметь вы меня, и в колодце лежал бы не мой клинок, а ваше бездыханное тело,?— Асахи посмотрел на меня смешливо, и показалось мне, будто лицо его освежилось ярким румянцем,?— Более чем уверен, что такие навыки нам пригодятся. Может, отпустите?—?Ещё чего,?— пробурчал я, убирая, впрочем, оружие,?— вдруг вы меня убьете?—?Я обязан вам жизнью, pauvre fou,?— Асахи не изменился в лице, но голос его оскорбленно опустился на несколько тонов. —?К тому же… не поймите неправильно, но у меня, похоже…—?Что?!—?То самое,?— огрызнулся он, и, ухмыльнувшись тому, насколько поспешно я поднялся, схватился за платок.Тонкое кружево промокло от крови, стоило только Асахи прикоснуться им к своему лицу, и он расстроенно поглядел на свою одежду, изляпанную неряшливыми пятнами. Я наблюдал за ним, абсолютно обескураженный, и не знал, куда деть свои грязные руки, которыми я вытер разбитые губы, свое покрасневшее лицо и свои глаза, бегающие вверх-вниз по горделиво осанистой фигуре тамплиера.Спасибо ночи, что скрыла в своих объятиях мое мальчишеское смущение, и Асахи, что посчитал нужным промолчать или же, наоборот, не хотел никак это комментировать.—?Мне… нужны детали. Где, когда?.. —?немного оправившись от шока, я решил надавить, но мой голос осип и вспыхнул в темноте задиристым смешным фальцетом.—?Вы ведь понимаете, что я ни капли вам не доверяю,?— спокойно ответил Асахи и, выдержав паузу длиной в один короткий вздох, продолжил. —?И вы мне, это очевидно, тоже. Я приду сам, когда потребуется ваша помощь, и тогда всё расскажу. Где вы живёте?Не сказать, что такие условия устроили меня, но я слегка расслабился, уверенный в том, что в будущем мне хоть что-то, да объяснят. Странно было мне, странно и немного страшно, потому как соглашаться работать с врагом, более того?— со своей целью, с членом одного из самых влиятельных и опасных орденов нашего мира, идея одна из самых безумных, что только можно себе представить.Но разве мог я отступить сейчас, если уже согласился на сделку, опустив занесенную для смертельного удара руку?—?Неподалеку. Ночлежка через пару домов, с жёлтой, кажется, вывеской. Не помню даже, что там написано, но, в любом случае, я знаю, где живёте вы, и встретиться нам не составит труда.Асахи кивнул и, глянув на меня, прячущего смущённый румянец в тени дерева, развернулся.Я слышал, как скрипнули его каблуки, как они тихо застучали по крыше таверны, когда тамплиер взобрался туда по дереву, и как он, уходя, пробормотал блаженно:—?Всё-таки надо было брать вино…Так пренебрежительно попрощался со мной в тот судьбоносный день Асахи: жертва моего неудачного убийства в прошлом, странный безумец в настоящем, самый милый моему сердцу человек и самый верный мой друг, и самый злейший мой враг в недалёком будущем и много лет после.