Глава 4 (1/1)

Британская империя пускала свои мощные корни во все свои колонизированные земли, внося свои порядки и устои, всё строилось и создавалось для комфортного пребывания и духовного очищения англичан, несмотря на дикую смесь пуританских правил и индийской свободы. Наши путешественники благополучно прибыли в самое сердце Инди — город Дели. Когда они вышли из станции, в нос ударил сильный аромат гарам масалы с карри. Они были полностью готовы погрузиться в неописуемые красоты природы, ярких сувенирных лавочек и острых вкусовых ощущений. Всё планировалось неспешно, смакуя каждую минуту пребывания, ведь впереди у них целый месяц познаний и расширения горизонтов. Неприятности ушли на десятый план, и оба даже не вспоминали этот казус в купе. Что насчёт Фогга, то, оказавшись в другом месте вдали от серого неба и дождливой сырости, снова был переполнен оптимизмом. Пусть даже если его жена и сделала ему больно, он отчётливо про себя знал, что всё образуется, что она при встрече кинется ему на шею, и, решив все недоговорённости, снова будут ворковать словно голубки по весне. Но со стороны скорее это походило на попытку самовнушения, ведь если эта печальная новость об их отношениях дойдёт до общественности — скандала не избежать. А репутация штука очень хрупкая. И, скорее всего, от этой ?идеи? Фогг был активнее намного сильнее, чем когда-либо. Первые недели были насыщенными. Они объездили на ?тук-туках? как по красивым обложенным гладкой плиткой улицам, так и по грязным улочкам трущоб. Паспарту еле успевал тащить фотоаппарат с места на место, чтобы сделать многочисленные снимки окрестностей. Несмотря на наличие кафе европейского типа, Фогг не брезговал есть руками из общего блюда, и находил что-то особенное в облизывании пальцев после трапезы. Ведь в родной стране это непозволительная роскошь — быть некультурным. А Паспарту по вечерам любил зажигать витражные ночники и любоваться игрой тёплых красок от пламени свечей. Переходя с одной точки на другую, каждый вечер они обессиленные ложились спать каждый в своем номере, чтобы утром снова с восхищением наблюдать за магией индийской колоритной обыденности. Лишь Фогг в последнее время засыпал с трудом, несмотря на физическую усталость. Его беспокоили две вещи, от которых он смотрел в потолок до тех пор, пока веки не смыкались от невыносимости больше вникать в душевные смуты владельца. Первая вещь — Паспарту, а точнее общение с ним. Вроде всё, как прежде, но не то. Будто каждый старался отстраниться друг от друга от греха подальше, и между ними выросла невидимая стена. Остро не хватало той открытости и искренности. Поговорка "Честность — лучшая политика" больше не работала, ибо чревато неисправимыми последствиями в будущем. Фогг успокаивал себя, что время всё рассудит, и, что более вероятно, так и должно быть, что может, действительно, он слишком открыт и нужно иметь свои внутренние границы. Второй вещью являлась одна ситуация, которая случилась в пятницу на второй недели пребывания здесь. Прогуливаясь по главной площади, путники помогли одной старой женщине отнести тяжелые корзины с крупами. Откуда же им было знать, что эта женщина была местной гадалкой! В благодарность она предложила Фоггу узнать его судьбу, так как Паспарту струсил, боясь плохого пророчества. Фогг скептично относился к подобным вещам, но Паспарту настаивал, предлагая воспринимать это как развлечение, которое для него ?слишком личное, но Вы же смелый, мсье!?. Женщина водила свечой по картам, рассыпая какой-то песок, и после непродолжительного молчания, ответила:— Отпусти, что потерял, и береги, что приобретешь, — делая очередную затяжку трубки, набитую странными травами, добавила, — но за это новое ты должен будешь побороться.С этого момента Фогг задумался над этими словами, интерпретировал их, что по своей неосмотрительности он потерял доверие Белинды, и что по возвращении домой он должен быть готов снова побороться за её сердце. И что впредь он больше не будет ворчать о своем нежелании сделать любую её просьбу.***— Паспарту, ничего не забыл? — Фогг, в привычном бодром расположении духа, спросил своего компаньона.— Нет, мсье! Я прибуду сюда ровно через час! — взяв корзину, и проверив, что список лежит в кармане, он поспешил вниз по лестнице из отеля прямиком к рынку, выполнять поручение. "Метр ткани, самые красивые бусы, сухие духи, фрукты, масло..." — он повторял про вновь и вновь, чтобы настроить себя на поиск необходимых вещей для господина. Очевидно, что большая часть списка предполагалось как дары для мисс Фогг, и Паспарту гордился, что его вкусу доверяют и он может выбрать всё сам.Базары в Дели были яркими от пёстрых красок и удушающими от огромной толпы. Прилавки ломились от разных дивностей и вкусностей. Блестящая посуда, издающая интересные, глубокие звуки, словно из небес; редкие фрукты, от одного лишь вида которого страшно взять в руки, но пересилив страх, вознаграждаешься медовой усладой спелой мякоти; волшебные порошки, которые любое бы рагу с черносливом, которое уже в печенках сидит, превратило бы в коронное блюдо любой семьи.Для человека, любящий покой, как наш Паспарту, нахождение в толпе доставлял некоторый дискомфорт. Всё время толкаются, человеческий поток так и норовит занести тебя не туда, да и цепкие лапы норовят утащить содержимое корзины. И проталкиваясь через эту ?живую реку?, Паспарту случайно ударился обо что-то.— Простите меня, мистер, Вы не ушиблись? — и он увидел, как кто-то протягивает ему руку. Перед ним стоял джентльмен, примерно с Фогга ростом. Внешний вид кричало о его благородном происхождении: острый, правильной формы нос, голубые глаза, густые брови и бакенбарды как у самого Альберта Саксен-Кобург-Готского. Одет был в коричневое пальто и чуть светлее по оттенку брюки, на шее атласный желтый платок, голову украшал черный как смоль цилиндр.Его лицо выражало беспокойство от сложившейся ситуации, но после, прищурившись, его лицо засияло.— Жан Паспарту, если я не ошибаюсь?— Ваше лицо мне знакомо. Вы…— Надеюсь, Вы меня припоминаете, я — Эндрю Стюарт, приятель вашего господина по Реформ-клубу!— Да, точно! Видел Вас на свадьбе,— улыбаясь, Паспарту взял за руку Стюарта, и тот помог ему встать.— Какими судьбами Вас занесло в эти чудесные земли, Паспарту?— Мсье Фогг соизволил набраться впечатлений и даров для своей жены, ведь во время пари он не смог внимательнее рассмотреть всё вокруг.— О, то пари! Все стояли на ушах! Лорд Мэйз с его безумными предложениями держал весь Лондон в пульсе этих сумасшедших гонок! Но я верил в Вас. Что Вы вдвоём справитесь! Я даже делал ставки на Ваш успех!— И Вы сорвали куш, мсье Стюарт?— Деньги тут не особо играли роль, сколько возможность доказать неверующим Фомам, что невозможное в наш век технологичного развития — возможно, и сделать это куда легче, чем когда- либо!Так двое, прогуливаясь среди толпы, обсуждали последние новости Туманного Альбиона. Стюарт рассказал, что его, как инженера, пригласили сюда для сборки и наладки будущей котельной, поэтому помимо своих прямых обязанностей, он так же наслаждается атмосферой загадочной страны. Паспарту находил его человеком интересным, больше слушал, чем говорил, и отметил про себя его остроумие и жизнелюбие. Неудивительно, что именно такие люди дружат с Фоггом.— Не подскажете, который час?— Без двадцати минут два, — ответил Стюарт, посматривая на свои часы.— Я быстро справился, мне стоит уже возвращаться.Паспарту не успел выразить свою благодарность за проведённое время и встречу, как Стюарт перебил:— Вы не будете же против, если я навещу мистера Фогга? А чтобы не приходить к нему с пустыми руками, предлагаю вам, мой друг, посетить одно заведение, в котором мы выберем лучший арак и фени во всём Дели! Нам хватит и 10 минут, зная Вашу общую тягу к расписаниям.— Я думаю, он будет рад пообщаться с Вами, мсье. Но тогда нам стоит поспешить.— Вы и глазом не успеете моргнуть, как мы уже будем у порога дверей Вашего пристанища, мой друг!***Место, в котором оказался Паспарту, не внушало доверия. Распивая горячительные напитки, за столами сидела маргинальная молодежь и безработное старшее поколение, которое не хотело палец об палец ударить, чтобы что-то изменить. Тяжелый смрадный воздух от сабджи и пакоры навесом стоял над головой. Но Стюарт уверял, что бояться тут нечего, что именно в таких, на первый взгляд, ?не злачных? местах, готовят самый лучший алкоголь, ведь народу виднее, что употреблять.Дав сигнал рукой бармену, тот налил несколько ровных стопочек разной наливки. Цвета стопок менялась от прозрачной, как слеза, жидкости, до цвета жженого сахара, как у хорошего рома. Паспарту вежливо отказывался, но Стюарт был неутомим:— Вы лучше знаете вкусы мистера Фогга, тем более вам не стоит пить всё залпом, всего лишь продегустировать.— Ну, если только так…Но сразу после пробы первой рюмки Паспарту стало нехорошо. Кружилась голова и подкашивались ноги. ?Parlez-vous, вот оно как в голову бьёт! Надеюсь, господин не будет зол на меня за это? — последнее, что пронеслось в его голове, потому что дальше он ничего не понимал, а рюмки странным образом всё поступали и поступали. Тянуло в сон, и он, бубня что вот предпоследний ?пробник? самый вкусный, устало опустил голову и заснул.— Он хоть жив? — переспросил Стюарт бармена, меняясь в голосе.— Он просто уснул,мистер, — на ломаном английском бармен ощупывал пульс на шее Паспарту, — после того фени 15-летней выдержки мало кто стоит на ногах.— Замечательно, — довольный Стюарт достал деньги и вложил бармену в карман. Тот, переглянувшись в стороны, принял оплату. После Стюарт свистнул в сторону посетителей, сидевших за столом, играющих в ?дурака?.— Вы там, хорош уже дурака валять, берите ?готовенького?, свяжите его и отвезите в наше место. Я потом разберусь с ним. А пока поспешу отправить телеграмму лорду Мэйзу, он будет очень доволен.Группа индусов уложили бездыханное пьяное тело Паспарту в ?тук-тук?, и они исчезли в неизвестном направлении. Лишь корзинка сиротливо стояла под стойкой, словно лишний элемент декора в этом гадюшнике.